***
      Высадив Монтану у больницы, Бадди погнал машину к Рэнди домой. Монтана одолжила ему на время "Фольксваген", и это придало ему мобильности. Его беспокоила картина. Нийл Грей в больнице, и, значит, съемки отложат. Везет как утопленнику.
      Он ворвался в квартиру и, к своему удивлению, застал дома Рэнди - тот спал, растянувшись поперек кровати. Бадди требовалось только переодеться и быстро убраться. Не годится заставлять Сейди Ласаль ждать. Проблема - что надеть? Лучший пиджак, брюки и рубашка изуродованы. Он открыл стенной шкаф, забитый шмотками. Ничего не было видно, и он поднял штору на окне.
      Рэнди беспокойно заворчал:
      - Опусти чертову штору и отвали. Не мешай спать.
      Это вместо приветствия! Он мигом перерыл свои вещи, сваленные в одном углу шкафа. Схватил другой свой пиджак от Армани. Мятый и грязный, но придется довольствоваться таким.
      Брюки и рубашка в таком же состоянии. Он тихо выругался и стал переодеваться.
      Рэнди сел и свирепо на него уставился.
      - Заведи собственную говенную халупу, Бадди. У меня не богадельня, а ты у меня, мужик, в печенках уже сидишь.
      - Не вышло с Мэрли, а? - сочувственно справился Бадди.
      Рэнди было не до смеха.
      - Отвали, и ноги твоей чтоб здесь больше не было, ключ оставь, а говенные деньги, что мне должен, перешлешь.
      Бадди сгреб вещи и затолкал в чемодан. Рэнди он не винил.
      Не стоит засиживаться дольше, чем приятно хозяевам.
      ***
      Встретиться лицом к лицу с бывшей женой Нийла - не совсем то, чего ждала Монтана. Но она сохранила невозмутимость, представилась с коротким рукопожатием, хотя и почувствовала себя оскорбленной, поскольку пришлось спросить:
      - Вы видели его?
      Мэрли, расположившаяся у реанимационной, потрясла светлыми кудряшками.
      - Никого не пускают, - объяснила она.
      "Я его жена, - подумала Монтана. - И нравится им это или Нет, я зайду к нему".
      Появился врач. Красавец лет сорока с хвостиком, выхоленный до изнеможения. Вид его доверия у Монтаны не вызвал. От туфель "Гуччи" и толстых золотых цепочек под белым накрахмаленным халатом ей стало как-то не по себе.
      - Миссис Грей? - вкрадчиво спросил он, направляясь прямо к Мэрли.
      - Да, - выдохнула Мэрли. Она была из тех женщин, которые, очень нервничая, начинают говорить тоненьким детским голоском с драматическим придыханием.
      - Миссис Грей - это я, - решительно объявила Монтана, вставая между ними.
      Врач взглянул на нее в замешательстве. Она заметила, что брови он выщипывает, а темные круги под глазами скрывает, чуть-чуть их подрумянивая.
      Замешательство сменилось улыбкой, когда он вспомнил, ЧТО это ведь Голливуд.
      - Ах! - понимающе вздохнул он. - Вы обе миссис Грей.
      - Пять за сообразительность, док, - обрезала Монтана. - Можно тут где-нибудь поговорить с глазу на глаз?
      - Вы теперешняя миссис Грей?
      Она хотела съязвить, но удержалась.
      Он провел ее в отдельный кабинет. Мэрли пыталась увязаться за ними, но Монтана остановила ее взглядом.
      - Миссис Грей, - сказал врач, сжимая пальцы и глядя ей прямо в глаза, - ваш муж в очень плохом состоянии.
      - Понимаю, доктор. Мне хотелось бы знать точно, что произошло.
      Он взял со стола какие-то бумаги и принялся их внимательно изучать.
      - Вы еще не говорили с мистером Истерном?
      - Говорила, но он ничего не сказал. Сюда его привез Оливер Истерн?
      Минуту доктор был в нерешительности.
      - Мистер Истерн позвонил мне... Хорошо, что он был с вашим мужем в это время.
