Когда за последним гостем закрылась дверь, Алина переоделась в удобное домашнее платье и прошла в семейную гостиную. Там она свернулась клубочком на уютной кушетке и стала смотреть в пустоту. Несмотря на то что день выдался на редкость теплый, ее знобило, и она укрылась мягким пледом, но пальцы на руках и ногах оставались ледяными. По ее просьбе пришла горничная, разожгла огонь в камине и принесла большую кружку горячего чая, но, увы, ничто не могло согреть ее.
      Она слышала шаги слуг на лестнице, слышала, как передвигали мебель, убирая комнаты – особняк приводили в порядок после нашествия гостей. Были какие-то неотложные нужды, которые требовали ее вмешательства, – составить список домашних дел, произвести опись инвентаря, обсудить с миссис Фэрклот, какие комнаты следует закрыть и что необходимо приобрести... Алина понимала, что должна встать и заняться делами, но не могла сдвинуться с места. Она подумала, что похожа сейчас на часы, которые остановились и стали абсолютно бесполезны.
      Она так и задремала, лежа на кушетке, а проснулась, когда камин догорел, а лучи заходящего солнца, проникавшие через полузакрытые шторы, окрасили позолотой стены гостиной. Всему виной какой-то шорох, это он разбудил ее, подумала Алина и недовольно потянулась. Открыв глаза, она увидела в комнате Марка. Он стоял около камина и смотрел на нее, словно она загадка, которую он не в силах разгадать.
      – Ты что, Марк? – нахмурившись, спросила Алина и протерла глаза, пытаясь сесть.
      Марк зажег лампу и подошел к кушетке.
      – Миссис Фэрклот сказала, что ты ничего не ела целый день.
      Алина покачала головой:
      – Я просто устала и поем позже.
      Брат склонился над ней.
      – Ты выглядишь ужасно.
      – Благодарю, – сухо отвечала она. – Как я уже сказала, я устала. Мне нужно поспать. И все...
      – Ты, кажется, уже поспала, но это ничего не изменило.
      – Чего ты хочешь, Марк? – Она с трудом сдерживала раздражение.
      Он медлил с ответом. Засунув руки в карманы сюртука, брат что-то обдумывал. Потом взглянул на ее колени, спрятанные под юбкой.
      – Я хочу попросить тебя кое о чем, – сказал он нарочито небрежным тоном.
      – Да?
      Он указал на ее ноги:
      – Я могу взглянуть на них?
      Алина непонимающе смотрела на него.
      – На мои ноги?
      – Да. – Марк сел на кушетку, на лице отсутствовало какое-либо выражение.
      Он никогда прежде не просил ее об этом. Почему он хочет увидеть ее ноги после стольких лет? Алина не могла понять, что им движет, и чувствовала себя усталой и измученной от всех переживаний, которые совершенно опустошили ее. Разумеется, если он просит, она может показать ему ноги. И прежде чем обдумать все хорошенько, сбросила тапочки. Алина была без чулок, поэтому ей надо было только приподнять юбки и... Она колебалась, но все же решилась и подняла подол.
      Нельзя сказать, что Марк был шокирован, но что-то нарушило привычный ритм его дыхания, когда он, стараясь не реагировать, увидел ее ноги, пройдя взглядом по шрамам, по участкам грубой, поврежденной кожи и далее вниз, к уцелевшей белой коже стоп. Глядя на его бесстрастное лицо, Алина не обратила внимания, что сама не дышит, пока грудь не стеснило от боли. Она медленно выдохнула, удивляясь, что могла довериться Марку в таком деликатном вопросе.
      – Не сказать, чтобы они были очень красивы. Но и не такие отвратительные, как я предполагал, – осторожно сказал он и, потянувшись к подолу ее юбки, опустил его. – Наше воображение порой рисует картины гораздо худшие, нежели есть на самом деле.
