Тут я заметила, что меня разглядывает не только этот мужичок, а буквально вся публика пялит глаза и старается обойти на максимально возможном расстоянии. Еще бы, такая вонища! Просто этого кургузого мужика я заметила сразу. Ишь, тоже рассматривает себя, словно впервые видит! Ну где же Сережа?
      И вдруг до меня дошло. Тем более, что что-то знакомое мелькнуло во взгляде, в выражении глаз этого немытого чучела.
      - Сережа? - спросила я почти шепотом. Голос совершенно не знакомый, какой-то визгливо-скрипучий.
      - Это ты? - словно выдохнул он в ответ.
      - О Боже! Ну и попали мы с тобой! Что же делать?
      - В первую очередь найти Саньку! - грязный, нелепый и кособокий, он по-прежнему хорошо соображал. Даже в такой нестандартной ситуации.
      Саньку мы отыскали довольно быстро и без проблем. Вряд ли кто-то станет утверждать, что разгуливающие по рынку вонючие мальчики со стрижкой "горшок" и лаптями на ногах - типичное явление. Правда, он еще не заметил произошедшей с ним перемены, и когда два древних грязных пугала подошли к нему, чуть было не пустился наутек.
      - Саня, не бойся!
      Он насторожился еще больше. На толстощекой конопатой физиономии со вздернутым сопливым носом читался страх.
      - Откуда Вы знаете, как меня зовут?
      - Оттуда, что сами тебя так назвали. Это мы, мама и папа!
      - Тетенька, отваливайте по-хорошему, потому что мои мама и папа рядом, и вряд ли вы оба им понравитесь, - парень храбрился изо всех сил.
      - Слышишь, ты на себя-то посмотри прежде чем выпендриваться, а?
      Бедный ребенок! На его физиономии отразился весь тот ужас, который мы оба только что пережили!
      - Чтобы ты окончательно убедился, что это мы, сообщаю, что меня, маму свою, ты зовешь Ежиком, тебе двенадцать лет, учишься в 115-й школе, а в 92-м году оказался из-за того, что провалился в "дырку" во времени.
      Чадо поверило. Правда, на шею с распростертыми объятиями не бросилось. Уж больно неприглядно смотрелись вновь обретенные родители!
      - Так, Саньку нашли. Что дальше? - поставила я вопрос перед главой семьи.
      - Двигаться домой. Тела мы там не поменяем, зато хоть отмоемся и переоденемся.
      Что ж, правильно! Во всяком случае ничего лучшего мне в голову не приходило.
      Мы стали потихоньку продвигаться к выходу, пугая и шокируя своим видом добропорядочных минчан.
      Мысли, одна другой мрачнее, вертелись в моей бедной голове.
      Как добраться домой? Ведь нас же не пустят в метро в таком виде, да и нет ни жетонов, ни денег!
      Как попасть в квартиру без ключей?
      Ну и рожа будет у нашего соседа, когда мы заявимся! Еще чего доброго в милицию позвонит. И в "скорую" заодно. Потому как из-за нашего вида у его очередной барышни (или барышень?) просто обязан случиться обморок.
      И даже если после всего этого мы сумеем добраться до этого треклятого озера, что мы потом будем делать, имея тела "с чужого плеча"? Без паспортов, без денег, без работы, без всего!
      Но правильно говорят, что не надо заглядывать в далекое будущее, надо жить сегодняшним днем. Как в Библии. Точнее, даже нынешней минутой.
      Буквально через несколько этих самых минут я заметила, как прямо на глазах уходит вниз очередной прилавок. Я быстро взглянуло на то, что было Сережей, и застыла, позабыв захлопнуть рот!
      С ним и с Саней метаморфозы происходили прямо на глазах. Как в мультфильме или в компьютере, когда одно изображение плавно перетекает в другое.
