В этом же году персидский царь пошел войной против царя лазов, как перешедшего на сторону римлян, но император Юстиниан послал ему вспомогательное войско с тремя полководцами, Велизарием, Кириком и Петром, которых, однако, тот победил. Царь, негодуя на полководцев своих, что они, завидуя один другому, доставили неприятелю победу, отозвал их, а на их место отправил военачальником писца своего, Петра. Сразившись с персами, последний, при содействии лазов, одержал победу и множество их погубил.
      В том же году присоединился к римлянам царь елуров по имени Гретис, и, пришедши в Константинополь с народом своим, просил Юсииниана сделать его христианином. Император крестил его в храме в день Богоявления, восприявши сам от купели; с ним вместе крестились сенаторы его и двенадцать родственников. С радостью отправился он в свою землю, обещавши царю дружбу и помощь, чем только пожелает он. Царь назначил военачальником Армении Цитта, мужа воинственного и весьма способного. Прежде Армения не имела полководца (???????????), но только дуков и комитов (?????? ?? ???????). В войске его служило множество армян, знакомых со всеми частями Армении. Юстиниан сверх того дал ему четыре восточных полка, и это войско было для римлян большою защитою и пособием; наконец царь выдал за него сестру царицы Феодоры, по имени Комито.
      В том же году 61 присоединилась к римлянам некоторая жена из гуннов, называемых сивирами, варварка, по имени Воарикс 62, вдова, под властью которой находилось сто тысяч гуннов; она управляла ими в странах гуннских по смерти мужа своего, Валаха 63. Кавад склонил двух царей 64 других гуннских племен, живших далее во внутренних краях 65, по имени Стиракса 66 и Глониса 67, помогать ему в войне против римлян. Когда они проходили с двадцатью тысячами войска в Персию через владения царицы Воарикс, она напала на них и поразила наголову. Одного из {136} них, именно Стиракса, полонила и отослала в оковах к царю в Константинополь 68, а другого, Глониса, убила на сражении. Таким образом сделалась она союзницей и другом царю Юстиниану.
      В том же году 69 царь 70 гуннов 71, обитавших близ Воспора, Гордас 72, присоединился к императору, сделался христианином и просветился, а император принял его 73, осыпал большими дарами и отправил в собственную его страну охранять римские пределы и город Воспор, названный так потому, что гунны ежегодно платили римлянам дань, вместо денег, быками. Юстиниан отправил туда же [арифм ромейских стратиотов*]74 и трибунов 75 для охранения этого города и собирания положенной дани с гуннов. [В этом городе происходила оживленная торговля 76 между ромеями и гуннами. 77] Царь гуннов, сделавшийся христианином, возвратясь в свою землю, пришел к брату своему, рассказал ему о любви императора и щедрости его, равно как и о том, что он крестился. Он собрал истуканы, которым гунны поклонялись и перелил их, потому что они были серебряные и янтарные 78. Гунны рассердились и сговорившись с братом его, убили его, а на его место поставили царем брата его, Муагера 79. Боясь, чтобы римляне не взыскали за него, вдруг напали на город Воспор и убили трибуна в нем Далмация с воинами его. Услышав о сем, император отправил туда консула 80 Иоанна, внука Иоанна Скифа, сына патриция 81 Руфина, с значительным вспомогательным войском из скифов 82, к которому присоединились вожди: Годилла из Одиссополя и Вадурий 83. Гунны, узнав о том, бежали и исчезли; таким образом в Воспоре воцарился мир, и римляне управляли им уже без всякой опасности. Между тем Юстиниан уничтожил все еретические церкви и отдал оные православным, исключая ариан Ексокионийских. Царь обнародовал Уложение об епископах, сиропитателях, экономах и странноприимцах, чтобы они не делали более духовных завещаний, довольствуясь тем, чем владели до вступления в сию должность, равно как принявши посвящение, не имели бы права располагать своею собственностью, которая вся принадлежала бы святому месту. Этот же император достроил общественную баню в Дагисфее, которую начал еще Анастасий; также устроил большое водохранилище посреди двора Базилики Илла.