      Алина с любопытством смотрела на брата, часто проявлявшего излишнюю строгость, а иногда и раздражительность. Но это не мешало ей искренне любить его. В детстве они не были так близки, но с тех пор, как умер их отец, Марк проявлял и заботливость и благородство. Как и она, он имел на все свою точку зрения и отличался болезненной честностью, даже если правда была нелицеприятна.
      – Почему ты вдруг решил посмотреть на мои бедные ноги? – спросила она.
      Он удивил ее улыбкой, полной иронии.
      – Я никогда толком не знал, каковы последствия этого несчастного случая. Я ничего не мог поделать, когда понял, что теряю тебя. Смотреть на твои ноги и понимать, что я ничего не смог сделать, чтобы избежать этого, было, ужасно тяжело для меня.
      Она печально вздохнула и покачала головой:
      – Господи, Марк, разве ты мог что-нибудь сделать, чтобы не допустить этого несчастного случая? При чем тут твоя ответственность?
      – Во всем мире есть только несколько людей, которых я люблю, – сказал он. – Ты и Ливия среди них, и я отдал бы жизнь, чтобы избавить любую из вас от боли.
      Алина улыбнулась брату, чувствуя, как отрешенность, которая сковывала ее, внезапно ушла. Несмотря на его здравые рассуждения, она не могла удержаться и не задать каверзный вопрос, пусть даже придется проститься с надеждой, зародившейся в глубине души.
      – Марк, – неуверенно начала она, – если бы ты любил женщину, могли бы шрамы, такие как мои, изменить твое отношение к ней...
      – Нет, – твердо заявил он. – Я бы никогда этого себе не простил.
      Что, если это правда? Или он просто хочет утешить ее, понимая ее чувства? Нет, Марк не тот человек, который стал бы лгать, чтобы утешить...
      – Ты не веришь мне?
      – Я бы хотела.
      – Ты ошибаешься, утверждая, что красота женщины имеет для меня первостепенное значение. Конечно, не стану отрицать, что мне нравится физическая красота – как и любому другому мужчине, но едва ли это имеет решающее значение. И если уж мы говорим о внешности, то по меньшей мере странно ждать подобного суждения от мужчины, который сам далеко не идеален.
      Алина удивленно молчала, разглядывая его чересчур резкие черты, строгую линию рта, проницательные глаза под прямыми бровями.
      – Почему же, ты очень привлекательный, – искренне проговорила она. – Может быть, не такой красавчик, как мистер Шоу... но на свой лад...
      Он пожал плечами:
      – Поверь мне, это не имеет значения. Так как моя ничем не примечательная внешность никогда не доставляла мне помех ни в чем, то я довольно спокойно отношусь к физической красоте, что, видимо, трудно понять женщине с такой неординарной внешностью, как твоя.
      Алина нахмурилась, понимая, что он критикует ее.
      – Должно быть, это необычайно тяжело, – продолжал Марк, – такой красивой женщине, как ты, сознавать, что какая-то часть твоего прекрасного тела исковеркана и исправить это невозможно. Ты никогда не сможешь примириться с этим, правда?
      Откинувшись на спинку кушетки, Алина покачала головой:
      – Я ненавижу эти шрамы. Как бы я хотела, чтобы их не было! Но, увы, ничего не могу изменить, ничего...
      – Так же как Маккена не может изменить свое происхождение.
      Алина насторожилась.
      – Ты пытаешься провести параллель? Но это совершенно разные вещи. Происхождение Маккены никогда не имело для меня значения. Я не перестала любить его из-за этого, не перестала мечтать о нем как о мужчине... – Она резко остановилась, когда вдруг до нее дошло, к чему он клонит.
      – А ты не думаешь, что вид твоих ног так же не имеет значения для него?
      – Не знаю.
      – Ради всего святого, расскажи ему правду. Теперь не время вставать в позу, демонстрируя свою гордость...
      Его слова внезапно разозлили ее.
      – Гордость здесь ни при чем!
      – Да? – Марк пристально посмотрел на нее. – Ты не можешь допустить, чтобы Маккена узнал, что твое тело имеет изъяны. Что это, если не гордость?
