Норисса улыбнулась и, взяв в руку свечу, свободной рукой обняла Иллу за плечи:
      - Я обещаю тебе, что между мной и Байдевином не произойдет ничего такого, что выходило бы за рамки приличий.
      - Тогда почему мне нельзя остаться? - Илла комкала в руках мягкое покрывало. - Я принесу вам мясо и горячее вино, я разожгу жаркий огонь в камине и согрею для вас подставку под ноги! Я прошу только позволения служить вам, леди!
      Норисса только покачала головой, выводя девочку через дверь в роскошный танцевальный зал.
      - Сейчас ты можешь сослужить мне хорошую службу, сделав так, как я прошу. - Обернувшись через плечо, она обратилась к Байдевину: - Зажги все свечи, Байдевин, я хочу, чтобы тут больше не было полумрака!
      Дождавшись пока Илла вынесет в соседний зал свое покрывало, Норисса вручила ей свечу и закрыла за собой дверь, не обращая больше внимания на ее просьбы и мольбы.
      Байдевин был занят зажиганием свечей и канделябров, время от времени он взволнованно поглядывал на Нориссу. Норисса снова ощутила внутри прилив радости и, довольная тем, что ей удалось разгадать сон, улыбнулась. Затем она бросилась через всю комнату к Байдевину и опустилась перед ним на колени, сжимая его руки в своих.
      - Байдевин! Случилась одна важная вещь, и я готова танцевать от радости!
      Брови Байдевина зашевелились, и на лице стала складываться очередная хмурая гримаса, поэтому Норисса поспешила продолжить:
      - Мой сон, Байдевин! Теперь я поняла, что он значит и куда он зовет меня. К горе! - Норисса уселась на собственные пятки и радостно покачала волосами за спиной. - Я едва могу дождаться того, чтобы выбраться из этого замка. У меня такое чувство, будто я могу пробежать все это расстояние, даже не задохнувшись, и достичь того места, где лежит ответ на все загадки. Это так близко!
      - О чем ты говоришь? - трезвый голос Байдевина прорезал ее восторг. На лице его снова показалась хмурая гримаса. - Твои слова звучат так, словно в мире все прекрасно и спокойно. Неужели ты думаешь, что завтра утром ты выйдешь отсюда так же спокойно, как работница отправляется в хлев за молоком? Фелея не выпустит тебя до тех пор, пока силой или обманом не завладеет твоим амулетом. Нельзя быть уверенным даже в том, что она отпустит тебя после этого. Скажи, ведь все ее ласковые слова и вся ее красота не смогли тебя обмануть и не вселили в тебя слепой веры?
      Впервые Норисса поняла, что Байдевин действительно сердится на нее. Это настолько испугало ее, что она только молча смотрела ему в лицо. Когда его гнев прошел, Байдевин вздохнул, и взгляд его стал просто усталым. Взяв Нориссу за руку, он отвел ее в кресло перед очагом. Пока она усаживалась он стоял перед нею, и его резкие слова заставили ее почувствовать себя ребенком, которого отчитывают за проказы.
      - Ты должна помнить о том, что ты стала королевой. Ты приняла от своих подданных клятву верности. Сможешь ли ты предать их теперь?
      Последний вопрос навис над ней, и в нем почудилась угроза. На мгновение в его глазах отразился весь водоворот ее собственных мыслей страх, неуверенность и неосознанное желание. Внезапно Норисса осознала, как мало она его знает. Сначала она просто пожалела его - так несладко приходилось ему в рабстве у Пэшета. Потом пришло уважение, вызванное к жизни решительностью и целеустремленностью гнома. Байдевин опровергал общепринятые представления о том, что небольшим людям по плечу только небольшие дела. Какие прекрасные мечты хранишь ты в потайных уголках души, Байдевин?
      Но вот мгновение это прошло, и его взгляд снова стал жестким и непроницаемым, требующим ответа. И снова его скепсис и практицизм помогли Нориссе справиться с сумятицей мыслей и чувств, поднявшейся у нее в голове.
      - Я не предам своих подданных.