      л. м. 6021, р. х. 521.
      В сем году император жестоко наказал Исайю, епископа Родосского, и Александра, епископа Диоспольского во Фракии, обвиненных в мужеложстве, именно: низложивши их, велел отсечь им {137} детородные уды, водить по городу и кричать глашатаю: "Вы, епископы, не бесчестите своего сана!" Кроме того издал строгие законы против распутных, из коих многие были казнены. Всюду воцарились глубокий страх и безопасность. Император собрал все древние законы в одну книгу, озаглавив так: "Новые постановления", и повелел, чтобы правители в местах своего управления не покупали никаких имений, не строили домов и не получали наследств после чужих, но только от одних ближних родственников.
      В том же году, ноября 29, в третьем часу дня, индиктиона седьмого, спустя два года после первого бедствия, великая Антиохия снова испытала на себе гнев Божий, именно: ужасное землетрясение продолжалось целый час, и с небес слышан был страшный рев, отчего все, вновь выстроенные здания и стены рушились до основания, равно как и уцелевшие от первого землетрясения, теперь пали. Все великолепие города, которое возвращено было щедротами царя и собственным иждивением обитателей, уничтожено. Услышав об этом бедствии соседственные города молились Господу с великим сокрушением сердца. Во время сего бедствия погибли четыре тысячи восемьсот семьдесят человек, а оставшиеся бежали в другие города и горы, в которых жили в шалашах. К этому присоединилась большая и суровая зима. Уцелевшие возносили крестные моления со слезами, и босые повергаясь на снег, восклицали: "Господи, помилуй!" В это время одному благочестивому человеку открыто было во сне, чтобы оставшиеся в живых все надписали над дверями своими: "Христос с нами, стойте!" Лишь только они это сделали, тот же час гнев Божий прекратился. Опять царь и царица пожертвовали огромное множество денег на возобновление и постройку города Антиохии, который переименован был при сем в Феополь (град Божий). 21-го марта, индиктиона седьмого, Аламундар Зекикис, царек сарацинский, вторгнулся в пределы империи и опустошил первую Сирию до самых пределов Антиохийских, именно по, так называемый, Литарг и владения Скафатов. Он совершил много убийств, сжег предместья Халкидона, поместье Сермию и весь заповедный (охотничий) край. Узнав об этом, римские экзархи вышли против него. Сарацины и персы слыша это, захватили добычу и пленных и бежали через внутренний рубеж. В апреле месяце, того же 7-го индиктиона, подоспело вспомогательное войско, посланное императором сухим путем {138} из Фригии, которую зовут Ликокранитской. Царь отозвал патриция Ипатия, сына Секундинова, и назначил предводителем Восточных полков Велизария. 12-го мая прибыл в Антиохию магистр Гермоген, муж разумный, которого император Юстиниан отправил послом к персидскому царю для заключения мира. В месяце июне самаритяне и иудеи в Палестине венчали царским венцом какого-то Юлиана. Они, поднявши оружие против христиан, грабили, убивали и производили пожары. Бог предал их в руки Юстиниана, который истребил всех их, а возмутителя Юлиана обезглавил. Хозрой принял магистра Гермогена, посланного с дарами и предложением о мире, а в июле месяце, 7-го индиктиона, взял и самые дары, но мира не заключил, потому что самаритяне, бежавшие к нему, отклонили его, обещаясь предать ему всю страну свою и Палестину, и уверяя, что они располагают пятьюдесятью тысяч войска, из иудеев и самаритян состоящего. Полагаясь на них, Хозрой не принял мира, собирался, при помощи их, взять самый Иерусалим, в котором хранилось бесчисленное множество золота и драгоценных каменьев. Предлогом к отказу послужили ему и рудники в Арменских горах, которые доставляли прежде и римлянам и персам по таланту, теперь же пользовались ими одни римляне. В послании своем к Юстиниану упоминал он еще и о других некоторых предметах. Оказалось потом, что все это произвели самаритяне, а потому на возвратном пути их из Персии остановили их в Амидие. Между ними находилось пятеро знаменитейших и богатых мужей; они отданы были Велизарию и на допросе во всем признались ему.
