было всего лишь около 60 членов церкви. Правда, не один губернатор таким образом «ошибся». За год до этого местное православное духовенство информировало свое вышестоящее начальство в Киеве, что «24 апреля 1911 г. приезжал наставник Киевской общины адвентистов Иван Перк вместе с проповедником из Риги Юлием Бетхером и под открытым небом совершали обряд крещения над отпавшими от православия 22 адвентистами, в числе коих было 4 несовершеннолетних в возрасте от 17 до 20 (!?) лет». Киевский губернатор сообщает и о принятых им мерах в связи с этим событием: «Пристав 4-го стана Уманского Уезда Безручкин, в стане коего устраивались торжественные крещения под открытым небом и развивалось сектантское движение, ныне уволен от службы, а вновь переведенному чиновнику полиции предложено иметь самое бдительное наблюдение за всеми выступлениями сектантов, а также назначить в с. Кищенцы для постоянного надзора опытного стражника». Ну и по решению того же губернатора, И.. Перк и Ю. Бетхер были привлечены к судебной ответственности. Уже 28 апреля 1912 г. мировой судья Уманского округа вынес приговор: «Ивана Перка и Юлия Бетхера оштрафовать сорока рублями каждого с заменой при невнесении вовремя платежа штрафа арестом на 20 суток».
      Практически за всеми лидерами Церкви адвентистов седьмого дня была установлена полицейская слежка, на них были заведены следственные дела, в которых скапливалась информация о личности, передвижениях, выступлениях объекта слежки. Вот что, например, говорится в письме под подписью помощника московского градоначальника за №45008 от 4 октября 1916 г. в Департамент духовных дел МВД России о крупном адвентистском функционере тех лет, главном редакторе адвентистского журнала «Благовестник», выходившем в Москве, И. А. Львове: «Львов Иван Александрович, по вероисповеданию последователь секты Адвентистов 7-го дня и состоит наставником общины названного вероучения в Москве. Образ жизни ведет скромный и тихий. Личных средств не имеет, а живет на средства жены, которая владеет в Петрограде небольшой недвижимостью, а также на добровольныя приношения членов общины адвентистов, что составляет около 100 рублей в месяц… Львов считается среди адвентистов авторитетом и своим влиянием пользуется для увеличения числа последователей своего учения».
      Чтобы понять масштабность репрессий, обрушившихся на адвентистскую Церковь в России начиная с конца 1910 г., приведем лишь некоторые факты из многочисленных архивных документов.
      - В ноябре 1911 г. возбуждается уголовное дело против руководителя Одесской общины адвентистов седьмого дня К. Шмакова по доносу о его выступлениях против догматов Православной Церкви. Община была закрыта.
      - В начале 1912 г. подвергается преследованию адвентистский проповедник А. Е. Гонтарь за проповедническую деятельность на Подолье.
      - Летом 1912 г. по обвинению в богохульстве и агитации против догматов и святынь православия в Красном Селе под Варшавой был арестован библейский работник М. Гриц; в том же году над ним состоялся суд присяжных, которые оправдали его по причине отсутствия состава преступления.
      - В 1911 г. был арестован Г. А. Григорьев, донской казак, ставший адвентистским служителем и проповедником. Он был осужден, закован в кандалы и вместе с другими заключенными по этапу пешком отправлен в Сибирь. Всего же в течение жизни Г. А. Григорьев за свою религиозную деятельность и проповедь адвентистского вероучения арестовывался 38 раз.
      - 13 марта 1912 г. по решению Сената было закрыто Трактатное общество Церкви АСД в Риге, и издание литературы там было прекращено. Все ходатайства руководства Церкви отклонялись, а 22 октября 1913 г. Главное управление по делам печати мотивировало невозможность удовлетворения этих ходатайств тем обстоятельством, что «все издания Трактатного общества написаны в духе учения адвентизма седьмого дня (в каком же ином духе они могли быть написаны? – авт.) и преследовали цель искусственного распространения идей этой секты среди православного населения».
