Мне вспомнилось, как на старом семипролетном мосту длиной 178 метров была проведена демаркационная линия. На мосту было уложено 894 доски, при этом в части, принадлежавшей ДРВ, было на шесть досок больше, чем в южной, что вызывало крайнее неудовольствие Сайгона. Теперь этого моста с тем старым значением раздела Вьетнама больше нет, как и нет на южном берегу сайгонских пограничных постов с солдатами в красных шортах. Не существует больше и самого антинародного режима. По обоим берегам реки раскинулись рисовые поля, отстроились деревни.
      Старый мост колониальных времен был разрушен американскими бомбами и снарядами в конце 1967 года, и мы с военным корреспондентом газеты "Правда", моим институтским другом Алексеем Васильевым, видели его последними целым и почти невредимым. Во время войны восстанавливать его, пожалуй, не имело смысла. После заключения Парижского соглашения 1973 года мост был восстановлен силами вьетнамских патриотов. Белый, бетонный, он теперь навечно связал берега реки "Текущей в сторону моря".
      В годы войны мне приходилось неоднократно бывать в демилитаризованной зоне, жить в блиндажах особого района Виньлинь, идти по партизанским тропам Южного Вьетнама. После победы и объединения страны в государственном плане преобразился этот край, но и сейчас многое напоминает о военном времени.
      Третья война. Разговор на берегу Бенхая. Конец мифа о "летающей крепости"
      В крестьянской одежде, конусообразной соломенной шляпе, которую подарили мне жители небольшой деревушки, с высоко засученными штанинами брюк я преодолевал последние сотни метров дороги No 1 в северной части демилитаризованной зоны. Оружия мы не носили. Но охранял нас здесь, в Виньлине, надежно взвод гэбистов и местные солдаты.
      Шел 1967-й год. Война.
      Впереди показалась голубая лента реки Бенхай. Она уже тринадцать лет разделяла Север и Юг Вьетнама, оставаясь своеобразной водной осью демилитаризованной зоны.
      В небе над рекой делали разворот за разворотом "двойка" американских реактивных военных самолетов. Высматривали цель для очередной бомбардировки. По обеим сторонам дороги, пересекавшей трехкилометровую северную часть демилитаризованной зоны, - прямоугольники рисовых полей кооператива "Хиенлыонг". Крестьяне заканчивали сбор первого урожая риса "тием". Время от времени они поднимали головы, прикладывали ладонь козырьком к глазам, вглядывались в бездонную синь неба. Каждую минуту оно могло обрушить на них смертоносный груз.
      Вот и Бенхай. Мост Хиенлыонг. Он соединял Северный и Южный Вьетнам. Соединял? Он также, как и вся страна, был разделен на две части. Рядом с ним непонятно каким образом уцелевший бетонный указатель: "До города Куангчи, в Южном Вьетнаме, 37 километров". В нескольких метрах от дороги глубокие воронки.
      - От 500-килограммовых бомб, - пояснял пограничник Кень. - Видимо, американский пилот целился в 35-метровую мачту. На ней развевалось красное полотнище с золотой звездой - флаг ДРВ.
      Но мы чувствовали себя здесь, на "нейтральной полосе", почему-то в безопасности и даже фотографировались без касок.
      Я стоял на мосту Хиенлыонг. На его перекрытиях - следы от осколков, бомб и снарядов. Подо мной несла свои воды суровая Бенхай. Несла их к Южно-Китайскому морю, несла как многие тысячелетия назад.
      Стоявший рядом член административного комитета Виньлиня Чан Дык Хань рассказывал:
      - По ту сторону реки - земли провинции Куангчи. Там обширный освобожденный район. Вот уже два с половиной года войска американского экспедиционного корпуса, морская пехота, безуспешно проводят там многочисленные карательные операции против патриотов. Самолеты ни днем ни ночью не прекращают бомбардировки. В мае 1967 года несколько батальонов морской пехоты США и марионеточных сайгонских войск вторглись в южную часть демилитаризованной зоны, нарушив тем самым ее международный статус.
