Возможно, после всего этого ему наконец-то удастся вырваться на уик-энд в Сан-Диего.

– Ну, пора, – сказал Пол, натягивая непромокаемую одежду. – Мама, ты идешь в гостиную, задерни шторы и убавь свет. Карен – в кабинет. Отец, а ты – в кладовку. Кстати, нам будут нужны фонари.

– Они там, где всегда – в ящике.

Все разошлись. Взяв два фонарика с четырьмя батарейками, столь необходимые для передвижения по Лох-Линне – огромная территория никак не освещалась, – Пол прошел в холл и оттуда спустился по лестнице.

Огромный подвал был разделен на три изолированные части. В одной находился котел центрального отопления, в другой – комната отдыха с настольным теннисом, мишенью для метания стрел и разное спортивное снаряжение. Третье отделение отвели под всякий хлам, в основном старые вещи Драммонда, выбросить которые просто не поднималась рука.

Подсвечивая себе фонариком, Пол разыскал самострел. Он висел вместе с колчаном на одной из балок. Пол снял его, проверил, крепко ли натянута тетива. Самострел был в прекрасном состоянии.

Повесив колчан на шею, Пол вытащил стрелу и указательным пальцем нащупал острый металлический наконечник, сразу же вспомнив слова отца: "Неужели ты сможешь выпустить стрелу в человека?"

Действительно, сумеет ли он выстрелить? Легко разглагольствовать на эту тему, а доведись действовать – неизвестно, как ты поступишь.

– Ты внизу, Пол?

– Да, отец. Не зажигай свет.

Пол поднялся на первые ступеньки лестницы.

– Да, думаю, теперь мы вполне готовы.

Пол освещал фонариком ступеньки лестницы, по которой все спускались. Второй фонарик он передал отцу. Одетые все в непромокаемые желтые плащи, они напоминали спасательную команду, готовую выйти в море.

У северной стены подвала шесть каменных ступенек вели к люку, запертому на хорошо смазанный болт. Крышка люка в две створки открывалась всего два раза в году: в начале лета и в конце осени, когда мебель и садовый инвентарь складывались на хранение.

Поднявшись по ступенькам, Пол выдвинул болт и поднял левую створку крышки. В лицо ему ударили дождь и сильный ветер. На фоне темного неба створка была почти не заметна.

Пол поднялся еще на одну ступеньку и вгляделся в сторону леса, но разглядеть что-нибудь более чем за пятьдесят ярдов было невозможно. Справа смутно вырисовывались очертания крытого бассейна – расплывчатое пятно на фоне темного пространства. Теннисного корта вообще не было видно. Пристально вглядываясь в темноту, Пол едва различил дверь на кухню и окно.

Он снова бросил взгляд в сторону деревьев. Маленький человечек, скорее всего, еще находился там. Сердце неистово колотилось. Ощущая в правой руке вес самострела, он попытался мысленно представить себе предстоящую схватку. О чем думает сейчас этот маленький человечек, карауливший их где-то совсем рядом? Весь промокший и дрожащий от холода, он наверняка проклинает затянувшуюся операцию, то и дело вызывая на связь Дика и спрашивая: что за чертовщина, почему они не могут просто ворваться в дом и захватить эту проклятую пленку?

Без сомнения, он вооружен. Это убийца. Может быть, именно он убил полицейского в Лос-Анджелесе.

Пол решился. Суровая реальность заставляла менять разработанный ранее план. Он не может позволить своим родителям и Карен рисковать жизнью. Пройти через лужайку и между деревьями в желтых костюмах и остаться незамеченными невозможно. Человек за деревьями, увидев, как из темноты на него наползают привидения, открыл бы бешеный огонь и уложил бы всех до одного.

Нет, он, Пол, сам совершит то, что следует сделать в подобной ситуации.

Опустив люк, он спустился вниз.

– Ну, что ты там увидел? – шепотом спросил отец.

Пол ничего не ответил.

