- И нам показалось, - говорил он, - что они все поддельные: и профессора, и билеты. Перфорация дат на билетах - поддельная, их перебивали. Понятно, зарплата у профессора небольшая, французских духов юной практикантке не купишь. Хватало только на уксус с марганцовкой. Берешь папку с отчетными документами, а оттуда - пары этого уксуса, как из узбекской шашлычной, где мошенники эти и проводили свой академический досуг.
      Все всем понятно. Нашему институту мошенничества вынесли так называемое частное определение. Руководство поснимали, а мне и Кашлюнову припаяли еще и тайный сговор в хищении государственного имущества: билеты подделывали, в командировках не были, а только числились, занимаясь в это время преступной самодеятельностью и имея алиби.
      Михалев, например, числился на собраниях, а в это время было совершенно много крупных преступлений. И они доказали, что я не был в командировке ни в древней Персии, в иранском королевстве. И за это крупное хищение государственных средств мне вменили статью 82-ю часть 2-я. До 6 лет. Их я и получил по максимуму.
      Кашлюнову дали 5 лет по статье и добавили 1 год из оставшихся не отсиженных по предыдущему приговору. Ему должны были бы дать больший срок, но спас его я, т.к. я шел "паравозом" по делу и его срок психологически не мог превышать моего. Остальным навесили различные срока. Существенное различие лишь в том, что я пошел в лагерь, а кто-то остался на тюрьме насиживать информацию для оперчасти.
      Одного выпустили из зала суда. У него была статья в два года, и он их осидел под следствием. Это был пьяница из типографии, который за хорошую, в его понимании, мзду прилежно делал нам печатные формы-клише.
      Публика аплодировала с большим чувством социального оптимизма.
      3
      Шесть лет по максимуму, но в части хищения государственного имущества Киевский областной суд в кассационном порядке возвратил дело на дополнительное расследование, утвердив мне срок 5 лет. В дополнительном расследовании дело было прекращено. Таким образом, у меня остался срок 5 лет лишения свободы с возможностью условно-досрочного освобождения по двум третям. Снова мысли о пропавшей, загубленной жизни: могла быть семья, работа, учеба, приличная зарплата! Мне двадцать семь лет... Как стыдно перед мамой, плачущей в зале суда! Как она опозорена!.. Вот вам и "Мой сын - инженер!" Обида за несбывшиеся мамины надежды и раскаяние душили меня, едва останусь в одиночестве.
      Еще до суда я видел шанс уйти от статьи. Я решил "закосить". Хочу об этом тоже рассказать вкратце.
      Еще так недавно в нашем частном сыскном оперативно-следственном отделе существовала строгая субординация: я - капитан, Кашлюнов - капитан, Яшка старлей, Джоуль - лейтенант.
      И надо постараться выставить ход событий таким образом, что наша организованная группа идейно и сознательно шла в бой на барыг, валютчиков, проституток, спекулянтов и контрабандистов всех мастей, поскольку органы милиции прогнили и не могут справиться с этим злом, с этой отрыжкой капитализма. А это уже - идейная борьба, политика. А коли политика - добро пожаловать на психиатрическую экспертизу, ибо лишь псих в нашей стране может и т.д. Правильно: Робин Гуд был психопатом, и Дон Кихот был шизофреником, Юра Деточкин - явным психопатом особенно в исполнении Смоктуновского, который после Гамлета мог играть лишь людей с психическими отклонениями. Чем уж не образец для подражания, когда ты имеешь дело с прокурором.
      И следователь незамедлительно направляет меня в Киевский Институт судебной экспертизы.
      Я до того писал ксивочки своим олухам и советовал им все валить на меня. Говорить, что я - невменяем, что они попали в сильное индукционное поле шизофреника. В психиатрии, кстати, существует диагноз "индуцированный бред", но об этом я узнал позже. Я же интуитивно гнул единственно верную в моем положении линию и вовсе не из альтруистических, а из прагматических побуждений. Но главный психиатр института охладил мою самодеятельность и пояснил, диагноз,с которым я мог выйти на волю, дается лишь тем, кто уже наблюдался в психлечебницах до совершения преступления.