      Земли Виньлиня на северном берегу Бенхая подвергались перекрестному огню, самым ожесточенным авиационным бомбардировкам, обстрелам с артиллерийских позиций, расположенных в 4-8 километрах к югу от Бенхая, с кораблей седьмого флота, с американских баз - Зокмиеу, Контхиен, Чунглыонг, Зиалинь.
      Горные общины уезда бомбардировались с самолетов американской стратегической авиации "В-52". Здесь, над Виньлинем, была сбита первая "летающая крепость" США. Американцы утверждали, что это было невозможно. Вьетнамцы назвали номер "В-52", фамилии летчиков. Вашингтон не обмолвился и словом, но в газетах кое-кто в США не раз заявлял, что самолеты "В-52" не по зубам северовьетнамским частям ПВО. Однако 17 сентября 1967 года в 17 часов 03 минуты и в 17 часов 34 минуты две "летающие крепости" закончили свою воздушную "прогулку" на земле Виньлиня.
      В блиндаже, неподалеку от моста Хиенлыонг, я встретил редактора местной газеты "Тхонгнят" Ле Ниема. Он приехал сюда собирать материалы для очерков о преступлениях американской военщины против мирных населенных пунктов, расположенных в северной части демилитаризованной зоны.
      - У нас с тобой раньше все не хватало времени как следует поговорить, - улыбнулся Нием. - А сейчас обстрелы с моря, бомбардировки, видимо, не дадут возможности выбраться из блиндажа до вечера. Таким образом, времени для разговора более чем достаточно. (Глубина бункера была метров 20-25. "Слуховая" труба для поступления воздуха выходила на поверхность земли в центре ананасной плантации. Но здесь не до ананасов. Здесь американцы бросали свои "ананасовые желтые бомбы".)
      И в этот момент, как бы в подтверждение его слов, ухнул разрыв.
      - Я расскажу тебе о моем уезде, о Виньлине, - начал Нием. - И ты поймешь, почему в этом районе ДРВ, на северных берегах реки Бенхай, люди несмотря на нечеловеческие трудности продолжают работать, сражаться и побеждать. В Виньлине деревни шести общин находятся в горных районах, а семнадцати общин и главный город уезда - Хоса - расположились в прибрежных равнинных районах. От устья Бенхая, от океанского побережья до лаосской границы - 70 километров. От демилитаризованной зоны до соседней северовьетнамской провинции Куангбинь - 40 километров. Как видишь, совсем небольшой участок земли, но зато сколько невзгод выпало на его долю.
      До 1954 года Виньлинь относился к провинции Куангчи и был известен как самый бедный район Вьетнама. Наводнения, сухие лаосские ветры, тайфуны уничтожали урожаи, обрекали крестьян на нищету и голодную смерть. Население Виньлиня при колонизаторах довольствовалось лишь пиалой риса раз в три дня. Картофель и маниок были не каждый день на крестьянском столе. В горных районах, чтобы не умереть с голоду, люди питались корой деревьев.
      Пришла Августовская революция 1945 года. И люди Виньлиня решительно встали на сторону борцов за свободу и независимость.
      Нием закурил сигарету. В это время вновь где-то совсем рядом разорвалась бомба. Тревожно задрожал огонек "коптилки".
      - Бьют "шариковыми", - спокойно пояснил Нием, сделал глубокую затяжку. - Какие только виды бомб не применялись здесь агрессорами! Они пытаются отнять у народа то, что досталось нам потом и кровью. Сначала американцы напали на остров Конко, затем превратили в руины город Хоса (в городе я не видел ни одного мало-мальски уцелевшего дома). Агрессоры обрушили тонны металла на уезд с воздуха, затем с моря, теперь продолжают обстреливать Виньлинь с артиллерийских баз в Южном Вьетнаме. 20 тысяч снарядов разорвались в деревнях Танли, Соми, Зиоан. Практически уничтожены все жилые дома в деревнях общины Винькуанг. Район Виньту подвергался бомбардировке в течение семидесяти дней без перерыва. Здесь на каждого жителя в среднем американцы сбросили по 60-70 бомб крупного калибра. Выжженные поля, разрушенные деревни, уничтоженные боевыми отравляющими веществами посевы, обгорелые стволы кокосовых пальм, плантации которых некогда тянулись здесь на многие километры...