Быстро, в абсолютной темноте он снял колчан и скинул непромокаемый костюм.

– Что ты собираешься делать? – спросил Роберт.

– Вернусь через несколько минут. Все оставайтесь здесь.

– Пол... – Мать все поняла. – Прошу тебя, не надо, мне это не нравится.

Пол надел колчан, прикрепил к поясу фонарь, нащупал самострел.

– Пол, прошу тебя... – Карен разделяла опасения Сары. Но Пол уже поднял крышку люка, вылез наружу и решительно зашагал через лужайку.

"Человек может достигнуть всего, что способен постичь его ум и во что он может поверить".

Пол запрограммировал себя, разрешил себе устранить бандита, который угрожал жизни его матери, отца и его подруги. Теперь он ни секунды не сомневался, что сумеет это сделать.

Перегрин переговаривался по телефону.

– Хорошо, я понял. Он круто играет, много мне не сообщил, но то, что я слышал, звучит весьма убедительно.

В трубке послышался ворчливый голос Джекдоу:

– Решать буду я. Дай послушать.

– Записываешь?

– Давай это дерьмо!

Перегрин передал полученную информацию.

– Потрясающе! – воскликнул Джекдоу. – Я тебе отзвоню.

В Сакраменто, в кабинете губернаторского особняка, Карл Хоффман снял телефонную трубку засекреченной линии телесвязи.

– Говорит Джекдоу, – услышал Хоффман. – Он там?

Хоффман прикрыл трубку рукой.

– Это Джекдоу, – обернулся он к Джеку Крейну, сидевшему за письменным столом.

Крейн протянул руку и взял трубку:

– Да?

– Думаю, мы их накрыли.

В последующие три минуты он доложил обстановку и прокрутил запись телефонного разговора с Перегрином.

Крейн подмигнул Хоффману, и тот понял, что все в порядке.

– Хорошая работа, – сказал Крейн. – А теперь через нашего парня узнай в архиве, кто такой Бриин. Убедись, что он записал единственную пленку, что копий нет и что он больше никому не разболтал про это, а потом избавься от него.

– А как насчет людей в доме?

– Вытаскивай их оттуда и тоже постарайся от них избавиться. Пусть составят компанию Кигану.

– Будет сделано.

Несмотря на теплую одежду и накинутую сверх парку, Драммонда била дрожь. Не из-за сильного ветра или ливня, обрушившегося на него – его страшило то, что ему предстояло совершить, там, всего в нескольких ярдах впереди, в глубине непроницаемой темноты леса.

Пройдя полпути по газону, он остановился, чтобы зарядить самострел. У него так дрожали руки, что вставить стрелу удалось только с третьей попытки. Он неуклюже держал самострел в строго горизонтальной плоскости, боясь, как бы в самый ответственный момент что-нибудь не случилось. В другой руке он зажал фонарь, одновременно поддерживая ею тяжелый самострел. В его план входило сначала ослепить бандита ярким лучом света, потом, воспользовавшись его растерянностью, сделать то, чего требовала сложившаяся обстановка.

Выйдя из подвала, Пол направил все свои усилия на то, чтобы дисциплинировать ум, исключив возможность каких-либо сомнений и душевного смятения... иначе, чего доброго, решимость и храбрость покинут его, он вернется в подвал и станет заново обдумывать весь этот сумасшедший план. Его так и раздирали сомнения: вдруг внезапная вспышка молнии озарит всю местность и станет светло, как днем? А вдруг сейчас не настолько темно, как ему кажется, и этот коротышка в кустах уже давно держит его на прицеле? А вдруг он, Пол, промахнется? Уж очень сильно дрожат руки. А может, на том парне бронежилет и стрела просто от него отскочит?

Пол попытался отбросить сомнения с помощью специальной мантры, мысленно произнося одну и ту же фразу: "Разрешаю... разрешаю... разрешаю...", дважды повторяя ее после каждого шага, чтобы сосредоточиться, пока ноги медленно, осторожно несли его в сторону черной утробы леса.