      Но Оливер был на банкете. С чего бы ему уходить с банкета и ехать к Нийлу? Она нахмурилась. "Мазерати" Нийла стоял перед домом Джины Джермейн, и, пока она ждала Бадди у ворот, на бешеной скорости подъехала машина. Если подумать, так, может, это и был Оливер.
      Должно быть, у Нийла случился приступ в то время, когда он был с Джиной. Она вызвала Оливера. А Оливер послал за врачом, который, ясное дело, об этом шуметь не должен.
      - Чем был вызван приступ? - холодно спросила она.
      Он пожал плечами.
      - Кто знает? Перегрузки, переедание, стресс...
      - Секс?
      Притворяться он не умел. Красивое лицо омрачилось чувством вины.
      - Может быть, секс. Все что угодно может это вызвать...
      - С Джиной Джермейн? - перебила она.
      Теперь наступил черед доктора хмуриться. Пропади пропадом Оливер Истерн, который затеял делать из всего этого тайну.
      Жена знает, в чем дело. И, вероятно, знает вся больница. Не каждый день в отделение неотложной помощи доставляют сцепленные друг с другом парочки, которых приходится расцеплять хирургическим путем. Особенно если одна половина парочки - кинозвезда.
      Он вздохнул.
      - Видно, что с положением дел вы знакомы, миссис Грей.
      Ситуация печальная, но все мы люди, и я уверен, что для вас главное чтобы мистер Грей поскорее поправился и выписался.
      Он сменил голос отзывчивого друга на деловой тон врача.
      - Он перенес два инфаркта. Первый - до того, как мы привезли его в больницу, а второй - после того, как их с мисс Джермейн.., э.., разделили.
      Ей показалось, что она не правильно расслышала.
      - Что? - переспросила она, чувствуя, что ей холодно и знобит.
      Осторожно подбирая слова, он объяснил, в чем дело:
      - Вагинизм. Резкое сокращение влагалища, что и вызвало у мистера Грея.., э...
      Больше она не слушала. Ее мутило. То, что у Нийла случился инфаркт, ухе плохо. Но при таких обстоятельствах!
      До нее смутно доходило, что бубнил доктор.
      -..истощен и ослаблен.., без сознания.., пульса и давления нет.., искусственное дыхание дало результат.., реанимация.., теперь состояние устойчивое.., сделано все возможное.
      Она чувствовала, как по телу расползается слабость. Ощущение холодное и вязкое. Внезапно она свалилась в обморок.
      ***
      Хлопоты гостиничной прислуги разбудили Росса Конти. Осторожные шорохи за дверью в коридоре, дребезжание посуды, испаноязычный шепот. Он потянулся, откашлялся и подумал, как хорошо спать в одиночестве. Потом вспомнил о сообщении, сделанном Джорджем Ланкастером, и помрачнел. Вот так вот взять и погубить картину. Отдали роль Джорджу Ланкастеру. Да он даже из презерватива выпутаться не может. Все это знают.
      Он нахмурился еще больше, когда снимал трубку и заказывал себе в номер плотный завтрак.
      Элейн захотела его выставить, так? Если это то, что ей нужно, пусть сидит и радуется.
      Элейн, зануда. Элейн, членодробилка. Элейн, магазинная воровка.
      Осточертело слушать: делай это, делай то, сядь на диету, займись физкультурой. Ты жирный. Ты старый. Ты лысеешь.
      Он-то не лысеет. Если на то пошло, так лысеет она. Волосы лезут пучками.., сам видел у нее на щетке. Не забыть бы ей об этом сказать, позлорадствовал он.
      Когда? Ты с ней не увидишься, придурок.
      Он встал и вывалил из чемодана фирмы "Вьюнтон" кое-как брошенные вещи. Хоть в дорогу собрала с приличным багажом.
      Впрочем, ему на это наделать. Ярлыки его не волнуют, никогда не волновали. Это у нее вся жизнь построена на ярлыках.
      Он громко зевнул. "Перестань!" - сказала бы Элейн. Он пернул.., салют трубача. Заныла бы: "Боже, Росс! Ты просто омерзителен". Как будто сама никогда не пердит. А вообще-то, если подумать, то, наверное, и нет. Вот если бы пердеж был предусмотрен дизайном...
      Он оглушительно загоготал. Переживет он все это. Уйти из дома - конец счетам, что утром приносят для оплаты.
