- Ты привез чудесных людей!
      - Я счастлив, что эта честь выпала мне и моим ребятам. Серго и Камо мы все полюбили, нам жаль с ними расставаться.
      Орджоникидзе привлек к себе Рогова и Дудникова:
      - Мы ни с кем не прощаемся, ребята. Вечером прошу всей командой к нам в гости.
      - Придем, товарищ Серго.
      - Обязательно! Без всяких раздумий и размышлений! За такую благополучную поездку нам положено выпить хотя бы по чарке вина. Так, что ли, Георг?
      - Только так и никак иначе, - рассмеявшись, ответил Атарбеков и увел с собой Серго и Камо.
      Они зашли к начальнику пристани. Атарбеков позвонил в гостиницу и велел выделить несколько номеров для приехавших бакинцев. Потом женщин посадили в машину, для "мужской гвардии" наняли два фаэтона.
      Атарбеков и Серго пошли пешком.
      - Первым долгом я хотел бы повидать Кирова, - сказал Серго. - От Рогова я слышал о нем столько хорошего, что жажду крепко пожать ему руку.
      - Да, Сергей Миронович необыкновенный человек. Ты полюбишь его так же, как мы все его любим, - сказал Атарбеков.
      С Набережной они повернули на Никольскую и пошли теневой стороной улицы. Прохожие оборачивались и смотрели вслед Серго.
      - Почему на меня так смотрят? Что необычного в моем внешнем виде?
      - По-моему, все необычно, - ответил Атарбеков. - Во-первых, ты ужасно оброс...
      - Ничего удивительного! До Астрахани мы добирались тринадцать дней на лодке, и нам было не до бритья.
      - Вот я и говорю, что тебе необходимо прежде всего побриться. Потом шевелюра у тебя несколько необычная, прямо-таки львиная грива!
      - Гриву тоже готов снять. Еще что?
      - Чересчур длинная, а потому опять необычная, рубаха.
      - К тому же измазанная дегтем! - Орджоникидзе рассмеялся и остановился. - В самом деле у меня, видимо, ужасный вид...
      Часа через два они были у Кирова.
      - Здравствуй, дорогой товарищ Киров. Очень рад тебя видеть. Давно мечтал о встрече. Сколько лет мы знаем друг друга, а увидеться никак не удавалось.
      - Я тоже ждал этой встречи, товарищ Серго. Хоть мы и не были лично знакомы, но мне всегда казалось, что мы большие друзья и давно знаем друг друга.
      Орджоникидзе с восхищением всматривался в Кирова. Сергей Миронович как-то сразу покорил его своей искренностью, теплотой и обаянием.
      - Скажите, дорогой друг, как вам удалось пробраться в Астрахань через кордон белых? - спросил Киров.
      Серго развел руками, зашагал по кабинету и горячо, с заметным кавказским акцентом заговорил:
      - Не спрашивай!.. Это целая эпопея. Выехали мы из Баку тринадцатого июня, нас было тринадцать человек, и, как видишь, на тринадцатый день благополучно прибыли в Астрахань. Но тяжелая это была поездка, ох, тяжелая!.. Не знаю, как мы и выдержали!.. Море все время штормило, и нашу лодку швыряло, как щепку. А когда так швыряет лодку - прямо-таки выворачивает все внутренности... Паршивое состояние, должен признаться...
      Атарбеков сел на подоконник, подмигнул Кирову, сказал:
      - Серго рассказал конец эпопеи - пусть расскажет начало! Как уходил с Северного Кавказа.
      - Уходили мы из-за мерзавцев, Сергей Мироныч. - Серго сжал кулаки, гневом запылали глаза его. - Из-за них мы потеряли такую прекрасную армию, как Одиннадцатая!.. Из-за них погибли десятки тысяч доблестных бойцов, истинных героев!.. Я видел страдания армии - в Пятигорске. Это было что-то страшное!
      - Да, это было именно что-то страшное. Я сам видел отступление в степи, - сказал Киров.