      "Сережа" преображался с фантастической скоростью. Выпрямлялась фигура, укорачивались грязные пасмы, приобретая вид его обычной стильной стрижки, растворялась в воздухе бороденка, оставив только щегольские усы пшеничного цвета. Глаза снова засияли небесной голубизной. Лапти изящно перетекли в кроссовки, а затрапезные штаны обернулись джинсами. Солнышко мое!
      Санька менялся абсолютно синхронно с папой. Подрос сразу сантиметров на десять. Пропала россыпь веснушек, нос принял свою обычную форму, а "горшок" волос сменился пижонским "ежиком". Ну, слава Богу!
      Мельком взглянув на свои ухоженные, такие привычные и удобные руки, я слегка огляделась по сторонам. По счастью, большинство присутствующих было так занято своими делами, что не обращало ни малейшего внимания на нас с нашими превращениями. Тем более, что с исчезновением чужих тел пропал и их мерзкий запах.
      Только один продавец усиленно тер глаза, позабыв захлопнуть варежку. Похоже, что теперь он до конца своих дней будет считать, что выпивка в жару дело не только предосудительное, но и крайне опасное для здоровья.
      Мы смотрели друг на друга и не могли насмотреться.
      - Какая ты все-таки... красивая! - словно против воли выдавил муж.
      - И ты тоже. Оч-чень даже ничего!
      А бедный настрадавшийся ребенок просто безо всяких слов бросился к нам, обнимая обоих.
      Сережа похлопал себя по карману. Вместе с джинсами вернулся и карман, а с ним - лежащий там кошелек, так что планы пришлось снова поменять. То есть вернуться к прежним. Тем более, что мы не успели далеко отойти от прилавка со спортивными костюмами. Ну, а я в своих карманах тоже обнаружила то, чего мне так не хватало - сигареты и зажигалку. С наслаждением затянулась.
      - Ну, вот, опять Ежик курит! - печально резюмировал сын.
      - Не опять, а снова. И вообще, копченое мясо дольше не портится!
      - Ага, как говорил этот твой Бартон. Слышали, знаем.
      - Ладно уж, Саня, дай Ежику покурить спокойно, - неожиданно вступился за меня Сережа. - Не каждый же день такие превращения случаются, тут и спятить недолго.
      Я с удовольствием дымила, а мысли сами собой плавно текли в такой родной и привычной голове. Вот уж точно, что имеем - не храним. То одно не нравится в собственном облике и в теле вообще, то другое. Это платье, видите ли, мне не идет, а тот костюм - и вообще уродует. И ноги бы подлиннее не помешали бы, и талия потоньше. Да уж!
      Уже не слишком сильно выпендриваясь, мы купили по спортивному костюму для меня и Сережи, заплатив по 3 500 за каждый. Дорого это или дешево? Понятия не имею. Тем более, что удалось расплатиться рублями, которые, я надеюсь, в ближайшем будущем нам не сильно понадобятся. Купили также простенькие кроссовки для Сани за 2 400, сойдут. Еще кое-какую мелочевку. Простые трикотажные майки отечественного производства было решено купить в обычном магазине. Значительно дешевле. Так что вскоре мы отправились домой.
      29. Что в лоб, что по лбу.
      По дороге домой, несмотря на тридцатиградусную жару, мне пришлось напялить мастерку от нового костюма. Дело в том, что после метаморфозы моя маечка сделалась почти прозрачной буквально в течение считанных минут. Слов нет, это было, по-видимому весьма сексапильно. Но уж очень экстравагантно для моего воспитания. Так что дома я первым делом переоделась в древнюю клетчатую ковбойку, которую уже тогда, в 92-м, практически не носила.
      Мы слегка отдышались, перекусили, попили чайку-кофейку, одновременно переваривая пищу и впечатления. Что же все-таки это было? Вопрос этот вертелся на языке у всех, и поэтому когда Сережа его задал, это было воспринято не как начало, а как продолжение дискуссии.
      - Понятное дело, следствие нашего провала во времени, - пожала плечами я.