Вот он подошел к лесу, вот он уже в лесу.

Ветер внезапно прекратился. Пола окутала тишина. При ветре была хоть некоторая уверенность, что противник, так же как и он сам, не слышит шума его шагов. Сейчас, в тишине, требовалась особая осторожность. Пол вдруг испытал огромное облегчение от того, что пришел сюда один. Шелест четырех непромокаемых костюмов звучал бы в этой тишине как шум морских волн, разбивающихся о берег.

Оказавшись в лесу, в темноте, Пол вообще перестал что-либо различать. Он шел словно слепой, сосредоточив все свое внимание на звуках – и на своих собственных, и на чужих.

Он сделал очередной шаг и почувствовал, что характер почвы под ногами изменился. Здесь росли в основном сосны, и земля была устлана мягким хвойным ковром, но валялось множество шишек, хрупких веток, молодые упругие побеги цеплялись за ноги. Пол напряженно вслушивался, надеясь уловить в тишине человеческий голос – малейшее движение, кашель, бормотание... Он молил Бога, чтобы этот парень воспользовался рацией. Он нервничал, а вдруг у бандита есть фонарь, хотя разум подсказывал: этот человек попал сюда еще днем, возможно, даже не предполагая, что ему придется оставаться в лесу дотемна.

Шаг... еще шаг...

Бандит должен быть где-то здесь, в пределах нескольких футов. И, по-видимому, не особенно прячется за деревьями, иначе не смог бы наблюдать за домом.

Пытаясь уловить среди шума дождя какой-нибудь звук – шум шагов, ругательство, вздох, – Драммонд стоял неподвижно. Тишина.

И вдруг...

Перегрин снял трубку:

– На связи.

В трубке послышался голос Джекдоу:

– Двигай. Забирай пленку. Используйте "тазеры", вытаскивайте их всех оттуда! Только тихо и спокойно. И везите в Тахое.

– Будет сделано.

Перегрин положил трубку и довольно потер руки. Наконец-то начинается настоящая работа.

Он взял рацию:

– Перегрин вызывает Чайку. Ты здесь, Чайка?

– А где же, черт побери, мне еще быть?

Драммонда словно ударило током. В темноте, справа от него, примерно в десяти футах послышался голос Дика, а затем этого коротышки. Драммонд застыл на месте, прислушиваясь, едва улавливая содержание разговора. Но сейчас ему были важны не сами слова, разговор по рации служил лишь ориентиром, чтобы определить, где маскируется бандит.

Послышался голос Дика:

– Получим зелененькими... Все встречаемся за домом... Всех устранить... Тахое...

– Всех?

– Всех, кто там окажется. Начали.

Рация отключилась.

Хрустнул сучок, зашелестели ветви. Чайка двинулся с места.

Пол почувствовал, что необходимо действовать немедленно. Если он позволит Чайке беспрепятственно идти вперед, то уже не успеет добраться до дома, вызволить родителей и Карен из подвала. И тогда...

Нет.

Он обязан остановить Чайку, привести его в замешательство, выиграть несколько драгоценных секунд...

Пол придал самострелу нужное положение и включил фонарь.

Мощный луч ослепил бандита.

Чайка похолодел, застыл как вкопанный, потом пришел в себя начал действовать – быстро, почти инстинктивно. Он отвернулся, прикрыл глаза левой рукой, в которой держал рацию, и одновременно сунул правую руку в боковой карман куртки.

"Не надо!" – услышал Драммонд внутренний голос, но он знал: никаким другим способом этого человека не остановишь.

Чайка выхватил из кармана пистолет с глушителем и прицелился в Драммонда. Опередив его на долю секунды, Пол нажал на спуск.

Вздрогнула тетива. Чайка медленно опустил руки, глаза его бессмысленно уставились на яркий фонарь, затем он так же медленно опустился на колени и ткнулся лицом в кучу хвороста.