      Вкатили столик на колесиках, уставленный всякими вкусными вещами. Свежевыжатый апельсиновый сок, горячий кофе, глазунья из двух яиц с кусочками бекона, гренки из гречихи и гарнир из поджаренных овощей. На еду он набросился как голодный волк.
      Надо бы позвонить Карен, но не хочется. Ее развязное поведение на банкете удовольствия ему не доставило. Она не имеет на него прав. К тому же, раз он будет свободен, можно и развернуться. Теперь, когда он ничем не связан, на ум приходит сразу несколько женщин, с которыми было бы неплохо встретиться.., с Джиной Джермейн, например.
      Он улыбнулся сам себе и постарался забыть, какое разочарование для него - лишиться роли и быть выставленным из собственного дома. По крайней мере днем он встречается с Сейди Ласаль, а если кто и может спасти карьеру актера, спрос на которого падает, так это она.
      Кажется, Нийл сотворил немыслимое. Монтана никогда бы не подумала, что он попадется в явную ловушку, подстроенную пышногрудой кинозвездой, жадной до внимания, но он оказался таким же мужиком, как и все. Измена ее терзала, она думала о нем куда лучше. Тяжело сознавать, что он рохля. Такой рохля, что чуть себя не угробил.
      Ненависти к нему она не чувствовала. Но и любви не ощущала. Его поведение ошеломило ее, и она знала наверняка: все, что у них было, ушло.
      Она придумала, что делать. Пока он в больнице, она будет рядом. Но когда выйдет.., ну, что до нее, то возврата нет.
      ***
      Одиннадцать. Точность - прямая дорога на киноолимп. Несмотря на мятую одежду, Бадди чувствовал себя уверенно.
      - Миз Ласаль, - сказал он секретарше, которая сидела в приемной и была занята подпиливанием ногтей.
      - Кто? - выпалила она.
      - Миз Ласаль.
      Это вывело ее из себя. Девицей она была немногословной.
      - Вы-то кто? - рявкнула она.
      Она заглянула в журнал регистрации, показала Бадди на стул, проронила: "Ждите", - и объявила его имя по селектору.
      Пять минут превратились в десять. Он просмотрел журналы "Тайм", "Драмалог" и разные кинематографические издания.
      Десять превратились в двадцать. Он немного подумал об Ангель, вспомнил свой вечер с Монтаной. Фантастическая женщина, хорошо бы им остаться друзьями. Секс с ней был роскошным - как раз то, что им обоим тогда и было нужно.., но не навечно. Он знал, что она думает так же. Зажужжал селектор.
      - Идите, - сказала девица, указывая трехдюймовым наманикюренным ногтем в сторону коридора, куда выходили двери множества кабинетов.
      Он сделал глубокий вдох. В жизни его наступал важный период, и от этого он и впрямь нервничал.
      К нему шла секретарша в красном платье.
      - Бадди, добро пожаловать. - Она улыбнулась. - Пожалуйста, сюда.
      Она проводила его в конец коридора и распахнула дверь кабинета, где сидел мужчина и печатал на машинке. Он поднял голову и быстренько прикинул на глаз, чего стоит Бадди.
      - Здравствуйте, - сказал он. - Сейди сейчас будет. Присаживайтесь.
      - Это Ферди Картрайт, - объяснила секретарша. - Личный помощник миз Ласаль. - Она улыбнулась и ушла.
      Бадди сел. Подмышки потеют, на рубашке остаются пятна.
      Только бы на пиджаке не проступило.
      Ферди кончил печатать и, картинно взмахнув рукой, вытащил лист из машинки.
      - Готово! - воскликнул он. - Личная записка от Сейди Барбаре <Барбаре Стрейзанд.>.
      Бадди сидел, уставившись перед собой, и повторял про себя ту фразу, которой начнет разговор.
      "Мисс Ласаль". Не так. "Миз Ласаль, об этом дне я мечтаю с тех самых пор, как впервые попал в Голливуд".
      Слюнявая чушь!
      "Сейди, вам и мне.., нам предназначено быть вместе".
      Еще хуже.
      "Сейди Ласаль" - произносится с благоговением. "Живая легенда в своем городе".
