- Ты выглядишь усталым, Кей. Присядь, отдохни.
      - Сесть? - Кей остался стоять и побледнел еще сильнее, так что Байдевину показалось, он вот-вот потеряет сознание. - Госпожа не позволила бы мне...
      - Разве теперь не я твой господин? Садись. И в будущем, когда я сижу, ты тоже можешь сидеть. - Байдевин бросил на пол толстую и мягкую подушку. В глазах Кея мелькнуло недоверие, но он все же сел, и подушка мягко подалась под ним. - Если кто-то тебя спросит, отвечай, что твой господин не желает, чтобы слуга над ним возвышался.
      Кей кивнул, удивленно расширив глаза. В животе у него снова заурчало, и он поспешно отвернулся от еды, прижимая колени к груди.
      - А теперь ешь, - приказал Байдевин. - Ты не сможешь хорошо мне прислуживать, если будешь валиться с ног от голода.
      В своем голосе Байдевин расслышал прежние ворчливые интонации, но это его мало беспокоило. Не обращая внимания на мальчика, который робко выбирал себе еду, он вплотную занялся мясом, в то время как его мысли вернулись к тому, как ему отыскать способ проникнуть к Нориссе.
      Через некоторое время Байдевин встал из-за стола и, подойдя к окну, вскарабкался на подоконник. Кей не без труда поднялся со своей подушки, чтобы последовать за ним. Сквозь узкое окно Байдевин разглядел внизу зияющие глубины узкой расселины с неровными краями. Стена замка, как оказалась, была выстроена точнехонько на самом краю утеса. Байдевин знал, что комнаты Нориссы располагались слева от его апартаментов. Он посмотрел в ту сторону в слабой надежде, что Норисса, быть может, тоже ищет утешения, глядя в окно, и ему удастся ее увидеть. К его глубокому разочарованию, с той стороны была глухая стена. Когда Байдевин разглядывал ее неприступную поверхность, в его голове внезапно сверкнула идея.
      Он тщательно измерил шагами длину своей комнаты, потом таким же образом измерил весь периметр и перешел в зал для танцев. Его длину он измерил целых три раза и вернулся в спальню. Мальчик следовал за ним по пятам.
      Улыбаясь своим мыслям, Байдевин вернулся за обеденный стол Если древний король Сайдры, который воздвиг этот замок, хоть что-нибудь понимал в стратегии, тогда Байдевин не сомневался в том, что ему удастся пробраться к Нориссе. Выстроенные так, как казалось, с единственным входом через лестницу позади тронного зала, покои, в которых находились Норисса и Байдевин, превращались в ловушку, из которой не было выхода, если только из нее не было предусмотрено потайного прохода. Измерив шагами длину танцевального зала, Байдевин обнаружил, что он на пять шагов короче, чем спальня. Эта разница не бросалась в глаза большинству наблюдателей, но ее вполне хватило бы, чтобы в каменных стенах мог существовать проход. Оттуда, где находились его покои, тайный ход мог вести не просто вниз, а минуя покои Нориссы.
      Настроение Байдевина заметно улучшилось, вместе с хорошим настроением вернулся и аппетит, и теперь мальчику не было нужды упрашивать его поесть.
      Ближе к утру, когда Байдевин неслышно проскользнул из своей постели, большинство свечей все еще горело. Некоторые - всего две или три - совсем оплыли, однако остальные все еще давали достаточно света. Свет - это было все, что нужно Байдевину.
      Он бросил взгляд на мальчишку, который свернулся калачиком в изножье постели, укрывшись синим покрывалом. Сон его был тяжелым, беспробудным сном человека, не привыкшего к большому количеству вина, и Байдевин пожалел о той уловке, к которой ему пришлось прибегнуть; он хорошо себе представлял, как скверно будет мальчику после того, как он проснется. Однако весь выбор, который у него был - это либо напоить мальчика до бесчувствия, либо наложить на него сонное заклятье, а Байдевин не хотел привлекать к себе внимание, используя магию без абсолютной необходимости.