      - Да, но как и чем это можно объяснить? - физик-теоретик, глава семейства всегда стремился докопаться до первопричин. - Что мы попали в какой-то временной поток, это понятно. И с кем-то или с чем-то вступили во взаимодействие. Но каким же образом материальные тела вдруг переместились сюда, в этот момент времени, из далекого прошлого?
      - Да еще и такие кошмарные!
      - Кто кошмарные?
      - Ну, те самые тела. В которые мы превратились.
      - Да уж! Я как увидел чучело в переднике, так просто и обомлел. А когда понял, что это - ты, то вообще чуть дара речи не лишился, - делился впечатлениями Сережа.
      - В каком еще переднике? - я не поняла. Ведь чего-чего, а передника у меня не было. Я прекрасно помнила все полоски на этой уродливой юбке.
      - Который был на тебе!
      - Да не было на мне никакого передника! - и тут странная догадка осенила мою бедную голову. - Ну-ка расскажи, как я выглядела!
      - Будто сама не знаешь! Худющая, словно доска, сутулая. Глаза ввалившиеся, на скулах лихорадочный румянец. Зубов нет, вся в платке.
      Так. Насчет глаз и румянца - не знаю, не поручусь. Но уж худющей не была, да и зубы во рту ощущала совершенно нормально. Точно, были зубы, иначе как бы я разговаривала.
      Тут встрял Саня:
      - Папа, ты все путаешь. Мама была очень даже ничего, только одета странно.
      - Как, как я была одета? - набросилась я на ребенка.
      - Такое платье было красное, с широченной юбкой, а сверху все стянутое. Ну, как в фильмах про гардемаринов или каких-нибудь там мушкетеров. На голове огромная шляпа, а в руках - зонтик.
      Вот это да!
      Перебивая друг друга, мы стали выяснять детали внешности каждого в представлении остальных.
      Оказывается, Саня видел папу гусаром в мундире и ментике с закрученными усами и саблей, которая колотила по ногам при каждом шаге. А себя - мальчиком в штанишках "кюлот" с бантиками и в рубашечке с кружевами. ("Такой отврат!" - высказался он.)
      В собственном представлении Сережа оказался толстопузым купчишкой с бородой веником и намасленными волосами с пробором посередине. Одет он был в шелковую рубаху лилового цвета, подпоясанную широким кушаком поверх выпирающего живота, темные брюки и обут в скрипучие сапоги. Санька же предстал в виде мальчика в картузе с треснутым козырьком, армяке не по росту и штанах с дырой на колене.
      Так что получается, что все мы видели совершенно разные образы. А уж о том, что представилось почтеннейшей публике, можно было только гадать. Не исключено, что некоторым ничего необычного и не представилось, поскольку очень уж спокойно на нас реагировали.
      Образы! То есть не было никакого перенесения материальных объектов, которое так беспокоило Сережу, просто мы на какое-то время появились друг перед другом в совершенно ином виде. Словно голограмма наложилась на действительное изображение.
      Странно. Саму себя увидеть в виде совершенно другого человека. Не только увидеть, но и ощутить, при этом полностью оставаясь собой. Совершенно чужое мировосприятие!
      - Опять "глюк". Только уже другой. Час от часу не легче, резюмировал Сережа. - Похоже, на этот раз мы зацепили информационный поток совершенно другой структуры. Не просто видели картинки, но и ощущали, словно другие люди, получили информацию непосредственно через чужое восприятие! Только интересно мне, почему мы в этих "голограммах" мы были как бы старше, а Саня такой, как есть?
      - Не были мы старше, - возразила я. - Просто в те времена, когда была мода на лапти и прическу с пробором по середине, понятие среднего возраста было несколько иным. Помнишь, у Пушкина: "Ты жива еще, моя старушка?"
      - Ну?
      - А знаешь, сколько лет на тот момент было Арине Родионовне? Всего-навсего сорок. Так что были мы такими же, слегка за тридцать, только значительно более поношенными.
      - Интересно, почему же мы все трое видели разные "голограммы"? продолжал размышлять вслух Сережа. - Даже не просто разных людей, а как бы представителей совершенно разных сословий?