      – Это непросто, – возразила она.
      Его рот нетерпеливо дрогнул.
      – Может быть, и непросто, но что касается самого решения, то это проще простого. Господи, Алина, ты же взрослая женщина, смирись с тем фактом, что у тебя есть изъян, и дай шанс Маккене доказать, что он любит тебя такой, какая ты есть.
      – Ты невыносимый всезнайка! – воскликнула она, с трудом сдерживая себя, чтобы не ударить его.
      Марк хмуро улыбнулся:
      – Ступай к нему, Алина. Если не сделаешь этого, обещаю, что сам пойду и расскажу ему все.
      – Ты не посмеешь!
      – Я уже велел заложить карету, – сообщил он. – Я еду в Лондон через пять минут, с тобой или без тебя.
      – Что? – вскричала она. – Ради Бога, тебе еще не надоело указывать другим, что нужно делать и что говорить?
      – Нет, дорогая.
      Алина не знала, то ли ей рассмеяться на его реплику, то ли обидеться.
      – До этого дня ты делал все, чтобы разрушить мои отношения с Маккеной, почему же сейчас изменил свое мнение?
      – Потому что тебе тридцать один и ты не замужем. Я же хочу избавиться от тебя, а это единственная возможность. – Марк усмехнулся и увернулся от ее кулака, затем подошел и крепко обнял сестру. – И еще потому, что хочу, чтобы ты была счастлива, – проговорил он, уткнувшись в ее макушку.
      Прижавшись лицом к его плечу, Алина чувствовала, как слезы жгут глаза.
      – Я боялся, что Маккена может обидеть тебя, – продолжал Марк. – Я действительно так думал сначала. Но он не смог осуществить свои планы после всего увиденного и услышанного. Даже веря в то, что ты предала, он продолжал любить тебя. Когда он сегодня уезжал, он выглядел таким... потерянным. И я наконец понял, что он в большей зависимости от тебя, чем ты от него. Я впервые в жизни пожалел бастарда, потому что понял, что каждый человек испытывал бы страшные муки, если с ним поступить подобным образом. – Марк полез за платком: – Возьми, не то испортишь мой сюртук.
      Алина отошла от него, вытерла нос и глаза. Она чувствовала себя так, словно он заставлял ее прыгнуть с высокой скалы.
      – Помнишь, как ты однажды сказал мне, что никогда не станешь рисковать? Что ж, я тоже не хочу.
      – Насколько я помню, я имел в виду необоснованный риск, – мягко уточнил Марк. – Но это ведь обоснованный. Согласна?
      Алина смотрела на него не моргая. «Попробуй, если можешь, – нашептывал ей внутренний голос, – ты никогда не простишь себе, что не воспользовалась этой возможностью, вне зависимости от того, чем это закончится. Потому что, когда Маккена покинет Англию, ничего не изменится. Ты все равно не обретешь покоя, как не смогла найти его за двенадцать истекших лет». От этой мысли зашлось сердце, но вместе с тем она обрела странную решимость, словно у нее выросли крылья. Обоснованный риск...
      – Я еду в Лондон, – сказала она дрогнувшим голосом. – Мне нужно лишь несколько минут, чтобы переодеться.
      – Нет. На это нет времени.
      – Но я не могу показаться на люди в таком...
      – Если не отправимся немедленно, корабль отчалит без нас!
      Испугавшись его слов, Алина сунула ноги в домашние тапочки.
      – Марк, мы не должны опоздать!
 
      Несмотря на совет Марка вздремнуть, пока они добираются до Лондона, Алина ни на секунду не сомкнула глаз. Казалось, в груди завязался тугой узел и дрожал, пока она, разглядывая темное пространство кареты, думала, что должна сказать Маккене перед тем, как его «Британия» отойдет от причала. Время от времени тишину нарушало похрапывание брата, который беззаботно дремал на противоположном сиденье.