      Байдевин коротко кивнул в знак одобрения.
      - Хорошо. А теперь нам надо подумать о том, как нам выбраться отсюда и соединиться с Босром и с армией. В них наша единственная надежда возвести тебя на трон как истинную королеву. Пока Фелея остается у власти, ты будешь просто марионеткой... - Норисса медленно покачала головой, и Байдевин замолчал.
      - Я уже сказала, что я не покину своих подданных, но я также не могу не ответить и этому Другому. Я не отношусь легко к клятвам верности, но я связана еще одной клятвой, не менее важной. И я должна достичь этой цели прежде всего.
      - Даже ценой потери трона и, возможно, самой жизни?
      - Да, даже такой ценой.
      Байдевин вздохнул и присел возле кресла.
      - Что же тогда делать? Ты не можешь покинуть эти края, так как не можешь допустить, чтобы Фелея правила твоим народом. С другой стороны, ты должна закончить паломничество и довести его до конца.
      Норисса замялась. У нее возник кое-какой план, но он был выдуман в спешке.
      - Мне нужно многое рассказать тебе, Байдевин, и я прошу тебя: потерпи, пока я не закончу.
      Гном кивнул, соглашаясь.
      И Норисса торопливо и сбивчиво рассказала ему обо всем, что произошло с ней за те несколько дней, которые прошли с тех пор, как Байдевин отправился в Дромунд. Когда Байдевин услышал про просьбу с подосланным Тайлеком эльфом и про утреннюю беседу с Фелеей, губы его сжались в тонкую нить, а Норисса все говорила и говорила, рассказывая гному о силе, которую она ощущает, но которую ей никак не удается подчинить себе и опробовать, ибо она ускользает от нее, и об изменениях, которые произошли с ее навязчивым сновидением. Она ни слова не сказала о своем постоянном замешательстве, которое преследует ее с тех пор, как оба они попали в замок Фелеи. Вместо этого она снова предалась воспоминаниям о своем сне.
      - Представляешь, мне снилось, что я командую всем этим! - она закрыла глаза и откинула назад голову. - Я могла выбирать, и это я решила, как мне надо обойти склон, чтобы попасть к горе.
      - К какой горе? - не выдержал Байдевин. - Вся граница Сайдры от Пустошей до Тасерельского моря - одни сплошные горы.
      Норисса часто заморгала. Вопрос гнома снова вернул ее в ограниченное стенами замка узкое пространство, где они были пленниками.
      - Я не знаю, как называется эта гора, но раз уж мой зов завел меня так далеко, наверное, он не бросит меня в последний момент. Я узнаю это место, стоит только подойти чуточку поближе... - Она помолчала. - Это снова возвращает нас к вопросу о том, смогу ли я бросить свой народ на произвол судьбы, позабыв о своей ответственности. - Норисса на мгновение задумалась, потом медленно сказала: - Медвин и Боср наверняка уже движутся сюда.
      Байдевин кивнул.
      - Да. Медвин, может быть, и знает магическую формулу, которая перенесла нас сюда, но мне кажется, что на всю армию у него не хватит силы. Они должны двигаться ускоренным маршем, а это значит, что они будут у стен замка не раньше завтрашнего вечера. Ты могла бы подождать со своим уходом до этого времени?
      - Да. Когда Боср будет здесь, я оставлю его удерживать замок, пока я стану путешествовать на восток. И я попрошу Фелею отправиться со мной. Норисса положила руку на плечо Байдевина, словно умоляя не возражать ей сейчас. - Я знаю, ты станешь уверять меня в том, что ей нельзя доверять. Но я и не доверяю. Просто она не позволит мне уйти до тех пор, пока я не откажусь от медальона. Если она сможет поверить в то, что он будет отдан ей после, тогда, может быть, она не станет противиться моему паломничеству. Кроме всего прочего, мы движемся в одном и том же направлении.
      Байдевин явно сомневался. Норисса вздохнула и прижала ко лбу запястье правой руки, словно пытаясь разогнать туман, который снова начал окутывать ее разум.
