И я не собиралась становиться по этой части первой.
И не только потому, что мне нужно выяснить, убивал Крис Роберту и Элизабет или не убивал.
В общем, я улыбнулась и сказала:
– Конечно.
И пошла за ним на танцплощадку.
Я танцую не бог весть как, но это не имело значения, потому что Крис танцевал очень хорошо. Должно быть, он учился в частной школе, где всех мальчишек учат всяким таким вещам. Он танцевал легко и непринужденно, даже мог разговаривать во время танца, А мне приходилось мысленно считать: «Раз-два-три, раз-два-три». С пятки на носок… ой, кажется, это из другого танца.
– Ну, – начал Крис, прижимая меня к себе и умело ведя в танце по залу. Когда я нечаянно наступила ему на ногу, он даже не поморщился. – Какая у тебя специализация?
Я попыталась украдкой взглянуть на Купера – как-никак предполагалось, что он должен за мной присматривать. Но его не было видно. Между прочим, Мэриэн я тоже не увидела. Может, он бросил меня ради своей бывшей подружки? Неужели он сбежал? После того, как поднял столько шума из-за опасности, которой я якобы себя подвергаю, выслеживая убийцу в Фишер-холле?
Да уж, теперь я знаю, как он обо мне заботится!
Впрочем, мне грех жаловаться – все-таки я бесплатно живу в его доме. Сами посудите, много ли народу на Манхэттене так легко получают доступ к стиральной машине и сушилке?
В ответ на вопрос Кристофера я сказала:
– Я еще не выбрала.
По крайней мере, это была правда.
– Серьезно? – Крис, казалось, искренне заинтересовался. – Правильно. Не ограничивай себя. Мне кажется, слишком многие, поступая в колледж, уже все решили насчет будущей карьеры. Они держатся за учебный план по своей специализации и даже не пытаются попробовать что-то еще. А вдруг они хороши в чем-то другом? Может, им подошло бы то, о чем они никогда раньше не задумывались. Например, ювелирное дело.
Вот это да, я и не знала, что можно изучать за счет колледжа ювелирное дело. А что, очень практично – можно в буквальном смысле носить на себе результат выпускного экзамена.
– А к чему ты чувствуешь склонность? – спросил Крис.
Я хотела сказать: «К медицине», но в последнюю секунду передумала:
– К криминальному правосудию.
Крис не убежал от меня в страхе, а беззаботно заметил:
– Да, криминальное правосудие – это увлекательная штука. Я сам подумываю насчет специализации в этой области.
Еще бы! Однако я постаралась поддержать игривый тон и небрежно поинтересовалась:
– И что же студент такого важного факультета, как юридический, делает в общаге для студентов колледжа?
Надо отдать Крису должное, ему хватило такта выглядеть смущенным.
– Вообще-то, там живут мои родители, – ответил он небрежно.
– А еще там живет много симпатичных студенток, – напомнила я.
«И двоих из них ты убил?»
Крис усмехнулся.
– И это тоже. Может, мне только кажется, но, по-моему, на нашем факультете все девушки какие-то…
Глядя поверх плеча Криса, я наконец заметила Купера. Он «обменивался любезностями» с профессором Брэйтуэйт. Они стояли возле салатного бара, и со стороны их разговор выглядел как довольно жаркий спор. Купер бросил взгляд в мою сторону. Значит, не забыл, значит, все-таки присматривает.
Похоже, он ссорится со своей бывшей, но все равно не забывает поглядывать на меня.
Я вспомнила, что Купер не знает Кристофера в лицо и может не догадываться, что я танцую с главным подозреваемым. Поэтому я за спиной Криса показала на него пальцем и беззвучно произнесла одними губами: «Это Крис».
Но результат оказался не таким, как я ожидала. Купер меня понял, но Мэриэн тоже заметила, что он на что-то отвлекся. Она проследила направление его взгляда и увидела меня. Не придумав ничего лучшего, я вяло помахала ей рукой. Она отвела от меня ледяной взгляд.
Пардон.