      - Враг пытался огнем отнять у людей Виньлиня то, что завоевано за годы народной власти, - продолжал Нием. - Но уже к маю 1967 года около 200 самолетов врага сбили защитники неба Виньлиня. Огнем береговых батарей потоплены и повреждены более 30 кораблей противника, обезврежены многочисленные шпионские диверсионные группы.
      Между всеми общинами уезда установлена надежная связь. От деревни к деревне тянутся на многие километры ходы сообщений. В Виньлине их вырыто более 1500 километров. Траншеи стали дорогами уезда, дорогами, которых до сих пор не знала, пожалуй, ни одна из войн в мире. Вся жизнь Виньлиня практически протекала под землей. Я видел в подземных убежищах помещения, оборудованные для небольших промышленных предприятий. Под землей расположены жилища людей. Здесь же, под землей, больницы, школы. Здесь рождались, росли и учились дети военного Виньлиня...
      Непокоренный Винькуанг
      Блиндаж. При свете керосиновой лампы глубоко под землей, примерно в трех километрах от реки Бенхай, в общине Винькуанг я делал первые наброски для репортажей о 17-й параллели. С чего начать? Буквально ни на минуту не смолкал гул американских самолетов. И даже ветер шумел как-то особенно, по-самолетному, в невероятно каким образом уцелевших здесь проводах электропередач.
      Американская дальнобойная артиллерия, расположенная по ту сторону реки Бенхай, на холмах Зокмиеу, Контхиен и Зиалинь, продолжала вести обстрел. Морские орудия кораблей седьмого американского флота переносили огонь в глубь уезда Виньлинь.
      Мутные фонтаны земли, столбы дыма врезались в безоблачное небо. Казалось, что стонала земля.
      С апреля 1967 года община Винькуанг подвергалась наиболее ожесточенным налетам. Только за один месяц - с 28 апреля по 27 мая - агрессоры обрушили на деревни Винькуанга более 10 тысяч снарядов, сотни бомб крупного калибра, тысячи контейнеров с шариковыми бомбами{6}. Во время налетов пострадали главным образом женщины и дети. Но если раньше бывали некоторые перерывы в налетах и бомбардировках, то начиная с 28 мая по 25 июня обстрелы Винькуанга не прекращались ни днем ни ночью. Агрессоры, видимо, поставили задачей уничтожить в этом районе все живое. Только с 20 по 25 июня на общину сброшено более 5 тысяч бомб. Уничтожено свыше 500 домов.
      Записи из дневника: "20 июня. Группы американских самолетов совершили 22 налета на общину.
      21 июня. Бомбили 63 раза деревни Винькуанга. У агрессоров сложилась своя тактика уничтожения местных жителей: сначала сбрасываются тяжелые фугаски, а затем людей, выбравшихся из укрытий, если такое случалось, добивали шариковыми.
      Медленно двигались стрелки часов. Наконец на горизонте зажглась яркая вечерняя звезда. Быстро спустилась тропическая ночь.
      21.00. Подошли к реке. В условленном месте нас ожидала рыбацкая джонка. Над рекой повисли осветительные ракеты. Буквально в ста метрах над джонкой пронесся американский самолет. Через мгновение на берегу взметнулась длинная лента пламени. Оглушительный грохот разрывов.
      - Снова бомбят. Медлить нельзя, отчаливай, - скомандовал капрал Кхоай.
      Лодка заскользила против течения. Джонка мягко погружалась в фосфоресцировавшие волны реки. При каждом всплеске от гребной волны отрывались тысячи серебряных искр. А в это время в ночном небе, словно волчьи глаза в тайге, сверкали яркие пятна осветительных ракет.
      Налегли на весла. Как медленно приближался берег!
      Наконец лодка коснулась килем песчаного дна. Высадились. Несколько сот метров шли по отмели. Затем пересекли одну деревню, другую. И снова в небе осветительные ракеты. Укрылись в ближайшем убежище. А совсем рядом вновь гремели разрывы.
      - Бомбят деревню, изверги, - послышался чей-то голос в темноте землянки. Капрал протиснулся ближе к выходу, выбрался из укрытия.