      Ну и дерьмо!
      - Миз Ласаль просит вас зайти, - сказал Ферди, услышав три коротких звонка.
      Бадди вскочил. От хладнокровия его не осталось и следа. Он пошел за Ферди, который провел его в дверь знаменитого внутреннего кабинета.
      - Миз Ласаль, позвольте представить Бадди Хадсона, - официально произнес Ферди.
      Она сидела за большим старомодным письменным столом, заваленным сценариями. Брюнетка средних лет, черные волосы коротко подстрижены, и лицо примечательно только большими черными с поволокой глазами. Не привлекательная. Но и не отталкивающая. Ее лицо кого-то очень напоминало, только он не мог вспомнить кого.
      Она курила тоненькую коричневую сигарку, махнув которой пригласила его сесть.
      Сейди сразу же поняла, что имела в виду Монтана. Парень не вошел к ней в кабинет, он вбрел, как-то по-особому вихляя бедрами, на что трудно было не обратить внимания. Фигура отличная - это видно даже в одежде; и, хотя он смуглый, ей все равно сразу же вспомнился Росс - каким он был в тот раз, когда они впервые встретились. Та же походка. То же движение бедер. Откровенная чувственность, от которой теряешь самообладание.
      Она использовала все это, чтобы сделать Росса звездой. Попробовать сделать это еще раз! О, она многих сделала звездами! Но ни с кем не было так, как с Россом.
      Интересно, как бы Бадди смотрелся на рекламных щитах по всей Америке, от океана до океана? Теперь, спустя все эти годы, точно такая же кампания, как и тогда, с Россом. Обрезанные выцветшие "ливайсы" и вопрос: "Кто Бадди Хадсон?"
      Мысль эта ее заинтриговала.
      Он робко пристроился на краешке стула, давно позабыв все вступительные фразы. Она пристально рассматривала его, словно он был куском отборного мяса, и от этого ему становилось неловко.
      Наконец она сказала:
      - Я рада, что ты пришел, Бадди. Монтана Грей отзывалась о тебе с восторгом. Утром я просмотрела твою пробу, и я согласна с Монтаной.
      - Правда? - разволновался он. Удача его не оставляет. Все становится на место. - Я рад, - пролепетал он.
      - К тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь больше чем просто рад. Ты хотел бы стать звездой, так ведь? И мне кажется, я могу тебе это устроить.
      Он ушам своим не верил, но ведь именно этого он и ждал всю жизнь.
      Две пары черных глаз встретились.
      - Я готов, - сказал он.
      - Знаю, - ответила она.
      Глава 46
      Дек знал о могучих жизненных силах, что растекались по всему телу. Он давно чувствовал, как они набирают и набирают мощь. И вот теперь, когда голова обрита, силам дана воля, он знал, что отныне может сделать все что угодно, поскольку силы эти будут его хранить. Он неуязвим. Один, а кругом подонки.
      И только он, он один, может дать людям свободу - если того пожелает.
      Он действовал во спасение, когда перерезал глотку и смотрел, как льется кровь. Стражу Порядка нечего больше осторожничать.
      Он недосягаем.
      Это доказано стопроцентно.
      Он избавил секретаршу от жалкого ее существования. Кромсал ее ножом, пока она не истекла кровью, пока не оставила ее жизнь. Потом обмылся в туалете, сбросил перепачканную рубашку, сунул под кран с холодной водой, отмыл липкую кровь, надел мокрую рубашку и пошел искать шкаф с картотекой.
      Все это он проделал, не торопясь. Он был совершенно спокоен и чувствовал себя в полнейшей безопасности.
      Нашел, что искал, а все остальные папки вывалил прямо на пол. Поднес зажженную спичку и смотрел, как заполыхала бумага. Не торопясь, пошел к фургону, который оставил за квартал.
      Джой им бы гордилась.
      И вот он сидит на жесткой кровати в унылом мотеле и роется в папках, пытаясь отыскать то, что нужно.
      ***
      Мать сказала: "Рада познакомиться", - и поджала губы - верный признак того, что недовольна.
      Джой стиснула удивленную женщину в медвежьем объятии и влепила ей в щеку смачный поцелуй.