      В том же году дукс Палестины поссорился с одним начальником сарацин, подвластных Риму. Этот начальник, боясь его, отступил во внутренние пределы. Проведав о том, Аламундар сделал нападение, схватил его и убил, а жен и детей его полонил и возвратился назад. Когда весть о том дошла до дуков Финикийских, Аравийских и Месопотамских, равно как и самого начальника племени, то они погнались за ним; Аламундар скрылся от них в пределы Индии*, в которые еще никто из римлян не проникал. Они захватили его палатки и отвели в плен множество сарацин, мужей, жен и детей, а римлян, в плену томившихся, освободили, взяли верблюдов, овец, волов, много шел-{139}ку и всяких одежд, сожгли четыре персидские крепости и возвратились домой с великою победою.
      В том же году, 8-го индиктиона, император Юстиниан поднял великое гонение на эллинов и всякую ересь, причем имущество их велел отбирать в казну. Тогда же обвинили докладчика Македония и наместника Асклипиодота, из коих последний из страха обратился к истинной вере и затем умер. Сверх того взяты были илиополец Пигасий с детьми его, и на пути допрошен патриций Фока, сын Кратеров, квестор Фома и другие, что навело большой страх на всех. Царь издал повеление, чтобы эллинствующих не допускать в государственную службу, ни еретиков, но одних только православных христиан; первым дана была отсрочка для размышления на три месяца. В марте, 8-го индиктиона, прибыли в Антиохию посланные в Персию, консул и магистр Гермоген, и военачальник и патриций Руфин. Пришедши в Дарас, они дали знать о себе персидскому царю, чтобы он принял их. Между тем как они жили в Дарасе, где недалеко от города имел свой стан и военачальник Востока, Велизарий, равно и прочие начальники римские, Миран, главный предводитель персидского войска, с царским сыном и прочими полководцами персидскими, стянувши в Нисивис, в июне месяце, 8-го индиктиона, большие силы, напали на них тремя разными отрядами. Римские вожди, предупрежденные о том, устремились, вместе с магистром, в прекрасном порядке против персов, и произошла большая битва и страшное поражение. Римляне перерубили и уничтожили персов, и взяли главное их знамя. Миран, царский сын и еще немногие спаслись бегством в Нисивис. Римляне одержали великую победу. Известясь о том, персидский царь велел явиться к себе одному лишь патрицию Руфину с комитом Александром. Представши перед ним в августе месяце, они долго совещались с ним, и наконец, постановивши мирные условия, воротились спокойно к себе.
      л. м. 6023, р. х. 523.
      Первый год епископства Бонифация в Риме.
      В сем году явилась в сентябре месяце, 9-го индиктиона, на западе великая и страшная звезда, именно комета, которой яркие лучи обращены были вверх, и потому называли ее Лампадией; она {140} видима была целых двадцать дней. Тогда же происходило повсеместное беспокойство между разными народными сторонами, приведшее к убийствам. В исходе ноября возвратился к императору Юстиниану патриций Руфин из своего посольства в Персию с мирным договором. Юстиниан принял известие о заключении мира с великой радостью, одобрил все статьи договора, и таким образом оба государства снова стали наслаждаться спокойствием.
      л. м. 6024, р. х. 524.
      В сем году, уже пятом царствования Юстиниана, в январе месяце, 10-го индиктиона, произошло народное возмущение, названное: "Побеждай!" В нем венчан был царским венцом Ипатий, родственник императора Анастасия. Большая часть города сгорела; сгорела и великая церковь святой Ирины, странноприимный дом Сампсона, Августеум, колоннада Базилики и Халки. Все были в великом страхе, а находившиеся, на так называемом, конском ристалище с Ипатием, как говорят, до тридцати пяти тысяч, все до одного погибли. Этот заговор, названный "Побеждай!" произошел таким образом.
