Когда подали кофе, между советским полпредом И. Майским и адмиралом Дрэксом состоялся такой разговор.
– Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?
– Это окончательно еще не решено, но в ближайшие дни.
– Вы, конечно, летите?
– О нет! Нас в обеих делегациях, вместе с обслуживающим персоналом, около 40 человек, большой багаж… На аэроплане лететь неудобно!
– Может быть, вы отправитесь в Советский Союз на одном из ваших быстроходных крейсеров?.. Это было бы очень сильно и внушительно: военные делегации на военном корабле… Да и времени от Лондона до Ленинграда потребовалось бы немного.
– Нет, и крейсер не годится. – На лице адмирала появилось кислое выражение. – Если бы мы отправились на крейсере, пришлось бы выселить Два десятка офицеров из кают и занять их место… Зачем доставлять людям неудобства? Нет, нет! Мы не поедем на крейсере…
– В таком случае вы, может быть, воспользуетесь одним из быстроходных коммерческих судов? Время горячее, вам надо возможно скорее быть в Москве!
Адмирал явно не желал продолжать разговор.
– Ничего не могу вам сказать. Организацией транспорта занимается министерство торговли… Все в его руках. Не знаю, как получится.
Практически оказалось, что после 10 дней сборов и проволочек военные миссии выехали лишь 5 августа на тихоходном товаро-пассажирском пароходе «Сити оф Эксетер». Со скоростью улитки старый пакетбот пополз вдоль берегов Европы. Буря, которая готова была вот-вот разразиться на континенте, мало беспокоила его пассажиров. Хотя старая посудина, с трудом делавшая 13 узлов в час, могла предложить лишь скромный комфорт, офицеры не тужили: они убивали время, играя в теннис. Известное разнообразие вносили обеды. Согласно строгому английскому этикету, члены обеих миссий являлись в кают-компанию в вечерних туалетах. Команда судна состояла сплошь из индийцев, и повар удивлял гостей экзотическими блюдами.
Еще до отплытия миссий из Лондона английское правительство предложило им действовать «как единая команда». Время совместного путешествия они использовали для согласования полученных инструкций. Секретные директивы, которыми руководствовались делегации, раскрывают коварные замыслы англо-французской дипломатии.
«Британское правительство, – говорилось в инструкциях английской миссии, – не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нам руки при тех или иных обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести военное соглашение к самым общим формулировкам. Что-нибудь вроде согласованного заявления о политике отвечало бы этой цели».
Сопоставление других пунктов инструкции показывает, насколько неискренним было британское правительство в отношении советского предложения о заключении военной конвенции.
«Эта идея, – говорится в пункте 3, – мало привлекает английское и французское правительства. В связи с возможностью провала переговоров, однако, оба правительства теперь согласились, что переговоры между штабами должны быть начаты в ближайшее время…»
Приняв советское предложение, западные державы должны были стремиться к скорейшему заключению военной конвенции, если бы они действительно хотели сотрудничать с СССР. Совершенно иное указание содержалось в пункте 8.
«До того времени, когда политическое соглашение будет заключено, делегация… должна вести переговоры очень медленно, следя за ходом политических переговоров».
Как пишет в своих мемуарах член французской миссии генерал Бофр, «можно заключить, что англичане не имели никаких иллюзий в отношении результата предстоявших переговоров и что они стремились прежде всего выиграть время. Это было далеко от того, о чем мечтало общественное мнение».
В последнее время стало кое-что известно и об инструкциях, которые получила французская миссия. В ней не было ни слова о заключении военного союза между западными державами и СССР. Она напоминала тезисы для академической дискуссии. Основные разделы имели следующие названия:
I. Коммуникации с Европой [СССР, очевидно, рассматривался как страна «азиатская»].
II. Действия в Балтийском море против немецких морских коммуникаций.
III. Польский и румынский фронты.
IV. Турецкий фронт.
Раздел III включал такие пункты: «Безопасность восточных границ названных государств», «Поставки и ремонт военного снаряжения», «Поставки сырья (зерно, уголь, металлы)», «Поддержка авиацией». В записке от 27 июля 1939 г. начальник французского генерального штаба Гамелен следующим образом уточнил врученные миссией инструкции:
«Официально поляки не могут принять еще в мирное время принцип вступления русских войск на их территорию в случае конфликта. Но нет сомнений, что при возникновении опасности они согласились бы иметь на своей территории советскую авиацию и, может быть, даже механизированные соединения. Возможность того, что они откроют свои границы для русских войск всех родов остается маловероятной, Представляется, что румыны в этом вопросе будут также очень сдержанны… Поставки со стороны России для Польши, Румынии и Турции сырья, продовольствия, вооружения, снаряжения и оборудования будут, очевидно, хорошо приняты названными государствами. Очень желательно, чтобы СССР поставил им то, что Франция и Англия не могут им дать, во всяком случае в ближайшем будущем».