      Где-то перед рассветом усталость сломила и ее. Алина заснула, прижавшись щекой к бархатной спинке диванчика. И проснулась от того, что Марк тряс ее за плечо.
      – Что?.. – проворчала она, быстро моргая, чтобы стряхнуть с себя сон.
      – Открой глаза. Мы уже в порту.
      Брат открыл дверцу кареты, и Алина, неловко выпрямившись, поднялась с места. Лакей Питер, который тоже выглядел уставшим, выдвинул лесенку и помог ей сойти. Мгновенно сотни разных запахов и звуков ворвались в карету. Запах соли и рыбы, запах гари, табака и угля; крики чаек и человеческие голоса... но лучше всего были слышны команды докеров: «Стройся в ряд!», «Вяжи канат!», «Начинаем разгрузку!». Марк обошел карету, а Алина, откинув непослушную прядь, ступила на землю, с волнением наблюдая за всем вокруг.
      Порт был полон движения. По обе стороны пролива протянулся бесконечный лес матч. Это были баржи с углем, корабли и многочисленные торговые суда. Потные, мускулистые докеры, с помощью крюков тащили огромные тюки, коробки, ящики, бочки и прочие грузы всевозможных размеров и содержания к ближайшему складу. Стоящие в ряд грузовые краны были в постоянном движении, каждая длинная железная рука работала благодаря двум парам мужских рук, перенося грузы из корабля на набережную. Это была напряженная работа, не говоря о том, что опасная. Алине с трудом верилось, что Маккена когда-то именно так зарабатывал на жизнь.
      В дальнем конце порта около складских помещений стояла печь, где сжигали контрабандный табак. Длинный шлейф дыма уходил голубой струей в небо.
      – Они называют это «королевская трубка», – сухо заметил Марк, проследив за направлением взгляда Алины.
      Разглядывая ряд складских помещений в конце причала, Алина увидела массивное колесное судно длиной не меньше двухсот футов.
      – Это «Британия»?
      Марк кивнул.
      – Я пойду найду клерка, чтобы он попросил Маккену спуститься к нам.
      Алина крепко закрыла глаза, стараясь представить лицо Маккены, когда он узнает, что она здесь.
      – Может быть, мне лучше подняться на борт?
      – Нет, – последовал ответ брата. – Они вскоре снимутся с якоря, я не хочу, чтобы ты отправилась через Атлантику в качестве безбилетного пассажира.
      – Но Маккена тогда опоздает на корабль, – сказала она. – А потом убьет меня за это.
      Марк нетерпеливо хмыкнул:
      – Пока мы тут препираемся, дорогая, эта посудина сейчас благополучно уплывет. Ты хочешь поговорить с Маккеной или нет?
      – Да!
      – Тогда жди в карете. Питер и кучер присмотрят за тобой. Я скоро вернусь.
      – Он может отказаться, – растерянно проговорила она. – Я так обидела его, Марк.
      – Он придет, – спокойно ответил брат. – В любом случае.
      Алина смотрела вслед брату с робкой улыбкой на губах. Ее милый брат готов драться, если понадобится, даже если противник на голову выше его.
      Она вернулась в карету и стала смотреть в окно, наблюдая за полисменом, который прогуливался взад и вперед мимо мешков с сахаром высотой в шесть или семь футов. Пока Алина ждала, ей пришло в голову, что она выглядит так, словно свалилась с забора. Волосы растрепаны, на ногах домашние туфли, а платье измято и вообще не предназначено для выхода. Господи, почему она не надела нормальную обувь?! Едва ли она похожа на леди, которая выехала на прогулку в город, беспокойно думала Алина, шевеля пальцами в тапочках.
      Минуты шли, в карете было душно и жарко. Решив, что запах порта лучше, чем замкнутое пространство кареты, Алина подумала что следует позвать Питера. Когда ее пальцы коснулись двери, та неожиданно отворилась, испугав ее. Она замерла. Ее протянутая рука так и повисла в воздухе... Перед ней стоял Маккена, закрывая собой свет.