      Две стороны сошлись на ристалище, где Зеленые (????????) кричали, что всему злу виной деревяшка (Калоподий), постельник и спафарий. Зеленые: Много лет, Юстиниан Август! Побеждай! Нас обижают, единый благий, и мы не в силах далее сносить, свидетель Бог! Боимся назвать его, чтоб он не поднялся еще выше, а нам не пропасть бы. Следователь*: Кто он, не ведаю. Зеленые: Обидчик наш, триавгустейший, находится в сапожниках. Следователь: Никто не обижает нас. Мати Божья, да не возобновит он снова обид своих! Следователь: Кто бы он таков был, не ведаем. Зеленые: Ты один, триавгустейший, знаешь, кто мой ныне супостат. Следователь: Решительно не знаем, кто он таков. Зеленые: Калоподий спафарий, обидчик мой, владыко всех. Следователь: Калоподий не вмешивается в дела правления. Зеленые: Кто бы он ни был, часть его будет с Иудою. Бог скоро воздаст ему, супостату нашему. Следователь: Вы сходитесь на зрелища только для того, чтобы оскорблять правительство. Зеленые: Как бы то ни было, а кто обижает нас, того часть будет с Иудою. Следователь: Молчать, иудеи, манихеи, самаряне! Зеленые: Ты поносишь нас иудеями и самарянами. Мати Божья, буди со всеми нами! Следователь: Доколе вам навлекать на себя проклятия? Зеленые: Кто {141} не говорит, что государь православно верит, да будет проклят, как Иуда! Следователь: Я говорю, что вы крещаетесь во имя единого. Зеленые закричали наперерыв друг перед другом: Как он сказал, так каждый и готов креститься во имя единого. Следователь: Не шутя, если вы не уйметесь, всем велю снять головы. Зеленые: Каждый спешит захватить власть, чтобы сберечь себя, и если мы, гонимые, что-либо скажем, да не оскорбится тем власть твоя! Бог всех терпит... Зеленые: Имеем основание, самодержец, называть все именем своим; где он, мы не знаем. Не знакомы мы также, триавгустейший, ни с дворцом, ни с положением государства. Всякий из нас идет одной лишь дорожкой по городу и отдыхает с своим посохом; хоть же тут, триавгустейший, не... Следователь: Всякий свободный человек безопасно идет, куда хочет. Зеленые: Верим в свободу свою, но проявлять ее не смеем; и свободный человек по одному лишь подозрению, не из зеленых ли он, без дальнего перед всеми обижается. Следователь: Сорванцы! И вам не жаль своих душ? Зеленые: Да пропадет это тело! Да замолчит правосудие! Прикажи убивать! Пожалуй, наказывай нас! Уже кровь готова течь ручьями; кого хочешь, наказывай! Поистине, природа человеческая не в силах долее сносить того и другого. Лучше бы Савватию не родиться, чем иметь сына убийцей. Вот и поутру, за городом, при Зевгме произошло убийство, а ты, государь, хоть бы посмотрел на то! Было убийство и вечером. Голубые: Убийцы всей этой стадии только ваши. Зеленые: А когда же вы не убиваете, и потом не бежите? Голубые: А вы убиваете и бунтуете; у вас только убийцы стадии. Зеленые: Государь Юстиниан! Сами они навязываются, и никто не убивает их. Всяк про себя разумей! Кто убил при Зевгме продавца дров, самодержец? Следователь: Вы убили его. Зеленые: Кто убил сына Епагафа, самодержец? Следователь: И его вы же убили, да и сваливаете то на голубых. Зеленые: Как раз, как раз! Господи помилуй! Истина насилуется. Стало быть, можно утверждать, что и мир не управляется Божьим промыслом. Откуда такое зло? Следователь: Бог непричастен злу. Зеленые: Бог непричастен злу? А кто же обижает нас? Пусть растолкует это мне мудрец, либо отшельник! Следователь: Богохульцы, богоборцы, когда вы замолчите? Зеленые: Если угодно могуществу твоему, поневоле молчу, триавгустейший; все, все знаю, но молчу. Прощай, правосудие! ты уже безгласно. Перехожу в другой стан, сделаюсь иудеем. Ведает Бог! Лучше стать эллином, чем жить с голубыми. Голубые: {142} Что нелюбо, на то и глядеть не хочу. Зеленые: Пусть откопают кости зрителей!