      Забегая по обыкновению чуточку вперед, скажу, что через несколько лет я получил вожделенную группу в Кащенко. Просто дал денег кому надо и стал шизофреником.
      Но в этот раз эксперты написали: вменяем.
      Мне и вменили по полной программе, но и без конферанса.
      4
      Нет, сдается мне, нужды рассказывать в этой книге о циничных экспериментах над человеческой натурой, производимых палачами от медицины в этих институтах - об этом аду на цветущей земле. Сколько уже написано о них во времена так называемой свободы слова жертвами больниц специального типа! Можно ставить под сомнение психическое здоровье врачей Ленинградской и Московской школ, которые вели себя, как в песне "Служили два друга в нашем полку": "...если один из них "да" говорил, "нет" говорил другой". То есть, если ленинградцы ставили диагноз, то москвичи его опротестовывали. И наоборот.
      Можно писать об уму непостижимой глубине физических страданий испытуемого после инъекций аминазина и сульфамизина, об отвратительных проделках симулянтов, прыгающих из одного безумного мира в другой через высочайший болевой порог. Но об этом пусть расскажут другие, если их сознание еще не помрачилось и если есть охота говорить об этом. А я хочу лишь в который уже раз сказать о выдающейся игровой способности человека, которого насильственно превращают в животное. Но и в условиях ада он ведет свою игру. И ведет ее при любом раскладе.
      Вот рядовой случай из тех, что я наблюдал.
      ...Один человек работал зам.директора ГУМа в Москве и "незаконным" образом зарабатывал хорошие деньги. Его взяли. И он объясняет свои проделки тем, что ставит научные эксперименты и работает над диссертацией. А эксперименты заключались в следующем. Он якобы брал рубль, бросал на тротуар и изучал реакцию прохожих. Один прохожий увидит рубль, но не нагнется за ним, пройдет. Второй - станет озираться, наступит на рубль башмаком, а потом, словно бы ненароком, поднимет бумажку. Третий возьмет, не раздумывая, еще и на зуб попробует. Потом наш торгаш бросает трояк, потом пятерку, десятку и так - до самой крупной в те времена купюры достоинством в двадцать пять рублей. А сам подсматривает из укрытия и ведет записи, которые прилагаются к делу - пожалуйста. Он не воровал, он занимался научными исследованиями. И ему врачи ставят диагноз: шизофрения. Он уходит на волю с гордо поднятой головой, но...
      Дотошный следователь не поленился съездить в Ленинку и просмотреть список литературы, которой пользовался мой ученый сосед. Бац! - есть картина симуляции. Один в один. Так вернули мужичка за решетку, побили-постукали и бросили на топчаки.
      Зная все это, я позже и купил себе диагноз. Так надежней. Но об этом впереди.
      Глава пятнадцатая.
      Неразмыкаемый круг
      1
      Итак, в 1969 году я был арестован, год находился под следствием, потом был суд , а весной 1971 года пришел этапом в ИТК-46 на Западной Украине, которая теперь "во-о-она где!"
      Западная Украина - не Южный Урал, где от повышенной радиации с меня начали падать волосы, как пена с молока, а давление в двадцать семь лет прыгало до отметки сто шестьдесят-сто семьдесят. На Украине все по-другому. Тем более здесь, на тысячу километров западнее Конотопа, где девять месяцев в году царит лето. Сам этот флагман лагерной индустрии был некогда польским, украинским.
      Шесть раз он был немецким, и семь - советским. Сидели там поляки, молдаване, румыны, русские, украинцы, иудеи. Грешно и смешно говорить, но об этом лагере у меня остались самые хорошие воспоминания, которыми я и хочу поделиться с читателем.