      От репрессий страдали и простые верующие, ибо их объявляли немецкими агентами и соответствующим образом к ним относились. Показательна в этом отношении биография адвентиста Алексея Бирюля, работавшего до 1909 г. телеграфистом на станции Дно, а затем в Петербурге. В начале своей зрелой жизни Алексей Бирюль был, по его словам, атеистом, отвергавшим бытие Бога. Но уже в то время он читал книги о религии Ренана, Штрауса, религиозные сочинения Льва Толстого и задумывался о причинах окружавшего его социального антагонизма в обществе: «Я видел нищих, голодных и видел в магазинах залежи продуктов. Это было для меня тяжело».
      Жизнь А. Бирюля вел размеренную и уединенную, пытаясь ответить на возникавшие вопросы самостоятельно. В процессе его духовной эволюции атеизм его был побежден сперва толстовством с тем, чтобы быть позднее замененным адвентизмом седьмого дня. С того времени А. Бирюля – убежденный адвентист». …Моя вера, — писал он, — состоит в исполнении 10 заповедей, написанных на каменных скрижалях, и в вере во Христа как сына Божия, нашего Спасителя» (Письмо А. Бирюля от 15.01.1913).
      Он стал исполнять все требования адвентистского учения. За отказ от военной службы его отправили в дисциплинарный батальон, где подвергли порке за отказ работать в субботу. В послание к петербургским своим единоверцам А. Бирюля писал: «Дорогие братья и сестры! Не подумайте, что здесь так же порят, как детей, нет, здесь так бьют, что после десятого удара вся кожа делается красными большими буграми, и кровь выступает каплями и длинными красными полосами… И что же, как ни больно было, но когда кончили бить и сказали: вставайте, я встал и почувствовал такую дружбу и такую любовь к моим врагам, что весь страх перед ихним наказанием у меня пропал. Я смотрел на них с любовью и начинал улыбаться… Дорогие братья и сестры! Свидетельствую вам, что великую смелость и неустрашимость я получил сразу после розог. Если бы мне в то время сказали бы: пойди, мы еще дадим тебе сто ударов, то я нисколько бы не устрашился, но пошел бы и лег под удары».
      Таким образом еще до 1914 г. многие адвентистские общины на территории России, издательства АСД были разгромлены и закрыты, а значительная часть ее центрального и местного руководства, многие ее работники были арестованы и высланы в Сибирь и Среднюю Азию, что, кстати, привело к образованию и в этих, отдаленных от центра России, регионах новых адвентистских общин. Так, например, высланный в Сибирь Г. А. Григорьев активно вел там проповедническую деятельность и даже после октябрьского переворота 1917 г. не покинул край, посвятив себя дальнейшему служению в основанных им и его коллегами по несчастью общинах Сибири, Алтайского округа и др.
      Первая мировая война принесла российским адвентистам новые испытания. Правительство и руководство Православной Церкви обвинило адвентизм в немецком происхождении. На этом основании была развязана настоящая антиадвентистская кампания, все адвентисты были определены как агенты и шпионы Кайзера Вильгельма. Широкую и громкую огласку получило в те годы дело уманских адвентистов седьмого дня, которых обвинили в шпионаже в пользу Германии и антипатриотизме. В 1916 г. уманские местные власти возбудили уголовное дело о «противогосударственной деятельности» группы адвентистов, проживающих в Уманском уезде Киевской губернии. Дело было полностью сфабриковано, ибо с начала войны в 1914 г. по сентябрь 1916 г. из числа всех местных адвентистов к судебной ответственности за отказ от несения военной службы было привлечено всего лишь 50 человек. А псковский губернатор в июне 1916 г. в своем донесении в МВД России писал: «В настоящее время в г. Пскове находится названных адвентистов 14 чел. Среди них уклонившихся по религиозным убеждениям от ношения оружия и от исполнения воинского долга не имеется, а также не было замечено за ними проявлений антимилитаристских и антиправительственных тенденций».