- После того они удалились, оставив императора и голубых зрителями. Скоро потом некоторые магистры подали повод к народному смятению следующим образом: начальник города, захвативши троих, возмущавших народ, приказал повесить их; один из них в тот же день умер, а двое сорвались с виселицы. Их вторично повесили, и они тоже вторично упали. Чернь, увидевши их, закричала: "В церковь их!" Монахи монастыря святого Конона, услышав это, взяли их и в лодке перевезли в церковь святого Лаврентия, которая пользовалась правом никого не выдавать из храма, пока не очистится преступление. Узнав об этом, градоначальник послал воинов подстеречь их; между тем чернь, услыхав это, пришла в дом градоначальника и требовала, чтобы он удалил от церкви святого Лаврентия военную стражу, но тот не дал ей никакого ответа. Рассердившись, она подожгла его начальнический дом, от чего сгорели портики от самой Камары на площади до Халки (лестницы), серебряные лавки и все здания Лавса; попавшихся на пути воинов беспощадно всех перебили, входили в домы, грабили имущества, сожгли дворцовое крыльцо, крытое медью, помещение царских телохранителей и девятую часть Августея. Оттуда устремился народ к пристани Юлиана, именуемой пристанью Мудрости, в дом Прова, где искали оружия, наполняли криками воздух, требовали другого царя, потом зажгли дом Прова, который тут же и рухнул. Продолжая далее идти, сожгли бани Александровы и большой странноприимный дом Сампсона со всеми его больными; кроме того сожгли великую церковь с колоннами обеих сторон, отчего она со всех четырех сторон повалилась. Уже царь в страхе сбирался отправить свои сокровища на легкий корабль и бежать во Фракию до самой Ираклии, предоставляя охранение дворца полководцу Мунду и сыну его, Константиолу, с тремя тысячами воинов, да комнатным чинам, между тем как толпы народа тащили убитых и бросали их в море, в том числе очень много женщин. Когда распространилась молва, что царь с царицею удалился во Фракию, то провозгласили царем патриция Ипатия, который, восседя на ристалище, принимал поздравления от всего народа и вместе с тем слушал оскорбительные слова против императора Юстиниана. Двести молодых зеленых в латах, принадлежащих к флавианцам, явились сюда с тем, чтобы отворить дворец и ввести в него Ипатия. Император, узнав о намерении народа и Ипатия, удалился во дворец и, сопровождаемый {143} Мундом, Константиолом, Велизарием и другими сенаторами, равно рындами, комнатными чинами и меченосцами, скрылся в, так называемые, Пульпиты, находившиеся позади ристалищного седалища, в столовую с медными дверями. Постельничий Нарзес вышел и роздал некоторым из голубых деньги, и тем привлек их к себе: они принялись кричать: "Юстиниан Август, ты победил! Господи, спаси царя Юстиниана и царицу Феодору!" Толпы народа тотчас распались на две части и устремились друг против друга. Придворные, вышедши с своими телохранителями переманили к себе еще кое-кого из народа и поспешили на ристалище. Нарзес вошел в ворота, сын Мунда со стороны рубежного столпа, другие тропинкой, по которой царь ходит на седалище, устроенное для него на самом краю, и принялись поражать народ стрелами и мечами, так что никто ни из голубых, ни из зеленых не мог уцелеть на ристалище. Велизарий с меченосцами, взбежавши на место, где заседает царь, схватил Ипатия и привел к Юстиниану, который и отдал его под стражу. В этот день было убито тридцать тысяч одних мужчин, и никто из крамольников не смел уже нигде показаться, но тот же час совершенное спокойствие водворилось. На другой день Ипатий и брат его, Помпей, лишены жизни и трупы их брошены в море, домы же их, равно как и других 18 патрициев, сиятельных и бывших консулами, как соумышленников Ипатия, взяты в казну. Всюду господствовал великий страх; наконец город успокоился, и конские ристалища на долгое время прекратились.