      - А еще совсем недавно Одиннадцатая армия была боевой, полной сил. Когда на нас со всех сторон наседали враги, она приковала Деникина к Северному Кавказу и не дала ему возможности выйти на просторы России. Одними только убитыми Деникин потерял тогда тридцать тысяч солдат и офицеров. В этом он сам признался!.. Но полностью разгромить его на Кавказе так и не удалось... Он оправился от первых ударов, пополнил свои полки, получил помощь союзников и вот теперь захватил Донецкий бассейн и подошел к самому Царицыну!.. - Серго ударил кулаком по столу: - А мы могли бы Деникину сломать шею, ноги обломать... Разве не так, Сергей Мироныч?
      Киров молча кивнул в ответ.
      - Когда мне сказали, что есть решение командования фронта уходить на Астрахань, я сразу понял, что тут дело нечистое, - продолжал Серго. - И категорически выступил против этого. Если в первый период отступления армия была направлена не в сторону Царицына, а в калмыцкую степь, то здесь было явное предательство со стороны Сорокина. Будь он трижды проклят, мерзавец!.. Вторичный отход уже завершал начало предательского плана Сорокина. Я предлагал не отступать, а наступать! - Серго стремительно подошел к карте и накрыл ладонью чуть ли не половину Кавказа. - Я предлагал сосредоточить остатки Одиннадцатой армии в районе Владикавказа Грозного и поднять на борьбу с Деникиным все горские народы!.. Это нетрудно было сделать, Сергей Мироныч, ты знаешь горцев. Деникин им ненавистен!.. С их помощью я считал возможным выдержать длительную борьбу с белогвардейцами, оттянуть главные силы на себя и тем самым дать возможность Красной Армии, которая двигалась к нам на помощь с севера, сломить сопротивление Деникина и прорвать его фронт. Тогда объединенными силами севера, горских народов и Одиннадцатой армии Деникин был бы уничтожен и мы теперь бы не имели одного из своих самых опасных противников...
      Киров снова молча кивнул головой.
      - Предатели из штаба фронта! - Серго потряс кулаками. - Как они мешали нам! Как они срывали нам присылку обмундирования, патронов, снарядов!.. Я уже не говорю о медикаментах, об отправке в армию походных госпиталей, медицинского персонала. На все мои просьбы, обращенные к заведующему санитарной частью фронта доктору Нойсу, прислать нам врачей, сестер, санитаров, мерзавец целых два месяца ничего не предпринимал. А в это время тиф косил сотни жизней в день! Только к началу отхода армии на Астрахань к нам прибыло человек десять медицинского персонала, а тифозных тогда уже были тысячи.
      - У нас есть достаточно документов, которые разоблачат бывших руководителей фронта в прямом предательстве, - сказал Киров. - Георг их даст вам потом... Из того большого количества обмундирования, вооружения, боеприпасов, которые Москва непрерывно присылала для армии, часть прямо с вокзала или с пароходов расхищалась служащими интендантства, часть увозилась со складов по квартирам. Мы в этом деле разобрались еще в дни мартовского мятежа, расстреляли человек пятьдесят преступников.
      - Молодцы, ей-богу, молодцы! Но дайте мне эти документы, я их покажу Ильичу!
      - У нас будет достаточно времени, Серго, разберемся во всех этих делах, - успокоил Атарбеков.
      - Хорошо. Только учтите: с первым же поездом мы с Камо уедем!
      Киров стал уговаривать Серго остаться хотя бы на несколько дней в Астрахани и отдохнуть после тяжелой поездки. Но все эти уговоры ни к чему не привели. На всё он отвечал:
      - Мы уедем с первым поездом! Завтра!
      - Но завтра, да и послезавтра, кажется, нет поезда? - подмигнул Киров Атарбекову.
      - Серго, наверное, не знает, - поддержал Сергея Мироновича Атарбеков, - что мы находимся в осажденном городе и поезда у нас ходят раз в неделю, да и то с большим трудом.
      - Тогда на волах поедем, на верблюдах! Пешком пойдем! Мы не можем стоять в стороне от битвы с контрреволюцией! Вы это должны понять, друзья мои... - Серго устало опустился на диван.