      Руководил "учреждением" полковник с редкой фамилией Дендиберов. Был он и редкостно хитер в ведении лагерного хозяйства, изощрен в тактике наказаний и поощрений, и умел делать деньги так, что волки были сыты и овцы бриты. Колония считалась машиностроительной.
      Так оно и было: большие чистые цеха металлообрабатывающего оборудования высокого уровня, кузнечно-прессового, гальваники теплотехническое, электротехническое, ремонтные. Все работали. У Дендиберова блатных и отказников почти не было. План выполнялся и перевыполнялся. Заключенные питались отменно, имели передачи и многие даже пренебрегали завтраками и ужинами. Сказать, что я на воле в ресторанах не едал таких ухи из хека и украинского борща - никто не поверит. Но это так.
      Я там неплохо зарабатывал и выписывал периодики на тридцать рублей в месяц, то есть на сумму, которая была равна пенсии рядовой колхозницы. Я выписывал реферативные журналы на английском языке.
      С первых же дней в этой зоне я стал работать инженером в ОГМ - отделе главного механика, а по существу руководил ремонтно-механическим цехом, ядром предприятия. Пригодилась школа зека Нижнего Тагила. То есть, все сложное оборудование находилось в нашем ведении. Здесь составлялись технические расчеты новых деталей, сложных шестерен , здесь реанимировалось отжившее оборудование и отлаживалось новейшее. Мы как работники этого цеха имели массу привилегий: внеочередные "свиданки", свой ларек для отоварки, сколько хочешь посылок. Иногда сам хозяин выписывал нам в качестве поощрения чего-нибудь сладкого к чаю или денежные премии.
      Рационализаторские предложения шли на бис, и я получил несколько авторских свидетельств. Все, кто сидел, знают, насколько тяжело переносится воздержание, но у нас были женщины и определенного рода отношения с ними. Ко мне по паспорту моей сестры, в котором попросту переклеивалась фотография, приезжала знакомая девушка восемнадцати лет. Приезжала и мама, любившая во мне свое горе.
      Из промышленной зоны в жилую выход был свободным, часто крутили кино.
      Все начальство из администрации лагеря сильно и спокойно воровало при полном понимании полковника Дендиберова. Сам он был сторонником здравого, как мне кажется, смысла. Подумать только: у него прекрасная техническая база, есть дешевая высококвалифицированная рабочая сила - относись к ней по-людски и купайся в чинах и деньгах.
      А уж умельцев-то по ГУЛАГу хватает! Здесь изготавливались штучные пистолеты-зажигалки из черненой, вороненой стали, которые на воле шли нарасхват. Целые бригады по двадцать-тридцать человек работали день и ночь, чтобы к приезду какой-нибудь бригады инспекторов сделать уникальные по технике исполнения и отделки сувенирные ножи, смастерить картины из тщательно подобранных кусочков шпона. Всевозможные комиссии из всевозможных инстанций гнали всю эту продукцию возами.
      И полковник Дендиберов строил свою политику в отношениях с заключенными так: работай хорошо и ты освободишься условно-досрочно. Каждый месяц уходило за зону по тридцать-сорок досрочно освобожденных.
      Надолго ли - иной вопрос...
      2
      Запас не тянет, а запас знаний - тем паче.
      Я осваиваю электротехнику и думаю в который раз о своем будущем поприще на воле. Что мы имеем в остатке? Пачка дипломов, припрятанных на черный день, обеспечат мне какое-то количество денег. Железнодорожные билеты формы два для свободного проезда в поездах я сделаю, удостоверение сотрудника милиции - тоже. И что из этого следует? Дерзкими "разгонами" заниматься хорошо по молодости, когда дерзость поступка сам по себе важна для своеобразной диагностики собственного характера. А насколько эта дерзость истощает душу - снилось ли хоть одному актеру, впавшему в депрессию?
      Лицедейство не такая уж безобидная штука, как это может показаться со стороны зрителю или читателю. Ничего порою так не хочется человеку, как побыть самим собой, а точки возврата нет...