Инструкция, таким образом, отводила Советскому Союзу лишь роль хозяйственного резерва для снабжения польской, румынской и турецкой армий. В ней не было даже намека на заключение эффективного соглашения с СССР, которое стало бы основой совместных военных операций крупного масштаба.
Разумеется, Советское правительство не знало в то время этих секретных документов. Теперь можно в полной мере оценить, какой лицемерный фарс Англия и Франция поручили разыграть своим миссиям в Москве. Становятся понятными те факты, которые тогда удивляли и настораживали, – длительное путешествие делегаций, включение в их состав второстепенных лиц, от» сутствие у главы британской миссии адмирала Дрэкса каких-либо полномочий на ведение переговоров и подписание соглашения (генерал Думенк имел полномочия лишь на переговоры), тактика затяжек и проволочек. Работа совещания военных миссий началась в Москве 12 августа. Советская делегация возглавлялась народным комиссаром обороны маршалом К.Е. Ворошиловым. Членами ее являлись начальник Генерального штаба командарм первого ранга Б.М. Шапошников, народный комиссар Военно-Морского Флота флагман флота второго ранга Н.Г. Кузнецов, начальник Военно-Воздушных Сил командарм второго ранга А.Д. Локтионов и заместитель начальника Генерального штаба комкор И.В. Смородинов. Авторитетный состав военной миссии подчеркивал исключительное значение, которое придавало Советское правительство переговорам.
На первом же заседании представители западных держав попытались навязать дискуссию о «целях» и «общих принципах» сотрудничества. Советская делегация предложила сразу же перейти к обсуждению конкретных вопросов. «Цель у нас ясна, – заметил К.Е. Ворошилов, – и теперь идет вопрос о выработке плана для достижения этой цели». Затем в общих чертах был заслушан план развертывания вооруженных сил западных держав в случае возникновения войны. Как позже выяснилось, англичане и французы в ряде случаев сознательно сообщали советской миссии искаженные, завышенные сведения о численности и технической оснащенности своих войск.
В схеме операций, изложенной западными военными специалистами, оставался неясным существенный вопрос: как генеральные штабы Англии и Франции представляли себе участие СССР в войне против агрессора? Каким образом Вооруженные Силы СССР, не имевшего непосредственной границы со странами фашистского блока, смогут вступить в соприкосновение с противником? Советская сторона вполне обоснованно считала этот вопрос кардинальным и просила представителей западных держав изложить их точку зрения.
Посовещавшись между собой, главы миссий высказали личное мнение: если агрессор нападет на Польшу и Румынию, то те «будут умолять» Советский Союз оказать им помощь. Адмирал Дрэкс пояснил это следующим образом. «Я хочу привести вам такой пример: если человек тонет в реке и на берегу стоит другой человек, который предлагает ему спасательный круг, откажется ли тонущий человек от предложенной ему помощи?»
Маршал Ворошилов возразил: «Если вы перешли на „притчи“, разрешите и мне последовать вашему примеру. Я должен сказать следующее: ну, а что, если „спасательный круг“ будет на таком расстоянии, что его нельзя будет добросить до утопающего? Естественно, что такой круг утопающему никакой помощи не принесет». Польша и Румыния могут и не обратиться за помощью или так поздно попросить ее, что повлечет тяжелые последствия для армий Франции, Англии и других союзников. Мы в это время не в состоянии будем оказать соответствующего воздействия на события».
Разработанная в Лондоне тактика – вести общие разговоры – терпела провал. Советская сторона перевела дискуссию в плоскость конкретных решений. Как свидетельствуют известные в настоящее время документы, правительства Англии и Франции ожидали вопроса о пропуске советских войск через территорию Польши. Это логически вытекало из самого существа обсуждаемой проблемы. «Было вполне естественным для Советского Союза, – отметил, например, Стрэнг в своих мемуарах, – испрашивать согласие на транзит своих войск. И с военной точки зрения, в отличие от более широкой политической точки зрения, особенно имея в виду будущее Польши, было в интересах восточных держав, чтобы такое согласие было дано», Несмотря на это, обе миссии получили инструкцию «избегать» постановки вопроса о Польше.