      Атарбеков подошел к нему:
      - Давай, Серго, пойдем на компромисс. Двадцать восьмого июня на Саратов пойдет небольшой пассажирский состав. С ним мы вас и отправим.
      Серго отрицательно покачал головой, закрыл лицо руками.
      - Ну что же, - сказал Киров, - раз так, тогда отправим вас с воинским эшелоном. Послезавтра уходит последний состав с тылами тридцать третьей дивизии.
      - Ну вот, давно бы так! - обрадовался Серго. - Настелем сена в теплушку и поедем. Ей-богу, будет прекрасно!
      Атарбеков взял фуражку:
      - В таком случае мне придется уйти, уже сейчас дать кое-какие распоряжения...
      Атарбеков вышел, пропустив в кабинет Баранова. Тот явился со сводкой с западного боеучастка. Киров быстро просмотрел сводку. Боронин сообщал, что сегодня утром 25 июня, первая бригада, имея на левом фланге 38-й полк, на правом - 37-й, повела общее наступление на противника, повторными атаками сбила его передовые части и вышла на линию Башмачаговская - озеро Соленое. Через два часа три кавалерийских полка Деникина перешли в контратаку, направив главный удар на правый фланг 37-го полка, и заставили его отойти к исходным позициям. Тем самым был обнажен правый фланг 38-го полка. Полк вынужден был отойти и тоже занять исходные позиции. Увидев, что мы отступаем, противник бросил все свои силы в район хутора Соболева и продвинулся на три версты, но энергичной контратакой нашей кавалерии при поддержке артиллерии был отброшен, и мы смогли занять прежнее положение на линии Башмачаговская - озеро Соленое.
      Киров протянул сводку Орджоникидзе. Тот прочел ее и подошел к карте. Нашел район боевых действий.
      - Как близко от города идут бои! Ты мне этого не говорил, Сергей Мироныч.
      - За калмыцкую степь я в общем спокоен, - сказал Киров. - Там у нас кавдивизия, лучшие астраханские части: Сводный Коммунистический отряд Аристова, Командные курсы и другие. Там у нас Боронин, боевой и инициативный командир. Выстоим!.. Этими операциями в степи противник преследует две цели: первая - заставить нас оттянуть из района Царицына часть войск, что облегчит ему взятие этой крепости на Волге. И вторая созданием угрозы у стен Астрахани вынудить нас к эвакуации и с помощью местной контрреволюции взять город. Но они не учитывают одного: что мы люди с крепкими нервами и будем стоять насмерть.
      - Вижу, вижу, дорогой, - улыбнулся Орджоникидзе. - Живете в осажденном городе, а держитесь молодцами!
      - Но если противнику не удалось и не удастся осуществить первую задачу, то со второй у него есть кое-какие успехи...
      Орджоникидзе насторожился.
      - Деникинцы в город засылают много лазутчиков, и те пытаются создать панику. Кроме того, город чуть ли не ежедневно бомбят англичане. Все это действует на слабонервных и через определенные каналы передается в Москву, в ведомство Троцкого... Пользуясь этими сведениями, Троцкий и бомбардирует Астрахань телеграммами об эвакуации города.
      - Чудовищно! Как можно сдать Астрахань? Что тогда будет с Кавказом?
      - Мы, конечно, Астрахань никому не отдадим, товарищ Серго, - твердо заверил Киров. - Погибнем все, а город удержим в своих руках! Но тут есть кое-какие осложнения. Дело в том, что через голову Реввоенсовета отдельные учреждения уже получили приказ об эвакуации. Начался вывоз ценностей и оборудования. Реввоенсовет сумел вовремя пресечь эти безобразия. Но этим мы, видимо, цели не достигнем! Необходимо авторитетное слово Ильича. Одно слово!.. Оно бы нас очень поддержало в такую критическую минуту. - Киров раскрыл ящик стола и вытащил кипу старых телеграмм. - Нужно что-то вроде той телеграммы, которую Ильич посылал в Астрахань летом прошлого года. Здесь тогда тоже назревала такая обстановка... Ильич писал: "Неужели правда, что в Астрахани уже поговаривают об эвакуации? Если это правда, то надо принять беспощадные меры против трусов и немедленно выделить надежнейших и твердых людей для организации защиты Астрахани и для проведения самой твердой политики борьбы до конца в случае наступления англичан..." И тогда Астрахань выстояла!