      - Ну, что касается меня, то тут все ясно. Я, как Базаров, могу с гордостью заявлять, что мой дед землю пахал. Причем даже не один, а оба.
      Сережка почесал затылок.
      - Может, и были в роду какие-то купчишки, не знаю точно. Только вот в кого у нас Санька такой аристократ?
      "Аристократ" тем временем молчал, ибо его рот был занят бутербродом, который он старательно подпихивал вовнутрь грязным пальцем.
      - Может быть, подключились к разным сигналам, - продолжала я. - То есть к информации от различных реально существовавших личностей. И к их ближайшему окружению. То есть получается, что на этот раз из временной "дырки" мы выловили субъективную информацию от конкретных людей.
      - Интересно, сколько все это будет продолжаться? - вздохнул Сережа.
      - Пока не попадем обратно.
      - Это уж точно, - он ненадолго замолчал. - А, похоже, расход энергии на эти "голограммы" значительно выше.
      - Точно, - подтвердила я. - Вон, майка моя практически растворилась, джинсы еле держатся.
      Сережа ходил на "Динамо" в своей рубашке, которая существовала в 92-м году, поэтому его майка пострадала значительно меньше. А что касается Саньки, который даже при большом желании не смог бы втиснуться в свой тогдашний гардероб, то кроме нового спортивного костюма и кроссовок у него практически ничего не было. То есть нужно было позаботиться о белье, носках, футболках. И мы с ним стали собираться в магазин за всем этим, поручив папе техническую подготовку транспортных средств. Которые, хотя и стояли, слившись, тем не менее не обещали в ближайшем будущем раствориться. Железо, однако!
      Я приводила себя в порядок, стоя перед зеркалом. Что-то было не так. Не то, чтобы явно. Например, лицо было мое, знакомое и даже слегка надоевшее, но такое дорогое и близкое сердцу, второго носа или третьего глаза не появилось, но как-то странно все выглядело. Я взялась за расческу. Волосы! Точно! Они стали словно не мои. И цветом светлее (это-то вполне можно было бы пережить!), и какие-то не то, чтобы тусклые, а... полупрозрачные!
      Ну, вот, совсем приехали. Постепенно начинаем превращаться в призраков.
      Наверное, мое смятение крупными буквами было написано у меня на физиономии, потому что Сережа тут же выхватил у меня зеркало и принялся рассматривать собственную персону. И у него волосы тоже поблекли. Только не так заметно, как у меня. Хотя что ему переживать, даже растворись его шевелюра полностью! Сколько угодно мужчин, лысых, словно колено. Чего не скажешь о женщинах. Да еще в этом треклятом 92-м году, когда "Полиция нравов"? только начинала свой творческий путь.
      - Во что бы то ни стало завтра надо отправляться, а не то мы так тут и растворимся! - сказал Сережа.
      - Безусловно. Мы с Саней мигом обернемся, и я тут же начну укладываться!
      30. Как обухом по голове.
      Миг у нас получился несколько затянутым. Каким-то даже релятивистским. Потому что шел уже второй час, как мы отправились за покупками. В ближайшем магазине не было футболок, вообще никаких. Так что, купив носки и трусики для Сани и кляня на чем свет стоит холерный дефицит, мы отправились в вояж. Во втором магазине купили футболку для меня, а папиного размера не было. Для Сани пришлось взять майку цвета детской неожиданности на три размера больше, но другой не было. И только в четвертом магазине нашлась футболка пятьдесят второго размера без рюшек и цветочков, которую мог одеть на себя Сережа, не опасаясь прослыть представителем сексменьшинств.