– На юридическом девушки…
Я повернула голову и поняла, что Крис продолжает говорить. Со мной.
– Скажем так, они считают, что просидеть весь вечер в юридической библиотеке – значит хорошо провести время.
О чем это он толкует?
Вспомнила! Он сравнивает студенток колледжа с сокурсницами по юридическому факультету. Ах да, конечно. Расследование убийства.
– А-а. – Я понимающе кивнула. – Конечно, студентки юридического – это совсем не то, что провинциалки-первокурсницы из Фишер-холла, правда?
Ок рассмеялся.
– А ты забавная. С какого ты курса?
Я пожала плечами, стараясь вести себя так, будто достигла возраста, с которого официально можно употреблять спиртные напитки, совсем недавно, а не… сколько же это… семь лет назад.
– Скажи хотя бы, как тебя зовут.
Крис понизил голос и добавил в него интонации, которые его предыдущей девушке наверняка казались сексуальными.
– Можешь называть меня Блонди, – промурлыкала я. – Тогда ты точно не спутаешь меня с другими своими подружками.
Крис усмехнулся:
– С какими еще другими?
– Ах, оставь. – Я легонько шлепнула его по руке. – Я про тебя все знаю, мы дружили с Робертой.
Крис посмотрел на меня как на сумасшедшую. Потом нахмурился.
– С кем, с кем?
Боже, ну и мастер! В серебристо-серых глазах нет ни малейшего намека на угрызения совести.
– С Робертой, – повторила я. Признаюсь, я испугалась собственной храбрости, сердце забилось чаще. Стоп! Я расследую преступление! – С Робертой Пейс.
– Понятия не имею, кто такая.
Вот уж сомневаюсь.
– Бобби.
Он вдруг рассмеялся.
– Бобби? Ты дружила с Бобби?
От меня не укрылось, что он выделил голосом слово «ты» и использовал прошедшее время. Как-никак, я профессиональный сыщик. Точнее, работаю на профессионального сыщика, веду его бухгалтерию.
– Мы с ней
былиподругами. – Я не улыбалась и больше не притворялась, что мне двадцать один год. Потому что в голове не укладывалось, как этот тип может быть таким бесчувственным. Слишком бесчувственным даже для убийцы. – До того как на прошлой неделе она упала в шахту лифта.
Крис перестал танцевать.
– Погоди, что ты сказала?
– Ты прекрасно слышал. Бобби Пейс и Бет Келлог. Обе погибли якобы потому, что катались на крыше лифта. И с каждой из них ты спал в ночь накануне ее гибели.
Я не собиралась выпаливать все вот так, начистоту. Наверняка Купер нашел бы более тонкий подход. Просто… наверное, просто дело в том, что я разозлилась. На Криса – за то, что он так спокойно говорит о гибели Роберты и Элизабет.
Конечно, настоящий сыщик не должен злиться. Наверное, у настоящего сыщика всегда должна быть холодная голова и наверное, мне все-таки не суждено стать партнером Купера по бизнесу.
Крис, казалось, оцепенел, его ноги так и замерли – одна на черной плитке, другая на белой. Но он не убрал руки с моей талии, наоборот, сжал еще крепче – мы стояли бедро к бедру.
– Что?
От удивления его глаза стали просто огромными, будто серо-голубые островки плавали в двух молочных озерах.
– Что? – повторил он, у него побледнело лицо, даже губы побелели.
Мое лицо было всего в нескольких дюймах от его лица, и я видела, как его невероятно голубые глаза наполняются – пусть сыщик из меня никудышный, но это заметила даже я – наполняются ужасом.
И тут до меня дошло.
Он об этом не знал. Правда, не знал. До тех пор, пока я ему сказала, Крис понятия не имел, что девушки, погибшие в Фишер-холле, были теми самыми девушками, с которыми он развлекался буквально накануне.
Неужели он такой распутник, что запоминает только уменьшительные имена девушек, которых соблазнил?
Похоже на то.
Его пальцы конвульсивно впились в мою талию, он замотал головой, как Люси после купания.