      Теперь он приблизился к той части стены спальни, которая должна была быть общей с танцевальным залом, но которой в этом зале не хватало. С его опытом путешествий по секретным ходам Виграмского замка и с такой небольшой площадью, которую ему предстояло исследовать, Байдевину не потребовалось слишком много времени, чтобы обнаружить то, о существовании чего он подозревал - механизм, который открывал дверь в потайной ход. Небольшой стальной ключик, слегка искривленный, чтобы походить на часть орнамента, украшающего витиеватый настенный канделябр, был на самом деле вделан в фальшивый камень. Байдевин, стоя на скамеечке и пытаясь дотянуться до этого крюка, чуть было не потерял равновесие и не упал, однако успел крепко ухватиться за крючок и повернуть фальшивый камень настолько, чтобы в стене перед ним сдвинулась каменная панель, открывая узкий лаз. Байдевин выпрямился, гордясь правильностью своих выводов. Определенно, его замысловатый подход к малозаметным деталям был своего рода талантом. Но было ли это в действительности столь просто? Невысказанный вопрос заставил его заколебаться. Может быть, кто-то хотел, чтобы он добровольно полез в брюхо этой каменной змее, которая уходила в темноту? Байдевин осознал, что снова хмурится, а радость от его небольшого открытия куда-то улетучилась. "Не важно", - сказал сам себе Байдевин. Ему необходимо было увидеться с Нориссой, и другого выхода у него не было. Взяв в руки свечу, Байдевин скрылся в отверстии.
      Изнутри прохода отыскать выход в покои Нориссы оказалось совсем просто. Обыкновенный рычаг отворил перед Байдевином каменную панель, и Байдевин выбрался из пыльного коридора в комнату, готовый немедленно успокоить неизбежный испуганный вопль девочки-служанки.
      Но вокруг было тихо. Свет его свечи выхватил из темноты роскошную кровать, застланную розово-белыми шелковыми простынями, но кровать была пуста. Вообще в покоях не оказалось ни единой живой души, если не считать высокой стальной клетки, в которой сидела птица каара. Сердце Байдевина часто и быстро забилось в испуге, контрапунктом к объявшему его гневу. Норисса снова была похищена прямо у него из-под носа.
      25
      Норисса проснулась с большим трудом. Сонное оцепенение продолжало удерживать ее, сковывая движения, и она чувствовала во всем теле словно свинцовую тяжесть. Сон не прояснил также ее разума, хотя глубоко внутри него и звучало знакомое предупреждение Знания. Норисса, однако, даже не потрудилась разобраться в том, что это предупреждение может значить. Вялость и апатия заслонили ее от всех мыслей, и она позволила себе погрузиться в блаженное полузабытье. Только шум какого-то движения совсем рядом напомнил Нориссе, что она не одна. Норисса с трудом открыла глаза.
      Девочка-служанка Илла стояла рядом с ее постелью, держа в руке зажженную свечу, и теребила на ней одеяло.
      - Пойдемте, госпожа, нас зовут!
      Норисса неохотно села.
      - Что, уже утро?
      - Нет, но вот-вот рассветет. Но госпожа послала за вами.
      Норисса поежилась. Теперь она проснулась окончательно. Она так и не произнесла ни слова, пока Илла одевала ее в розовый халат, надевала на ноги вышитые сандалии, а потом повела ее прочь из покоев.
      Спускаясь по лестнице и проходя вслед за девочкой по полутемному тронному залу, Норисса попыталась стряхнуть с себя заторможенность и путаницу в мыслях. "Что это со мной?" - размышляла она, пока они вдвоем торопливо проходили безмолвными и пустынными коридорами замка. Ее не покидало ощущение того, что она заживо похоронена в огромном, древнем мавзолее или гробнице, и только редкие факелы на стенах напоминали о том, что внутри мрачных стен замка все еще продолжается какая-то жизнь.