      В общем, мы уже собирались домой, когда передо мной встала обычная за это время проблема. Кончились сигареты. А надо было запастись по крайней мере на несколько дней, которые нам предстояло провести на велосипедах. Так что когда я нашла "L&M" в каком-то кафе, я уже на цену не смотрела и взяла два блока. В качестве моральной компенсации Саня получил деньги на шоколадку, и, пока он ее выбирал, я отправилась на улицу покурить. Только я достала из пачки сигарету, зажгла зажигалку, как орган, на котором я обычно сижу и где у меня расквартирована интуиция, предупредил о надвигающейся опасности. Я так и застыла с незажженной сигаретой, чувствуя, как словно какое-то поле сгущается рядом. Буквально доли секунды. Что-то давит, сначала несильно, потом по нарастающей воздействие увеличивается, будто пытается сплющить, и тугой волной приходит удар.
      Искры из глаз, все завертелось вокруг, и я почувствовала, что падаю, точнее, отлетаю от этого удара. Тупым грохотом отозвался во всем теле удар головой об асфальт, и я провалилась в беспамятство.
      Запах... Это было первое, что я ощутила. Специфический больничный запах. Где я? Попыталась открыть глаза. Белый потолок. Слева - капельница, через которую что-то вливают. Скорее всего, в меня. Соседние койки пустые. Это нетипично, отметила я, даже не дав себе труда задуматься, почему и для какого времени. Окошко. В него сквозь грязно-белые занавески пробивается солнечный свет. Похоже, что время после полудня.
      Как это меня угораздило? В голове гудело и трещало, мешая сосредоточиться. Когда я последний раз была в больнице? Когда Саня родился? Когда поломалась? Нет, тогда меня загипсовали и отправили домой.
      Домой! Мне срочно нужно домой! Мы же завтра отправляемся, а я тут валяюсь! Я тут же вспомнила все: и поход за покупками, и удар.
      Я дернулась встать, и тут передо мной все закружилось-завертелось, а к горлу подступила тошнота. Неужели сотрясение мозга? Только этого еще не хватало!
      Я сидела на койке, двумя руками пытаясь удержать собственную голову от кружения и вращения. То есть она, голова, разумеется не вращалась, только внутри нее, похоже, включили карусель. Зашла какая-то тетка в белом халате, наверное, медсестра, и тут же принялась на меня орать:
      - Что Вы себе позволяете! Вам же русским языком было сказано: лежать!
      - Пожалуйста, не кричите так, у меня голова болит, - у меня не было ни малейшего желания с ней ругаться. - А насчет русского языка, так я не слышала, поскольку была без сознания.
      - Немедленно прекратите хамить! А не то я пожалуюсь главврачу!
      - Прекрасно! - ответила я. Интересно, в чем же это выражалось мое хамство? Наверное, в неуместно употребленном слове "пожалуйста". - Мне бы очень хотелось пообщаться с врачом, пусть и не с главным.
      От такой моей наглости медицинская тетка даже онемела. Вылупила глаза, словно бешеная килька, да так и помчалась к начальству разборки клеить.
      А меня сверлила одна и та же мысль: что с Саней? Не дай Бог то же, что и со мной! Где он? Как я попала в эту больницу и как мне отсюда выбраться? Сколько времени прошло? Да там же Сережа, наверное, с ума сошел от беспокойства! Вообще строго говоря весь этот сонм сложно назвать одной мыслью, но словно молотом в висках стучало: где Саня?
      Я продолжала тупо сидеть на койке, стараясь справиться с головокружением, когда в палату вошел молодой человек довольно интеллигентного вида. Наверное, доктор.
      - Вам ни в коем случае нельзя шевелиться! - начал он с порога.
      - А что такое со мной приключилось?
      - Вам стало плохо на улице, и Вы упали.
      - Со мной был ребенок, сын. Что с ним?
      - Да ничего, - он даже удивился вопросу. - Он у Вас настоящий мужчина. Вызвал скорую помощь, помог доставить вас в больницу и самостоятельно отправился домой.
      Ага, уже легче. Не только Саня не пострадал, но и Сережа в курсе дела.
      - У меня что, сотрясение мозга?
      - Нет, сотрясения нет. А почему Вы так решили?
      - Голова сильно кружится.
      - А, это от лекарств, которые Вам вводятся через капельницу.
      - Какие еще лекарства?