      Он схватил ее за руку, словно хотел спасти от неожиданного падения. Сильные пальцы причинили ей боль. Вздрогнув, она поняла, что Маккена выглядит как совершенно незнакомый человек. Неужели этот чужой, хмурый мужчина когда-то обнимал и целовал ее?
      – Что случилось? – спросил он громовым голосом. – Ты была у доктора?
      – Что? – Она смотрела на него в полном недоумении. – Зачем мне доктор?
      Глаза Маккены прищурились, он резко отпустил руку.
      – Ты не больна?
      – Нет... почему ты решил... – Алина наконец догадалась и перевела взгляд на брата, который стоял за Маккеной. – Марк! Тебе не надо было говорить это!
      – Но тогда он бы не пришел, – сказал Марк, не чувствуя за собой особой вины.
      Алина бросила на него укоризненный взгляд. Если бы задача вернуть Маккену не была так трудна, Марк не стал бы прибегать ко лжи, понимая, что это может только разозлить Маккену. Марк отошел от кареты, позволив им говорить без свидетелей.
      – Прости, мой брат ввел тебя в заблуждение, я не больна. Я здесь, потому что мне необходимо поговорить с тобой.
      Маккена слушал ее с каменным лицом.
      – Кажется, мы уже обо всем поговорили.
      – Верно, но... – настаивала она, – позавчера ты сказал мне, что либо откровенно поговоришь со мной, либо будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Мне следовало сделать то же самое, и мне очень жаль, что я не сделала. Но я ехала сюда всю ночь, чтобы успеть объясниться с тобой до отъезда. Я прошу, нет, умоляю тебя выслушать меня, дать мне шанс объяснить мое предательское поведение.
      Маккена покачал головой:
      – Нет времени. Сейчас ударят в гонг. У меня пять минут, не больше.
      Алина старалась побороть отчаяние.
      – Тогда я поднимусь на борт с тобой.
      – И поплывешь на другой край света даже без зубной щетки?
      – Да.
      Маккена внимательно посмотрел на нее. Нельзя было понять, о чем он думает и что чувствует. Может быть, он внял ее мольбам? Думая, что он собирается отказать ей, Алина отчаянно искала правильные слова, ключ, который бы сломал его неприступность... и тут она увидела, как пульсирует жилка на его виске. Надежда проснулась в сердце. Он вовсе не равнодушен к ней, как бы ни старался показать.
      Возможно, единственный путь разрушить неприступную стену, которую воздвиг между ними Маккена, – это принести в жертву собственную гордость. Не позволяя себе ослабить бдительность, Алина произнесла слова так робко, как никогда в жизни:
      – Пожалуйста, Маккена, если ты хоть что-то чувствуешь ко мне, не возвращайся на корабль. Я клянусь, что больше никогда не попрошу тебя ни о чем. Пожалуйста, Маккена, позволь мне сказать тебе правду.
      Когда снова наступило молчание, на его лице заиграли желваки, и щека задрожала.
      – Бог с тобой, – сказал он мягко.
      Алина вздохнула с облегчением, понимая, что он не отказывает ей.
      – Мы можем поехать в Марсден-Террас? – умоляюще спросила она.
      – Нет, будь я проклят, если позволю твоему брату руководить нами. Пусть он едет туда, а мы поговорим в номере Шоу в «Ратледже».
      Алина боялась произнести лишнее слово, лишь бы он не изменил свое решение. Она согласно кивнула, чувствуя, как сердце колотится о ребра.
      Маккена дал инструкции кучеру и сел к Алине. Марк тут же последовал за ним, отнюдь не радуясь плану Маккены и желая, чтобы ситуация оставалась под его контролем. Однако не стал возражать и сел рядом с Алиной, сложив руки на груди.
      Пока лошади везли их по территории порта, в карете царило тягостное молчание. Алина неловко ерзала, ноги болели, от переполнявших эмоций кружилась голова... Не помогало и то, что Маккена был абсолютно спокоен. Не человек, а гранит. Думая о предстоящем разговоре, Алина не знала, что скажет ему, как сможет открыть правду, не вызвав жалости или отвращения.