      "Будь настороже! - напомнила она себе. - Ты вот-вот встретишься с самым сильным из своих врагов". Однако сонный дурман не проходил; Норисса принялась тереть глаза, но от этого ей стало только хуже. Глаза заболели, и перед ними заплясали неуловимые черные пятна, так что Норисса вынуждена была остановиться и прислониться к стене, ожидая, пока черные пятна пройдут. Все это время Илла шепотом умоляла ее поскорее двигаться дальше. Когда наконец они снова тронулись в путь, Норисса попыталась запомнить маршрут, но после нескольких поворотов в одинаковые каменные коридоры она сдалась. Чувство неустойчивости и отсутствие равновесия изрядно ее мучили, и она ощущала себя как загнанный ярья, прижатый охотниками к краю обрыва. Мысли ее метались то туда, то сюда, и каждый шаг грозил опрокинуть ее в темную пропасть. Только отрешившись от этих мыслей, могла она двигаться вперед, и пока она думала только о том, какой ногой шагать, все шло хорошо.
      Предупреждение снова пронзило ее мозг. Сопротивляйся! Неужели ты смиренно пойдешь навстречу гибели? Но общее равнодушие заполняло ее целиком и успокаивало, заглушало этот голос. "Если ты ни о чем не беспокоишься, - нашептывало оно, - то ничего и не потеряешь". Тем временем они поднялись подлинной лестнице и достигли широкой площадки, в дальнем конце которой была единственная массивная дверь.
      Илла осторожно постучалась, и дверь тут же растворилась. Комната, открывшаяся за дверью, была ярко освещена огнями множества свечей в подсвечниках. В глубоком и высоком камине весело пылал огонь, и его оранжевые языки тысячекратно отражались в золотой и серебряной инкрустации резной мебели. Бледно-лиловые занавеси на окнах были подбиты внизу ярко-алой тканью, точно такое же покрывало закрывало постель. Воздух в комнате был теплым, насыщенным опьяняющим ароматом толченой серильи.
      И Норисса сразу поняла, что эта комната принадлежит женщине, наделенной властью и могуществом.
      "Это должна была быть моя комната".
      На этот раз ей удалось кое-как справиться со своей апатией и собрать воедино оставшиеся у нее крохи решимости. Она не покажет своего страха перед этой женщиной! Время для решительной схватки настало, и она должна постараться победить.
      С высоко поднятой головой Норисса шагнула в комнату.
      Фелея сделала ей навстречу несколько шагов, простирая вперед руки и с теплотой в голосе приветствуя ее:
      - Норисса! Добро пожаловать, милое дитя!
      Она замедлила шаги, а потом и вовсе остановилась, так как Норисса продолжала хранить молчание. Вздохнув, Фелея сложила руки перед собой, опустив их на темно-лиловую юбку своего платья.
      - Как много в твоем упреке от моей сестры... - она горестно покачала головой.
      - Сестры, которую ты убила! - нарушила молчание Норисса и услышала, как Илла задохнулась от страха. Служанка, которая открыла им дверь, задрожала. Норисса удивилась, откуда в ней взялась подобная дерзость, и приготовилась встретить гнев Фелеи, но ее тетка только отвернулась, слегка прикусив губу.
      - Это не я так решила, - промолвила она через плечо. - То, что Бреанна украла у нашей семьи, необходимо было вернуть любой ценой.
      - Украла! - вырвалось у Нориссы.
      Фелея кивнула, медленно поворачиваясь к Нориссе. Слезы, которые она не старалась скрыть, блестели в ее лиловых глазах.
      - Тебе не довелось знать ее с этой стороны. С самого детства она жаждала только лишь могущества Знака Драконьей Крови - это тот амулет, который ты носишь - жаждала превыше всего. Наш дед был избран г'Хайном вместо нее. Я видела, как она росла, и эта воображаемая обида выросла вместе с ней и превратилась в ненависть.
      Слова Фелеи оглушили Нориссу, и она смогла только неистово покачать головой в знак того, что она не в силах поверить...
      - Прости меня, Норисса, - тон Фелеи был умоляющим, - я понимаю, что согласиться с этим откровением очень непросто. Наверное, я - скверная хозяйка. Проходи и присядь, и я отвечу на твои вопросы.