      В том же году было столь великое движение звезд с вечера до рассвета, что все пришли в ужас и говорили, что звезды падают, и мы не знаем, когда бы это еще случилось.
      л. м. 6025, р. х. 525.
      Первый год епископства Иоанна в Риме.
      В сем году благочестивейшая царица Феодора отправилась на теплые Пифийские воды пользоваться ими. Ее сопровождали градоначальник патриций Минас и патриций Илья, начальник милостыней и другие патриции, спальничие и вельможи, всех до четырех тысяч. Она щедро одарила церкви, убогие домы и обители. {144}
      л. м. 6026, р. х.526.
      В сем году консул Приск, один из царских секретарей, навлек на себя гнев царицы Феодоры, почему лишен был, по приказанию царя, сана и рукоположен во диаконы Кизикские.
      В том же году начались Вандальские войны и Велизарий занял Африку. Вандалы, как уже сказано под предыдущими годами, во время Аркадия и Гонория овладевши, под предводительством царя своего Гондигискла, Испанией, переправились оттуда в Ливию и покорили ее. По смерти Гондигискла наследовали престол сыновья его, Гондарис и Гизерих. А когда умер Гондарис, Гизерих провозглашен был царем вандалов. Он царствовал в городе Карфагене 39 лет и овладел Римом. По кончине же его власть досталась сыну его, Онориху, который много зла сделал христианам в Ливии, принуждая их принять арианство. Многих лишил он жизни, а у многих отрезал язык по горло, но благодатью Божьею мученики и потом говорили. Маврусии, презирая вандалов, воевали с ними и много вреда им причинили. После восьмилетнего царствования он умер, потерявши Нумидию и гору Аврузию, которые после того никогда уже не принадлежали вандалам. Гондавун, сын Генсона, а внук Гизериха, получив потом престол, еще больше причинял христианам неприятности. Он скончался, царствовавши 12 лет. Ему наследовал в правлении Тразамунд, муж благовидный, умный и великодушный. Правда, и он принуждал христиан переменять веру отцов, но не мучил, а только отвращался от непреклонных. По смерти жены своей, скончавшейся бездетной, он принял доброе намерение, именно, отправил послов в Испанию к Февдерику, готфскому царю, и просил у него в супружество себе сестру его, Амалафриду, уже овдовевшую. Тот выдал за него сестру, а с нею отправил две тысячи благороднейших готфов, назначая их телохранителями ее, да для прислуги им дал еще пять тысяч мужей воинственных; сверх того Февдерик подарил сестре своей один мыс в Сицилии, по имени Лизиев (??????). С этого времени Тразамунд сделался лучшим и могущественнейшим всех, которые дотоле царствовали в Ливии. Он был в дружбе с императором Анастасием и управлял царством двадцать семь лет. По смерти его воцарился Ильдерих, сын Онориха, а внук Гизериха, муж кроткий, добрый и к христианам снисходительный, но в военном деле слишком не-{145}опытный, не хотевший даже слышать о нем. Амер, двоюродный брат его, муж искусный в войне, предводительствовал вандалами, которые называли его Ахиллом. Ильдерих был другом и Юстиниану; в царствование дяди его, Юстина, он, для скрепления дружбы, посылал к нему не раз дары и взаимно от него получал оные. У Ильдериха был родственник, из рода Гизериха, по имени Гелимер, человек тонкий, но испорченный, любивший перемены и чужое достояние. Этот Гелимер присвоил себе верховную власть Ильдериха на восьмом году его правления, и наконец, схватив его самого, заключил в темницу, вместе с супругою его, Амалафридою. Готфов всех истребил, а Амера и брата его, Евагета, посадил под стражу. Возгордясь таким успехом, он не мог уже довольствоваться бывшим в его распоряжении. Он писал к императору Юстиниану в оправдание, что царство принадлежит ему по праву, так как Ильдерих не в состоянии управлять