      - Я уверен, что Астрахань и сейчас выстоит, - сказал Серго. - С мерзавцами пусть имеет дело Георг, он, как никто из нас, умеет разговаривать с ними, а телеграмму Ленин пришлет, обязательно пришлет. Я ему подробно расскажу об астраханских делах.
      В кабинет с подносом в руках вошла уборщица, убрала со стола газеты, постелила салфетку, поставила два стакана, сахарницу, чайники с заваркой и кипятком и вышла.
      - Что ж, будем пить чай, товарищ Серго? Жара в Астрахани изнурительная, и жажду лучше всего утолять чаем. Серго взял стакан и после небольшой паузы стал рассказывать о положении на Северном Кавказе и в Закавказье. Особенно подробно он остановился на периоде своего трехмесячного пребывания среди горцев после ухода из Владикавказа.
      - В горах Осетии, Кабарды, Балкарии мы создали несколько партизанских отрядов, Сергей Мироныч. Среди партизан много горцев, но основной костяк составляют наши красноармейцы. Эти отряды объединяет штаб по руководству партизанским движением на Тереке. Ребята там крепкие и хорошие, только им надо помочь. Они ведь совершенно отрезаны от внешнего мира. А помощь им нужна всесторонняя: необходимы деньги, инструкции, люди, оружие. Мне бы хотелось, чтобы эти отряды, а также штаб были в сфере влияния Астрахани.
      - Мы им поможем, - сказал Киров. - У нас налажена крепкая и надежная связь от Астрахани до самого Дагестана.
      - В таком случае в горах у нас будет сила, которая станет расти не по дням, а по часам.
      - Центральный Комитет придает большое значение партизанскому движению в тылу Деникина. По этому поводу ведется большая переписка с Москвой. Владимир Ильич требует полной и подробной информации по делам Кавказа. Его интересует все, вплоть до мелочей. Мне приходится часто писать в Москву!
      - Москва! - закинув руки за голову, мечтательно произнес Серго. - Как мне хочется пожать руку дорогому Ильичу!..
      - И я охотно бы это сделал. Ильич многим помог нам... Вы знаете о событиях в Петрограде?
      - Откуда, дорогой? - Серго развел руками. - Я полгода не читал советских газет. Верить же меньшевистской брехне, их газетам не хочу, не желаю. Но что в Петрограде? Я слышал о прорыве корпусом Родзянко нашей обороны на Нарвском участке... Знаю, что оставили Псков...
      - У вас сведения месячной давности. Псков мы оставили двадцать пятого мая, а сегодня двадцать пятое июня. - Киров достал карту, и они с Серго склонились над нею. Киров рассказывал о походе Юденича на Петроград, о мятеже на Красной Горке, о ликвидации подготовлявшегося в Петрограде контрреволюционного мятежа, о наступлении наших войск на Олонецком участке фронта.
      Серго Орджоникидзе ушел от Кирова в седьмом часу вечера, вдохновленный победами на Петроградском и колчаковском фронтах. Теперь ему еще больше хотелось быть участником этих событий...
      Когда он вошел в номер гостиницы, жена и товарищи, приехавшие с ним из Баку, наперебой стали расспрашивать о Кирове.
      - А где Камо? - спросил Серго.
      - Его увел с собой Атарбеков, - ответила жена.
