В этот момент они услышали шаги на лестнице, ведущей в подвал. Дверь отворилась, и луч солнца пробежал по каменному полу. Свет показал, что Бетси было нечего бояться. Луч света озарил подвал — там нигде не прятался Старина Хафф.

То была госпожа Бэлкум, она ласково позвала:

— Бетси, твое наказание закончилось. Дорогая моя, как здесь пахнет вином! От этого можно заболеть. Мне следует приказать, чтобы тут навели порядок. Но ваш папа настаивает, чтобы здесь все оставалось по-старому.

— Я иду, мама, — сказала Бетси, отворачиваясь от окна. — Мне здесь было не так плохо, потому что Его Императорское Величество повествовал о себе. Правда, он очень добр ко мне?

— Его Величество весьма добр, — подтвердила госпожа Бэлкум, которой стало очень неудобно, потому что на ней было одето простенькое домашнее платьице. — Выходите, дитя мое. Вам следует сразу отправиться в ванную комнату, как следует вымыться и избавиться от ужасного винного запаха. Дорогая, мне придется серьезно поговорить с вашим отцом.

Наполеон пошевелился в кресле, и оно угрожающе заскрипело, а его суставы захрустели. Наполеон поморщился и подумал о том, что тяготы бесчисленных военных кампаний стали отражаться на его суставах.

— Если бы я последовал своему первому увлечению и стал бы романистом, наверно, сейчас я бы жил в комфорте и с удобствами в доме, наполненном книгами, а не оказался бы под присмотром властей на пустом каменистом острове. Но это было бы слишком скучное существование, от него у меня болела бы печенка.

Позже днем Бетси сидела на лужайке между двумя домами и пыталась кое о чем подумать. Днем раньше ее отец привез из города новую книгу, она называлась «Парикмахер узурпатора делится своими воспоминаниями». Раньше Бетси жаждала прочитать эту книгу, но теперь ее что-то останавливало. Она также подумала о Леди в Вуали и о том, что могло объяснить ее присутствие на острове. Она вскоре перестала об этом размышлять, потому что никому на острове не была известна правда.

На Бетси было надето почти новое платье коричневого цвета с золотой ниткой, так подходившее к ее волосам. Девушка знала, что платье ей очень шло и надеялась, что Наполеон наконец очнется от дневного сна и сможет сказать ей об этом.

Потом девушка решила сходить за дом, чтобы проверить, как себя ведет шумный выводок щенков. В этот момент прибыл Эманюэль Ла Касе. Он неуверенно приближался к ней, на нем были настолько широкие панталоны из желтовато-коричневой нанки, что его тощие ноги совершенно потерялись в брюках. Воротник сюртучка был очень высоким и жестким, и он с трудом поворачивал на нем шею. Он медленно двигался к Бетси.

— Мадемуазель, — тихо произнес Эманюэль, — я пришел, чтобы извиниться. Я слышал, что вас сегодня наказали за то, что мой отец рассказал вашим родителям.

Для Бетси это сообщение было новостью. Она даже не предполагала, что папаша Ла Касе успел что-то наябедничать ее родителям.

— Ваш отец ни в чем не виноват, — улыбнулась она юноше. — Мосье Эманюэль, я думаю, что это сделал храбрый убийца беспомощных людей — мосье Гурго.

Юноша грустно покачал головой.

— Нет, мадемуазель Бетси. Именно мой отец все пересказал господину Бэлкуму. Он очень разозлится, если узнает о моих словах. Но я… я не мог не прийти и не принести вам извинения.

Бетси начала лихорадочно думать. «Бедняга Эманюэль! Ему сейчас очень плохо, и он к тому же так разоделся!»

— Я знаю, мадемуазель, что я вам не нравлюсь, — продолжал Эманюэль. — И я не знаю, что еще можно сказать. Я… просто не нахожу слов, — и он замолк.

— Эманюэль! Вы мне нравитесь. Вы столько времени проводите в одиночестве! Почему вы постоянно должны оставаться в душном маленьком помещении под крышей? Почему бы вам не спускаться вниз и не поиграть вместе с нами?