В конце описанного заседания 14 августа глава советской делегации зачитал заявление, где говорилось:
«…Советская военная миссия выражает сожаление по поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции точного ответа на поставленный вопрос о пропуске советских вооруженных сил через территорию Польши и Румынии.
Советская военная миссия считает, что без положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, заранее обречено на неуспех».
«Я полагаю, что на этом нашу миссию можно считать законченной», – заметил адмирал Дрэкс после окончания заседания группе английских и французских офицеров. Но вместо того, чтобы честно заявить об этом советской делегации, руководители военных миссий западных держав сослались на необходимость снестись со своими правительствами для выяснения позиции Польши. Продолжался курс на искусственное затягивание переговоров.
На следующий день а ожидании ответа на поставленный вопрос советская миссия изложила свои соображения о совместных действиях вооруженных сил трех держав. Правительство СССР выражало готовность выставить для борьбы против агрессии 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9—10 тыс. танков и 5—5,5 тыс. боевых самолетов.
Советская военная миссия считала возможным три основных варианта развертывания военных действий.
Вариант I.Агрессор совершит нападение на Англию и Францию. В этом случае СССР обязывался выставить 70% тех вооруженных сил, которые будут направлены против агрессора Англией и Францией. Польша, согласно ее договорам с Францией и Англией, должна принять участие в борьбе всеми своими силами.
Вариант II.Нападение агрессора на Польшу и Румынию. Оба названных государства выставляют все имеющиеся у них силы. Англия и Франция немедленно должны объявить войну агрессору. СССР обязуется выставить 100% тех вооруженных сил, которые выставят Англия и Франция против Германии.
Вариант IIIпредусматривал, что главный удар агрессор направит против СССР через Прибалтику. В этом случае Англия и Франция должны были немедленно вступить в борьбу с агрессором. Польша, по договорам с Англией и с Францией, также должна вступить в борьбу. СССР развертывает 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий. Англия и Франция должны выставить 70% от указанных сил Советского Союза.
Во всех перечисленных случаях было необходимо, чтобы Англия и Франция договорились с Польшей о пропуске советских войск через строго ограниченные коридоры.
16 августа глава советской делегации выступил по поводу «трех принципов», выдвинутых французской делегацией. Эти принципы, не представляя собой ничего конкретного, могли бы служить материалом для какой-нибудь абстрактной дискуссии и не отвечали задачам, стоявшим перед тремя миссиями.
17 августа начальник Военно-Воздушных Сил СССР Локтионов сделал сообщение о Воздушных Силах СССР. Советская военная делегация дала ответ на заданные ей вопросы. Но ответа на поставленный советской миссией кардинальный вопрос все еще не было. Это лишало возможности продолжать работу совещания трех делегаций. По предложению Дрэкса был объявлен перерыв до 21 августа.
В последующие дни английская и французская делегации так и не получили ответа из Лондона и Парижа на свой запрос. Польское правительство отказывалось разрешить пропуск советских войск через территорию Польши и встречало при этом полную поддержку со стороны британского кабинета.
Выше указывалось, что заключение военной конвенции являлось пробным камнем в решении вопроса о подписании трехстороннего пакта Англии, Франции и СССР. Ход военных переговоров со всей очевидностью показал, что, как и во время политических переговоров, западные державы не стремились в действительности к заключению эффективного соглашения с Советским Союзом.
Было ясно, что искусственно затягивавшиеся переговоры в Москве использовались ими в неизвестных целях где-то в другом месте.
21 августа советская военная миссия огласила заявление, в котором указывалось:
«Подобно тому, как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши и Румынии. Это – военная аксиома.
Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу…
Если, однако, этот аксиоматический вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР.
Ввиду изложенного ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно падает на французскую и английскую стороны».
Продление ситуации, сложившейся в ходе переговоров СССР с западными державами, в обстановке быстро нараставшей в Европе угрозы войны, могло нанести серьезный ущерб безопасности Советского государства.
Советская дипломатия избегает ловушки
Тем временем правительство Англии вело рискованную игру. За спиной Советского Союза оно вступило в секретные переговоры с фашистской Германией. Соглашение с Гитлером по-прежнему оставалось главной целью британской дипломатии. Расчет делался на то, что при всех его «безрассудствах» Гитлер сумеет сделать «разумный» выбор и войне на два фронта предпочтет договоренность с западными державами. Это обеспечило бы ему тыл на Западе и свободу рук на Востоке. Переговоры с Москвой, согласно тактической схеме Форин оффиса, должны были служить средством давления на Берлин.