      - Очень сожалею, что его не было со мной!.. Ну ничего, мы еще не раз повидаемся с Кировым!.. Я очень рад, что познакомился с этим замечательным человеком, величайшим из оптимистов, чудесным революционером. Народ здесь его зовет просто Миронычем. Посудите сами, друзья!.. - С этими словами Серго убрал со стола скатерть и превратил его в поле битв с контрреволюцией. - Представьте себе, что на западе, в двадцати верстах от города, идут кровопролитные бои с армией деникинского генерала Драценко. На севере - бои у стен Царицына, по Волге прекратилась всякая связь с Центром. На востоке, в районе Ганюшкина, наступает группа генерала Толстова. На юге, в устье Волги, шныряют английские корабли. В воздухе превосходство английской авиации. В это тяжелое время отзывают отсюда командующего, потом члена Реввоенсовета, пытаются убрать Кирова - надумали перевести его в Девятую армию!.. Прибавьте ко всему этому еще подозрительный приказ Троцкого об эвакуации города в целях "выравнивания фронта", панику в некоторых учреждениях и среди населения, вызванную этим приказом, подлую работу меньшевиков и эсеров, их заговоры против Советской власти, почти полное отсутствие хлеба - хлеб здесь получают два раза в неделю по осьмушке на человека, - и вы тогда поймете, каким надо быть большевиком и руководителем, чтобы не только не пасть духом, но и помогать большевистскому подполью в Баку, Мугани, Дагестане, Ставропольщине, Прикумье, Тереке, посылать туда лучших коммунистов и командиров, оружие, литературу, деньги!.. - Серго отдышался, вытер платком вспотевший лоб. Наконец, в самую критическую для обороны города и края минуту отбирают отсюда и отдают Южному фронту единственную пехотную дивизию, собранную из бойцов Северо-Кавказской армии. Теперь сами посудите, друзья, что за человек товарищ Киров!
      - Киров когда-нибудь был профессиональным военным? - спросила у него жена.
      - Нет, Зинуша. Он никогда не был военным. Он профессиональный революционер, и в этом все дело. - Серго прошелся по комнате, покручивая свои могучие усы, вернулся к столу. - А в современной войне - это подтверждается многими примерами на фронтах гражданской войны! - главное революционное предвидение, революционная тактика и стратегия в военных вопросах.
      Через день, 27 июня, Орджоникидзе и Камо уезжали в Москву. Их провожала целая делегация. Здесь были работники Реввоенсовета, губкома и губисполкома. Серго и его попутчикам была выделена теплушка в составе воинского эшелона, отправляемого на Южный фронт. По указанию Кирова в теплушке были сколочены нары для женщин; для мужчин во второй половине вагона на полу настлали толстый слой свежескошенного душистого сена. Посреди вагона стоял небольшой столик, две скамейки. Была и кухня: ящик с жестяным чайником, эмалированными тарелками и чашками, мешок с провизией...
      Серго и Камо были в восхищении от теплушки. Все их здесь радовало. Радовали и соседи, бойцы 33-й дивизии. В вагонах непрерывно гремели песни и заливались гармошки.
      Но вот паровоз дал свисток, залязгали буфера, эшелон медленно тронулся с места, и к нему со всех сторон с котелками и чайниками побежали красноармейцы.
      - Спасибо, друзья! - Серго обнял Кирова и Атарбекова. - До скорой встречи на Кавказе. - И Орджоникидзе побежал догонять свою теплушку.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      Наступлению советских войск в районе Линейное - Басинское, предпринятому на другой день после отъезда Орджоникидзе и Камо в Москву, предшествовала часовая артиллерийская обработка передовых позиций противника. Уверенные, что перед ними нет никакой серьезной силы, а потому застигнутые врасплох, деникинцы пытались сопротивляться на первой и второй линиях своих траншей, затем они контратаковали наши войска на флангах, но, получив везде сокрушительный удар, под прикрытием конницы оттянули свою пехоту.
      Большие потери понес противник в результате атаки, проведенной Коммунистическим отрядом, отрядом Особого отдела и 299-м стрелковым полком 34-й дивизии. Под натиском наших войск деникинцы отступали по дороге на Михайловку. В образовавшийся прорыв устремилась конница под начальством комдива Боронина.
      Изрубив полсотни белогвардейцев, Боронин к пяти часам дня с двумя эскадронами влетел в село Михайловку. У противника здесь был заслон из двух взводов и две пушки. Кочубеевцы изрубили артиллеристов, а разбежавшихся пехотинцев взяли в плен. Противник вынужден был отойти и закрепиться в селе Яндыки.