      - Сердечные препараты, общеукрепляющие, витаминчики.
      - Витаминчики? Ну, ладно. А зачем это мне сердечные препараты?
      - Уважаемая...- он сверился со своими записями. - Госпожа Горбачевская! Да у Вас, матушка, ужасное состояние! И это в вашем-то возрасте! Сердце почти не прослушивается. Странная картина, похожа на предынфарктную. Видели бы Вы свою кардиограмму!
      Мне захотелось сказать, что если он меня отсюда не выпустит, то через пару дней от меня только и останется, что кардиограмма.
      - Ничего страшного! Я чувствую себя нормально, если не считать головокружения. Но Вы сами сказали, что оно вызвано лекарствами. Мне нужно домой.
      - Вы с ума сошли! Какое домой, строгий постельный режим!
      - Но мне срочно нужно, - продолжала настаивать я.
      - Нет таких дел, которые нельзя отложить, когда речь идет о жизни и смерти!
      Вот именно, добавила я мысленно.
      - Хотя бы позвонить я могу?
      - Вы находитесь в палате интенсивной терапии, попросту - в реанимации, - похоже, он начинал терять со мной всякое терпение. - Какие могут быть звонки, скажите на милость? Ложитесь и лежите. Вам даже в туалет нельзя выходить!
      Да, крепкий орешек, с ним каши не сваришь!
      - Тогда можно Вас попросить позвонить мне домой, - я изобразила самую обаятельную из своих улыбок. - Сообщите, пожалуйста, моим домашним номер корпуса и палаты. Я надеюсь, они сегодня смогут посетить меня здесь?
      - Вообще-то не положено посещать больных в интенсивной терапии... улыбка, похоже, подействовала, ибо говорил он уже далеко не так уверенно.
      - Войдите, пожалуйста, в мое положение, - продолжала я щебетать. Дома осталось несколько проблем, которые меня сильно нервируют. Если мои домашние придут, я смогу их решить. Мне же, наверное, вредно волноваться?
      - Ладно уж, диктуйте номер. Позвоню.
      - А когда время посещений?
      Он взглянул на часы:
      - Да уже началось. Так что скажу, чтобы сразу же ехали.
      Он ушел, а я стала думать, как же мне отсюда удрать. "Вам даже в туалет нельзя выходить!" Узнал бы он, что Горбачевская прямо из реанимации собирается сесть на велосипед и отправиться в путешествие, что так у него самого бы сделалось предынфарктное состояние!
      Да уж, задачка! Пускать дело на самотек было нельзя, потому что мое бедное растворяющееся сердце будет прослушиваться с каждым днем все хуже и хуже, и из благих побуждений меня здесь продержат до самой смерти. То есть до растворения, а потом опишут странный случай, на котором будут обучаться новые поколения студентов. Наверное, даже красивое латинское название придумают для такой невиданной болезни. Или русское. "Синдром Горбачевской"! Звучит красиво, да толку мало!
      В то же время дергаться сейчас было абсолютно бессмысленно. Необходимо было дождаться прихода мужиков, а потом уже решать, что делать. А до этого следовало не скандалить, а наоборот, вести себя крайне примерно. Дабы не возбудить ненужных подозрений и не вызвать усиления контроля за собственной персоной.
      Как хочется курить!
      Что ж, мне был известен самый лучший из способов примерного поведения в больнице. Я решила поспать.
      ?????
      ...но сейчас поток еще не достиг своей максимальной мощности, и поэтому он все дальше уходил в прошлое, попутно вспоминая все новые факты и подробности о себе самом. В памяти всплыло, что он сам являлся производным от патриарха, его отпрыском. Эта информация его позабавила. Нет, такое чувство, как гордость, было для него глубоко чуждо, просто он подумал, что со временем (опять эта проклятая зависимость от времени!) сможет стать таким же грандиозным объектом на этой планете. Если какой-нибудь очередной катаклизм не разрушит его.