      Можно заплутать в глухом лесу и звать, аукать, искать, залазить на деревья, пытаться определиться по солнцу. К себе возврата нет. Твой ангел-хранитель запутался в твоих личинах, заплакал, потерявши тебя средь множества лиц, взмахнул крылами и отлетел восвояси... Так я думаю сейчас.
      А тогда я имел много свободного времени.
      К "хозяину" был вхож по любым вопросам. Посадили ли работника моего цеха в ШИЗО - иду и говорю, что этот человек ни больше, ни меньше, а лучший фрезеровщик. Того отпускают. Авторитет мой растет, как бройлер.
      Надо сказать, что в каждом лагере существует своё "теневое правительство". Каждое утро хозяин приходит в зону на планерку, и тут же к нему устремляются бригадиры, нарядчики, мастера, начальники цехов. И кого он к себе приблизит в то утро, кому скажет: "К ноге!" - тот и фаворит.
      Там, на зоне давно отработана управленческая система сдержек и противовесов, как в любом государстве до и после времен Никколо Макиавелли. То приблизит к себе "хозяин", то удалит от себя, а значит и от кормушки. А продержаться на видном и хлебном месте - это вам не норму ГТО выполнить, поскольку в любом тираническом государстве процветает доносительство и подсиживание. Все, как на воле, только более рельефно. Я знал это. И мы с моим мастером Борисом Ивановичем Стариченко подстраховались - установили подслушивающую аппаратуру в кабинете самого хозяина, когда чинили электроосвещение. Поставили под светильник миниатюрный микрофон и писали всю малину на магнитную пленку. Слышали многое. То, например, как за хорошие деньги покупаются "помиловки" и освобождения.
      На работу приходил позже других и сразу начинал орать на подчиненных по причине того, что станки стоят. Станки запускались, шпинделя крутились. Все. Достаточно. Придет хозяин - станки в строю и пашут. И пять человек, оформленные у меня в цеху только лишь для того, чтобы получать зарплату, следят за тем, чтобы в цеху было спокойно и без кипежа, как на Северном полюсе.
      А я иду думать.
      3
      В глупой жажде реванша, похожего на спортивный, я решил, что когда выйду на свободу, то начну печатать фальшивые железнодорожные билеты и продавать их либо в очередях вокзальных касс, либо через сами эти кассы.
      И, находясь за колючей проволокой, я снова создаю целый технический отдел по изготовлению клише железнодорожных билетов. Собираю у "вольняшек"51 самые разнообразные проездные документы, нахожу фотоаппараты, переснимаю билеты, увеличиваю до нужных размеров. И здесь самое главное сетка. Как с максимальной точностью скопировать ее? И я делаю из пластмассы лекала, беру листы ватмана и черным карандашом вывожу все эти хитросплетения и волнистые линии. У меня получилось. И вскоре было передано на волю.
      И вот теперь как бывший работник чугунки я начал продумывать способ внедрения в систему продажи железнодорожных билетов.
      Отсидев по двум третям, я освободился и прописался в Конотопе. Здравствуй, мать, - дурак приехал! Но сразу же, едва повидавшись с мамой, поехал к жидам в Киев.
      Молодой, энергичный, сильный , я знал, что все мои люди уже на свободе.
      Был март 1973 года.
      Глава шестнадцатая. На побывку
      1
      Вышел я с поезда и - на Ратманвскую улицу Киева, на Подоле. Вышел окрыленный, чувствующий себя самым умным и самым хитрым жуликом во всемирной истории. И почти шесть месяцев, до самого третьего ареста, жил в этом счастливом заблуждении.
      В Киеве Колю Шмайса - это моя киевская кликуха - уважали.
      Встретили меня мои проходимцы энд мошенники, пропели дифирамбы, дали пару тысяч рублей. Пухлыми руками седовласых швейцаров эти деньги распахнули для меня двери всех лучших кабаков Киева. Я бросал букеты цветов к ногам выдающихся певиц из Оперы. Особенно я поклонялся Евгении Мирошниченко. Все масти, все колера, все оттенки шальной жизни - всё закрутилось, зазвенело передо мной, как в цыганской пляске. И так же быстро все это надоело. Мелочные аферы и кабаки. Кабаки и мелкое жульничанье в паре с Профессором Хубером.