      Попытка властей организовать суд над адвентистами из Уманского уезда по обвинению в «противогосударственной измене», который инициировали черносотенные шовинисты, провалилась. Начальник киевского охранного отделения в своем донесении губернатору писал: «Никто из ряда определенных свидетелей не мог указать на то, чтобы деятельность сектантов или их руководителей была направлена явно во вред государства… Не установлено также, чтобы адвентисты вели среди населения агитацию за отказ идти на войну, поднимать оружие против врагов, называя их братьями. В отношении помощи населению и общественным учреждениям на нужды войны также не проявили обособленности и охотно давали при сборах и деньгами и натурой, а Русановская община внесла на «Красный крест» 22 рубля…
      Дабы убедить российскую общественность и власти в патриотизме российских адвентистов седьмого дня их лидер Г. И. Лебсак в самом начале войны поместил в адвентистской газете «Утренняя звезда» свою статью «Киевские адвентисты и война». В ней, в частности, говорилось: Сейчас же после объявления войны Германией и Австрией России киевские адвентисты седьмого дня повергли через губернатора к стопам Его Императорского Величества свои верноподданнейшие чувства и были удостоены получить через господина полицмейстера следующее объявление: «Министр внутренних дел уведомил начальника края, что государь император высочайше повелеть изволил сердечно благодарить киевских адвентистов седьмого дня за верноподданнейшие чувства, выраженные по поводу открытия военных действий».
      Из города Киева и губернии находится на театре военных действий около 25-30 братьев. Некоторые из них причислены к санитарным отрядам, некоторые – к телеграфным частям, а остальные – в строй, где участвовали и участвуют в сражениях. Насколько нам известно, все они еще живы. Несколько же ранены и причислены к слабосильной команде. Таким образом киевские адвентисты всей своей силой присоединяются с другими верными сынами дорогой нашей родины не помощь ближним своим в настоящее трудное время и для славы Всевышнего Бога. Да поможет нам Господь в том и в будущее время.
      Исполняя должность духовного наставника Г. Ив. Лебсак».
      Широко был разрекламирован и тот факт, что русские адвентисты отдали все свои доходы на военные нужды.
      Однако российское правительство не проявило особой реакции на эту статью и продолжало свою политику ограничения деятельности Церкви адвентистов седьмого дня в России. В связи с тем, что Рига, в которой находилась штаб-квартира Церкви и проживал лидер Ю. Бетхер, вошла в пограничную зону военных действий, распоряжением Минского губернатора от 23 августа 1915 г. Ю. Бетхер был признан нежелательной личностью и ему было предложено переехать в любой город, на его выбор, но вглубь России. Бетхер избрал Саратов, куда и была перемещена штаб-квартира Церкви АСД. По прибытии в Саратов в ноябре 1915 г. Ю. Бетхер обращается в Министерство внутренних дел России с прошением разрешить ему проведение публичных молитвенных собраний в городе, однако получил отказ. Вместо разрешения на проповедь товарищ министра внутренних дел России князь А. Волконский отдал тайное распоряжение: «Установить за Ю. Бетхером особое наблюдение с целью: при наличии достаточных оснований поднять вопрос о высылке его как вредного в политическом отношении иностранца». Власти инкриминировали ему, американскому гражданину, обвинение в: «шпионстве в пользу Германии и антимилитаристской пропаганде». Именно такая запись была сделана в личном деле Ю. Бетхера в жандармском управлении.