      Увидев этот жест усталости, Байдевин положил ладонь ей на руку, и Норисса слабо улыбнулась его заботе. Затем, вопреки своим собственным мрачным предположениям, она спросила:
      - Неужели в том, что она говорит, нет ни капли правды? Ты тогда был еще ребенком, а я даже не родилась. Как могут дети судить о том, что было до их появления на свет? Фелея говорит, что только амулет способен навсегда прекратить войну.
      - Мало ли что она говорит! - проворчал Байдевин. - Кто она такая, что мы должны верить каждому ее слову? Убийца собственной сестры и узурпатор трона, подлый захватчик! В ее словах не больше правды, чем в словах Джаабена. А уж его-то я знаю хорошо.
      Норисса отдернула руку, так как его хватка стала причинять ей боль. Байдевин выпустил ее руку и отошел прочь. Когда он повернулся и посмотрел на нее, она почувствовала его гнев даже с противоположного конца комнаты.
      - А что же тогда говорят Боср, Медвин и все остальные? Неужели все они лгут? - несмотря на сильный гнев, голос его был холоден. Норисса поежилась, так как теперь ей задавали ее собственный вопрос. - Вероятно, мы с тобой - просто дети, которые ничего не знают об истории этой войны, продолжал Байдевин, - но есть же и старики, которые помнят, как все было на самом деле. Пусть же она спорит с теми, кто знает подлинную историю и обладает знанием. Да, мы дождемся прихода нашей армии. Пусть народ Сайдры рассудит, правду ли говорит эта ведьма!
      Была ли это логика или просто жажда мести, что заставила Байдевина не скрывать свои чувства? Норисса решила, что это не имеет значения. Его стратегический мозг снова указал ей на новые возможности, которые она проглядела. Несмотря на безрадостные и тревожные перспективы, значительная часть ее беспокойства куда-то пропала. Она могла немного подождать. По крайней мере, можно было пока не думать о том, чтобы расстаться с амулетом. Уцепившись за эту приятную мысль, Норисса не стала задумываться о том, что будет дальше.
      27
      Байдевин сидел и смотрел на спящую Нориссу. Она свернулась калачиком под шкурой даксета, покрывавшей кресло, на котором она просидела все время, пока длился их разговор. Теперь блестящие черные волосы, словно подушка, лежали у нее под головой, одна рука свесилась с поручня. Лоб был прорезан глубокими морщинами, а тело напряжено, словно Норисса каждую минуту была готова вскочить и сражаться. Байдевин послал ей мысленное изображение полей айдроша, колышимых ветром, и пробирающегося между камней ручья, и Норисса немного расслабилась.
      Затем он услышал, как в комнату вошла Илла, вошла и остановилась в дверях.
      - Госпожа?
      Байдевин не ответил. Он продолжал наслаждаться тем, что разум Нориссы так доверчиво открыт для него. Уже довольно долгое время пересекать ее мысленные барьеры не составляло для него никакого труда, а сегодняшней ночью ему показалось, что она сняла все ограничения. Байдевин задумался о том, как далеко в ее разум ему придется углубиться, прежде чем он наткнется на те потайные уголки, которые есть у каждого, спрятанные даже от самого себя.
      Но вдруг Норисса была столь же открыта для любого? При мысли о том, что Фелея обнаружит, что проникнуть в разум Нориссы не составляет труда, Байдевин ограничился одним лишь цветущим лугом айдроша, но тут собственные ее тревожные мысли побеспокоили Нориссу, и она проснулась.
      Илла подошла к ним, шурша покрывалом, которое она несла с собой. Байдевин не поворачивался к ней так долго, как только позволяла вежливость.
      Он знал, что за картину видит Илла: госпожа на кресле, он - на скамеечке для ног, огонь почти погас, в кубке - остатки подогретого вина, которое они пили вместе. В глазах Иллы вспыхнуло и погасло решительное выражение. Это длилось какую-то долю секунды, затем лицо ее снова стало невыразительным. Придерживая покрывало одной рукой, она взяла кочергу и поворошила поленья.