– Нет, – сказал Крис, – не верю, этого не может быть.
И тут я поняла, что совершила ужасную ошибку. Не спрашивайте, как я это поняла, – у меня же в таких делах совсем нет опыта. Но как-то я все равно это почувствовала. Наверное, инстинктивно, как инстинктивно чувствую содержание жира в батончике «Милки вэй».
Кристофер Эллингтон не убивал девушек.
Да, он с ними спал, но убил их не он. Это сделал кто-то другой. Кто-то гораздо более опасный.
– О'кэй, – произнес у меня за спиной глубокий мужской голос.
На мое голое плечо легла чья-то тяжелая рука.
– Извини, Хизер, но нам пора уходить, – сказал Купер. Откуда он взялся? Не могу я сейчас уйти! Только не сейчас.
– Подожди секундочку, ладно?
Но Купер не собирался ждать. Если честно, у него был вид человека, который готов бежать что есть сил.
– Нам пора уходить, – повторил он. – Прямо сейчас.
Он взял меня под руку и потянул.
– Купер!
Я попыталась освободиться. Крис еще не оправился от потрясения. Я понимала, что если пробуду с ним еще какое-то время, то смогу что-нибудь из него вытянуть. Неужели Купер не видит, что я веду очень важный оазговор?
– Может, пойдешь перекусишь? Я найду тебя в буфете через пару минут…
– Нет. Мы уходим. Сейчас.
Я понимала, почему Купер так торопится уйти. Честное слово, понимала. В конце концов не все разбираются со своими бывшими, занимаясь сексом на полу в прихожей.
Но мне все равно очень не хотелось уходить. Жалко, ведь сделан такой серьезный прорыв. Крис очень расстроился – настолько, что даже не заметил, как над его партнершей нависла фигура частного детектива. Он отвернулся и, чуть ли не спотыкаясь, пошел куда-то в направлении лифтов.
Куда он собрался? На двенадцатый этаж, в кабинет отца, чтобы напиться? Или просто позвонить? Или на крышу, чтобы спрыгнуть вниз? Я была готова последовать за ним – хотя бы проследить, чтобы он не натворил глупостей.
Но ничего не вышло: когда я попыталась пойти за ним, Купер меня остановил.
– Купер, я пока не могу уйти. – Я попыталась освободиться. – Он признался, что был знаком с девушками. С Робертой и Элизабет! И знаешь, я теперь думаю, что он их не убивал. Вряд ли он вообще знал, что их нет в живых!
– Замечательно, – сказал Купер, – а теперь пошли. Я тебе говорил, у меня назначена встреча. Строго говоря, я уже опаздываю.
– Встреча?
Встреча???Купер, ты что, не понимаешь? Крис сказал…
– Я тебя слышал, – перебил Купер. – Поздравляю. А теперь пошли. Я обещал, что пойду с тобой на этот бал, но не обещал, что останусь здесь на весь вечер. У меня, знаешь ли, есть клиенты, которые платят мне за работу.
Я поняла, что спорить бесполезно. Даже если Купер передумает и отпустит меня, я все равно не знаю, куда девался Крис. Да и, если разобраться, не глупо ли с моей стороны вообще идти за ним? Учитывая, что случилось с теми двумя девушками, с которыми он… как я это назвала… развлекался, может, мне стоит специализироваться в английской литературе? Точно. Писатель. И врач. И детектив. И заодно дизайнер ювелирных изделий.
Мы с Купером вышли, я даже попрощаться ни с кем не успела. И не поздравила Рейчел с наградой. Купер потащил меня к краю тротуара.
– Эй, помедленнее, я на каблуках!
– Извини.
Купер выпустил мою руку. Потом засунул в рот два пальца и свистнул, подзывая такси, проезжавшее по 4-й Западной улице. Такси, заскрипев тормозами, остановилось на углу.
– Куда мы едем? – полюбопытствовала я.
– Ты едешь домой.