      20 марта 1916 г. жандармы Саратовского Губернского Управления провели в доме Ю. Бетхера обыск, изъяв дневники, письма, деньги, а в апреле обыск был проведен у других руководителей Церкви, в церковном офисе с изъятием всех финансовых и иных документов, денег, а книжный склад был опечатан. После этих событий стало очевидным для руководства Церкви, что дальнейшее пребывание Ю. Бетхера в России для него чревато большими неприятностями и он покинул страну. Руководство Церковью АСД в России было возложено на Отто Рейнке.
      Церковь АСД в России в 1914 – 1917 гг. понесла тяжелые потери. Так, в Петрограде в 1915 году по решению местных властей были закрыты молитвенные дом и адвентистское издательство, арестованы многие церковные работники и простые верующие. Был арестован и служитель петроградской общины С. С. Ефимов, которого сперва поместили в городскую тюрьму, а затем по этапу отправили в Сибирь, на Ангару. Его прихожанину Н. Г. Лабренцу также довелось перенести все муки и испытания тюремного заключения. Вот что он вспоминал об аресте в 1915 г. по обвинению в принадлежности к адвентизму. «Никому слово «свобода» так не дорого, как людям, испытавшим горечь рабства, — писал Н. Г. Лабренц в журнале «Благая весть». – Жутко становится тому, кто хоть мало-мальски знает, что такое тюрьма, где кроме четырех голых стен да маленького окошечка у потолка ничего нет. Сколько бессонных ночей, сколько бесконечных душевных терзаний приходится здесь испытать. Помимо трудностей заключения, выпадает на долю заключенного целый ряд ядовитых оскорблений и унижений. Непрерывной пыткой являлись кандалы. Они постоянно, при каждом шаге и движении своим лязгом и звоном напоминают несправедливо нанесенную обиду… Лучшим утешением для верующего являлась его вера. Искренно верующий, хотя и страдал, но никогда не унывал и не роптал, и терпеливо все переносил. Если же становилось слишком тяжело, то в молитве он находил обильное утешение и подкрепление.
      В подобных обстоятельствах прожил я 11 месяцев в Петроградской тюрьме. В ноябре 1915 года, человек 25 каторжан и много других арестованных отправили этапным порядком в Нижегородскую губернскую тюрьму».
      Несмотря на все сложности и испытания, выпавшие на Церковь адвентистов седьмого дня в России в период Первой мировой войны, она не утратила своих позиций в России, прочно укрепившись ко времени падения царского режима на территории всей страны. По данным годового отчета VI Всероссийского съезда адвентистов, в конце 1916 г. в России насчитывалось 269 адвентистских общин с 1085 членами. «Евангельскую работу вели 78 проповедников, которые несли спасительную весть от Тихого океана до немецкой границы, от Северного Ледовитого океана до жаркой Бухары».
      По вполне понятным причинам Церковь адвентистов седьмого дня восторженно приветствовала Февральскую революцию 1917 г., увидев во Временном правительстве государственную власть, которая даровала обществу демократические принципы, главным образом законы о свободе совести. Под редакцией И. А. Львова вышел специальный номер адвентистского журнала «Благая весть», называвшийся «Номер свободы». Вот как адвентисты в нем оценили значение февральской революции для России: «Свершилось знаменательное событие для всех сынов России, в особенности же для бывших в ней гонимыми за свои религиозные убеждения. Деспотизм старой власти герметически закрывал все скважины, сквозь которые мог проникнуть луч света в темноту. Ныне он волею Всевышнего, сим похоронен…
      Божии вестники, страдавшие в местах ссылки и заточения, лишенные возможности совершать Божье дело, услышали от Бога, через ангела его – Временное правительство – как ответ на свои и наши о нем молитвы: «Можете быть свободны».