      Словно почувствовав ее беспокойство, Марк взял руку сестры и сжал ее. Краешком глаза Алина видела, что Маккена заметил этот жест. Его подозрительный взгляд переходил с ее лица на лицо брата.
      – Ты можешь начать свой рассказ, – предложил он.
      Алина покачала головой:
      – Если ты не возражаешь, я лучше подожду.
      – Как хочешь, – насмешливо произнес Маккена. – У меня теперь много времени.
      Марк напрягся, услышав враждебный тон.
      – Послушайте, Маккена...
      – Все хорошо, – перебила Алина, толкая брата локтем в бок. – Ты уже помог мне, Марк. Теперь я справлюсь сама.
      Брат нахмурился:
      – Мне не нравится, что ты собираешься войти в отель без меня или слуг. Пойдут слухи, и ты не...
      – Слухи не волнуют меня, – перебила Алина, еще сильнее толкая брата локтем, пока он не замолчал.
      Казалось, прошел не один час, когда они наконец добрались до отеля «Ратледж». Карета остановилась посреди маленькой улицы рядом с одним их четырех небольших домов. Алина сгорала от нетерпения, Маккена вышел из кареты и помог ей спуститься вниз. Повернувшись, она взглянула на Марка. Видя растерянность в глазах сестры, Марк кивнул ей и обратился к Маккене:
      – Подождите, мне надо сказать вам пару слов.
      Приподняв темную бровь, Маккена отошел с ним в сторону.
      – Что на этот раз?
      Марк оглянулся на Алину и заговорил тихо, чтобы она не могла слышать:
      – Очень надеюсь, что вы оправдаете мое доверие, Маккена. Чем бы ни закончился разговор с сестрой, если вы посмеете обидеть ее, то заплатите своей жизнью. И не на словах – на деле.
      Раздосадованный сверх меры, Маккена утвердительно склонил голову и пробормотал несколько слов. Он подошел к Алине и повел ее к отелю, где швейцар предупредительно распахнул дверь.
      Камердинер Гидеона Шоу изумленно уставился на них:
      – Мистер Маккена, я думал, ваш корабль отходит сегодня.
      – Уже отошел, – отрезал Маккена.
      Камердинер заморгал и понял, что лучше обойтись без дальнейших расспросов.
      – Если вам нужен мистер Шоу, он в конторе компании...
      – Я хотел бы воспользоваться его номером на несколько минут, – сказал Маккена. – Проследите, чтобы нам не помешали, – попросил он, оценив то, что слуга даже не взглянул на его спутницу.
      – Да, сэр.
      Маккена быстро провел Алину в холл, который был со вкусом обставлен мебелью темного дерева, а на стенах красовались обои роскошного темно-лилового цвета. Затем они вошли в гостиную, откуда в открытые двери была видна спальня. Там тяжелые бархатные шторы соседствовали с легкими кружевными цвета чайной розы, что приглушало солнечные лучи, падающие в комнату.
      Алина не могла сдержать нервную дрожь. Ее так трясло, что зубы отбивали дробь. Закусив губу, она села в большое кожаное кресло, после чего Маккена устроился на соседнем стуле и стал выжидающе смотреть на нее. Старинные французские часы громко тикали, добавляя напряжения и без того накаленной атмосфере комнаты.
      Все мысли улетучились, Алина нервно облизнула губы кончиком языка. В карете она думала о предстоящем объяснении, но сейчас все старательно заготовленные фразы куда-то исчезли.
      Взгляд Маккены прошелся по ее лицу, и его темные брови сошлись на переносице.
      – Итак, продолжим... Ты хотела...