      В шесть часов вечера Боронин приказал выставить боевое охранение, а эскадроны вывести на пастбище. Когда была налажена связь с Астраханью, Боронин позвонил в Реввоенсовет. Киров поздравил его с первой победой, сообщил, что утром к нему отправлен и 300-й стрелковый полк 34-й дивизии, но взамен попросил выслать в Астрахань отряд Аристова.
      - Что-нибудь случилось? - спросил Боронин.
      - Узнаешь потом, Иван Макарович.
      - Может быть, выслать еще эскадрон конницы?
      - Спасибо! - засмеялся Киров. - Обойдемся и без конницы. Думаю, что до этого дело не дойдет...
      29 июня 37-й и 38-й кавалерийские полки дрались за Яндыки и Промысловку, но освободить их не удалось. Боронин в этот день еще провожал коммунаров, принимал и инспектировал подошедший 300-й стрелковый полк...
      30 июня на рассвете снова началось наступление наших войск на Яндыки и Промысловку.
      Когда белогвардейцы увидели, что им не под силу предотвратить наше наступление, они в три часа дня после ряда контратак оставили в Яндыках пехотные части и, собрав до трех кавалерийских полков, обрушились на три наших правофланговых эскадрона, сбили их с позиций и стали преследовать. Чтобы ликвидировать создавшееся затруднение, Боронин взял из резерва четыре эскадрона и перешел в контратаку, заставив белогвардейцев сначала остановиться, а потом и отойти.
      В десятом часу вечера, преследуя противника, наша пехота и конница заняли Яндыки и Промысловку. Враг отступил на Оленичево.
      В час ночи Боронин позвонил в Реввоенсовет, известил о новой победе. Но Кирову не удалось узнать всех подробностей. Его вызвали на телеграф. Начальник штаба Южного фронта сообщал, что после упорных уличных боев нашими войсками оставлен Царицын. Ввиду угрожающей обстановки для войск Астраханского края штаб фронта настоятельно требует выполнить приказ Ставки: эвакуировать Астрахань, вывезти все ценности и оборудование, потопить флотилию, перебросить войска и экипажи кораблей по железной дороге на Южный фронт...
      Киров ответил начальнику штаба фронта, что не видит особых причин для эвакуации Астрахани, а тем более для вывода войск и потопления флотилии, и вкратце рассказал об успехах по разгрому войск генерала Драценко в калмыцкой степи. На это начальник штаба фронта сообщил Кирову, что из разведывательных данных ему известно, что белогвардейцы после взятия Черного Яра думают направить основной удар на Баскунчак и перерезать дорогу Астрахань - Саратов; тогда астраханская группа войск останется в тылу у превосходящего противника и вынуждена будет сложить оружие, чего так боятся штаб фронта и Ставка.
      Киров стоял на своем: для панических выводов, а тем более решений, у него, как члена Реввоенсовета Южного фронта, нет никаких оснований. Вопрос о судьбе Астрахани решится в ЦК партии, у товарища Ленина, к которому с докладом выехал Серго Орджоникидзе. А предположения о том, что деникинцы возьмут Черный Яр и перережут железную дорогу Астрахань - Саратов, более чем проблематичны. Войска и рабочие Астрахани полны решимости защищаться до конца!
      На это начальник штаба фронта ответил, что разговаривать ему больше не о чем, что ему непонятно упорство Кирова в таком ясном вопросе и что всю ответственность за судьбу астраханской группы войск он, Киров, в таком случае берет на себя.
      Киров сказал, что он готов нести любую ответственность за судьбу Астрахани. Оборона города и низовья Волги ему поручена партией, Лениным!
      На этом разговор был окончен, и Киров вернулся к себе в кабинет. Снял френч, галстук, засучил выше локтя рукава, раскрыл настежь окна. Попросил секретаря срочно вызвать командира железнодорожного полка Ефремова, а сам позвонил Атарбекову.
      - Садись, Михаил Григорьевич, - сказал Киров. - Насчет "горячей работы" мы прямо-таки нагадали тебе. Жаркое у тебя будет лето!
      - Что - белые взяли Черный Яр? - беря стул, спросил Ефремов. Это был человек высокого роста и крепкого сложения. Рабочий, участник Октябрьских боев в Москве, он в конце апреля приехал в Астрахань как представитель Военной инспекции Красной Армии. Здесь вступил в партию, напросился на "горячую работу". Киров назначил его командиром железнодорожного полка.