      Норисса позволила подвести себя к креслу. За спинкой кресла в стене был целый ряд слегка приоткрытых окон, сквозь которые проникал в комнату прохладный ночной воздух. Норисса погрузилась в подушки возле Фелеи. Илла вместе со служанкой Фелеи проворно сняли с ее ног сандалии, и Илла подставила под ее ступни небольшой обитый войлоком аакиет - каменную жаровню с углями. Потом ноги Нориссы укрыли теплым пледом и обеим подали подогретое вино. Сделав свое дело, обе служанки удалились.
      Некоторое время Норисса просто сидела, наслаждаясь теплом аакиета, берясь с собой, чтобы не выпить вино, которое обещало ей скорое забвение и защиту от сердитого жужжания мыслей в голове. Затем она вспомнила, кто и почему сидит возле нее. "Идиотка! - выбранила себя Норисса. - Сидишь и дремлешь над своим вином, тогда как каждую минуту тебя могут прикончить". Отставив кубок с вином, она взглянула в лицо Фелеи.
      - Я не верю твоим обвинениям против моей матери.
      Фелея кивнула, и ее золотистые волосы зашуршали по шелку платья.
      - У тебя доброе и справедливое сердце, и поэтому ты, конечно, не поверишь ничему подобному, сказанному за глаза. Но позволь мне сначала рассказать тебе о силе, заключенной в Знаке Драконьей Крови, и тогда ты сама решишь. Давным-давно в моем роду был человек по имени Тремсан. Он был великим воином и магом. Он сумел вызвать в наш мир драконов Старпа. И это он сделал Знаки, которые дали нам власть над этими существами.
      Рассказывая, Фелея не переставая поглаживала свой небольшой амулет, и Норисса увидела, как красный камень под ее пальцами стал ярко-алым - точно так же, как камень в ее медальоне в тот день, когда она впервые взяла его в руки. Тем временем алое сияние на груди Фелеи слегка поблекло, а затем камень начал блестеть и переливаться, словно по золотому блюдечку текла настоящая капля алой живой крови. Вторя движениям пальцев Фелеи, ее собственный медальон начал нагреваться. Голова Нориссы пошла кругом, и острая тоска по чему-то неведомому охватила ее. Схватив кубок с вином, Норисса выпила его содержимое одним долгим глотком, и только осадок горечью остался на губах.
      Когда Норисса успокоилась, Фелея, выгнув дугой бровь, иронично улыбнулась ей.
      - Ты наверняка уже как-то почувствовала силу амулета. Теперь-то тебе понятно, почему за него можно пойти на убийство?
      Норисса моргнула. Фелея не сдвинулась с места, но Нориссе почудилось, что вместе с последними ее словами что-то изменилось. На краткий миг, не дольше чем пауза между двумя ударами сердца, она словно выросла, заполнив собой всю комнату. Темный и страшный жар медленными волнами истекал из нее. "Это все вино", - подумала Норисса и снова моргнула. Гигантская тень исчезла, и ее тетка снова выглядела как и прежде: тонкой и бледной, прекрасной даже в печали.
      Когда Фелея отвернулась, Норисса заметила, как дрожит ее горло очевидно, это были чувства, которые Фелея не облекла в слова. Когда же она заговорила, голос ее был мягок и тих:
      - Знаки существуют двух видов: Знак Л'ерит вручается тем, кто будет советовать и оказывать поддержку. Знак г'Хайн вручается тем, кто рожден править.
      - Кто же решает это? - спросила Норисса.
      - Компаньон, связанный с амулетом, выбирает среди тех, кто обращается с просьбой о вручении Знака. - Фелея снова прикоснулась к цепочке на шее. - Я - Л'ерит. Наш дед, отец нашей с Бреанной матери, был г'Хайн. Бреанна же не была связана с Компаньоном.
      С этими словами Фелея встала со своего места и принялась расхаживать взад и вперед вдоль окон.