им. Юстиниан, прочитавши это, отвечал ему, что не одобряет такого самовластья, но Гелимер, не обратив на то никакого внимания, ослепил Амера, а Ильдериха с Евагетом приказал еще строже содержать в заключении. Узнав о том, Юстиниан начал готовиться в поход против Ливии, и, кончив войну Мидийскую, призвал Велизария с Востока и держал совет о том с сенатом. Сенат не одобрил войны, вспоминая о вооружении царя Леона против вандалов, кончившемся так несчастно под предводительством Василиска, в коем погибло такое множество воинов и истрачены понапрасну огромные сокровища. Взвешивая всю великость опасности, стращали императора, стараясь, чтобы он не препоручил этой войны Велизарию. Патриций Иоанн, вышедши на средину, сказал ему: "Мы повинуемся, Государь, повелениям твоим и не противоречим. Но справедливость требует сообразить и дальность пути, и опасности моря, и расстояние на суше, которое требует для перехода сто сорок дней, и неизвестность победы, и горькие последствия поражения, и бесполезное раскаяние". Убежденный этой речью, император охладел к войне. Но один восточный епископ снова возбудил его, говоря, что он видел божественный сон, в котором велено ему явиться к царю и умолять его освободить от тиранства ливийских христиан. "Я сам споборю ему, и сделаю его обладателем Ливии". Выслушав это, император не мог уже удержаться от намерения своего: он собрал войско, корабли, оружие и съестные припасы, и приказал Велизарию готовиться к походу в Ливию. В это время Пуденций поднялся, захватил Триполь и пи-{146}сал к Юстиниану прислать к нему войско, чтобы занять город. Равным образом и готф Гогдас восстал против государя своего, Гелимера, овладел островом Сардиниею и просил письменно Юстиниана выслать к нему войско с полководцем и принять во владение этот остров. Император отправил в подкрепление ему Кирилла с тремястами мужей; но Гелимер выслал брата своего с большим числом кораблей и отборным войском вандалов, который отнял Сардинию, а Гогда убил. Между тем Велизарий принял начальство над войском, флотом и прочими вождями: Соломоном, Дорофеем из Армении, Киприаном, Валерианом, Мартином, Алфием, Иоанном, Маркеллом и Кириллом, упомянутым выше, и другими, обитающими во Фракии. За ними следовала тысяча елуров под начальством Хараса, и конные стрелки. Массагеты, под предводительством Сисинния и Валаса. Кораблей было пятьсот, на которых помещалось пятьдесят тысяч воинов, да тридцать тысяч матросов египтян, ионян и киликийцев, которыми начальствовал Калоним Александрийский; легких же кораблей для морского сражения считалось девяносто. Над всем же войском полновластным полководцем император поставил Велизария, который родом был из Германии, лежащей между Фракией и Иллирией, откуда привел он и Антонину, супругу свою. Между тем Гелимер отправил брата своего, Цацона, со сто двадцатью кораблями и отборнейшим войском на остров Сардинию против Гогда. Шел уже седьмой год царствования Юстиниана, когда Велизарий послан был к этому острову: с ним находился и историк Прокопий. Оставив столицу, они прибыли к Абидосу. Велизарий старался чтобы весь флот плыл вкупе и приставал к одному месту. Прибыв к Сицилии, он послал историка Прокопия в Сиракузы, не отыщет ли кого, кто бы мог указать надежный путь в Ливию и нежданно сделать высадку на берег, опасаясь, чтобы жители последней не напали на него. Сам же Велизарий с флотом своим остановился у селения Кавхана, отстоящего от Сиракуз на двети стадий. Прокопий, приставши в Сиракузы, запасся продовольствием у Маласунфы, жены Февдерика, матери же Аталариха, царя Итальянского, бывших в дружеских отношениях с Юстинианом. Здесь встретился он также неожиданно с одним мужем, другом юности своей, знавшим все