      - На нашем участке фронта мы белым не дадим ни пяди земли! Тем более - Черный Яр. Случилось другое - пал Царицын... - Киров коротко обрисовал Ефремову обстановку на Волге в связи с падением Царицына. Теперь надо ожидать, что наступление на Черный Яр усилится. Значение этого города слишком велико, и мы будем защищать его до последнего! Может быть, в район Черного Яра мы даже перебазируем кавдивизию Боронина. Но это пока между нами... Правда, белые могут переправиться на левый берег Волги в другом месте, подойти к Владимировке и перерезать дорогу Астрахань Саратов.
      - Это точно, - сказал Ефремов.
      - Чтобы этого не случилось, надо принять срочные меры по обороне дороги, Михаил Григорьевич. Какие у тебя есть соображения?.. Что сделано?.. Что надо сделать?..
      - Хорошо бы, конечно, иметь бронепоезда, Сергей Миронович.
      Киров развел руками:
      - К сожалению, их у нас нет!
      - Тогда хотя бы бронелетучки!.. Кое-что, правда, в этой части мы уже сделали.
      - Что именно?
      - Мы взяли простые грузовые вагоны и открытые платформы. Стенки вагонов обложили мешками с песком, а на платформы поставили семидесятишестимиллиметровые орудия. К этому небольшому составу прицепили паровоз и пустили на линию. Для проверки устроили небольшой бой. Оказалось, что такие бронелетучки могут заменить бронепоезда. Мешки с песком предохраняют бойцов от пуль врага. Безопасно в общем и на платформах. Мы орудия со всех сторон тоже обкладываем мешками с песком. Правда, есть одно неудобство: орудия часто приходится поворачивать, а это требует больших усилий со стороны прислуги.
      - А если их поставить на поворотные круги?
      - Вот об этом-то я и хотел вас просить, Сергей Миронович.
      - А паровоз как?
      - Его надо бы покрыть броней. Но где ее найти, ума не приложу!
      - А если поискать на Эллинге?
      - Был и там, и в других местах: нигде нет, а если и есть, то не броня, а железо, притом тонкое, неподходящее.
      Киров раскрыл блокнот и стал делать торопливые заметки.
      - А если расклепать и расшить какой-нибудь старый, негодный военный корабль? Их много стоит на приколе у доков. Тогда как?
      Сначала Ефремов недоверчиво отнесся к предложению Кирова, но когда представил себе эту броню на паровозе, то пришел в восхищение.
      - Ну вот, видишь, - обрадовался Киров, - с броней мы дело уладим. Что еще нужно?
      - Пулеметы.
      - Пулеметы будут. Еще что? Сколько таких бронелетучек надо?
      - Пока и трех бы хватило, Сергей Миронович. Если у нас будут хотя бы небольшие гарнизоны на станциях, мы сумеем сохранить дорогу. Теперь не менее важный вопрос - о командах наших бронелетучек...
      - Может быть, мы все же назовем их бронепоездами? В самом названии "бронелетучка" есть что-то несерьезное. На нее и народ-то пойдет с неохотой... А бронепоезд - совсем другое дело!.. Романтики сколько!.. Киров положил перо, откинулся назад, представил себе на мгновение будущий бронепоезд, на всех парах несущийся на врага. - Я бы сам первый пошел добровольцем на бронепоезд!
      - Я, по правде сказать, до сегодняшнего дня все представлял несколько скромнее и проще, - сказал Ефремов. - А теперь вижу, что этому делу надо придать первостепенное значение.
      - Давай договоримся, Михаил Григорьевич. Каждый вечер ты будешь докладывать о проделанной работе...
      В дверях показался Атарбеков.
      - Заходи, Георг. - Киров вручил Ефремову две записки: одну на Эллинг, другую на оружейный склад, проводил его в приемную, вернулся, сел рядом с Атарбековым на диван. - Выглядишь ты неважно, Георг.