      – Да. – Алина вздохнула, потирая рукой лоб. – Я просто не знаю, с чего начать... Я рада, что наконец решилась сказать тебе правду. Но... все это не так просто. – Отвернувшись от него, она уставилась на потухший камин. – Должно быть, мои артистические способности лучше, чем я ожидала, если мне удалось убедить тебя, что наше социальное неравенство имеет для меня значение. Большую ложь трудно придумать. Меня никогда не интересовали подробности твоего происхождения – кто ты, кто были твои родители... если бы ты был грабителем, это тоже не остановило бы меня. Я пошла бы на все, поехала бы куда угодно, лишь бы быть с тобой. – Ее ногти впились в подлокотники. Закрыв глаза, она продолжила: – Я люблю тебя, Маккена. Я всегда любила тебя.
      Повисло молчание, и лишь тиканье часов на камине нарушало гнетущую тишину. Алина снова заговорила, и у нее возникло странное чувство, словно она слышит свой голос откуда-то издалека.
      – Мои отношения с лордом Сандриджем совсем не такие, как могло показаться. Ничего романтического никогда не было между нами, это ложь, устраивавшая и лорда Сандриджа, и меня. Я не нужна ему как женщина. Потому что женщины... – она замялась, – его не интересуют, только мужчины. Он предлагал мне замужество как некое обоюдное соглашение, как союз между двумя друзьями. Не могу сказать, что мне понравилась эта идея, но окончательно я отказала ему как раз перед твоим отъездом в Лондон.
      Алина опустила взгляд на свои колени и ждала, пока проклятое чувство оцепенения покинет ее. Это была самая трудная часть разговора – признаться мужчине в своей неполноценности, мужчине, который мог уничтожить ее одним единственным словом, который был вправе испытывать гнев из-за того, как она обошлась с ним.
      – Болезнь, которая приключилась со мной много лет назад... – начала она глухо, – ты был прав, подозревая, что я лгала... Это была не лихорадка. Я пострадала во время пожара, получив ужасные ожоги. Это случилось на кухне, куда я пришла к миссис Фэрклот. Масло загорелось на сковороде, огонь перекинулся на стол, вспыхнул уголь в корзине... А дальше я уже ничего не помню. Рассказывали, что на мне вспыхнуло платье и в считанные минуты я была объята пламенем. Я пыталась бежать... лакей толкнул меня на пол и пытался сбить пламя. Он спас мне жизнь. Ты, возможно, помнишь его – Уильям? Кажется, он был младшим лакеем, когда ты служил в Стоуни-Кросс-Парке. – Она замолчала и глубоко вздохнула. Ее дрожь чуть-чуть унялась, и она наконец смогла следить за своим голосом. – Мои ноги сильно обгорели. Остались страшные ожоги.
      Рискнув бросить взгляд на Маккену, она увидела, что он больше не откидывается на спинку стула. Он сидел совершенно прямо. Во всей его позе чувствовалось напряжение, на смуглом лице глаза отсвечивали бирюзой.
      Алина еще раз посмотрела на него. Если она не посмотрит на него, она не сможет продолжить.
      – Несколько дней я была в беспамятстве, меня мучили кошмары, – продолжала она. – А когда приходила в себя, то все равно ничего не понимала от морфия. Раны загноились, отравляя кровь, и доктор сказал, что я не протяну и недели. Но миссис Фэрклот нашла знахарку. Я же ничего не хотела. А если и хотела, то только умереть. Тогда миссис Фэрклот показала мне письмо....– От нахлынувших воспоминаний Алина снова замолчала. Этот момент она будет помнить всю жизнь. Еще бы, несколько слов на бумаге вернули ей желание жить.
      – Какое письмо? – услышала она голос Маккены.
      – Одно из тех, что ты посылал ей. Ты просил денег, потому что хотел прервать свое обучение и расплатиться с мистером Илбери. Миссис Фэрклот прочитала мне это письмо... и когда я слушала слова, написанные твоей рукой, я поняла, что в этом мире есть ты... значит, есть ради чего жить! – Алина замолчала, слезы жгли глаза, и она заморгала, прогоняя их.
      Маккена издал хриплый звук. Он подошел к креслу и, наклонившись к ней, взялся за подлокотники, дыша так, словно кто-то ударил его в грудь.