Купер открыл заднюю дверь и жестом велел мне садиться в машину, потом назвал таксисту адрес своего особняка.
– Эй… – Я подалась вперед. – Тут же всего квартал, я могу пешком…
– Нет, – отрезал Купер. – Одна ты не пойдешь, а мне нужно в другую сторону.
– Почему?
От меня не укрылось то обстоятельство, что из дверей библиотеки только что выскользнула Мэриэн – специалист по истории искусств. Но она не присоединилась к Куперу. Бросив на него крайне недружелюбный взгляд, она повернулась и быстро зашагала в направлении Бродвея.
Купер стоял к библиотеке спиной, поэтому не видел ни профессорши, ни ее уничтожающего взгляда.
– Мне надо встретиться с одним мужчиной насчет собаки, – сказал Купер. – Здесь. – Он протянул мне бумажку в пять долларов. – Не жди меня.
– Какая собака? – Такси тронулось. – Купер, какая собака? Ты хочешь завести другую собаку? А как же Люси? Тебе не нравится Люси?
Но машина уже вливалась в поток транспорта. Купер повернулся и пошел в сторону 3-й Западной. Вскоре он скрылся из виду.
Что все это значит? Я знаю, что Купер очень серьезно относится к своей работе, клиенты для него важны. И знаю, что он думает, будто убийства в Фишер-холле – плод моего воображения. Но все равно. Мог бы, по крайней мере, меня выслушать.
В этот момент таксист – кажется, индиец – услужливо подсказал:
– По-моему, есть такое выражение.
Я посмотрела в зеркало заднего вида.
– Какое выражение?
– «Поговорить с мужчиной насчет собаки». Это американское выражение. Поговорка. «Поговорить с мужчиной насчет собаки» значит «кое-куда сходить».
Я не знала. Похоже, я вообще ничего не знаю.
Я для того и работаю в Нью-Йорк-колледже – чтобы получить образование.
Ну что ж, образование я уже получаю и это при том, что учиться еще не начала.
22
Ты волшебник,
Ты волшебник для меня,
Ты меня околдовал, волшебник.
Ты волшебник,
И заметили друзья,
Что меня околдовал волшебник.
«Волшебство». Исполняет Хизер Уэллс. Слова и музыка Дити/Райдер. Из альбома «Волшебство». «Картрайт рекордс»
После того как мы с Купером ушли с бала, Рейчел Уолкотт наградили премией Пэнси за образцовую работу на благо колледжа.
На следующее утро Рейчел с гордостью показала мне маленькую булавку с головкой в форме цветка анютиных глазок. Она носила ее на лацкане черного льняного пиджака, словно медаль за доблесть. Наверное, для нее это в какой-то степени так и было. Все-таки ей пришлось за один семестр пережить больше трагедий, чем большинству администраторов выпадает за всю их карьеру.
Я никогда в жизни ничего не выигрывала. Да, я получила контракт со студией звукозаписи, но это все. Конечно, что за песни типа «Сахарной лихорадки» обычно не дают премии Грэмми, но ведь я даже не завоевывала приз зрительских симпатий. Даже симпатий читателей журнала «Тин пипл». А ведь я была настоящей королевой тинейджеров.
Но я старалась не показать Рейчел, что завидую ее награде. Да я и не очень завидовала. Немножко.
Между прочим, никто иной, как я перетаскивала все коробки из подвала. Коробки, в которые мы упаковали вещи Роберты и Элизабет. И упаковывала их тоже я. И на почту их тоже я таскала. И отправляла. По-моему, за все это мне могли бы дать хоть что-нибудь. Пусть не анютины глазки, но хотя бы какой-нибудь одуванчик.
Но ничего, когда я докажу, что обе девушки погибли не в результате несчастных случаев и найду их убийцу, меня, возможно, наградят ключами от города или еще чем-нибудь. Серьезно! И мэр лично вручит мне награду. И эту церемонию будут показывать по телевизору на канале «Нью-Йорк один», Купер посмотрит ее и поймет, что хотя я не профессор истории искусств и не ношу нулевой размер, я все равно ужасно умная и симпатичная. И он пригласит меня на свидание, и мы поженимся, и у нас будут дети: Джек, Эмили и Шарлотта Уэллс-Картрайт.