      - По традиции, когда умирает член клана - мужчина или женщина, связанный с Компаньоном, любой другой член клана старше двадцати лет вправе обратиться с просьбой о том, чтобы освободившийся Компаньон был отдан ему. Так и произошло, когда умер старейший г'Хайн. Претендентов было довольно много, в том числе и Бреанна, хотя ей было всего четырнадцать. Но из всех кандидатов был избран наш дед, и с этого момента ненависть Бреанны стала расти. Сестра всегда была сильна в колдовстве, к тому же она с жадностью училась. Когда она почувствовала себя достаточно могущественной, она подняла смуту внутри клана.
      Остановившись у окна, Фелея смотрела в ночную темноту, и Норисса обнаружила, что напряженно ожидает ее следующих слов.
      - Произошла битва, и Бреанна сразила деда, овладев его Компаньоном в момент смерти. Потом она бежала в Сайдру и здесь завоевала расположение короля Брайдона. - Фелея вернулась в свое кресло, в глазах ее застыло выражение мольбы. - Мои родичи устали от войны, Норисса. И вместо того чтобы заставить сражаться весь клан, они послали меня вернуть нашей семье Знак Драконьей Крови. Ты знаешь, что из этого вышло. Ты - это только одна жертва этого конфликта. Второй его жертвой стала я.
      - Ты?
      Фелея удрученно кивнула:
      - Я связана клятвой, Норисса, и не посмею возвратиться домой без Знака. Вот почему я приложила столько усилий, чтобы остаться здесь, вот почему я так долго тебя искала. Ты одна способна освободить меня от этой тяжести.
      Пораженная Норисса даже чуть привстала в своем кресле. Это движение получилось у нее непроизвольно, словно она хотела очутиться подальше от безумия последних слов Фелеи. Однако вспыхнувший в ней гнев превозмог удивление, и она снова опустилась на мягкие подушки, недоверчиво рассматривая Фелею.
      - Ты погубила моих родителей, ты разорила мою страну, и ты охотилась на меня всю мою жизнь. И после этого ты заявляешь, что я должна помочь тебе исполнить твой долг?
      Фелея низко наклонила голову.
      - Да, я сделала это, - прошептала она еле слышно, - но это был не мой выбор.
      - Ты так говоришь, но я не видела никаких доказательств этому.
      Уголком глаза Норисса заметила бледное личико Иллы. Девочка выглядывала из-за ширмы, за которую она и служанка Фелеи удалились, ожидая дальнейших распоряжений той или другой леди. Илла слегка покачала головой - это движение и ее взгляд означали предупреждение и призыв к осторожности, но Норисса не пыталась сдерживаться. Она чувствовала, что гнев приносит ей облегчение, очищая мысли, и сотни вопросов появились в ее мозгу, рассортированные по порядку и по степени важности. Но Фелея подняла голову, и что-то в ее взгляде вернуло на место ту муку, которая терзала Нориссу.
      - Ты думаешь, что смерть сестры доставила мне удовольствие? спросила она, и крупные слезы покатились по ее щекам, а плечи задрожали. Она крепко обхватила себя руками и повернулась к окну, за которым дрожало темное звездное небо. - Когда Бреанна бежала в Сайдру, мы подумали, что война окончена. Наша страна была раздроблена, люди - разъединены, и дед был мертв. Бреанна вошла в соединение с Компаньоном, и с этим мы ничего не могли поделать, так как не собирались никого убивать только для того, чтобы вернуть себе контроль над Компаньоном.
      Фелея взяла со столика белую полотняную салфетку и вытерла слезы. Она снова показалась спокойной, хотя побледнела еще сильней.
      - Нельзя сказать, чтобы все завершилось благополучно, но создавшееся положение устраивало и нас, и, как мы надеялись, Бреанну.
      Фелея просунула ноги под плед, согретый жаровней, и сидела, уставившись на белый платок, который она все время комкала в ладонях.
      - Наш клан принялся заново отстраивать разрушенное, начал новую жизнь. Но через пару лет до нас дошли новые вести о Бреанне, и мы поняли, что так скоро нам ее позабыть не удастся. Завоевав любовь твоего отца короля Брайдона, она при помощи амулета собрала мощную армию. Это было уже чересчур. Старейшины Тарилана собрались на совет и решили, что Бреанна должна быть лишена того почти неограниченного могущества, которое она получила благодаря Знаку. Бросили жребий, чтобы определить, кто отправится в Сайдру и вырвет у Бреанны амулет - вырвет любой ценой...