      – Я никогда не думала, что ты вернешься, – продолжала Алина. – Я никогда не хотела, чтобы ты узнал о несчастье, которое случилось со мной. Но когда ты вернулся в Стоуни-Кросс, я решила, что стоит рискнуть. Даже если это будет всего одна ночь! Вот почему я... – Она колебалась, ужасно покраснев. – В ту ночь на ярмарке...
      Тяжело дыша, Маккена потянулся к краю ее платья. Алина быстро наклонилась. Останавливая его, схватила за запястье.
      – Подожди!
      Маккена замер, мускулы плеч напряглись.
      – Шрамы от ожогов так безобразны, – прошептала Алина. – Ими покрыты все мои ноги. Особенно пострадала правая, где сгорела большая часть кожи. И мне всегда трудно выпрямить ногу, когда требуется разогнуть колено.
      Он обдумал ее слова и затем, расцепив пальцы на своем запястье, нагнулся и снял с нее домашние туфли. Одну за другой... Алина ощутила прилив тошноты, представляя, что предстоит увидеть Маккене. Она проглотила слезы, которые жгли горло. Его руки проникли под юбки и легли на бедра, пальцы ощупывали кружево панталон, пока не добрались до тесемок на талии. Алина страшно побледнела, хотя еще недавно ее щеки горели, и почувствовала, как он раздевает ее.
      – Позволь мне, – шепнул он.
      Она послушалась, неловко приподняла бедра, пока он стягивал кружевные панталоны и чулки с ног. Когда подол юбки был высоко поднят, холодный воздух коснулся открывшегося тела. Капли пота выступили у нее на лице и шее, так что ей пришлось вытереть их рукавом платья.
      Встав на колени, Маккена взял ее холодную ногу в свои руки, провел большим пальцем по розовым кончикам пальцев.
      – На тебе были туфли, когда все случилось, – заметил он, глядя на бледную, нежную кожу ее стопы, на тонкую паутинку вен около щиколотки.
      Холодный пот застилал глаза, когда она отважилась взглянуть на его темную голову.
      – Да. – Тут его руки коснулись лодыжек, и ее затрясло.
      Пальцы Маккены замерли.
      – Тебе больно, когда я трогаю тебя?
      – Нет... нет. – Алина снова промокнула лицо рукавом, ахнув, когда Маккена продолжил медленно и тщательно исследовать ее ноги. – Я просто... Миссис Фэрклот – единственная, кому я позволяла прикасаться к моим ногам. В некоторых местах кожа вообще потеряла чувствительность... а в других, напротив, слишком тонкая. – Она видела, как его руки гладят икры. Затаив дыхание, она наблюдала, как пальцы двигаются по уродливым красным шрамам.
      – Я должен быть рядом с тобой.
      От его слов болезненный комок застрял в горле, и Алина крепко сжала губы, чтобы не разрыдаться.
      – Я так этого хотела... я все время спрашивала о тебе. Иногда мне казалось, что ты рядом, держишь меня за руку... Но миссис Фэрклот говорила, что это были всего лишь сны.
      Руки Маккены остановились. Его сильно трясло, как от холода. Неожиданно его ладони легли на ее бедра, сжав их. Большие пальцы прошлись по внутренней поверхности.
      – Так, значит, это разлучило нас? – неуверенно спросил он. – Вот почему ты не позволяла мне прийти к тебе ночью и отказалась от моего предложения! И поэтому я должен был узнать правду от Ливии, вместо того чтобы услышать ее от тебя!
      – Да.
      Маккена поднялся с колен. Взялся за подлокотники кресла. Их лица разделяло несколько дюймов.
      Алина была готова к жалости, сочувствию, отвращению... но никак не ожидала вспышки гнева.
      – Как ты думаешь, что я имел в виду, когда сказал, что люблю тебя? Ты думаешь, что меня могли остановить эти чертовы шрамы?
      Остолбенев от его реакции, Алина ответила робким кивком.