Реализация этого замысла представляла для кабинета Чемберлена немалые трудности. После мартовских событий капитулянтская политика мюнхенцев была подвергнута острой критике, общественность внимательно следила за каждым шагом премьера. Понимая, что в таких условиях разоблачение его подлинных намерений привело бы к падению кабинета, Чемберлен действовал чрезвычайно осторожно. Для связи с гитлеровцами использовались подставные лица, встречи и доверительные беседы проходили за плотно закрытыми дверями особняков или в загородных поместьях, вдали от нескромных взглядов.
Желая сыграть на прогерманских настроениях, царивших среди влиятельных кругов Англии, германское министерство иностранных дел направило в начале июня 1939 г. в Лондон своего сотрудника Тротт цу Зольца. Он прибыл в английскую столицу, разумеется, с «частным визитом» и благодаря своим связям с семейством Астор был немедленно приглашен в Кливден – штаб английских «умиротворителей». Там он встретил среди гостей лорда Галифакса, лорда Лотиана, сэра Инскипа и других видных политических деятелей. В соответствии с полученными инструкциями, Тротт горько жаловался, что английская политика «окружения» (имелись в виду «гарантии» ряду стран Центральной и Юго-Восточной Европы), и особенно намерение заключить пакт с СССР, рассматриваются как свидетельство враждебных намерений британского правительства и вызывают в Германии глубокое недовольство.
Тактический ход гитлеровского эмиссара вполне оправдал себя. «Извиняясь» перед ним, собеседники пояснили: английское правительство было вынуждено предпринять такие шаги, но теперь готово искать «разумный выход» из создавшегося положения. Что понималось под «разумным выходом», пояснил лорд Лотиан, который, по словам Тротт цу Зольца, «в кругу Астора, Галифакса, Чемберлена и других» пользовался очень сильным влиянием, так как являлся среди них «самым умным и тонким политиком».
«Он начал с допущения, что в настоящее время Гитлер занимается упрочением позиций своего рейха в Европе, – писал Тротт цу Зольц, излагая высказывания английского лорда. – Как он уже отметил, с его личной точки зрения, ликвидация Чехословакии в стратегическом отношении была в связи с этим также совершенно необходима». Теперь чехи со всех сторон окружены Германией ненадобности в борьбе против них более не существует. Если бы в таких условиях «фюрер» счел возможным восстановить национальную независимость Богемии и Моравии на условиях ограничения их вооружений и установления экономического сотрудничества с Германией, то это оказало бы благоприятное воздействие на общественное мнение Англии.
«Германское жизненное пространство в экономическом отношении, – заявил Лотиан, – должно было бы естественно распространиться значительно дальше его нынешних границ. Если признание национального существования небольшого чешского народа, окруженного Германией, могло бы на деле стать неоспоримой и очевидной реальностью, это, вероятно, позволило бы в проблемах европейской политики согласовать экспансию германской мощи с сохранением суверенитета других наций… Данциг и польский вопрос легко нашли бы решение, поскольку поляки не имели бы уже ни малейшего основания утверждать, что усиление экономической и географической
зависимости от Германии было равнозначно национальному подчинению.
Какое-либо недоверие со стороны Англии или ее противодействие германской экономической экспансии на юго-восток после этого должно было бы, разумеется, прекратиться».
Несмотря на тщательно подобранные «смягчающие» формулировки, смысл сказанного Лотианом совершенно ясен. Грубо нарушив мюнхенское соглашение и введя войска в Прагу в марте 1939 г., Германия поставила английское правительство в чрезвычайно трудное положение и лишила возможности проводить в прежнем виде политику сотрудничества с рейхом. Однако если Гитлер исправит допущенную «ошибку» и провозгласит возвращение Богемии и Моравии хотя бы номинального суверенитета, это развяжет руки кабинету Чемберлена. В таком случае Англия не возражала бы против того, чтобы Германия подобным образом «разрешила» вопрос с Польшей и другими странами Центральной и Юго-Восточной Европы.
О том значении, которое правящие круги Англии придавали переговорам с Тротт цу Зольцем, свидетельствует такой факт: через несколько дней его принял Чемберлен. «Асторы имеют доступ к нему в любое время, так что встреча была организована как нечто совершенно естественное», – отметил гитлеровский посланец. Беседа была задумана явно с целью дать возможность фашистскому эмиссару услышать подтверждение взглядов, высказанных частным лицом (Лотианом) из уст самого премьера Великобритании.