      - Не с чего выглядеть хорошо, Мироныч. Вот отдали Царицын! - Он полез в карман, не нашел портсигара, вскочил, схватил со стола кисет, стал нервно крутить цигарку.
      - Да, но у нас есть и победа: Боронин сегодня занял Яндыки и Промысловку. Так что у нас не одни только поражения. Я бы хотел вот о чем поговорить с тобой, Георг... Если завтра Аристов придет с отрядом, смогли бы мы ликвидировать группу "Цианистый калий"?
      - Ты думаешь, это надо сделать завтра? - Атарбеков с удовольствием затянулся цигаркой, нервно покачивая ногой.
      - Боюсь, что контрреволюция использует падение Царицына для расправы с Астраханью. Медлить, мне кажется, нечего.
      - Что ж, Мироныч, я готов... Мы это дело несколько затянули - не удалось разыскать еще трех человек из группы...
      - Многое покажут следствие и допросы. Сколько человек подлежит аресту?
      - Шестьдесят один. Минус три - получится пятьдесят восемь.
      - Солидная группа!.. Ну что ж, давай вместе продумаем детали этой операции. - Киров поднялся, сел за стол. - Садись рядом, Георг!
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      Василий лежал на операционном столе, когда вдруг хлопнула дверь и в палату, размахивая свежим номером газеты "Красный воин", ворвался завхоз госпиталя, прокричал о падении Царицына... Хирург посмотрел на завхоза таким уничтожающим взглядом, что тот осекся на полуслове и, приседая и пятясь, скрылся за дверью. Сообщению завхоза как будто бы никто не придал особого значения, никто и слова не проронил. Но во всем ощущалась какая-то нервозность. Чувствовалось, что хирург спешит как можно скорей закончить эту вторую в жизни Василия операцию.
      Первую ему сделали сразу же, как только привезли из фронтового околотка. Но ему тогда не стало лучше. Поднялась температура, вздулась нога, и он три дня бредил в жару. Сообщение завхоза настолько потрясло Василия, что он перестал думать о своей больной ноге. Ногу вылечат в конце концов, рана у него не тяжелая, а вот какова будет судьба Астрахани?
      С этими мыслями его привезли в палату номер два. Хирург сказал, что здесь ему будет хорошо: в этой палате больше света и воздуха, не так жарко и больных всего трое - народ пожилой и степенный.
      Пришла палатная сестра Валентина Ивановна, сама принесла Василию завтрак. Он выпил молоко, а от хлеба с маслом и каши отказался. Она с удивлением посмотрела на него, потом перевела взгляд на сидящих у раскрытого окна Петра Никодимова, Илью Аврамина и Корнея Ильина...
      - Уди-ви-тель-ный больной, - сказала она.
      - Почему удивительный? - спросил Василий.
      - Да как же не удивительный! - всплеснула руками сестра. Она была молоденькая, розовощекая, с лукавыми и смеющимися глазами. - У нас больные крошки подбирают со стола, а вы отказываетесь от завтрака.
      - У них, наверное, хороший аппетит, - сказал Василий. - А я всегда плохо ем... К тому же у них дело идет на поправку, а я только начал лечиться... Не знаю, что еще будет с ногой...
      - Но я все-таки оставлю вам завтрак. - Сестра поставила тарелки на тумбочку и вышла.
      Первым из больных к Василию подошел Петр Никодимов. Это был рослый, сильный человек, лет сорока пяти, с виду рабочий, мастеровой. Но у него была рыжеватая шкиперская бородка, которая делала его похожим и на моряка...
      - Что, парень, худо с ногой? - спросил он. Карие его глаза глядели задумчиво и участливо.
      - Нога - это что! Вот Царицын сдали - это уже совсем худо, - ответил Василий и махнул рукой.
      - Да, парень, и не говори. - В коричневом фланелевом халате, спускавшемся чуть ниже колен, в шлепанцах на босу ногу, Никодимов неторопливой походкой прошелся по палате, вернулся к Василию, взял табурет и подсел к его изголовью. За ним к кровати подошли и Илья с Корнеем: эти были в одном нижнем белье, им, видимо, было жарко, и ходили они по палате босые.