      - Деревня пылает. Били фосфорными и шариковыми, - сообщил сверху солдат.
      Покинули убежище. Перед глазами - чудовищное зрелище. Бамбуковые землянки и хижины объяты пламенем. Крики, плач, стоны... К деревне уже бежали оказавшиеся поблизости солдаты из спасательного отряда.
      - Теперь вряд ли поможешь тем, кто в деревне, - послышался чей-то голос.
      От фосфора и напалма горит даже земля. Тем временем огонь свирепствовал в деревне. Непостижимо, сколько горя может обрушиться за несколько секунд. И, как бы понимая мои мысли, капрал заметил:
      - Они нам дорого за все это заплатят. Возмездие придет!
      * * *
      С того дня прошло несколько недель. На артиллерийских позициях Виньлиня мне не довелось встретить капрала Кхоая. Но каждый боец мне чем-то напоминал его. Чем?
      - Мы здесь на передовой линии огня действуем как единый механизм, как одно орудие, - говорил комиссар артиллерийской батареи 100-миллиметровых орудий Май Ван Зан. - И каждый выпущенный нами снаряд - это месть агрессорам за те преступления, которые они чинят на земле Вьетнама.
      Мне вспомнилась вновь деревня на берегу реки Бенхай, селения общины Винькуанга и слова Кхоая: "Они нам дорого за это заплатят".
      Батарея, на командном пункте которой я находился, выдержала не одну артиллерийскую дуэль с противником.
      - Орудия батареи, - рассказывал мне представитель военного командования Виньлиня, заместитель комиссара вооруженных сил зоны Ву Ки Лан, - подвергли уничтожающему огню позиции американских артиллерийских батарей в Южном Вьетнаме. И это была не агрессия, а ответный удар.
      - Наша часть, - вспоминал о тех днях комиссар батареи Зан, - участвует в боях с марта 1967 года. Из зоны формирования до Виньлиня мы прошли без потерь, пересекли реку Зань и многие другие тяжелые участки на дороге No 1, по направлению к реке Бенхай. Заняли позиции. Агрессоры тогда особенно усилили удары по Виньлиню. Только на одну из деревень уезда было обрушено за несколько дней более тысячи снарядов. С начала марта по нюнь 1967 года артиллерия США из Южного Вьетнама выпустила по территории Виньлиня 60-65 тысяч снарядов. Здесь не найдешь ни одного участка земли, ни одной общины, деревни, сада, дороги и тропинки, которые бы не носили следов бомб и снарядов. "Когда же мы ответим агрессорам? - спрашивали бойцы. - Сколько еще можно терпеть?" "Ждите приказа" - таков был ответ командования. Удар должен быть внезапным и исключительно точным. Предстоит подавить американские артиллерийские позиции на холмах Зокмиеу и Контхиен. Но пока нужны были донесения разведки из Южного Вьетнама.
      Замечу, что артиллеристы Виньлиня располагали всегда точными разведывательными данными об артиллерийских позициях США в Южном Вьетнаме. Например, было известно, что с Зокмиеу агрессоры вели огонь из четырех 175-миллиметровых орудий, десяти 155-миллиметровых и десяти 105-миллиметровых пушек.
      Наконец, наступила ночь 18 марта. Бойцы получили боевой приказ занять новые позиции. Назначен час "икс" для нанесения удара по врагу. Каждый из бойцов работал за троих. Предстояло впервые обстрелять позиции в Южном Вьетнаме.
      - Солдат можно было понять, - продолжал комиссар Зан. - В семье каждого были погибшие родные и близкие. Приближался долгожданный час. Час возмездия. 18 часов 25 минут 23 марта - это и был час "икс". В то время противник вел сильный орудийный огонь по Виньлиню. В 18 часов 25 минут заговорили орудия Демократической Республики Вьетнам. И очень метко.
      - На тренировочных стрельбах, - вспоминал Зан, - бойцы делали по четыре выстрела в минуту. 23 марта они сделали по пять выстрелов. Батарея Фам Ван Сена выпустила, например, более сотни снарядов. Обстрел Зокмиеу и Контхиена продолжался до утра. Более тысячи солдат противника, большое количество боевой техники было уничтожено.