      Байдевин понял, что она злится на него. Подав Нориссе вино, он непрошеным гостем вторгся в мир ребенка, в ее царство. Очевидно, ему следовало сделать попытку загладить свою вину. Среди всех обитателей замка ему меньше всего хотелось иметь в числе своих врагов личную служанку Нориссы. Но он устал, к тому же ему было понятно, что само его присутствие продолжает восприниматься как враждебный акт. Сделав рукой знак, призывающий к тишине, он поднялся, собираясь уходить.
      - Леди Норисса только что смогла уснуть, - прошептал он.
      Лицо Иллы не изменилось, на нем по-прежнему не видно было никакого выражения. Положив в камин несколько коротких поленьев, она ровным голосом произнесла:
      - Леди следовало спать этой ночью. Уже светает, и госпожа... - она замолчала, прикусив нижнюю губу и исподлобья поглядывая на Байдевина. Леди Фелея будет ждать госпожу. Моя госпожа должна многому выучиться, чтобы стать королевой.
      Байдевин почувствовал себя виноватым, вина обволакивала его, словно не по росту большой плащ, который сковывает движения, мешает быстро двигаться и быстро соображать.
      - Будь я проклят! Теперь она сверх меры утомлена, а ей придется встретиться с этой ведьмой!
      Теперь Илла выглядела слегка удивленной, и все следы негодования изгладились с ее лица.
      - Моей госпоже нужно многому научиться, коли ей предстоит править, объяснила она.
      Байдевин принялся сердито расхаживать по полу туда и сюда.
      - Слишком многому, я бы сказал. Ей придется за короткое время научиться всему, чему особы королевской крови учатся всю свою жизнь, - и он хлопнул кулаком правой руки по раскрытой ладони левой. - Готов поспорить, что самым длинным уроком будет тот, на котором Фелея лестью или обманом станет искать пути отнять амулет.
      Гном взглянул на Нориссу. Тень усталости лежала у нее на лице даже во время сна.
      - Это я виноват в том, что завтра у нее будет не слишком много сил, чтобы справиться со всем этим. Я должен пойти с ней, - произнес он задумчиво, и Илла посмотрела на него с надеждой. - Но у Фелеи наверняка отыщется какой-нибудь предлог, чтобы я оказался в это время где-нибудь в другом месте, - горько прибавил он и, чувствуя себя ненужным, вышел из комнаты.
      В маленьком саду голос Фелеи сливался в ушах Нориссы в монотонное гудение. Состроив недовольную мину, Норисса отставила кубок с вином, которое показалось ей безвкусным, даже слегка кислым. Возможно, потому, что она позволила себе слишком много вина вчера ночью. В глазах тоже словно песок был насыпан - и Норисса ожесточенно моргала, особенно тогда, когда в глаз попадал луч солнца, случайно прорвавшийся сквозь плотный занавес листьев и веток лирсы. Наконец она закрыла глаза совсем и стала думать об окружающем ее прохладном полумраке.
      Случайная веточка защекотала ее по щеке, и она схватила ее рукой. Сорвав несколько листьев, она растерла их между ладонями и поднесла к лицу. Странно. Она открыла глаза и уставилась на раздавленные листья. Резкий и терпкий запах листьев лирсы должен был вызвать слезы у нее на глазах, но она ничего не почувствовала, как ни принюхивалась.
      - Норисса!
      Голос Фелеи отвлек Нориссу от мыслей и усталости. Фелея сидела, окруженная свитками старинного пергамента, в которых излагалась подробная история и уточнялись границы всех провинций страны.
      - Ты не слушаешь меня, Норисса. Как ты собираешься править, если не будешь знать, что за лорд стоит перед тобой?
      Тон Фелеи был резок, и за ним угадывалось нетерпение.
      - Прошу прощения, - промямлила Норисса. - Я не очень хорошо спала ночью.
      - Ты вовсе не спала, - теперь в голосе тетки слышался прямой упрек. Твой полуночный гость не дал тебе отдохнуть.