Ну может девушка помечтать?
Я, правда, рада за Рейчел. Я ее поздравила. И вот я пью кофе, а она рассказывает, как ее награждали в присутствии коллег. Она рассказала, как ее обнял доктор Джессап, и как президент Эллингтон лично поблагодарил ее за службу и сказал, что она сделала больше, чем требовали ее служебные обязанности. Рейчел возбужденно тараторила, что она – первый администратор в истории Нью-Йорк-колледжа, который получил семь номинаций, проработав в колледже всего четыре месяца. Говорила, как рада, что пошла работать в сферу высшего образования, а не в бизнес, как многие ее знакомые по Йельскому университету.
– Хизер, правда, здорово, что ты можешь как-то влиять на жизни людей?
– Угу, – сказала я, – конечно.
Хотя я уверена, те, на чьи жизни она повлияла больше всего, то есть работающие студенты, предпочли бы, чтобы вернулась Джастин.
Пока Рейчел выпускала пар, я подошла к телефону и занялась делами.
Сначала я позвонила Эмбер. Услышав ее сонный голос, я тихо повесила трубку: Эмбер все еще жива, против этого пункта можно поставить галочку.
Потом я позвонила в больницу Святого Винсента и справилась о здоровье Джордана. Мне сказали, что он поправляется, но его все равно оставят под наблюдением врачей еще на одну ночь. Я подумала, что должна с ним поговорить – все-таки, это из-за меня он пострадал и оказался в больнице.
Но когда звонок перевели на его палату, ответил женский голос. Таня. Не хотелось с утра пораньше разбираться с невестами, поэтому я просто повесила трубку. Но я все-таки позвонила флористу и заказала с доставкой в больницу Святого Винсента полдюжины воздушных шаров и попросила приложить к ним очень личное послание: «Джордан, поправляйся скорее. Хизер». Возможно, мои шары затеряются среди других подарков, которыми Джордана наверняка засыпали поклонники (между прочим, они установили круглосуточное дежурство у больницы Святого Винсента). Но дело не в этом, главное – я попыталась что-то сделать.
Думая о Джордане и его разбитой голове, я вспомнила Кристофера Эллингтона. Настоящий детектив на моем месте обязательно продолжил бы расследование и попытался извлечь максимум информации из вчерашнего разговора. Поэтому я решила предпринять еще одну попытку. Сказав Рейчел, что иду в туалет, я пошла к лифту и поднялась на двадцатый этаж.
Вообще-то на двадцатый этаж не положено подниматься никому, кроме Эллингтонов и их гостей, поэтому ковер в холле перед лифтом – это большой датчик движения, который срабатывает, когда на него кто-нибудь наступит. И сразу же включается видеокамера, передающая изображение на монитор, установленный в вестибюле на столе охранника. Но сегодня дежурит Пит, поэтому я не особенно волновалась, что мне дадут по шапке. Мы часто ловим на двадцатом этаже первокурсников – обычно они поднимаются на этаж в поисках бассейна. Бассейн, который никто не может найти, действительно когда-то существовал в Фишер-холле, но находился не в пентхаусе, а в подвале. Посылать ничего не подозревающих первокурсников на двадцатый этаж, где обязательно сработает сигнализация, и им попадет за вторжение в апартаменты президента, – любимая шутка старшекурсников.
Я нагло наступила на ковер и подняла руку, чтобы позвонить в дверь апартаментов Эллингтонов. Из-за двери доносились странные свистящие звуки, я догадалась, что это птички миссис Эллингтон – какаду, из-за которых она вечно волнуется, когда выпьет лишнего. Я нажала кнопку звонка, и свист перешел в безумный визг. Я даже испугалась, честное слово, на секунду даже забыла, что я – детектив-писательница-врач-дизайнер ювелирных изделий. Осталась только одна мысль: бежать обратно к лифту.