      2
      Был в Америке профессор Хубер, компьютерщик и заядлый карточный игрок.
      Был и с нами в доле Совенко Анатолий Юрьич с кликухой Профессор Хубер, один из серьезных киевских аферистов. Сидел. Потом расскажу за что. Он и сейчас живет в Киеве. Нищенствует, говорят. Чем он занимался? Он гениально играл в карты, а в нашем синдикате занимался еще продажей самопальных водительских прав и шулерством. Такси, аэропорты, поезда, электрички, метро - известное дело.
      Позже мы с Профессором объехали всю Армению и весь Азербайджан.
      Откуда Хубер взялся?
      Папа у него заслуженный конструктор Туполевского завода, мама заслуженный учитель Украинской ССР. У них двое детей: он и сестра. Хубер высокий, красивый, с открытым лицом, тонкими губами и пальцами Клайберна. Он учился и был изгнан с какого-то институтского курса - играл в карты. Обыгрывал он всех подряд в небесах, на земле и на море.
      Подзавел одного неприметного паренька и обыграл того в пух и прах, после чего проигравший говорит:
      - У меня больше ничего нет. Нечем отдавать долг.
      Хуберт ему:
      - Иди воруй!
      Тот и пошел. Одну квартиру поставил - Хуберу отдал деньги, вторую туда же, и, как говорится, пошло. Пацана когда арестовали, за ним числилось сто тридцать пять квартир, и он ни разу не попался.
      Как же он погорел? В одной жидовской квартире нашел горшок, полный монет, золотых пятерок и червонцев царской чеканки. Ему было пятнадцать лет, малолетка, и он не знал им цены. Пошел продавать. И вот если на пятерке набита цифра пять - он ее за пять рублей и продавал. Резонно? Ну, горшок большой, спрос тоже. И знай себе деньги Хуберу носит в уплату карточного долга. Его менты легко прихватили. Сделали ему больно, а тайное стало явным. Спрятали криминальный талант на малолетку, но и Хубер получил свою "пятерку" за подстрекательство малолетнего к совершению преступных действий и за соучастие в разделе награбленного.
      В Беличах под Киевом он два года отсидел, освободился по двум третям, а к этому времени я приехал. Яша нас познакомил, и мы создали целую систему беспроигрышной игры в карты.
      Ни для кого не тайна за семью печатями, что по меньшей мере полстраны поигрывало в карты. По-блатному карточная игра - шпилевка. Возможно, слово это произошло от немецкого глагола spielen - играть и через идиш вошло в жаргон. Но это не суть важно. Важно, что играли в поездах, самолетах, на пляжах, в гостиницах, в зонах, на пересылках, в штабах, бурах - бараках усиленного режима, играли везде и азартно. Играли лохи, играли миллионеры, дамы, нищие, инвалиды войны и труда, дети и даже дрессированные собачки в цирках.
      Не знаю как сейчас. Но промысел, думаю, остался.
      А тогда я, глядя на игру Хубера, думал: как поставить шпилевку на промышленную основу? Как создать стройную систему шулерского бизнеса, приносящую стабильный доход нашему синдикату? Нам хватало шмона, разгона, хватало обкуренных контрабандистов и содержимого их тайников, однако так уж избирательно поставлен был к тому времени мой угол зрения. И пришло решение. Я провел операцию под названием "Стенка".
      3
      Так что же это за операция?
      На Подоле, на улице Ратманской, дом 3352, в двухкомнатной арендованной квартире, где у меня располагалась собственная типография, расположилась и "стенка". В одной комнате мы поставили шкаф, ломберный столик, стулья, может быть, из тех, которые искал Бендер, одно шикарное кресло, раскладная двуспальная диван-кровать - и больше ничего. Какова была творческая идея?