Драммонд осторожно подкрался к нему, подобрал рацию и пистолет и попытался прощупать пульс. Пульса практически не было. Драммонд увидел, что стрела прошла насквозь, но сердце не задела – ранение не было смертельным. Просто у парня случился сердечный приступ.

Пол встал и, уже не обращая внимания на производимый шум, пошел по лесу. Только теперь до его сознания дошел смысл слов, донесшихся из рации: "Я приеду в фургоне... это – задача на устранение... Тахое. Всех. Соберемся за домом..."

По расчетам Драммонда, у него было всего минуты три. Перегрин, назвавшийся Диком, уже связался с двумя другими сообщниками. Один из них занял позицию за домом. Другой должен проникнуть в дом со стороны леса через запасной черный ход. Перегрин, вероятно, снесет ворота фургоном и через девяносто секунд будет возле гаражей. Через две минуты они соберутся все вместе и будут гадать, почему задерживается Чайка. Станут вызывать его по рации, ответа не дождутся и пойдут искать его.

Драммонд выскочил из-за деревьев навстречу сильным порывам ветра и дождя. Слава Богу, что в Вискитауне такая погода.

Перебежав через газон, он добрался до подвального люка, открыл одну половину крышки, увидел смутные очертания отца внизу лестницы и еле слышно прошептал:

– Путь свободен. У нас не больше минуты, чтобы добежать до деревьев. Скорее! Захвати мой непромокаемый плащ.

Роберт выбрался наружу, Сара и Карен – за ним.

– Что случилось? Неужто ты... – спросил Роберт, явно обеспокоенный.

– Нет. Я его только ранил... Он жив...

Пол спустил вниз по лесенке самострел и закрыл крышку люка.

– Слушайте! – прошептала Карен.

Все прислушались.

Сквозь порывы ветра донесся шум машины.

– Это фургон. Он едет за нами, – бросил на ходу Пол. Они пробежали через газон и скрылись за деревьями как раз в тот момент, когда Альбатрос, весь мокрый, промерзший до костей, выскочил из-за деревьев с задней стороны дома и, держа наготове винтовку с оптическим прицелом, присоединился к Перегрину, стоявшему около гаражей.

Черный Дрозд, стоя в дверях комнаты, притопывал ногами и похлопывал себя руками. Когда Перегрин и Альбатрос подошли к нему, он зло посмотрел на Перегрина:

– Поди, в мягком автомобиле было неплохо, пока мы тут хлебали этот оздоровительный озон?

Перегрин усмехнулся:

– Вы бы, парни, поаккуратнее с такими разговорчиками. А где этот идиот Чайка?

– Наверное, подох от воспаления легких.

Перегрин включил рацию.

– Перегрин вызывает Чайку. Чайка, прием.

Тишина.

– Ну, что теперь, черт побери?

– Перегрин вызывает Чайку.

Снова тишина.

Первым нарушил молчание Черный Дрозд:

– Что-то случилось. Он не стал бы просто так выключать рацию.

– Найдите его, – распорядился Перегрин, входя в дом.

Рация в кармане у Драммонда заскрежетала.

– Перегрин вызывает Чайку. Чайка, прием.

Беглецы уже углубились в лес. Пол шел впереди, подсвечивая фонариком. Внезапно он остановился.

– Здесь мы разойдемся, – сказал он, тяжело дыша. – Если все пойдет как надо, часа через два мы с Карен будем в Реддинге. Вы оставайтесь у Бенсонов. Мы позвоним вам от Майка.

– Ты можешь пойти с нами, – предложил Роберт. – Бенсоны дадут вам машину. Меня беспокоит, что вы будете переправляться через озеро при таком ветре.

– Нет, отец, нам надо убраться от этих парней как можно дальше. Мы немедленно отправляемся на озеро. Вам с мамой тоже пора. – Пол обнял отца и мать. – И пожалуйста, поосторожнее.

– Вы тоже.

– Перегрин вызывает Чайку. Отвечай же, жопа!

– Теперь они пойдут его искать. Надо спешить, чтобы они не напоролись на нас.