      - Так ты появилась здесь.
      Норисса не хотела верить тому, что она только что услышала, однако ее сознание напомнило ей, что Фелея впервые получила возможность изложить свое понимание событий. Фелея тем временем длинно вздохнула и кивнула головой.
      - Я не смею вернуться без Знака - таков был вердикт старейшин.
      Норисса не знала, что сказать. Ее гнев пропал, и в голове снова образовалась настоящая сумятица мыслей и чувств. Было ли все это правдой? Можно ли было верить слезам, дрожащим на ресницах Фелеи, и муке в ее голосе? Если да, то как же быть с тем, что рассказывал ей Медвин? А если Фелея лжет, то почему она, Норисса, до сих пор жива и все еще владеет амулетом?
      Вопросов было слишком много. Гораздо легче и проще казалось Нориссе отложить их в сторону и молча созерцать те картины, которые вдруг стали проявляться в узорах ковра на полу. Например, та его часть, что была у нее прямо под ногами, внезапно явила Нориссе образ золотоволосого короля в криво сидящей короне, гибнущего в окружении суровых копейщиков с черными гребнями на шлемах. Чуть дальше, в сером дыму, молодая королева, мертвая или умирающая, откинулась на троне. Ее длинные черные волосы укрывали ее тело и тело старой служанки, которая плакала на полу возле трона...
      Испуганная Норисса подняла глаза. Фелея что-то говорила, и Норисса почувствовала себя в дурацком положении.
      Словно догадавшись о ее состоянии, Фелея улыбнулась:
      - Не терзай себя тем, что прошло Теперь мы вместе. Мы - родня по крови, и это значит очень много. Между нами нет вражды. Я уверена, что мы сможем помочь друг другу.
      Норисса ощущала себя словно в ловушке, до тех пор пока Фелея не опустила свой умоляющий взгляд и не обратила его к окну.
      Между нами нет вражды... Норисса желала бы верить этому, но не могла. "Помни! - говорила она себе, - ты потратила свою жизнь на то, чтобы прятаться от этой женщины".
      Фелея тем временем снова повернулась к ней, оторвавшись от окна, за которым темное небо начинало окрашиваться в багровые тона. Приближался рассвет.
      - Новый день - день больших начинаний.
      Встав с кресла, Фелея поманила Нориссу за собой. Откинув в сторону тонкую занавеску, она вывела племянницу на крошечный балкончик, на который вела высокая стеклянная дверь.
      С этого балкона они наблюдали за тем, как рассвет побеждает и обращает в бегство последние серые тени на светлеющем небосводе. Звезды одна за другой гасли в небе, а под самым балконом выступил из темноты небольшой сад, со всех сторон огороженный высокой стеной. В сад можно было спуститься по ступенькам лестницы, которая примыкала к балкону. Норисса разглядела в саду алмазное сияние цветов азбелла, лирсы и риабана, а до слуха ее доносилось мелодичное журчание невидимого водопада, но красота сада была далеко и выглядела бледной в утреннем тумане, поэтому Норисса не была разочарована, когда Фелея вернулась с ней в комнату и произнесла:
      - Пойдем, позволь я провожу тебя в твои покои.
      Проходя по коридорам замка, они встретили несколько служанок, которые несли куда-то ведра с горячей водой. Одна из них, довольно пожилая, остановилась и неверящим взглядом уставилась на Нориссу, до тех пор пока Фелея, нахмурившись, не взглянула на нее. Подхватив ведро, служанка поспешила дальше, оглядываясь через плечо.
      Фелея наклонилась к Нориссе:
      - Эта женщина узнала в тебе твою мать.