      - Мамочка! - выпалила она. - Во как я вас буду звать - решила, как только Дек про вас рассказал.
      Не без усилий Уинифред Эндрюс отпихнула девицу и попыталась взять себя в руки. Она терпеть не могла, когда к ней прикасались.
      - Так меня не называйте, - сказала она (скуластое лицо бесстрастно, как маска). - Вам так делать не подобает.
      - Пока что! - добавила Джой и кокетливо подмигнула.
      Дек стоял в дверях прибранной гостиной, где каждый предмет, каждая безделушка были начищены до блеска и расставлены строго по своим местам. Заходить он не хотел. Знал, что ничего хорошего не выйдет и что потеряет он того единственного человека, который для него что-то значит.
      - Ух ты! - заорала Джой. - Уютненько у вас тут. Так все... уж! Так по-домашнему. Мне нравится!
      Левое нижнее веко Уинифред Эндрюс задергалось. Она была женщина строгая, седовласая, с благочестивым выражением лица.
      Муж ее Уиллис был такой невзрачный и забитый, что можно было находиться с ним рядом в одной комнате и его не заметить.
      Именно так Джой и сделала. С твердым намерением понравиться она сосредоточила всю свою энергию на миссис Эндрюс.
      - Где мистер Э.? - игриво осведомилась она. - Он такой же раскрасавец, как мой Дек?
      Уинифред повернулась и метнула взгляд на Дека, который все еще топтался в дверях.
      - Познакомь свою.., подругу.., с отцом.
      Без всякой охоты он вошел и неуклюже совершил акт представления.
      - У-у-у, мистер Э., я-то и не видела, что вы тут сидите. - Джой так и лучилась радостью. - Здорово! Вы тоже красавчик.
      Можно вас чмокнуть? - И, не дожидаясь ответа, облобызала в обе щеки бесцветного человечка.
      Уиллис нервно стрельнул глазами в жену.
      - Сядь, - сказала Уинифред леденящим тоном. - Это Джозефина, не так ли?
      - Ага, - ответила Джой. - Но все мои кореши зовут меня Джой. Это у меня как прозвище вроде.
      Она плюхнулась на узкий коричневый диван и поманила к себе Дека.
      Он неохотно сел рядом.
      Воцарилось молчание.
      Нарушила его Уинифред:
      - Ты очень припозднился, Дек. С чего бы это?
      - Говорила я ему, припаздываем, - заворчала Джой. - Сколько раз обалдую этому говорила, но он разве послушает.
      Теперь-то Дек как раз и слушал. Как смеет она обзывать его при матери! Как смеет!
      Уинифред подхватила:
      - А Деку что ни говори, все без толку. Все равно слушать не будет, сделает по-своему и все не так, как надо, и дела ему ни до кого нет.
      Джой участливо кивнула.
      Уинифред испустила мучинический вздох.
      - Мы все для него делали. Себя не жалели ради него. Рассказывал он, как я чуть не умерла, его рожая?
      Джой затрясла острыми пучками волос.
      - А что ему до таких мелочей? - продолжала Уинифред. - Это ведь я чуть не умерла, а не он.
      - Футы, во балбес, - вставилась Джой, довольная, что миссис Эндрюс делится с ней сокровенным.
      - Может, вы думаете, что после всех моих страданий у меня родился заботливый сын, любящий свою мать? Нет. Дек доставляет мне лишь боль и мучения. Он...
      Дек слушал, как срываются с ее тонких поджатых губ резкие слова обвинений. Он слышал их уже столько раз - всю свою жизнь.
      Ни на что не годный, лоботряс, размазня, думает только о себе.
      Джой упивается каждым словечком, открыв слюнявый рот, закатывая пьяные глазки. Согласно кивает. Она с матерью заодно.
      Он чувствовал, что его вероломно, ужасно предали. Они смотрят на него как на пустое место. Только с Джой он был большим человеком. Ее ковбоем, ее возлюбленным. Неужто проститутка все врала?
      Постепенно его стало охватывать бешенство. Он не позволит матери разрушить то, что было у них с Джой.
      Он резко встал.
      - Мы собираемся пожениться, - сказал он.
      Уиллис Эндрюс заторопился включить телевизор, как будто это могло предотвратить надвигающийся скандал.