      Он пока так и не нашел нужной информации, касающейся характера нанесенных ему повреждений и методик их устранения. Очевидно, такие повреждения не были характерными для текущего сезона планеты. То есть нельзя сказать, что он за все это время не получил никакой конкретной информации. Кое-какие крохи попадались, но их было явно недостаточно. Также недоставало и энергии. Что ж, в данный момент ничто непосредственно не угрожало его существованию, и поэтому он спокойно и методично углублялся в собственную память, расширяя коридор времени и объединяя события, между которыми в линейном времени проходил не один десяток обращений планеты вокруг светила. Он вгрызался в прошлое, добывая информацию и энергию.
      Информация и энергия! Две стороны одного и того же явления! Информация несла энергию, а энергия содержала информацию. И обе они были ему необходимы. Он твердо знал, он почти не забывал тот факт, что когда найдется необходимая информация и накопится достаточное количество энергии, он приведет себя в порядок и вернется к столь приятному созерцанию, обрубив тот коридор сквозь время, который он так тщательно сейчас строил. Без его поддержки коридор просуществует какой-то незначительный период, а потом растает. И каждый период времени вернется к своему локальному состоянию. Снова станет невозможен обмен информацией и энергией между ними.
      А местные формы жизни, которые на свое горе вступили с ним во взаимодействие, окажутся отрезанными от энергетической структуры их собственного временного пласта. Что с ними произойдет? То же, что и с самим коридором, который он так старательно возводит. Потеря энергии всегда ведет к распаду. Впрочем, этот вопрос совершенно не занимал его. Подумаешь, исчезнут несколько примитивных существ, потеряв свою физическую сущность и жалкую ментальную оболочку...
      31. Что было, пока меня не было.
      Санька купил шоколадку и, довольный, собирался уже распечатать ее и поделиться с мамой. Он был уже практически на выходе из кафешки, когда на него налетело нечто, сдавившее и скрутившее бедного ребенка. "Мама!" - только и успел он крикнуть, как его швырнуло наземь. Точнее, на одну из кушеток, стоявших в вестибюле кафе. Повезло! В общем, он очухался сразу же, только испугался сильно. Выбежал на улицу, а там - мама лежит трупом!
      Санька все-таки был мужчиной, хотя и маленьким. К тому же всегда соображал быстро и правильно. Так что он мгновенно сложил два и два и понял, что маме повезло меньше, чем ему, что Ежик треснулся головой о тротуар.
      Кругом стали собираться зеваки. Слышались разные реплики.
      - Пьяная, наверное!
      - Надо же, такая молодая...
      - А, может быть, плохо человеку? Может, "скорую"?
      - Как же, "плохо"! Перебрала, вот и плохо!
      Расталкивая всех локтями, сын подбежал к матери, которая продолжала недвижимо лежать. Даже заметил, что ее волосы еще больше посветлели и потускнели.
      - Мама, мамочка, что с тобой? - звал бедный ребенок.
      А мама так и лежала в отключке. Но появление ребенка мгновенно изменило спектр мнений по поводу валявшейся девицы.
      - Бедная женщина! Плохо стало прямо на улице!
      - Надо же, такая молодая...
      - Сердечный приступ...
      - Может, эпилепсия? Ее прямо как швырнуло!
      - Срочно нужно "скорую"!
      - Да, конечно, "скорую"!
      И по-прежнему никто не шевелился, пока ребенок, обращаясь ко всем сразу, не заорал на всю улицу:
      - Да вызовет хоть кто-нибудь скорую помощь или нет!? Не видите что ли, моей маме плохо!
      Какая-то сердобольная женщина тут же потрусила к автомату. Толпа становилась все гуще. А на вопросы "Что случилось?", которые задавали вновь прибывшие, сведущие люди давали самую разную информацию. От сердечного приступа до ограбления с убийством и родов прямо на улице.
      Наконец прибыла машина с красными крестами. Врач и медсестра протиснулись сквозь толпу и стали выяснять детали. А Саня ничего толком не мог ответить. Кроме фамилии и адреса. Сказал только, что маме по-видимому стало плохо, и она упала и ударилась головой. Обоих погрузили в машину и помчались в Курасовщину, в больницу скорой помощи.