      После этого боя мы изменили боевые позиции, а затем вернулись на одну из баз. Бойцы были счастливы. Несколько дней спустя из центра пришла шифровка: готовиться к новому удару. Работая на макетах, ежедневно бойцы проводили тренировочные занятия. За несколько часов до назначенного времени мы выводили орудия на новые боевые позиции. В это время в воздухе показались американские самолеты: разведчик "Л-19" и несколько "А-4Н". По ним открыли огонь зенитные батареи. Взаимодействие огневых точек было заранее отработано. Американские самолеты вынуждены были уйти от Виньлиня.
      27 апреля 1967 года, 17 часов. Наши батареи вновь накрыли огнем 175-миллиметровые орудия противника в Зокмиеу и Контхиене. Орудия противника были уничтожены. Сбит "Л-19".
      Каков был дальнейший боевой путь батареи? По приказу командования мы занимали самые опасные рубежи. В мае 1967 года вели огонь вместе с береговой артиллерией по кораблям седьмого флота. В частности, 27 мая нанесли повреждения американскому эсминцу. В тот день, в 17 часов, крейсер и два эсминца появились у берегов Виньлиня. Мы сосредоточили огонь на одном из эсминцев. После нескольких залпов в результате точного попадания загорелась верхняя палуба. Черные клубы дыма окутали корабль. Противник не выдержал артиллерийской дуэли и ушел в море.
      Южная цитадель ДРВ держала оборону.
      Батарея на сопке
      Рассвет. Восходящее солнце золотило, словно вырастающие из морского прибоя, "бока" безымянной сопки. На горизонте еще окутанные утренней дымкой серые пятна - очертания тяжелых кораблей седьмого американского флота. Каждые три - пять минут над сопкой с пронзительным визгом проносились снаряды корабельной артиллерии. Где-то вблизи содрогалась от разрывов земля.
      Сопка, на которой я находился, вся изрыта траншеями. Здесь располагалась огневая позиция береговой батареи.
      Только что проснулись солдаты. Глубок сон бойцов после фронтовой вахты. И ни вой снарядов, ни взрывы бомб уже не способны нарушить его. Но сразу же, при первом же сигнале боевой тревоги, артиллеристы на ногах, расчеты занимали позиции у своих орудий.
      На наблюдательном пункте я застал молодого невысокого лейтенанта. "Ле КуангТханг, заместитель командира батареи", - представился он, а затем вновь прильнул к окулярам бинокля.
      - "Орел"! "Орел"! Я - "Чайка", я - "Чайка". На горизонте показались два вражеских эсминца, - прокричал в телефонную трубку Тханг.
      - Огонь не открывать, ожидать приказа...
      На боевых позициях напряженная тишина. Орудийные расчеты готовы к бою. Кажется, что с минуты на минуту сопка ощетинится залпами батарей. Но сопка молчала. На горизонте неподвижно застыли силуэты пяти американских кораблей.
      - Почему не открывают огонь? - спросил у комиссара батареи Чыонг Динь Тхе.
      - Если корабли подойдут ближе, мы откроем огонь. Так будет вернее. А пока, возможно, это лишь морская разведка. На кораблях ждут, что мы начнем стрелять. И тогда они уйдут в море, запеленговав позиции батареи.
      В небе под сопкой кружила четверка "скайрейдеров".
      Суровые, твердые и спокойные лица бойцов у орудий. Размеренные движения. Через полчаса отбой тревоги. Бойцы спустились по траншеям в укрытие. Чуть пригнувшись, они входили в блиндаж и, словно переступив порог родного дома, привычным движением снимали свои стальные каски, развешивали их на гвоздики, вбитые в деревянную обшивку стен фронтового блиндажа. Моей каске не оказалось места, и я держал ее на коленях.
      Расселись за обеденным столом. Отодвинув в сторону солдатские котелки, дежурный расставил перед ними кружки с душистым зеленым чаем. "Тревога прервала завтрак бойцов, - улыбнулся Тхе. - Впрочем, у нас это не редкость. На войне - свое расписание".