места Ливии и самого моря, и только за три дня прибывшим из Кархидона, который уверял, что они найдут там глубочайшую тишину, потому что никто и не думает о возможности нападения на них, а Гелимер находится в четырех {147} переходах от моря. Прокопий взял и привел его к Велизарию в Кавхан. Выслушав это, Велизарий на третий день пристал к берегу Ливии в месте, называемом: "Короткая Голова". Сошедши с кораблей, тотчас сделали окоп и глубокий ров, где и простояли один день. Здесь, при копании рва, из земли выступило много воды, хотя страна эта считается безводную, и это послужило в большую пользу для скота и войска. На другой день войско отправилось на добычу. Полководец, порицая его за то, сказал следующее: "Прибегать к насилию и питаться чужим, несправедливо во всякое время, тем более в военную грозу. Я привел вас в эту страну, полагаясь единственно на то одно, что мы справедливостью и благим делом угодим Богу и привлечем к себе ливийцев. Но ваша невоздержанность поведет нас к противному и заставит ливийцев действовать за одно с вандалами. Однако, послушайтесь, лучше моего слова: покупайте себе хлеб; не показывайте, что вы презираете правду; не перемените расположения ливийцев во вражду, постарайтесь угодить Богу, воздержаться от нападения на чужое; отвергните стремление к добыче, сопряженное с опасностью!" Велизарий послал войско к городу Силлекту и без труда занял его: прибывши к нему ночью, войско проникло в него вместе с въезжающими телегами земледельцев и овладело им. При наступлении дня захватили священника и старшин города, которые тут же и отправлены к военачальнику. В тот же день взят был заведывавший путями сообщения и отдал общественных лошадей, равно как перехвачен гонец с царскими повелениями. После сего Велизарий, устроивши войско свое, пошел с ним к Кархидону. Иоанну же Армянину поручил триста отборных воинов, приказавши следовать за собою и не отставать далеко от войска. Пришедши в город Силлект, он приобрел сердца горожан добротою и приветливостью до такой степени, что всем казалось, что они совершают поход словно в родной земле; потому что жители не бегали и не скрывались, но продолжали заниматься торговлей и все необходимое доставляли воинам. Проходя ежедневно по восьмидесяти стадий, достигли наконец, до самого Кархидона. Таким образом проникли они, через города Лепт и Адрамут, до селения Храса, отстоявшего на триста восемь стадий от Кархидона, столицы вандалов, с прекрасными садами, прозрачнейшими источниками и бесчисленным множеством всякого рода овощей. Здесь каждый воин ставил свою палатку между плодоносными деревьями: как ни манили плоды к себе и сколько ни рвали их, но умень-{148}шения оных незаметно было. Гелимер, узнав о приближении римлян, написал в Кархидон к брату своему, Амату, убить Ильдериха и всех родственников его, находящихся под стражею с ним, самому же и вандалам, равным образом и всем, кого найдет годным к войне, вооружиться. Амат исполнил все, повелеленное ему. Тогда Велизарий приказал помощнику своему, Архелаю, и начальнику флота, Калониму, приблизиться к Кархидону, но не нападать на него, пока не будет дано на то приказания, сам же удалился в Декимон, отстоящий от Кархидона на семьдесят стадий. С своей стороны Гелимер велел племяннику своему, Кивамунду, с двумя тысячами воинов зайти влево, чтобы можно было разом окружить неприятеля, Амату от Кархидона, Гелимеру с тылу, и Кивамунду слева. Велизарий же дал приказание Иоанну, как уже упомянуто, идти вперед, а массагетам держатся на левой стороне войска. Амат выступил не в свое время, и оставив множество вандалов в Кархидоне, спешил как можно скорее прибыть в Декимон только с несколькими, да и тех не устроивши, как следует.