      Норисса удивленно повернулась к Илле, сидевшей подле нее. Та воскликнула:
      - Нет, нет, госпожа, я никому не говорила!
      - Это верно, - едко заметала Фелея. - Она никому ничего не сказала, хотя должна была немедленно сообщить мне!
      Илла ничего не ответила, но Норисса видела ее растерянность: какой госпоже служить? Наконец Илла слегка придвинулась к ней, и Норисса слегка улыбнулась. Несмотря на то что всю свою сознательную жизнь девочка прослужила Фелее, теперь она выбрала ее. Она также обратила внимание на крепко стиснутые губы девочки и мысленно пообещала себе, что никто не будет служить ей из страха.
      - Оставь нас, - приказала Фелея. - Я назначу другую, которая будет служить лучше тебя, - ее резкий тон нарушил плавное течение мыслей Нориссы, но вовсе не это вызвало в ней приступ раздражения, а побледневшее лицо девочки. Слишком много ночей подряд Норисса спала слишком мало, слишком часто приступы нерешительности одолевали ее, и теперь она достигла такого состояния, когда требования протокола легко уступали волнам раздражительности.
      - Пусть она останется, - заявила Норисса. - Она правильно поступила, посоветовавшись со своим собственным разумом. То, что происходит в спальне королевы, касается только королевы!
      Илла резко вздрогнула, а Фелея совершенно опешила от такого дерзкого выпада. Что-то подсказало Нориссе, что ей следует опасаться тетки, но она слишком долго бежала и пряталась. Она выдержала взгляд Фелеи.
      Щеки Фелеи покраснели, в глазах бушевала неукротимая ярость, но голова ее вдруг склонилась в знак почтения.
      - В этом ты, безусловно, права, Норисса. Я только имела в виду, что, знай я о том, что мастер Байдевин пришел к тебе в столь поздний час, я почла бы за честь посидеть с тобой в качестве компаньонки. Я беспокоилась лишь о том, что, если бы об этом случае стало многим известно, это могло бы плохо отразиться на твоей репутации. Не слишком удачное начало для молодой королевы.
      - Благодарю, тетя, но никакая компаньонка мне была не нужна. Байдевин пришел ко мне, во-первых, как друг, а во-вторых, как советник двора в отсутствие Медвина.
      Плечи Фелеи напряглись. Не в первый раз Норисса замечала, как Фелея вся настораживается при упоминании этого имени. Интересно, что произойдет, когда Медвин наконец прибудет сюда собственной персоной. Эта мысль промелькнула очень быстро, и Норисса не успела понять, был ли то старый антагонизм, запечатлевшийся в ее мозгу, или просто ее собственный гнев.
      Фелея тем временем явно старалась сгладить размолвку. Разглаживая морщинки на своем темно-синем платье, она сказала:
      - Ты вправе выбирать себе друзей, Норисса, но что касается совета, то в твоей свите уже есть советник. Это Тайлек. Он принес клятву верности и готов помочь тебе в решении любых вопросов.
      Тайлек. Это имя возникло в самой сердцевине нориссиной бравады, как ядовитый чидд, выползающий из вечерних теней под деревьями. Он был прекрасен телом и лицом, а его темные глаза способны были парализовать Нориссу одним-единственным взглядом. Одно его присутствие было для нее словно приказ броситься к нему в объятья. Норисса вспомнила чувственное прикосновение его магии и вздрогнула.
      Но разве это был не тот же самый Тайлек, который, поклявшись в верности ее отцу, королю Брайдону, привел к победе эту златоволосую завоевательницу, предав собственную страну? Норисса дала своему негодованию вырасти настолько, чтобы оно смогло превозмочь ее страх перед ним. Никто больше не сможет заставить ее бояться таким простым способом и так быстро. И Норисса встала, придерживая обеими руками складки своих широких юбок, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойней:
      - Тайлек был твоим советником, Фелея. Я должна назначить свой собственный двор. Много других людей обещали мне верно служить, но я подожду, пока все они будут здесь, прежде чем принимать решение. А сейчас я слишком устала, чтобы продолжать урок. Мы продолжим после ужина.