      - Два эсминца разворачиваются, берут курс на север, - слышался тем временем голос лейтенанта Тханга. - Три корабля продолжают обстрел побережья...
      И так каждый день уже на протяжении долгих военных лет.
      - Сегодня еще не самый тяжелый день. Три-пять кораблей на горизонте это, пожалуй, немного для района 17-й параллели. Иногда случается, что по побережью зоны Виньлинь ведут огонь сразу 10 и более кораблей США, рассказывал наводчик Нгуен Ван Ты. - Неподалеку от нас расположены и авианосцы седьмого флота. Многие американские пилоты, прибывшие на авианосцы, делают свои первые напеты на ДРВ именно в зоне Виньлиня. Здесь большая "критическая" огневая масса, и полеты могут быть почти безопасными для пилотов США. Но мы научили их относиться к Виньлиню как к достойному противнику.
      - Мы заняли боевые позиции на побережье Виньлиня еще в декабре 1964 года, - говорил только что освободившийся от несения боевой вахты лейтенант Тханг. - Многим бойцам было тогда по 18 лет.
      - А ты помнишь наш первый бой? - спрашивал Тханга комиссар Тхе.
      - Как же иначе? Вряд ли кто из нас на батарее его может забыть, отозвался лейтенант. - Это было около часа ночи 1 февраля 1965 года. Тогда к берегам ДРВ в районе Виньлиня подошел военный сайгонский корабль. Батарея позволила ему приблизиться и почти в упор расстреляла торпедный катер.
      - Это была наша первая победа, - заметил командир орудия Ле Си Кить. С тех пор мы провели несколько десятков боев. Огнем батареи потоплены и повреждены четырнадцать кораблей противника, среди них минный тральщик, американский эскадренный миноносец...
      С начала 1967 года американские корабли не уходили от берегов Виньлиня. День и ночь они обстреливали территорию уезда и демилитаризованную зону. Наибольшее количество кораблей США патрулировало близ берегов демилитаризованной зоны между двумя рукавами Бенхай Кыатунгом (ДРВ) и Кыавьетом (Южный Вьетнам), расстояние между которыми примерно 7-8 километров. 25 марта батарея атаковала эсминец "Осборн". Снаряды поразили радарную установку корабля, мостик. В черных клубах дыма ушли морские пираты от берегов ДРВ.
      Раннее утро 18 мая 1967 года. Вслед за мелкими вооруженными группами в демилитаризованную зону вторглись более 10 тысяч морских американских пехотинцев. Нападению предшествовали ожесточенные бомбардировки. Затем к Виньлиню подошли 18 американских кораблей. Началась артиллерийская дуэль.
      Бойцы ДРВ выстояли. Огнем батареи поражены два американских эсминца, два десантных катера. Затем батарея перенесла огонь на плацдармы высадки морских пехотинцев. Как стало известно, каратели понесли тяжелые потери.
      24 мая 1967 года. К берегам Виньлиня в зоне действия батареи подошли тяжелые американские крейсеры. И батарея вновь приняла бой.
      Сигнал боевой тревоги. Мгновенно опустели стены блиндажа, на которых только что ровными рядами висели солдатские каски. Артиллеристы по траншеям устремились к орудиям.
      - Батарея! К бою! - прозвучала команда.
      А через несколько секунд приказ:
      - Огонь!
      Оглушительно загрохотали залпы.
      Поздний вечер. Ночь окутала сопку. Засыпали после боевого дня артиллеристы. Только с наблюдательного пункта доносилось:
      - "Орел"! "Орел"! Я - "Чайка", я - "Чайка"! В районе действия батареи - американский эсминец. Перехожу на прием... - Дальше и я провалился в сон.
      День в блиндаже
      Утром после очередного налета я перечитывал свои записные книжки. Некоторые записи беспорядочны, сбивчивы, но почему-то одну из них мне не хотелось править, хотелось, чтобы она осталась такой, как была сделана на берегу реки Нятле, вблизи от 17-й параллели. Ведь это теперь почти тридцать три года назад. Возраст Христоса...