Но я не успела дать деру: открылась дверь, и на меня, моргая, уставилась покрасневшими глазами миссис Эллингтон в зеленом велюровом халате.
– Ну? – спросила она крайне недружелюбно. И это было странно, если вспомнить, что всего недели две назад я держала ее за руку, когда ее рвало в цветочную кадку. Позади миссис Эллингтон виднелась высокая, футов шесть, проволочная клетка, в которой верещали две большие белые птицы.
– Привет, – сказала я бодро. – Кристофер дома?
Опухшие глаза миссис Эллингтон немного расширились и снова вернулись к обычному размеру.
– Что?
– Крис, – повторила я. – Ваш сын, Кристофер. Он здесь?
Похоже, миссис Эллингтон здорово рассердилась. Сначала я подумала, из-за того, что я ее разбудила. Но оказалось, я задела ее собственнические чувства по отношению к сыну. Кто бы мог подумать, что они у нее вообще есть? Но, как выяснилось, есть.
Тщательно выговаривая каждый слог, будто я была иностранкой, она сказала:
– Нет, Джастин, Кристофера здесь нет. И если бы тебя воспитали должным образом, ты бы знала, что девушкам не пристало гоняться за молодыми людьми.
И она с грохотом захлопнула дверь. Птицы заверещали еще громче.
Наверное, с минуту я стояла, уставившись на закрытую дверь. Признаюсь, ее поведение меня немного задело. Я думала, у нас с миссис Эллингтон более близкие отношения. Но она по-прежнему называет меня Джастин.
Наверное, надо было просто повернуться и уйти, но я хотела все-таки выяснить, где Крис. Поэтому снова позвонила в дверь. Птицы совсем обезумели. Миссис Эллингтон снова открыла дверь, и на этот раз была не просто рассержена, она смотрела на меня так, будто готова убить.
– Что еще?
– Извините, – сказала я как можно вежливее. – Я не хотела вас беспокоить, но не могли бы вы сказать, где я могу найти Криса?
На лице у миссис Эллингтон много лишней кожи. Ей бы не помешало кое-что подтянуть тут и там, но она явно не из тех, кто увлекается пластическими операциями.
Короче говоря, она свирепо посмотрела на меня, и лишняя кожа, у нее под подбородком, задрожала. Наконец, она заговорила:
– Ну почему вы, девушки, не можете оставить его в покое? Вечно вы за ним бегаете и втягиваете в разные неприятности. Неужели нельзя бегать за кем-нибудь другим? Разве в общежитии мало парней?
– В резиденции, – поправила я.
– Что-о?
– Это резиденция, – напомнила я. – Вы сказали «общежитие», но вообще-то…
– Идите к черту!
Миссис Эллингтон снова захлопнула дверь перед моим носом.
Вот это да! Это называется враждебность. Вместо того чтобы анализировать мои поступки, Саре стоило бы переключить внимание на Эллингтонов. У них проблем гораздо больше.
Я вздохнула, повернулась и нажала кнопку лифта. Точно не скажу, но мне показалось, что миссис Эллингтон уже приложилась к бутылке, а ведь еще нет и десяти утра! Интересно, она всегда так рано начинает, или сегодня особый случай? Может, она отмечает премию Рейчел?
Спустившись вниз, я чуть не налетела в коридоре на тощую девицу. Она направлялась к кабинету Рейчел, поэтому я поинтересовалась, не могу ли помочь. Девушка обернулась, и я узнала Эмбер.
Да-да, Эмбер из Айдахо, ту самую, что общалась с Кристофером Эллингтоном. И которую я недавно разбудила.
– Ой, привет. – Она меня узнала. Я отметила, что поздоровалась она со мной безо всякого восторга. Наверное, потому что еще не проснулась толком. Она была даже в пижаме. – Ты случайно… ты не директор общежития?
– Нет, я ее помощница, а что?
– Мне только что позвонили и сказали, что я должна обязательно явиться к Рейчел Уолкотт.