      Какая-то резкая интонация в голосе Фелеи заставила Нориссу внимательно посмотреть на нее, но та улыбалась как ни в чем не бывало, и Норисса подумала, что горечь в ее голосе ей просто послышалась. Перехватив взгляд Фелеи, брошенный на ее медальон, Норисса спросила:
      - Расскажи мне, как действует медальон? Может быть, я когда-то обращусь с просьбой о соединении?
      - Нет! Ты не можешь!!!
      Горячность Фелеи смутила их обоих. Фелея вспыхнула и отвернулась.
      - Прости меня, Норисса, я не хотела причинять тебе ненужную боль, и поэтому ничего не сказала тебе о... - Она быстро посмотрела на Нориссу и снова отвела взгляд. - Ты никогда не сможешь претендовать на соединение с Компаньоном. На это имеет право только тот, кто принадлежит к нашему клану.
      - Но моя мать была...
      Фелея отрицательно покачала головой.
      - Твой отец был посторонним, из чужой страны.
      Щеки Нориссы зарделись от стыда при мысли об этом невысказанном обвинении. Фелея с жалостью посмотрела на нее.
      - В этом и заключалась главная жестокость Бреанны: привязать тебя к сокровищу, которым ты никогда не сможешь воспользоваться. Избавиться от амулета - это твоя единственная надежда избавиться от этой боли.
      Возмущение и протест заставили Нориссу мгновенно напрячься, в гневе натянулись как струны мускулы. Как она могла согласиться с заявлениями Фелеи? Разве не соприкасалась она с силами Знака? Разве не подчиняла его энергию своей воле? Как это могло быть, если, по словам Фелеи, она не была должным образом подготовлена и вообще не годилась для этого из-за своего происхождения?
      В глазах Фелеи блеснул огонек неуверенности, и она торопливо заговорила:
      - Конечно, неприятно слышать, что ты никогда не сможешь стать претендентом, но я думаю, что тебя примут как дитя клана и члена рода. Однажды ты можешь захотеть вернуться в Тарилан и занять свое место в нашей семье.
      К этому времени они достигли покоев Нориссы. Илла, которая молча шла за ними в некотором отдалении, теперь бросилась вперед и распахнула для Нориссы дверь. Фелея, к которой возвратилось спокойствие, улыбнулась и сказала:
      - Отдохни, Норисса, мы снова поговорим об этом, но позже. Скоро ты станешь королевой. Я никак не могла ею стать, хотя и носила корону все эти долгие годы.
      Норисса молча смотрела ей вслед, а ее последние слова эхом отдавались в голове. Она должна стать королевой. Эта мысль должна была бы обрадовать ее, но почему-то она не ощутила радости.
      Пальцы Нориссы прикоснулись к амулету. Красный камень был теплым и стал еще более теплым, после того как Норисса к нему прикоснулась. "Слишком просто и слишком быстро, - подумала Норисса. - Она предлагает слишком высокую цену за то, что и так мое".
      26
      Норисса споткнулась и рухнула на колени, больно ударившись ладонями о твердую землю. Острые камни и песок, врезавшись в ее тело, причинили ей боль, и она вскрикнула. Из тумана ей в ответ донесся протяжный вой стаи демонов, преследующих ее в обличий гончих псов. Сверху послышалось хлопанье сильных крыльев, которые, казалось, поднимали над бесплодной равниной магический ветер. Ужас заставил Нориссу вскочить на ноги и броситься вперед. Она бежала сквозь темноту, ослепленная страхом, и клубящийся туман заполнял ее легкие с каждым вздохом. Она не выбирала направления - она бежала просто для того, чтобы спастись от преследующих ее по пятам тварей; бежала, повинуясь звучащему в голове таинственному голосу, который звал ее к себе.
      Снова послышалось хлопанье крыльев - на этот раз ближе. Норисса снова запнулась обо что-то, но сумела выровнять свой бег. Она не должна сдаваться, не должна позволить схватить себя именно теперь, когда она так близко к цели! Ее гора ждала ее впереди, а крутой склон утеса начинался всего в нескольких шагах!
      Яростный вопль оглушил ее. В тумане возникла темная тень пикирующего ей на спину чудовища. Вот шеи коснулась упругая воздушная волна, и кривые когти вот-вот вонзятся в спину.