      Тогда все серьезные шпилевщики играли в "деберц",игра по мастям. Раздается девять карт: буби, черви, крести, вини. Вероятность выигрыша зависит от того, знаешь ли ты, что у твоего партнера на руках после сдачи карт. Разумеется, может не пойти масть, но это маловероятно.
      Система же была такова: на полу лежит ковер, под ковром укрыта кнопка, от кнопки идут провода, - а куда? А идут они в книжный шкаф, набитый ходовыми книгами. В одной из книг переплет изготавливается из целлофана, а внутрь вмонтированы четыре лампочки, как в декатроне. Такие декатроны, если помните, стояли в кассах: одну копейку бросаешь - однерка на табло высвечивается, вторую копейку - двойка высвечивается и так до десяти.
      Далее. В стене, разделяющей комнаты, было проделано окно и закрыто ничего не говорящей картиной в постмодернистском стиле.
      Мы сделали эту картину на заказ. Если смотреть на нее от ломберного столика - картина на стекле, цветные полосы и пятна, мазня как мазня. Но из другой комнаты глянуть - окно как окно, видны все карты на руках шпилевых. Там же на уровне этой картины была устроена подвесная лежанка, и на ней возлежал наш человек с пультом управления. На пульте - четыре позиции, на каждую масть - своя позиция. Наш шпилевой нажмет ногой кнопку под ковром табло высвечивает информацию о картах, которые на руках визави.
      И вот Хубер вечером идет по Крещатику. Все знают и уважают Крещатик, а на Крещатике все знают и уважают Хубера. Как шпилевого. С ним все здороваются.
      - Ну шо, сыграем? - говорит Хубер, а искал он не просто лоха, а равного себе, у кого водятся бабки и кого можно "на бабки поставить".
      Мы стоим на углах Крещатика: я, Тамулис, Яшка, другие. И когда Хубер находит того, с кем играть, встает вопрос: где играть? Играть надо где-то на хате. Дело к ночи, все немного подвыпивши после кабака. Куда идти? В гостиницу идти? Там менты. А азарт только подогревается. И тогда Хубер говорит, что у него есть хата, правда, немножко далековато, но на такси пятнадцать минут. Поехали? Едем. Тогда Хубер дает "маяк", и мы катим: я, Яшка и его киевская девушка, Орендаревская. Мы спешим приехать до появления Хубера с его партнером, чтобы успеть закрыть Яшку с пультами на висячий замок в "смотровом кабинете", а самому разложить диван, раздеться и лечь с яшкиной девушкой под одеяло.
      Минут через пятнадцать стук в дверь. Я подхожу и громко через дверь спрашиваю:
      - Что такое?
      Хубер рассыпается:
      - Откройте, будь ласка, мы тут с друзьями приехали немного поиграть!..
      Я грозно и утомленно:
      - Какая игра?! Час ночи! Мы легли спать! Идите и вы спать, хлопцы! Это семья! Повадились ночь-заполночь! - и открываю дверь заспанный, угрюмый.
      Хубер громко шепчет:
      - Коляша! Десять процентов!
      Уговорили. Заходят. Я убираю постель, провожу всех на кухню: Хубера, "клиента", который никогда не поедет один, а всегда с сопровождающим. Во время игры он наблюдает, чтобы не было так называемого "кидалова". Но единственное кресло расположено так, что удобно разместиться шпилевой может лишь в нем. Это кресло - составляющая "кидалова".
      А Хуберу негде сесть, он садится на табуреточку в темных очках, чтоб никто не мог перехватить его взглядов на табло. Принесены лимоны, шампанское. Ночь идет на утро, деньги визитеров - на убыль. Но сколько таких ночей впереди!
      А гости идут. Садятся, садятся и садятся за ломберный столик.
      Пять партий на картах Хубера, пять - на гостевых. Страховка от "коца".53
      И все клиенты проигрывают. Проигрывают много. Потому что играют в открытую. И быстро потому, что играют в "деберц".