В это время из своего кабинета вышла, цокая каблучками, Рейчел. Она прижимала к груди папку.
– А, Хизер, вот ты где! – обрадовалась она. – Пришел Купер.
Наверное, я издала какой-то звук, потому что Рейчел посмотрела на меня с любопытством и добавила:
– Да, он здесь. – Она переключила внимание на девушку рядом со мной. – Эмбер?
– Да, мэм.
Эмбер казалась подавленной. А какая первокурсница на ее месте не была бы подавлена, если бы ее разбудили в десять утра и вызвали к директору резиденции?
– Проходи, – сказала Рейчел, беря Эмбер за локоть. – Хизер, пожалуйста, в ближайшие несколько минут никого со мной не соединяй.
– Конечно.
Я зашла в свой кабинет. Купер смотрел на миску с презервативами на моем столе и качал головой.
– Привет, Купер, – сказала я с некоторой опаской.
Думаю, меня можно понять, ведь в прошлый раз он пришел ко мне на работу и сообщил, что мой бывший бойфренд помолвлен с другой женщиной. Что стряслось на этот раз?
Мне вспомнилась Мэриэн Брэйтуэйт, и я слегка запаниковала. О боже… Купер с ней помирился, они решили пожениться, и он пришел сообщить, что я должна освободить квартиру в его доме, потому что они собираются поселить там няню…
– Привет, Хизер. – В джинсах и кожаной куртке Купер выглядел гораздо привычнее, чем в смокинге. – Найдется у тебя минутка?
«Привет, Хизер. Найдется у тебя минутка? Что за начало разговора? Наверное, в английском языке нет другой фразы, которая могла бы так же эффективно заронить зерно ужаса глубоко в душу девушке. «Найдется у тебя минутка?» Нет, у меня нет минутки! Ни секунды, если ты собираешься сказать мне, что – как я подозреваю – ты собираешься сказать. Ну почему она, почему??? Только потому, что она умная, красивая, успешная и худая?..
– Конечно.
Надеюсь, я сказала это спокойно и уверенно, но лично мне показалось, что мой голос похож на блеяние. Я жестом предложила Куперу сесть, а сама съежилась в своем рабочем кресле, жалея, что у меня нет под рукой бутылки того же, к чему миссис Эллингтон уже приложилась сегодня утром.
– Послушай, Хизер, – сказал Купер. – Насчет вчерашнего вечера…
Нет!!! Если и есть в английском языке фраза, которая звучит хуже, чем «Найдется у тебя минутка?», то это только «Насчет вчерашнего вечера…»
И я выслушала их обе, одну за другой! Это несправедливо!
И что вообще произошло вчера вечером? Да ничего не произошло! Выйдя из такси, в которое меня посадил Купер, я вошла в дом и сразу отправилась спать. Ну, может, не совсем сразу – немного поработала над одной песней. И, может, эта песня была про Купера. Но он не мог ее слышать, я играла очень тихо. И вообще, я не слышала, чтобы он возвращался.
Ох, ну почему я, почему я???
– Думаю, я должен тебе кое-что объяснить.
Еще одна неожиданность из уст Купера.
Стоп, минуточку! Он должен кое-что объяснить? Не похоже, что он предложит мне съехать. Скорее, это похоже на извинение. Но за что Куперу передо мной извиняться?
– Вчера, после того как мы ушли с бала, я встречался с одной подругой, которая работает в отделе расследований, – начал Купер. – И она сказала…
Минуточку! Она? Купер бросил меня ради другой девушки?
– Так вот куда ты торопился: – выпалила я, не думая, что говорю. – Ты встречался с девушкой?
О боже, да что со мной творится? Почему я не могу держаться спокойно и уверенно, как… да хотя бы как Рейчел. Почему я вечно веду себя как дура?
К счастью, Купер не подозревал о моих планах на его счет (ну, помните, что он женится на мне, станет отцом троих детей и вдохновит меня на карьеру врача, которая принесет мне Нобелевскую премию). И он не заметил, что я ревную. Похоже, он думал, что я все еще сержусь на него за то, что мы так рано ушли с бала.