— Мадемуазель, я не знаю почти никаких игр, и вы все станете надо мной смеяться. Я играл всегда только в одну игру — «Лови!»

— «Лови!» — Бетси нахмурилась. — Мне не известна эта игра.

— Это очень хорошая игра! — мальчик внезапно оживился. — Вы бросаете о стенку мяч и, когда он отлетает назад, пытаетесь его поймать.

— И все? Сколько человек играет в мяч?

— Всего один.

— Вы хотите сказать, что никто не пытается перехватить мяч? И никто не бьет по мячу битой?

— Нет, нет! Вы играете один. Когда вы ловите мяч — это бывает так… восхитительно.

Бетси поняла, что ей следует быть весьма тактичной с этим странным мальчиком.

Она сказала:

— Да, наверно, это очень интересно.

Потом предложила:

— Эманюэль, хотите я подарю вам щенка? У нас их слишком много. Вам с ним будет веселее. Они все такие забавные. Мне кажется, что я могу вам подарить Виктора. Он очень смелый.

Мальчик-француз грустно покачал головой.

— Я не могу завести щенка. Мой отец всегда говорит, что иметь домашних животных — это признак слабости. Он говорит, что в нашем семействе никогда в течение семи столетий никто не проявлял никаких слабостей…

— Вы хотите сказать, что в течение этого времени в вашем семействе не было домашних любимцев? — воскликнула Бетси.

— Правда. Мы — гордое семейство и всегда можем положиться лишь на себя. Так постоянно повторяет мой отец. — Мальчик помолчал, а потом не смог сдержаться: — Я слышал, как о ваших щенках говорил император. Мадемуазель, наверно, хорошо иметь столько любимцев!

— Да, у нас есть собаки и два кота. Они такие милые — мальтийской породы. И еще попугай. Наверно, вы слышали его крики, а у мамы есть парочка попугайчиков.

— Но… Но вы ничего не сказали о крокодиле.

— Крокодил? — удивилась Бетси. — Откуда вы это взяли?

— Об этом говорил Его Императорское Величество, когда собирались на обед все остальные его сопровождающие.

— Вы имеет в виду Бертье и Монтолонов и… этого Гурго?

— Да, мадемуазель. Император сказал им, что у вас есть маленький крокодил, и он ползает под столом и все должны поднимать ноги, чтобы он не покусал. Он сказал, что это было весьма забавно. Мне очень хотелось бы когда-нибудь посмотреть на него. Но, конечно, на безопасном расстоянии, — прибавил Эманюэль.

— Итак, император сказал, что все было очень забавно, — заметила девушка мрачным тоном. — И все смеялись?

— Да, все-все. Мой отец так сильно смеялся, что даже не остановил меня, когда я тоже захохотал.

— Я очень рада, что вы мне рассказали об этом. Возможно, мосье Эманюэль, я когда-нибудь представлю вам шанс увидеть крокодила. Возможно, мне удастся все организовать…

Во время длинного разговора Эманюэль, казалось, расстался со смущением, но сейчас вдруг сразу к нему вернулась обычная застенчивость. Он опустил взгляд и начал ногой катать камешки.

— Я-я-я… — начал было он, потом резко повернулся и стал шагать по направлению к павильону. Сначала он шел медленно, а затем побежал, и его мешковатые штаны смешно хлопали по тонким ногам.

Во второй день после происшествия Вильям Бэлкум приехал домой днем гораздо раньше обычного и сразу позвал Бетси громким голосом. Она, прибежав из-за дома, начала его спрашивать, в чем дело.

— Бетси, к нам пришел матрос, и он просил меня передать что у него есть кое-что для тебя. Я не знаю что это, но оно упаковано в длинную коробку. Что это значит?

— О, папа! — воскликнула Бетси. — Он принес! Он принес! Когда я в последний раз была в городе с мамой, я повсюду об этом расспрашивала. Мне хотелось достать молодого крокодила. Но, конечно, мама ничего об этом не знала. Мне рассказали, что у одного из матросов есть то, что мне нужно. Папа, это очень молодой крокодил, и я сказала хозяину, что мы… ну-у-у, я хотела бы на время его позаимствовать. Всего на несколько часов. Я ему сказала, что мы за это заплатим… Ну-у-у, я сказала, что дам за него полкроны.