      Уинифред глядела на него, как смотрят на разлагающийся труп.
      Джой захлопала в ладоши - так дети радуются новой игрушке.
      Потом сказала то, что говорить не следовало:
      - Вот у видите, миссис Э., как мы поженимся, я Дека исправлю.
      Вы и я - мы вместе за него возьмемся. - Она глупо захихикала. - Гриву заставим обрезать и одежу купить поприличнее. - Глаза у нее сияли. - Миссис Э., обещаю, из меня выйдет потрясная дочь. Вы меня полюбите. - Вся она излучала надежду. - Вот ей-ей!
      Уинифред сначала таращилась на Джой, потом уставилась на Дека.
      - Это то, что ты хочешь, сын? - спросила она, все еще не веря. Эта.., эта.., шлюха?
      Джой помрачнела.
      Уиллис Эндрюс не отрывал взгляда от телевизора.
      - Да, - сказал Дек.
      Она презрительно скривила тонкие губы.
      - Яне ослышалась, ты сказал "да"?
      - Она меня любит, и я без нее не могу.
      - Тебя любит. Разве тебя можно любить?
      Кровь застучала у него в висках.
      - А она любит.
      - Ты к ней хоть раз пригляделся? Она же шваль.
      - Эй... - начала было Джой, но никто ее не замечал.
      - Со мной она добрая. Славная.
      - Она жалкая уличная шваль. И даже такая она слишком хороша для тебя. Для тебя любая слишком хороша.., ты ведь знаешь, да?
      Джой вся съежилась на ветхом коричневом диване. Где-то она, наверное, переборщила. Лучше бы сейчас заткнуться, пока не удастся все вернуть в нормальную колею.
      Уинифред продолжала поливать сына, измывалась над ним, обрушивая на него жестким непреклонным голосом оскорбление за оскорблением.
      Всю жизнь он сносил это. И никогда прежде не оправдывался и не пытался отвечать тем же. Даже когда они заставили его продать машину - гордость его и утеху. Но когда тут сидит Джой и слушает...
      - Ненавижу тебя! - вдруг заорал он. - Лучше б ты сдохла, когда меня рожала! Лучше бы ты в жопу подохла! Ты мне жизнь испортила!
      Потрясенная, Уинифред на какое-то мгновение умолкла.
      - Ах ты, паразит неблагодарный! - вскипела она. - Грубости от грубой сволочи?!. Мы тебя из грязи вытащили. Дали тебе крышу над головой, накормили, одели. Хоть ты нам и неродной. Своей матери ты не нужен был...
      - Уинифред, - попытался вмешаться Уиллис.
      - Молчи! - зашлась она в злобе. - Пора ему узнать правду.
      Дек помотал головой. Что она болтает? Он ничего не понимал.
      - Мы тебя купили, - сказала она; глаза ее, обычно тусклые, чуть ли не горели. - Как покупают собачонок. Выбрали тебя.., как щенка в помете. Ха! Тот еще выбор.
      - Что ты болтаешь? - жалобно заныл он.
      - Сто пятьдесят долларов. В то время немалые деньги. - Ее лицо сияло торжеством, словно она испытывала необычайное облегчение. - Что ты на это скажешь?
      Он дрожал. у - Врешь!
      - Не вру.
      Он закричал не своим голосом:
      - Врунья!
      - Нет, - твердила она упрямо. Пошла в другой конец комнаты, к письменному столу, который всегда держала под замком, открыла. Теперь только телевизор издавал звуки. Уиллис Эндрюс схватился за голову и что-то бессвязно лепетал.
      Джой будто вросла в диван. Препоганый вышел поход в гости.
      Любящая семейка встречает ее с распростертыми объятиями.
      Уинифред извлекла какую-то бумажку и сунула Деку.
      - Вот, - сказала она. - Это имя и адрес женщины, у которой мы тебя купили в Барстоу, Калифорния. Торговка детьми. Бог знает, где она выкопала такое отродье.
      Ему казалось, что он умирает. Его жизнь промчалась у него перед глазами, как кинолента. Побои, издевательства, вечная пытка от того, что приходится слушать, какой ты никчемный...
      И чувство вины...