      Не стану утомлять читателя излишними подробностями наших неблагочестивых и грязных дел, а скажу лишь, что по Киеву поползли слухи: на Подоле, мол, есть "хата", где "хлопают" всех подряд, как ОТК на конвейере. "Пацаны! Хата точно "заряженная", но как?! Чем?!"
      Иные клиенты просили слезно: "Хубер! На тебе бабки, но расскажи: как вы смотрите? Что за система? Где электроника?"
      Надо было сворачивать производство. И после двухмиллионного Киева мы поставили к "стенке" семимиллионную Москву.
      4
      Уже через 3 месяца я отпечатал первые железнодорожные билеты, и они получились отменного качества. Где взять компостеры? Знаю. На станции Лосино-Островская есть неприметный в отечественной индустрии заводик, где изготавливают те самые компостеры, что стоят в кассах вокзалов. Переделать их на ручную тягу - пара пустяков, главное, чтоб зубки клацали. Взял. В немыслимо быстром темпе и не чувствуя перегрузок, собрал я бригаду маланцев54 из Черновиц, из других украинских городков, лежащих в дрёме далеко от Москвы. Я рассчитывал на то, что в случае чего все они попрячутся, как тараканы по щёлкам. И - привет, Москва.
      На квартире Юдкина по улице Зеленоградской в доме № 31 и в одном из номеров гостиницы "Урал" разместилось наше уютное портативно-конспиративное производство. Оно было призвано помочь гражданам страны преодолевать вечный дефицит билетов в период летних отпусков. Там мы выписывали, штамповали и компостировали билеты. Потом реализовывали ту туфту. Вы спросите: как? Отвечаю, что найти и обработать в нужном направлении кассира гораздо сложнее, чем переделать компостер. И все же наши красавчики ухитрялись заводить знакомства с молодыми женщинами-кассирами и вступали с ними в плотные плотские отношения, а это значит, что аванпосты взяты без боя.
      Вскоре на нас стали работать четыре кассы. По одной на Ярославском, Ленинградском, Казанском и Савеловском вокзалах. Разумеется, они не могли продавать большое количество эрзаца: информация о проданных билетах централизуется, каждый билет имеет номер, серию и засветить кассира значит завалить прибыльный криминальный бизнес. Но до десятка билетов в день из каждой тесной кассы уходило в большой мир приключений и путешествий.
      И это не все.
      Наши стахановцы становились в очередь к кассам возврата и имели билеты куда душе угодно. Подходят клиенты:
      - На Ташкент сдает кто-нибудь?
      - Есть на Ташкент.
      Следом еще:
      - На Алма-Ату два есть?
      - Есть два на Алма-Ату.
      И так далее. Контора пишет. С июня по август - вал денег при минимальных вложениях. И, как всегда, поставив дело на крыло, я отдалился от него и уехал в Сочи лечить свои кости.
      Далее - Сочи, Мацеста, минеральные воды, ванны, баден-баден.
      И наступает, как обычно, вдруг какой-то чувствительный сбой с перечислением мне доли. Почему?
      5
      Прилетаю в Москву и, не заходя на Зеленградскую, еду на главный наш рынок - на Казанский вокзал. Узлы, тюбетейки, запахи пота и клозета - пик сезона, повышенный спрос на мой товар. Гляжу - наши люди тусуются, как нынче говорят, у касс.
      Подхожу к Юре Калинковицкому:
      - Как дела, Юра?
      - Хорошо! - говорит Юра. - Сейчас продам пару билетов, а потом пойдем в "Урал" и все, как следует, обсудим!
      Годится. Юра берет какие-то билеты и сбрасывает мне в портфель ненужные ему два билета, а сам улетучивается. Я стою с видом ожидающего в своей весьма яркой красной курточке. Едва перевел дыхание, как вот он милиционер. И спрашивает, как хорошая девочка Красная Шапочка несчастного Серого Волка:
      - А что вы здесь стоите: билеты, никак, покупаете?