— Твой матрос стоит у ворот. — Голос у господина Бэлкума был поразительно мрачным. — Бетси, у меня просто нет слов! Дитя мое, у вас плохо с головкой? Крокодил!

— Понимаете, папа, все случилось таким образом. Я узнала, что император рассказывал о наших домашних животных за обедом для своих гордых французских гостей. Он рассказал, что мы держим крокодила, который ползает по столовой во время обеда и покусывает гостей за пятки. Он шутил об этом, французы, которых он вытащил из помойки… без конца потешались над этим. Папа, как вы считаете, должен был говорить подобные вещи император? Мне так не кажется! Он смеялся над нами! — Бетси не очень хотелось раскрывать перед отцом свой план. — Папа, мне пришла в голову одна идея. Император… Папа, не хмурьтесь. Я всегда называю его генерал Бонапарт в присутствии других людей, хотя мне это жутко не нравится… Генерал Бонапарт будет сегодня с нами обедать, вот я и подумала, если бы мне удалось достать крокодила хотя бы на час, я бы его отпустила, и он вполз в столовую. Как бы он испугался! Папа, мне кажется, что он это заслужил.

— Бетси! — отец был поражен. — Такие вещи не следует делать! Его может покусать твой крокодил!

— О, нет. Я бы за ним следила, чтобы он не подползал слишком близко.

— Ты только представь, как император стал бы возмущаться! Я уверен, что он больше не пожелал бы появляться у нас.

— Папа, вы не правы. Мне кажется, я его научилась хорошо понимать. Он обожает разные шуточки, хотя предпочитает сам шутить над людьми. Сначала он, конечно, испугается, а потом откинет голову назад и начнет хохотать. Я даже могу себе представить, как он это делает. — Девушка начала улыбаться. — Могу я принести крокодила? Ты на него только посмотришь.

— Я сам его принесу, — мрачно сказал отец. Они не успели положить коробку с крокодилом на порог, как появилась мадам Бэлкум. Она всегда надевала праздничное платье, когда у них в доме должен был появиться Наполеон. На ней была надета плотная юбка с коричневым бархатным корсажем, и у нее порозовели щеки.

— Моя дорогая, — сказал господин Бэлкум, — наша дочь задумала сюрприз для нашего уважаемого гостя. Он находится в этой коробке.

Мадам Бэлкум взглянула на коробку и издала возглас удивления.

— Там что-то движется! Бетси, что находится в коробке?

— Мама, там действительно кое-что движется.

— Там крокодил, — заявил глава дома.

— Мама, он совсем молодой. Очень молодой и маленький.

— Вы не желаете на него посмотреть, дорогая? — спросил господин Бэлкум жену.

— Нет, нет! Ни за что! — но потом ее обуяло любопытство, и госпожа Бэлкум сделала осторожный шаг к коробке. — Мне приходилось видеть крокодилов на рисунках. Они ужасны! Если бы… на секунду поднимите крышку…

Бетси осторожно приподняла крышку. Госпожа Бэлкум в ужасе громко вскрикнула и, высоко задрав юбки, помчалась в дом.

— Он отвратителен! Вильям Бэлкум сейчас же уберите его отсюда! Немедленно!

Она спешно бежала вверх по лестнице.

— Я ни за что не сойду вниз, пока это ужасное создание не будет далеко от нашего дома.

Вильям Бэлкум, подняв брови, внимательно взглянул на дочь.

— Ну что? Теперь вам понятно, какой шум поднялся бы, если бы вам удалось выполнить задуманное? Я отнесу ящик обратно и поговорю с вашим матросом. Я ему отдам полкроны и попрошу, чтобы он побыстрее оказался подальше от нашего дома. Что касается вас, Бетси, вам придется за ним понаблюдать, дайте мне знать, когда он свернет на дорогу в Дмеймстаун, чтобы мы могли сказать вашей матушке, что она уже может сойти вниз. А позже вечером нам с вами придется кое о чем серьезно поговорить.

Так случилось, что в тот момент Наполеон прогуливался в саду и слышал страшный крик мадам Бэлкум. Он сразу же пожаловал в хозяйский дом.