      Только выкатили на каталке бесчувственное тело, как к нему бросилась целая бригада, а ребенка оттеснили в коридор, выдав ему мамин только что купленный спортивный костюм и кроссовки с распадающимися, полупрозрачными шнурками.
      Вот тут парень чуть было не попал впросак. Стал просить телефонную карточку, чтобы позвонить домой. Напрочь забыл, что тогда их еще не было, а все телефоны были бесплатными. Но кто же из серьезных взрослых прислушается к бестолковым разговорам ребенка, к тому же пережившего стресс? Никто не обратил внимание на чепуху насчет карточек, а телефон ему показали. Сбегал позвонил домой. Занято. Вернулся обратно. Больше бегать не рискнул, хотел все узнать про маму.
      И действительно. Спустя несколько минут вышел дядя доктор и сказал, что маму поместили в палату интенсивной терапии, что ему беспокоиться нечего, все будет хорошо, и надо ехать домой.
      Он так и сделал. Только по дороге к остановке еще раз набрал номер. С тем же успехом.
      А дома папа уже давным-давно подготовил велосипеды и даже приготовил обед. Весь извелся и изволновался. Тем более, что на него тоже налетела какая-то непонятная силовая волна и шваркнула изо всех сил. Правда, он шмякнулся на тахту безо всякого ущерба для собственной персоны.
      Но того, что произошло, даже не мог предположить.
      Все планы шли прахом. Да фиг с ними, с планами, нужно было срочно выручать Ежика! А как это сделать, если он, Ежик этот самый, лежит в больнице без сознания? Сережа, который всегда отличался завидным хладнокровием и умением контролировать ситуацию, впервые совершенно не знал, что делать. Просто тупо сидел на тахте, уставившись в стену.
      Зазвонил телефон. Обычно никто из нашей семьи не брал трубку, поскольку мы были дома нелегально. Даже соседа предупредили, что нас нет. Да и не звонил нам никто, поскольку практически все знакомые и родственники знали, что мы в отъезде.
      А телефон просто надрывался. Соседа дома не было, и поэтому Сережа решился на отчаянный шаг. Взять трубку, а в случае чего представиться Сашкой и сказать, что нас никого нет. Это звонил тот самый доктор с сообщением. Надо же, выполнил свое обещание!
      Что уж говорить о том, как обрадовались мужчины тому, что Ежик наконец очухался! Всю эту ерунду насчет предынфарктного состояния Сережа благополучно пропустил мимо ушей, и они мигом помчались в больницу.
      32. Разумеется, к врачу нужно. Только к другому.
      Я находилась совершенно недалеко от дома, на улице Кузьмы Чорного. Там еще дома строятся такие красивые. Мы с Сережей частенько мечтали получить там квартиру.
      И вот прямо передо мной вдоль по этой улице прогуливались два закадычных друга - Борис Николаевич и Блин Клинтон. Они что-то рассказывали друг другу веселое, периодически хлопая по плечу или давая дружеского тумака. Борис Николаевич что-то слишком разошелся и, проявляя высшую степень симпатии, так огрел своего друга Билла, что тот свалился наземь и ударился головой об асфальт. Перелом височной кости и немедленная смерть, почему-то я сразу же это поняла.
      Борис Николаевич ужасно испугался. Это же международный скандал! А последствия даже страшно себе представить! Он моментально сообразил, что нужно как можно быстрее избавиться от трупа, и потащил Блина Клинтона на стройку, прятать. Закопал его в щебенку и строительный мусор, и тут только скумекал, что остался нежелательный свидетель преступления, то есть я! Свидетеля необходимо было тоже убрать как можно быстрее, и за мной погналась огромная черная машина. Которая почему-то с одинаковым успехом ездила как по дороге, так и по стройке, не напрягаясь преодолевала кучи песка и ямы. Я бегу, а она, эта машина, уже вот-вот настигнет!