      - Не-е-е-е-е-т!!!
      Норисса вскрикнула и отскочила в сторону - и почувствовала, что проваливается вниз, в ничто.
      Разум ее не мог разобраться в проносящихся перед глазами картинах и образах. Что это там внизу - вода ли это блестит между острыми скалами, несущимися на нее с невероятной скоростью, или это блестят древние, всезнающие глаза?
      Затем невидимые руки вцепились ей в плечи и стали трясти ее снова и снова, до тех пор пока...
      Норисса проснулась от крика Иллы.
      - Вставайте, госпожа, вставайте! На нас напали!
      Норисса снова была в темноте, но это была хорошо знакомая темнота. Она не была непроницаемой, так как в этой темноте горела одна-единственная свеча. Норисса услышала знакомый голос, который приказывал Илле замолчать:
      - Успокойся, дитя! Я не причиню тебе вреда!
      - Байдевин!
      Норисса выпуталась из скомканных простыней и спрыгнула с кровати, чтобы обнять возникшую из темноты фигуру. Она прижалась к нему, всхлипывая и дрожа от пережитого во сне ужаса, и слова облегчения, вырывающиеся из ее груди, звучали невнятно, как журчание ручья. Байдевин неловко гладил ее по плечам одной рукой, другой держа на отлете свечу. Илла пыталась накинуть на плечи Нориссы пеньюар, и Норисса наконец-то обратила внимание на ее протестующие вопли:
      - О госпожа моя, ваша честь!..
      Вспомнив о том, насколько она неподходяще одета, Норисса отпустила Байдевина и вспыхнула от смущения. Байдевин предусмотрительно отвернулся, якобы для того, чтобы зажечь свечи, и Норисса натянула халат поверх своей тонкой ночной рубашки, плотно запахнув его на груди. Затем она попятилась и села на край кровати, и служанка бросилась надевать ей на ноги расшитые тапочки. Закончив с этим важным делом, девочка загородила собой Нориссу.
      Байдевин, который хотел было приблизиться, остановился и, уперев руки в бока, скорчил такую свирепую гримасу, что Илла отступила на шаг назад и уперлась спиной в колени Нориссы.
      - Я же сказал тебе, девчонка, что не собираюсь причинить вреда ни тебе, ни твоей госпоже!
      Нориссе захотелось рассмеяться. Знакомое выражение нетерпения на лице гнома было знакомо и дорого ей; при виде его в ее душе не осталось места для страха. Последние остатки испуга, вызванного ночным кошмаром, растаяли как дым, и душу ее заполнило радостное восхищение, которое оказалось так непросто сдержать. Лишь только исчез страх, Норисса поняла, что ей было показано в ее сне. Она чуть было не выкрикнула этого вслух, но какой-то внутренний голос предостерег ее, и она почувствовала себя обязанной хоть немного уменьшить волнение служанки, вызванное внезапным вторжением Байдевина. Улыбнувшись, она покачала головой с явным неодобрением поведения Байдевина.
      - Разговаривай с ней помягче, Байдевин. Такая ужасная гримаса может испугать даже меня!
      Байдевин смутился, и на лице его появились признаки раскаяния. Илла, не отрывая от него взгляда, обратилась к Нориссе:
      - Как он пришел, леди Норисса? Здесь только одна дверь, и ее охраняет... охраняет... Как он проник сюда в такой поздний час?
      Норисса положила руку девочке на плечо и слегка отстранила ее:
      - Он - волшебник и мой друг. Ему разрешается входить в мои покои в любой час и любым способом, который он для себя изберет.
      Илла уставилась на Байдевина. Норисса поднялась и, сняв с постели покрывало, вручила его девочке.
      - А теперь мне нужно поговорить с моим другом наедине. Ступай, отдохни пока в соседней комнате.
      Глаза девочки широко раскрылись, и каштановые волосы хлестнули ее по лицу - так резко она замотала головой.
      - О нет, госпожа! Вы не можете оставаться одна... - она понизила голос и прошептала ей на ухо, - одна с мужчиной!