      Я ЧУТЬ НЕ УМЕРЛА РОДАМИ. ТЫ ЖЕ МОГ МЕНЯ УБИТЬ, КОГДА РОДИЛСЯ.
      Всю жизнь считать себя виноватым.
      Ни за что!
      Она не мать ему. О господи, не мать!..
      Кровь стучит в висках, в глазах темнеет. Он задыхается от ярости и разочарования.
      Уинифред Эндрюс. Чужая тетка. Он зашелся невеселым смехом.
      НЕ ТАК УЖ ПЛОХО... НЕ ТАК УЖ ПЛОХО.
      Джой тоже засмеялась. Нервы.
      НЕТ, ПЛОХО. НЕТ, Я ДОЛЖЕН ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ.
      Уиллис тоже смеется. Или плачет? Не имеет значения.
      Три свиньи. Три хохочущих рыла. Зубы, глаза, волосы. Три свиньи.
      ***
      Информация, которую он искал, была там, в папке, среди пожелтевших писем с жалобами. Сухая гниль. Сырость. Заделано мышами. Миссис Нита Кэрролл проживала в доме с 1956 года по 1973-й, после чего переехала в Лас-Вегас. Ее новый адрес был аккуратно отпечатан на обмахрившейся по краям белой карточке.
      Миссис Нита Кэрролл.
      Дай бог, чтоб была жива. Теперь, узнав все необходимое, чтобы выжить, он мечтал об одном - прибить эту женщину.
      Глава 47
      Пятница, час обеда в "Ма Мезон". Появляется Джина Джермейн. Все поворачиваются и провожают ее пристальными взглядами. Тишина. Но только на мгновение. Потом все возвращается в норму.
      Джина подсела к Оливеру Истерну за столик, где он обычно сидел, и принялась язвить:
      - На что они, бляди, глазеют?
      - На тебя, разумеется, - ответил Оливер, ковыряя пальцем пятнышко на скатерти. - Пора бык этому привыкнуть. Ты сколько лет в кино?
      - Достаточно давно и знаю поэтому, что по пятницам в этом ресторане за ленчем никто глаза не пялит. Рэкел Уэлч может голой войти, никто и бровью не поведет. - Глаза ее тревожно расширились. - Все знают, Оливер, да? Слух пошел?
      Он похлопал ее по руке, чтобы приободрить, и поразился, как она могла подумать, будто удастся сохранить в тайне, что их с Нийлом, сцепившихся, если можно так выразиться, в сражении, срочно доставили в больницу. Все кому не лень болтают об этом.
      Ну и что? Если голова у нее работает, так пусть ходит с наглым видом и радуется, что прославилась.
      Прошла неделя. Нийл Грей по-прежнему в больнице. Ничего хорошего врачи не обещают. Оливер не сидел сложа руки. Он не даст, чтобы фильм пошел прахом только потому, что выбыл из строя Нийл. Поскольку так было надо, он позабыл о девушке с пляжа и изменил свое решение насчет Джины. У него было несколько конфиденциальных бесед, и он убедился, что у картины с участием Джорджа Ланкастера и Джины Джермейн хорошие перспективы. Если они будут сниматься вдвоем, это значит, что в банк потекут деньги. Ему предложили необычайно выгодную, рекордную сделку на кабельном телевидении, если он поставит товар. Именно это он и собирался сделать.
      А если это не понравится Нийлу с Монтаной, так он их пошлет на хер. Едва ли они сейчас в состоянии воевать с ним.
      Джина подозвала официанта и заказала "Кровавую Мэри".
      Одета она была в белое платье с открытыми плечами, которое подчеркивало ее великолепную грудь. Оливер вовсе не считал ее грудь великолепной; он считал ее отвратительной. Но как деловой человек он знал, что публике надо давать то, чего публика хочет, а у Джины не отнимешь. Толпа ее любит, и кассовые сборы она приносит громадные.
      - По какому поводу обедаем, Оливер? - справилась она язвительно.
      - Я меняю свое решение и даю тебе роль Никки.
      - Ой! - От изумления Джина открыла рот. - Правда?
      - Мне всегда была по душе эта мысль, но Нийл с Монтаной считали, что ты не подходишь. Откровенно говоря, мне кажется, у тебя получится.