      - Да, - говорю. - Купил два билета, жду вот подругу, чтобы уехать...
      При мне было удостоверение сотрудника МВД СССР, но в какой-то момент я сдрейфил и не понял ситуации и не предъявил его. Я подумал, что при любом раскладе я чист: билеты - не мои, рука, заполнявшая их - не моя. Купил-протупил - вот и все. Но, как говорится, жизни в сослагательном наклонении не бывает.
      В итоге дрейфа:
      - Пройдемте!
      Хорошо. По дороге в отделение я успел скинуть это удостоверение.
      В отделении меня встречает аж полковник и аж из Петровки.
      - Здравствуйте! Покажите-ка ваши билеты, пожалуйста... Спасибо... О! То чего и следовало ожидать: и номер, и серия - наши...
      "Нет, думаю я, не ваши, а, что характерно, наши". Мы ведь не могли напечатать миллион билетов различных серий и с различными номерами. У нас через каждые двадцать квитков все шло сначала и я, признаться, считал, что это несущественно для дела.
      И вот я вижу на столе перед задумчивым полковником папку. В ней, в этой самой папке я вижу сотни и сотни этих самых "билетов".
      - Иди сюда, присаживайся, - указал полковник на стул. - Кто ты? Откуда и куда путь держишь, добрый молодец?
      Я перехожу на "мову" и простовато рассказываю на ходу сочиненную сказку: "Товарышу полковник, я приихав з Конотопу, йиду в Йошкар-Олу з гарной дивчиной. У нее в Йошкар-Оле бабушка, которая лечит травами ноги, а они в мэни дужечко бильненки..." Говорю, что она ушла в магазин и не вернулась, что хотел сдать билеты в кассу возврата.
      - Ваш паспорт!
      Показываю паспорт, где штамп "Паспорт выдан на основании справки об освобождении" мною технично выведен, а на его место поставлен штамп "Паспорт выдан взамен утраченного". Полковник кладет мой поддельный паспорт на свой неподдельный стол.
      - Пишите объяснительную!
      И, забегая вперед, скажу. Что где-то в объяснительной, написанной на скорую руку, я допустил, видимо, какую-то логическую неувязку.
      А в ходе нашего с полковником разговора мне становится многое понятно.
      6
      Оказалось, что двадцать второго августа, как водится, поменялось летнее расписание движения поездов на осеннее, что ряд поездов отменен, появились новые, а иные стали отправляться в иное время, не поставив нашу фирму в известность, разумеется. И вот они сделали свой железнодорожный маневр двадцать пятого, а я, как с горы на лыжах, явился двадцать восьмого и прямо в капкан.
      Сколько раз я твердил своим "служащим" слова Козьмы Пруткова: не верь глазам своим! Не верь сообщениям, что высвечиваются на табло - пойди в справочное, не поленись разлепить губы и спроси: нет ли в расписании изменений.
      Но жадность мутит рассудок и губит фраера.
      Вообразите, сотни таджиков, казахов, узбеков, которые пришли со своими узлами на перрон и ждут поезда, которого не существует в расписании! И они, горемыки, многоязыко поделившись недоумением по этому поводу, возвращаются на станцию не с миром, но с войной. Они требуют принять билеты обратно и вернуть им их мятые червонцы. И кассы какое-то время исправно возмещали убытки гражданам, но уже засекли, что все эти билеты выданы кассой станции Рабочий поселок Московской области. Может быть, туда не дошла свежая корректива? Звонят туда, а там и знать ничего не знают, и говорят, что даже серий таких в глаза не видели. И тут доходит до ленивых умов государственных служащих: неужели мошенничество?
      Кассы возврата на всех крупных вокзалах были заблокированы и взяты под плотное наблюдение. И вот он - я. Судьба, господа! Судьба!
      7
      Полковник, конечно, не знал, что я и есть - воплощение того зла, с которым он в данном конкретном случае борется. Он посмотрел мои "билеты" :