      Должно быть, она встала со своего места слишком быстро или устала сильнее, чем ей казалось, но стоило ей повернуться к ведущим из сада воротам, как лощеное совершенство сада рассыпалось. Заросли сорняков и разросшиеся кусты ежевики цеплялись колючками за ее платье. Взгляд Нориссы заскользил куда-то в сторону, и она покачнулась. Илла схватила ее за руку, и Норисса оперлась на эту тонкую детскую ручку. Хор множества голосов в ее голове зазвучал особенно громко, но неразборчиво, и за шумом Норисса не расслышала предостережения своего внутреннего голоса. Она попыталась разобрать ускользающие от ее понимания слова, но от этого они не стали яснее; единственное, что она выиграла, сосредоточившись, это то, что окружающий мир выровнялся и перестал сползать куда-то в пропасть.
      Она почувствовала, как рядом с ней, заботливо бормоча, возникла Фелея.
      - Ты переутомилась, Норисса. Давай отложим наши занятия до утра. Ступай в свои покои и отдохни.
      Норисса перевела дух, но не смогла поднять взгляд и посмотреть на Фелею. Всего мгновение назад мир готов был треснуть и выскользнуть из-под ног, теперь же строгий архитектурный порядок в саду восстановился, и Фелея, казалось, ничего не заметила. Неужели только она видела это? Вино и усталость способны спутать чувства и ощущения так, что на них будет опасно полагаться. Но когда вопросительный взгляд Нориссы случайно упал на лицо Иллы, она поняла, что ее видение не было простой фантазией. В глазах девочки застыл ужас, который был гораздо сильнее, чем просто опасение служанки за здоровье госпожи.
      "Значит, мой разум меня не подвел. Раз Илла тоже видела это, значит, так и было, и притворство Фелеи говорит о многом и выдает ее с головой".
      Норисса незаметно пожала ладонь Иллы в знак признательности за то, что она не выдала Фелее их общий секрет. Не поднимая глаз, Норисса кивнула и снова пошла по направлению к воротам, ведущим из странного сада.
      - Да, тетя, я пойду отдыхать.
      Когда она вышла из беседки, она почувствовала такой сильный запах раздавленных листьев лирсы, что чуть не задохнулась.
      Байдевин дожидался их в покоях Нориссы. Распахнув двери спальни, он ринулся им навстречу, когда они только вступали в увитую зелеными растениями прихожую. Он засыпал их вопросами, и Илла невпопад отвечала ему дрожащим голосом. Норисса отключилась от их разговора и попыталась привести в порядок свои собственные разлохмаченные мысли. Ей хотелось завопить от ужаса и выбежать из комнаты, бежать из этого замка, но вместо этого она заключила свои мысли в хрупкую оболочку пассивного безучастия.
      Она позволила своим ощущениям снова вернуться не раньше чем ее напоили красным вином и нагретым таргом и уложили на постель, заботливо прикрыв теплыми покрывалами. Тогда ей стало стыдно за то, что она позволила себе так переутомиться, что теперь за ней приходится ухаживать, как за маленьким ребенком. Бормоча слова признательности, она оттолкнула очередной кубок с вином и только тогда заметила, насколько грязен и взлохмачен Байдевин. Гном стоял возле ее кровати, внимательно глядя на нее своими карими глазами. Лицо его было в грязи, в волосах и на одежде застряли клочья пыли и обрывки паутины. От гнома пахло чем-то затхлым и сухим, а к рукаву куртки прилипла высохшая оболочка жучка-вощанки. Норисса протянула руку и сняла ее.
      Байдевин, в свою очередь, принял у нее скорлупу и, кинув ее в огонь, попытался счистить наиболее бросающиеся в глаза клочья паутины и грязь.
      - Я проник в... - он замолчал и покосился в сторону Иллы. Девочка уже развернулась, чтобы уйти, но Норисса поймала ее за руку.
      - Говори при ней, Байдевин. Это дитя доказало, что достойно нашего доверия, - и она улыбнулась, увидев, как щеки девочки заалели от гордости и от похвалы.