– Не хотел тебе ничего говорить раньше времени, – сказал Купер. – Но дело в том, что она действительно обнаружила на телах девушек кое-что странное.
Я оторопела. Конечно, меня удивило, что его знакомая из отдела расследований обнаружила на телах Элизабет и Роберты нечто странное. Но еще больше меня удивило, что он вообще потрудился обратиться к ней ради меня!
– Н-но… – пролепетала я, заикаясь, – я думала… ты думаешь… что я все это выдумала. Из-за того, что мне не хватает в жизни приключений…
– Думаю. То есть думал. – Купер пожал плечами. – Но я рассудил, что не помешает поинтересоваться.
– И что же это? – Я нетерпеливо подалась вперед. – Что она обнаружила? Следы наркотиков? По-моему, детектив Канаван сказал, что в их крови не обнаружено следов наркотиков.
– Правильно, не обнаружено, – подтвердил Купер. – Это не наркотики, это ожоги.
– Ожоги? Какие ожоги? От чего, от сигарет?
– Нет. Энджи точно не знает.
Энджи? У Купера есть знакомая в полиции по имени
Энджи? Интересно, как они познакомились? Энджи – не подходящее имя для судмедэксперта. Больше подходит для танцовщицы, исполнительницы экзотических танцев.
– Нужно учитывать, – продолжал Купер, – что тела были сильно повреждены. Но Энджи говорит, они все равно обнаружили на спинах обеих девушек ожоги, происхождение которых не могут объяснить. Одного этого факта недостаточно, чтобы изменить формулировку и признать смерть насильственной. Но это все равно очень странно.
– Странно, – повторила я.
– Да, странно, – сказал Купер.
– Значит…
Я не могла посмотреть ему в глаза: мне не верилось, что он действительно принимает меня всерьез. Меня, Хизер Уэллс, исполнительницу подростковых песен! И для этого понадобилась всего парочка убийств.
– Значит, я не выдумала это на пустом месте под влиянием враждебных чувств по отношению к собственной матери?
Купер опешил.
– Я такого не говорил.
Ну да, ты не говорил, говорила Сара.
– Но теперь ты мне веришь? – не унималась я. – Теперь ты видишь, что я не просто сумасшедшая бывшая подружка твоего брата? Что я – рационально мыслящий человек?
– Я никогда и не думал о тебе по-другому. – В голубых глазах Купера промелькнуло раздражение. Увидев выражение моего лица, он добавил: – Ну, может, ты и сумасшедшая, но иррациональной я тебя никогда не считал. Если честно, Хизер, я вообще не понимаю, откуда ты все это взяла. Я всегда считал, что ты одна из…
«Самых прекрасных, самых восхитительных созданий. Ты самая умная, самая потрясающая женщина из всех, кого я знаю».
К сожалению, Куперу не удалось сказать мне эти слова или упасть на одно колено и предложить мне руку и сердце (но может же девушка помечтать!), потому что зазвонил телефон.
– Сохрани свою мысль, – сказала я Куперу и сняла трубку – Фишер-холл, Хизер.
– Хизер? – Звонила Тина, студентка, которая сегодня дежурила на ресепшен. – С тобой хочет поговорить Хулио.
Звонок переключили.
– Хизер, он снова это делает! – сказал Хулио.
– Кго делает и что? – спросила я.
– Тот парень, Гевин. Мне сказала мисс Уолкотт…
– Хорошо, Хулио. – Учитывая, что произошло в прошлый раз, сейчас я подбирала слова так, чтобы Купер не понял, о чем речь. – Встретимся на обычном месте.
Я повесила трубку.
Как не вовремя' Как раз тогда, когда Купер собирался сказать, что он в действительности обо мне думает!
Хотя, если разобраться, я не уверена, хочу ли это знать. Ведь вероятнее всего, он сказал бы чго-нибудь вроде «лучших машинисток, которые когда-либо вводили данные в мой компьютер».