— Бетси-и, что случилось? Я слышал, как кричала мадам Бэлкум. Она поранилась?

— Нет, сир, она просто… испугалась. Мне… мне кажется, что мне лучше вам все рассказать, потому что вы все равно потом узнаете. Сир, мне хотелось сегодня вечером сыграть с вами… шутку.

— Какая-то новая игра?

— Нет, сир. Вы рассказывали своим людям историю, которая их весьма развлекла. О наших домашних любимцах и, в особенности, о нашем крокодиле.

Наполеон начал широко улыбаться.

— Да, Бетси-и, вы правы. Признаюсь, я все придумал.

— Когда я об этом услышала, то меня эти разговоры расстроили, потому что мне показалось, что вы над нами посмеиваетесь.

— Нет, нет, моя малышка. Вы все были настолько ко мне добры, что я смог бы вам отплатить насмешкой. Бетси-и, Бетси-и, не смотрите на меня так зло! Я не хочу, чтобы вы на меня сердились. Посмотрите на все моими глазами. Я сижу за столом, со мной почти никто не разговаривает. Все только едят. Никто не улыбнется и не острит. Они все такие скучные, и мне пришло в голову немного повеселиться, вот я и придумал историю с крокодилом.

Бетси успокоилась.

— Сир, мне кажется, что все именно так и произошло и что вы не были настроены недружелюбно… по отношению к нам, потому что мы к вам хорошо относимся.

Наполеон тоже вздохнул с облегчением.

— Вот так-то лучше. Моя малышка Бетси-и, вы уже улыбнулись и мы с вами снова друзья. А теперь расскажите мне о шутке, которую вы хотели сыграть со мной.

Бетси начала ему рассказывать. Она навела справки, и ей сообщили о матросе с судна, у которого был маленький крокодил. Его имя… Имя матроса, а не крокодила было Джереми Триппер, а крокодила звали Сэм Крипи. Матрос хорошо относился к Сэму Крипи, и он согласился дать его напрокат Бетси на вечер за полкроны. Он недавно пришел, а мать Бетси, увидев крокодила, громко закричала, а затем сюда пожаловал Его Императорское Величество.

Император внимательно слушал девушку, и на его лице воцарилось суровое недовольное выражение.

— Я себя чувствую так же, как и ваша матушка. Во время Египетской кампании [36] мне приходилось видеть крокодилов, и я пришел от их вида в ужас. Вы хотели, чтобы… — тут он вздрогнул, — это ужасное существо показалось позади моего кресла и я перепугался бы? И вы стали бы смеяться, если бы он укусил меня за ногу?

— Нет, нет, сир! Я собиралась внимательно следить за ним. Я его не боюсь и я не позволила бы ему подползать близко к вам. Это была… пожалуйста, сир, была всего лишь шутка.

Наполеон никак не мог успокоиться. Он помолчал несколько минут. Потом выражение лица у него изменилось, он даже начал улыбаться. Наконец он хлопнул руками по коленям и захохотал.

— Вот проказница! Мы с вами чудесно понимаем друг друга, не так ли? Я рад, что вы задумали такую шутку, потому что теперь мне в голову пришла чудесная идея. Я приглашу всех своих людей на обед и даже приглашу Гурго — у него абсолютно отсутствует чувство юмора, и он, осел такой, сильно разозлится! Вы должны будете незаметно принести крокодила в комнату. — Император помолчал, а потом захохотал еще сильнее. — Малышка, какая остроумная шутка! Возможно, это уродливое создание сожмет кривые челюсти там, где толстые лодыжки «великого умника» Ла Касе касаются его башмаков, или, может, это будут тонкие белые лодыжки мадам Монтолон.

Бетси представила себе эту картину так же ярко, как и Наполеон, и у нее засверкали глаза, но она возразила:

— Сир, мне не удастся держать здесь так долго крокодила.

— Тогда мы его купим.

Бетси покачала головой.

— Хозяин очень любит Сэма Крипи и сказал, что не продаст его ни за какие деньги.

— Вот как?

— Кроме того, сир, если даже он его нам продаст, что мы с ним станем делать после того, как сыграем шутку?