      "Под утро я засыпал тяжело. По привычке ощупывал тело. Ноги в порядке, голова... Черт возьми, забыл снять каску. Рука... На царапины уже не обращаешь внимания. Не в них дело. Осматриваюсь. Блиндаж. Обычный блиндаж, каких здесь тысячи. Коричневые, почерневшие лица солдат. Многие спят. Спят, не сняв касок, походных сумок. Тревожен солдатский сон. И людям вокруг все равно, кто ты - свой или иностранец. Если здесь - значит, свой. Иначе бы не пришел сюда. И ты засыпаешь. К "набору запахов" давно привык. Недаром что голубых кровей. Из князей Ильинских, Грузинских. Улыбаюсь своим мыслям.
      Шесть часов утра. Сон беспокойный, хотя спишь крепко, словно дома, в Москве, на мягкой и родной подушке. От толчка просыпаюсь. Смотрю на часы: 5.45. Разве еще не кончилось это утро? Видимо, нет. Разбудили. Кто? Никого рядом. Ни души. Где ты? Рядом несколько муравьев и каска. Моя каска. Узнаю по надписи на ремешке. Солдаты ушли. Ушли, видимо, не желая тревожить моего сна. Или просто не обратили внимания. Спит, так пусть спит...
      Закуриваю сигарету. Как-то уютнее. Вернее, кажется, даже теплее. Сигареты влажные. Не горят. Как быстро сыреет табак. Хорошо, что не отсырели спички. Что будет завтра? Впрочем, что будет еще сегодня?
      А блиндаж пуст. Косые лучи неожиданно вползают в убежище. Зачем? Подземелье, блиндаж не для лучей. Тем более не для бомб. А лучи вползают. Косые, утренние. По крайней мере не шариковые бомбы, улыбаюсь сам себе. От фугасных и фосфорных бомб здесь не укроешься.
      Как хочется спать. Кто же все-таки меня разбудил? Никого вокруг. Возможно, это была усталость. А может, кто-нибудь из солдат хлопнул по плечу. И ушел. Вставай, мол, сколько можно...
      Но никого нет. Как хочется спать. Три муравья на руке. Придавливаю их каской, чтобы не искусали. Пытаюсь заснуть.
      И снова в блиндаже люди. Автоматы. Старые винтовки, карабины. Запах пота. Тихий говор в углу блиндажа. Кто они, эти люди? Знаю - солдаты, и знаю, что раньше их не видел. Смотрят на меня с удивлением, несколько смущенно. Через секунду забывают обо мне. Если здесь - значит, свой. Наверное, так думает каждый. А ведь я действительно свой. Хоть и с большей, чем у них, несбритой щетиной на щеках.
      Вдруг все загрохотало вокруг. Земля, кажется, бьет по голове. Глохнешь. Сжимаешь зубы. Рядом рвется бомба. Стоны. Суровые лица бойцов. Кому-то перевязывают голову, кому-то - руку...
      И опять пуст блиндаж. Несколько муравьев на земле. Сколько их? А где-то рядом снова взрывы. Затем - тишина. Полная тишина. Только плеск реки. Пытаюсь заснуть опять. И вновь близкие разрывы...
      - Сынок, вставай, - ласковые руки рядом. Седые волосы, словно материнские. Мягкая улыбка, почему-то очень родная и знакомая. - Проснись. Пора в путь. Остались считанные минуты. Затем может быть поздно...
      Встаю. Рядом моя каска. Мое имя на ремешке. И муравьи рядом. И женщина. В коричневой вьетнамской одежде.
      - Торопись, сынок, - мягкая улыбка, седые волосы. И снова полон блиндаж. В разводах пота гимнастерки. Как все это мне знакомо.
      - Торопись, сынок, - голос, словно материнский, ровный, придающий спокойствие, уверенность. Голос женщины с седыми волосами заглушает все.
      После мне сказали, что эта женщина днем и ночью помогала солдатам. Ее звали здесь мамаша Суот. Другие называли ее героической матерью. Впрочем, она и есть герой Демократической Республики Вьетнам. Одна из матерей мужественного Вьетнама".