      Затем Норисса откинулась на подушки и прикрыла глаза, уступая навалившейся усталости. Голос Байдевина доносился до нее как будто издалека.
      - Я проник в систему потайных ходов этого замка, искал выход. Ходы очень старые и многими из них нельзя пользоваться. Мне удалось открыть один ход, который ведет к реке, но, к несчастью, он идет мимо солдатских казарм...
      Норисса услышала, как Байдевин приблизился, его руки дотронулись до ее пальцев. Она не открыла глаз, медленно уплывая от всего, что тревожило и беспокоило ее, и ей едва хватило сил, чтобы ответить на его вопрос.
      - Что случилось, Норисса? Ты позвала меня, и я поспешил сюда.
      - Позвала?
      - Да, при помощи "неслышной речи". Зачем ты звала меня?
      - Честное слово, я даже не осознавала этого...
      Норисса попыталась и не смогла найти объяснение той странной глубокой связи, которая существовала между ними. Она смирилась с тем, что гном всегда будет чувствовать, когда она будет нуждаться в нем.
      И Нориссе захотелось, чтобы так же просто она могла дотянуться мыслями до любого другого человека. Возникшее в памяти лицо Бремета подарило ей ощущение тепла и уюта, а его золотистые глаза последовали за ней в самые глубины сна.
      28
      Норисса услышала над собой грозный шорох больших крыльев и ощутила преследующую ее ненависть. Но в этот раз Норисса не боялась.
      Туман над равниной рассеялся, и Норисса обнаружила, что стоит на одной половине расколотой горы. Сама равнина представляла собой каменную площадку, образовавшуюся после того, как она откололась от покрытого снегом пика, возвышающегося на противоположной стороне широкого ущелья. Цель, к которой стремилась Норисса, находилась на той стороне расселины, в пещере, которая зияла черным пятном чуть выше снеговой линии.
      - Я ожидаю тебя.
      Шепот донесся до слуха Нориссы отчетливо и ясно, не заглушенный даже хлопаньем крыльев и далеким воем преследующих ее демонических псов. Норисса издала победный клич, бросая вызов тем, кто гнался за ней по пятам, и побежала по равнине к утесу. Не спрашивая себя, откуда она знает, как следует поступить, Норисса шагнула с обрыва... и оказалась на противоположной стороне ущелья, карабкаясь по обледенелым скалам и поднимаясь все выше по склону.
      Небо вдруг потемнело, и снег полетел в воздух, вздыбленный ветром, поднятым взмахами крыльев. Охотник настиг ее. Крыла смерти хлестали и били ее, мешая медленному подъему по скалистому склону. Норисса не должна была останавливаться, не должна была поворачиваться к нападавшему лицом, чтобы сразиться с ним. Ориентируясь по звуку и частично руководствуясь инстинктом, она уклонялась от изогнутых когтей, стремящихся вцепиться ей в спину и плечи, прилагая все усилия к тому, чтобы хоть на пядь, но приблизиться к чернеющему наверху спасительному черному пятну - входу в пещеру. Теперь она осознавала, что рыскающий в поисках поживы крылатый демон был не просто детским кошмаром - это был враг, которого она встречала как во сне, так и наяву. Если бы она осмелилась повернуться к нему лицом, она бы сумела распознать истинное лицо призрачной твари.
      Но она не могла себе позволить истратить даже это мгновение впустую, ибо твари только этого и надо было, чтобы схватить ее. Если бы чудовище схватило ее, пусть даже во сне, это означало бы ее гибель и во сне и наяву.
      Норисса подтянулась и упала на обледенелый уступ перед входом. Еще одно усилие, и она провалилась в ожидающую ее темноту.
      Норисса проснулась и успела уловить слабое эхо ярости Другого.
      Используя "неслышную речь", она протянулась сквозь стены и, нащупав неспокойный сон Байдевина, разбудила его, послав ему сгусток своего восхищения.
      - Скорее приходи! У меня новости!