      Читатель с подозрением может отнестись к этим эмоциональным оценкам новых политических институтов. Советские авторы оценивали их как свидетельство реакционности адвентистских лидеров, назвавших буржуазное Временное правительство «Божьим ангелом». Но чтобы верно понять тональность вышеприведенных строк, их высоко эмоциональное напряжение, надо вспомнить, что до февраля 1917 г. на каторге и в тюрьмах томились по различным надуманным обвинениям многие адвентисты – и руководители, и простые верующие. Февральская революция помимо всего прочего амнистировала «религиозных преступников», сосланных в Сибирь, томившихся в тюрьмах. Все они после февраля 1917 г. получили свободу и вернулись к близким, в свои общины. Им, вполне возможно, все происходящее казалось волшебным сном, чем-то сверхъестественным. Для иллюстрации сказанного обратимся к воспоминаниям самих участников тех событий. Уже упоминавшийся Н. Г. Лабренц о событиях тех дней писал так: «Первого марта, 1917 года, сидел я, как обычно, в своей маленькой одиночной камере. Настали сумерки, и я от нечего делать стал вычислять, сколько мне еще осталось сидеть; высчитал годы, месяцы, недели, дни и даже часы и минуты. Вдруг слышу торопливые шаги приближающиеся к моей камере; я насторожился. Железную дверь поспешно открывают и входит сильно взволнованный помощник начальника тюрьмы. «Знаете ли вы имена всех заключенных сектантов?» — обращается он ко мне, подавая мне листок бумаги и карандаш. «Напишите их всех, только поскорее». Я их, конечно, хорошо знал и написал, не забыв, в том числе и себя. Напрасно ломал я себе голову, шагая большими шагами по камере и стараясь выяснить себе причину волнения помощника, я никак не мог понять, почему он волновался и для чего ему нужен был список, как вдруг словно молния, осветила меня мысль: «Свобода!» При этой мысли у меня даже перехватило дыхание, но я тотчас же ее отвергнул, как нелепую фантазию. Но моя душа будто предчувствовала, что приближается что-то важное, особое, что сейчас узнаю причину волнений помощника. Двери опять открываются, входят несколько людей тюремной администрации, говоря мне: «Выходите, вы свободны!» Я стоял, не двигаясь, и смотрел широко раскрытыми глазами на вошедших, не зная верить ли своим ушам. Они должны были повторить свои слова, и только тогда невероятная радость охватила меня. Наскоро собрав свои вещи, я чуть не бегом выбежал из камеры. Внизу, в конторе, уже находились мои друзья. У всех лица были бледны, все были взволнованы. «Неужели свобода?!» — спрашивали они меня. «Нет, мы раньше не поверим, пока не выйдем из тюрьмы», — говорили другие. Трудно было верить тому большому счастью, многим предстояли еще долгие годы каторги, и вдруг неожиданно свобода!!! Когда же нас выпустили на тюремный двор и мы услышали гул толпы, увидели в первый раз за несколько лет над собою огромное темно-синее небо с ярко горевшими бесчисленными звездами, то окончательно убедились в том, что мы свободны. Скорей теперь к воротам, за ними друзья, за ними воля и новая жизнь! Наше появление вызвало бурную радость, и несмолкаемое «ура» потрясло воздух. Радость соединила сердца чужих людей».
      После февраля 1917 г. потянулись в Россию из Сибири ссыльные адвентисты. Церковь АСД спешила вернуть утраченные позиции. В 1917 г. состоялись съезды адвентистских общин в Петрограде, Киеве, Москве, Одессе, Нарве и др. городах, которые завершились Всероссийским съездом адвентистов седьмого дня в Саратове, на котором были разработаны планы церковной жизни в новых условиях.
      После февраля 1917 г. руководство Церкви АСД в России предприняло попытку восстановления церковной организации на всероссийском уровне. Необходимость этих мероприятий была обусловлена тем, что в результате войны и выхода из состава Российской империи Латвии, Эстонии, Польши, Западной Украины число прихожан Церкви АСД в России уменьшилось более чем на 1700 человек, и в 1917 г. два российских униона (союза) насчитывали чуть более 6000 членов.
      В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его». Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке. Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».
      В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его». Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке. Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».

§4. Адвентисты в годы советской власти