      Она нежно замурлыкала.
      - Я всегда говорила, что ты умный сукин сын. Всякий раз, когда тебя поливают, я заступаюсь. - Взмахнув длинными накладными ресницами, она сжала ему руку. - Я очень тебя люблю, Оливер.
      Он отдернул руку.
      - Спасибо.
      - Я говорю серьезно.
      - Ничуть не сомневаюсь.
      Она взбила белые, как засахаренный пух, волосы и опустила васильковые глаза.
      - Мне очень неловко из-за той ночи. Все было так.., унизительно.
      - Не волнуйся, - утешил он. - Думай о будущем.
      - Да. Надо. - Вид у нее был решительный. - Дело в том, что я постоянно беспокоюсь за других. Хоть раз в жизни надо о себе подумать.
      В голосе ее зазвучала глубокая искренность.
      - Я очень хочу сыграть в "Людях улицы", но когда же начнутся съемки? Нийл в больнице, и вообще... - протянула она. - Какие у тебя планы?
      Он откашлялся, помахал нескольким знакомым.
      - Джина... - начал он. - Бизнес есть бизнес, и, как бы Я ни переживал, что Нийлу.., э.., так не повезло, представление, как кто-то однажды сказал, должно продолжаться. Есть у меня идеи.
      Может быть, другой режиссер. Не волнуйся, только представь себе надпись на рекламных щитах.
      - Джина Джермейн и Джордж Ланкастер, - захихикала она.
      Про себя же Оливер сказал по-своему.
      Фильм Оливера Истерна.
      Продюсер Оливер Истерн.
      Джордж Ланкастер и Джина Джермейн в "Людях улицы".
      - Точно, - сказал он. - После обеда позвоню Сейди.
      - А потом что делаешь? Почему бы не заскочить ко мне домой на рюмашку?
      Его передернуло. Одна мысль о сексе с Джиной приводила его в ужас.
      - Я воспользуюсь твоим приглашением в другой раз.
      - Дай слово, - кокетничала она.
      - Непременно.
      ***
      Тщетно пыталась Элейн вернуть Росса под супружеский кров. Сначала два дня она его разыскивала, когда же выследила в отеле "Беверли-Хиллз", он не отвечал на ее звонки.
      Надо же было быть такой дурой, чтобы его выгнать. Как его вернуть и при этом избежать скандала, - вот в чем вопрос. С этим в Беверли-Хиллз беда, все в курсе дела.
      Дом был как цветочная лавка. Желтые розы от Памелы и Джорджа - уже слегка увяли. Орхидеи от Биби и Адама. Тюльпаны, лилии, пальмы и юкка бесконечная вереница экзотических цветов с короткими записками, в которых благодарят чудесных Конти за чудесный прием. Должно быть, в цветочном магазине "Флауэр фэшн" сегодня урожайный денек. В нормальной обстановке Элейн зашлась бы от восторга. Но без Росса на душе было пусто, и она не знала, как быть. И поговорить было не с кем.
      Только с Мэрли, которую больше интересовали дурацкие бдения в больнице.
      - Ты ведь развелась с Нийлом, - твердо напомнила Элейн.
      - Теперь это не имеет значения, - говорила со слезами в голосе Мэрли. - Я люблю его по-прежнему и хочу, чтобы он это знал.
      Рэнди пустили побоку, и Мэрли говорить о нем не желала.
      Время от времени Элейн заглядывала в больницу, чтобы составить ей компанию. Но чувствовала себя неудобно, особенно когда появлялась Монтана и расхаживала с таким видом, будто она здесь хозяйка.
      Счетов становилось все больше. Она их складывала кучкой, чтобы отправить управляющему делами Росса. Наличных было маловато, и она прикидывала, что же ей делать. Не то чтобы ей много было нужно: все оплаты производились по кредитным карточкам "Виза" или "Америкой экспресс". Но Лина ждет жалованья наличными, а признаться служанке, что денег у нее нет, она стеснялась.
      Ах, Росс! Зачем ты это сделал?
      Не он сделал. А ты.
      Через неделю после изгнания Росса у парадного входа вдруг появился Рон Гордино - в руках большое вьющееся растение.