— Избавимся от него. Бросим в ближайший ручей.

— Сир, мы не можем так сделать. Это запрещено законом. Вы же не сможете держать его у себя, и мы его к себе тоже не возьмем.

— Господи! Но что же делать? Надеюсь, мы не нарушим никакого закона, если дадим дубинкой ему по голове?

— Сир, я себе никогда не прощу, если вам придется убить беднягу!

Наполеону так не хотелось расставаться стаким роскошным планом.

— Кажется, существует только один способ. Я приглашу гостей на завтра, а потом мы возвратим хозяину это ужасное животное.

— Судно отплывает завтра на рассвете.

Наполеон был вынужден согласиться.

— Кажется, это сражение мы проиграли, — разочарованно сказал он.

Каждое утро во время верховых прогулок Бетси проезжала мимо домика Леди в Вуали. Удивительно, но там, где стоял ее дом, обычно было весьма прохладно. Но самое главное, что магнитом притягивало любопытную четырнадцатилетнюю девочку — это была тайна, связанная с Леди в Вуали.

Часто она захватывала ссобой корзинку с продовольствием для молчаливой леди, живущей в отдаленном домике. Иногда в корзинке лежали свежие фрукты, а иногда — яйца, еще теплые, из-под курицы. Девушка вешала корзинку с внутренней стороны калитки. На следующее утро корзинка была пуста и висела снаружи калитки. Как-то раз, когда она скакала по тропинке и как всегда насвистывая, корзинки на калитке не оказалось и девушка весело крикнула: «Доброе утро!» Она уже повернула, чтобы ехать обратно, но в этот момент служанка вышла из боковой двери. Она крикнула:

— Погодите! Пжалуста-а!

В руках служанки была корзинка, в ней что-то лежало.

— Возьмите. Пжалуста-а, — улыбнулась служанка и протянула корзинку Бетси.

Бетси наклонилась на седле и взяла корзинку. Она увидела, что там лежит письмо и маленькая коробочка, аккуратно перевязанная лентой.

Она взяла письмо в руки и увидела, что оно адресовано: «Моему Другу и Ее Родителям».

Она внимательно осмотрела письмо, а потом улыбнулась служанке.

— Как тебя зовут?

Сначала служанка не поняла, о чем ее спрашивают, и Бетси пришлось прибегнуть к пантомиме, чтобы служанка могла понять ее. Потом она несколько раз кивнула головой и повторила.

— Я — Маргетт. Маргетт.

— Хорошо, Маргетт, когда я приеду домой, моя мать и я, мы прочтем это письмо. Наверно, я проеду тут, как обычно, завтра утром. Прощай!

Она ударила пяткой по боку пони и крикнула:

— Прощайте, леди!

В первый раз она получила ответ. Из-за закрытых ставен послышался приятный голос.

— Прощайте, мой юный друг!

В голосе было невозможно различить акцент, Бетси была уверена, что эта дама — англичанка. Девушка была настолько взволнована, что проехала коротким путем и подъехала к конюшне галопом. Она спрыгнула с седла и прокричала:

— Вильям Питт! Вильям Питт!

Старик медленно и с достоинством поклонился ей.

— Да, мисс Бет. Ты вернулся, Том. Хороший парень!

Господин и госпожа Бэлкум уже сидели за завтраком, когда Бетси влетела в комнату. Она крайне взволнована и прижимала к себе корзинку.

— Таинственная леди, наконец, как-то дала о себе знать! — объявила девушка, — Она со мной разговаривала. Да, на самом деле! А служанка отдала мне корзинку с письмом и какой-то коробочкой. Мне кажется, это подарок для меня.

Миссис Бэлкум взяла записку.

— Наверно, она хочет познакомиться. Что ж, это неплохо. Я прочитаю записку.

Вильям Бэлкум срезал верхушку яйца и положил в него кусочек тоста. Он так делал с детских лет, и не желал отучаться от этой привычки.

— Конечно, дорогая.

Миссис Бэлкум начала читать сначала про себя.

— Очень милая записка, — заметила она, дочитав до конца. — Я уверена, что она — англичанка хорошего воспитания. Я прочитаю записку вам.