      Норисса сбросила одеяла. Свет единственной лампы указал ей место, где устроилась на ночь Илла, - она свернулась в клубочек возле кровати. Норисса безжалостно растолкала ее.
      - Зажги свечи, Илла. Нужно быстро одеваться, потому что сейчас к нам придет Байдевин, а я не хочу, чтобы ты во второй раз за столь короткое время поднимала скандал из-за моей нескромности.
      Илла приступила к исполнению поручений с таким рвением, что Норисса невольно рассмеялась. Смех был легким, и ей было самой приятно услышать его; одновременно с этим она мимолетно удивилась, осознав, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз смеялась так легко и беззаботно. Илла как раз шнуровала сзади лиф ее платья, когда в дверь в прихожей забарабанили. Норисса бросилась открывать, не обращая внимания на протестующие восклицания Иллы, пытающейся в спешке надеть через голову свое собственное коричневое платье.
      Байдевин ворвался внутрь, лишь только дверь отворилась. Он был взъерошен со сна и бос, беспорядок в одежде свидетельствовал о поспешности, с которой он одевался. Байдевин по обыкновению яростно хмурился. Позади него Кей сжимал в руках пару сандалий.
      Норисса схватила Байдевина за руки, и они закружились, как дети на празднике. После нескольких неудачных попыток Байдевину удалось прекратить это легкомыслие, и он повлек Нориссу в спальню. Там он усадил ее на кровать и требовательно спросил, когда это она успела потерять рассудок.
      - Я нашла! - воскликнула Норисса. - Я знаю, где кончается мой путь на восток! - спрыгнув с кровати, она закружилась по комнате.
      Остановившись перед очагом, она вытянула руку, произнесла одно единственное слово, и в дымоход устремился фонтан пламени.
      - Норисса! - Байдевин снова усадил ее на скамеечку.
      Огонь в камине погас, оставив после себя несколько голубых искр среди тлеющих алых углей.
      В ответ на его упреки Норисса только покачала головой.
      - Прости меня, Байдевин, но ты не можешь понять моей радости. Я нашла, откуда исходит мой зов. Ты спрашивал меня, какая гора из всех гор Сайдры мне нужна. Теперь я знаю, я видела ее! Я видела мост и знаю тропу, единственную тропу, по которой можно туда взобраться. Пришло время, Байдевин! Мне нужно отыскать способ, чтобы выбраться из этого замка!
      Байдевин смотрел на нее так, как будто собирался всерьез рассердиться, но вместо этого он просто потер глаза рукой.
      - Я рад, что ты нашла эту штуку, но как мы можем уйти сейчас? Боср с армией еще не подошли, и Фелея крепко держит нас в узде.
      Норисса с досадой прищелкнула языком. Как он был практичен, этот Байдевин! Но она не позволит ему испортить себе настроение.
      - А как твои поиски потайных ходов? Мне кажется, это было не во сне, когда ты говорил, что нашел выход?
      - Выход действительно есть, но ты не выслушала меня до конца. Этот путь ведет наружу и заканчивается как раз позади казарм и оружейных. У нас нет ни оружия, ни еды. Кроме того, нас может задержать волшебство Тайлека или Фелеи, точно так же, как и решение вопроса о том, кто останется на троне, если мы оба сейчас исчезнем.
      Норисса покачала головой, отводя его доводы:
      - Трон в безопасности. Лишь только Фелея узнает, что мы бежали, она тут же последует за нами. Корона Сайдры не имеет для нее никакого значения, она стремится завладеть медальоном и той властью, которую он дает.
      Но она видела, что Байдевин все еще не убежден, и постаралась придумать такое логическое объяснение, которое бы смогло заставить Байдевина понять, насколько необходимо ей отправиться туда, куда звал ее сон.
      - Ты же знаешь, что меня все время звало на восток. Этот зов - не просто детский каприз, а живая, в действительности существующая сила. Она столь же могущественна, как и все волшебство Фелеи, и она будет у меня в руках, если мне только удастся схватить ее. Именно это я и собираюсь сделать, и потому мне нужно каким-то образом выбираться отсюда.