      В 1969-м, когда ушла из жизни матушка Суот, ее хоронили по-военному все жители прибрежных селений, солдаты, охранявшие переправу у реки Нятле. А тот наш блиндаж? Его разбомбили через полчаса после нашего ухода. Везет? Думаю, да. Повезло...
      Впрочем, мне также повезло в Ханое, где ракеты попали в два предназначавшихся для корпункта дома на улице Тон Тхат Тхией...
      Фея дороги
      Небольшая туча набежала и, словно испугавшись разрывов, унеслась к тонкому лезвию горизонта, где в дымке на западе Виньлиня возвышается гряда Чыонгшон. Там, на горных перевалах, грохотала гроза. А здесь мы задыхались от жары, поминутно смахивали с лица пот. Хоть бы одна капля дождя...
      - Стоп! Дальше ехать нельзя, неразорвавшаяся бомба, - крикнула девушка в каске, из-под которой выбивалась толстая длинная коса. В тонких девичьих руках лопата, словно винтовка солдата, идущего в рукопашный бой.
      В нескольких метрах от машины - воронка. На дне - серое тело 250-килограммовой бомбы.
      - Когда сбросили?
      - Минут пятнадцать назад.
      Вокруг воронки три девушки вбивали бамбуковые колья, натягивали веревку, чтобы случайно не проскочил человек, не въехала машина. Из-за едкой дорожной пыли лица саперов завязаны платками.
      - Что будем делать, Ким Хюэ? Решай, командир, - несколько пар девичьих глаз обращаются в сторону той, что остановила нашу машину.
      - Подождем немного, скоро придет Чан Тхи Ми. Лучше нее никто из нас не разрядит бомбу.
      - Может быть, лучше сделать объезд?
      - Ты права, Хоа. Время не ждет, - согласилась Хюэ. - Будем делать объезд. Машины не должны простаивать на дороге. Разбомбят...
      К воронке подходили новые и новые люди. С лопатами, с кирками, с корзинами на коромыслах, в коричневой крестьянской одежде, в желтых противоосколочных шлемах из толстых соломенных жгутов.
      И вот о высохшую, твердую, как асфальт, землю застучали лопаты. Кто-то подтаскивал щебень на неизвестно откуда появившейся коляске вьетнамского рикши. В воронку летели очередные порции камней. Чей-то голос запел. И через мгновение уже мощный молодой хор гремел над дорогой. Ему аккомпанировал стук лопат.
      Я подошел к девушке-командиру. На лице Нгуен Тхи Ким Хюэ вспыхнул румянец.
      - Давно здесь работаете?
      - С тех пор, как идет война.
      Разговор не клеился. Девушка смущена. Она привыкла работать. Работать в любое время года - в дождь и под жгучим солнцем, днем и ночью. А здесь неизвестно откуда появился иностранный журналист с фотоаппаратом. И еще интервью. Хюэ сняла каску, поправила волосы. Тихо сказала:
      - Прежде я работала в кооперативе "Фухой", провинции Куангбинь. Началась война, пошла добровольцем в ударные строительные дорожные бригады. Было нелегко? Конечно, нелегко. Бомбят, каждый день. Иногда по нескольку раз в день. Участок работы бригады - 12 квадратных километров. На днях на наш участок только за сутки было сброшено около сотни различных бомб и ракет.
      Непостижимо, и все-таки это правда, суровая правда Виньлиня: через каждые пять-шесть метров вокруг дороги зияли воронки, между ними поднимались холмики могил...
      Перехватив мой взгляд, Ким Хюэ объяснила:
      - Тут на днях бомбили "В-52". А вообще - передышек не бывает. Но, как видите, машины идут.
      Что это - чудо? Возможно. Но сотворили это чудо маленькие хрупкие руки, вот такие же, как у девушки по имени Ким Хюэ. Неожиданно кто-то крикнул:
      - Командир! Объезд готов. Скажи этому парню-иностранцу с фотоаппаратом, что он может ехать. А останется - зацелуем! - Все рассмеялись.
      Через несколько минут клубы пыли, смерчем взвившиеся за "уазиком", скрыли от меня бойцов дорожной бригады. А как бы хотел остаться. Чтобы зацеловали. А вдруг? "Нас не засыпать шрайками".