Тротт цу Зольц опять жаловался на английские «гарантии» Польше и некоторым другим странам. «Вы думаете, я счастлив тем, что принимаю эти обязательства? – возразил Чемберлен. Повторив, какие трудности для английского правительства создал захват Праги, премьер заявил: если Германия „восстановит доверие“ к себе, „он сможет снова защищать политику уступок“.
Чемберлен все еще в основном стремится к мирному урегулированию с рейхом, отмечал Тротт цу Зольц в донесении. «С того дня, как пришел к власти, он является сторонником взгляда, что решение европейских проблем может быть найдено только по линии Берлин – Лондон. В противоположность этому,
предпринятые им в настоящее время меры(то есть «гарантии» странам Восточной Европы и переговоры с СССР)
служат лишь запасным средством, причем он постоянно старается иметь в виду их совместимость с задачей германо-английского урегулирования»(курсив мой. –
Авт.). Одним из результатов визита Тротт цу Зольца в Кливден был меморандум, врученный ему братом лорда Данглеза, личного секретаря Чемберлена. Изложенный в своеобразной форме, документ прямо противоречил официальным заявлениям британского правительства о том, что с политикой «умиротворения» покончено.
«Кливден…
Суббота, 3 июня 1939 г.
Демократии говорят: мы не пойдем на какие-либо уступки, пока вы не уберете ваших пистолетов!
Диктаторы отвечают: мы не уберем пистолетов, пока вы не пойдете на уступки!
Результатом является тупик…
Существенным является следующее:
Демократии превращают пистолеты в проблему. Это неверно. Пистолеты имеют второстепенное значение. Диктаторы, однако, считают проблемой уступки. Это правильно. Предоставление уступок или их отсутствие служит поводом для пистолетов. По вопросу о пистолетах не может быть договоренности. Пистолеты разговаривают только с пистолетами и их язык – это война. Поэтому пистолеты следует отбросить.
Но уже имеется договоренность, что наступит день, когда уступки будут сделаны.
Пусть этим днем станет сегодняшний день!»
Отмечая в своем отчете, что «меморандум» явился результатом его беседы с Галифаксом в Кливдене, Тротт цу Зольц указывает, что документ интересен как свидетельство наличия «позитивных» взглядов «в самом непосредственном окружении Чемберлена».
Упорно затягивая переговоры о трехстороннем пакте в Москве, английская дипломатия, не теряя времени, стала нащупывать практическую основу для соглашения с Германией. Уже через несколько дней после визита Тротт цу Зольца Хорас Вильсон и некоторые другие политические деятели встретились с находившимся в Лондоне специальным уполномоченным Геринга по «четырехлетнему плану» Вольтатом. Поскольку Воль-тат прибыл в Англию в связи с другими вопросами, это позволило сохранить беседы с ним в тайне, не возбуждая подозрений у общественности.
В середине июля, когда Вольтат снова оказался в Лондоне в качестве главы германской делегации на международной конференции по китобойному промыслу, его опять пригласили на беседу с Вильсоном и затем с министром внешней торговли Хадсоном. Англичане воспользовались этой возможностью, чтобы изложить ему широкую программу англо-германского урегулирования. Она включала соглашение по политическим, экономическим и военным вопросам.
В конце июля парламентский советник лейбористской партии Чарльз Роден Бакстон посетил советника германского посольства Кордта и развил перед ним те же мысли в еще более законченной форме. Запись, сделанная Кордтом, 1-августа 1939 г. была срочно направлена в Берлин для «немедленного» доклада статс-секретарю. Излагая заявление Бакстона, Кордт писал:
«…он заявил, что должен был убедиться, что публичное обсуждение способов сохранения мира в настоящее время не может привести к цели. Возбуждение народов достигло такой степени, что всякая попытка разумного урегулирования вопроса немедленно саботируется общественностью. Поэтому необходимо возвратиться к своего рода тайной дипломатии. Руководящие круги Германии и Великобритании должны попытаться путем переговоров, с исключением всякого участия общественного мнения, найти путь к выходу из невыносимого положения.
…Г-н Роден Бакстон набросал далее следующий план: Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов. Под разграничением сфер интересов он понимает, с одной стороны, невмешательство других держав в эти сферы интересов, и с другой стороны, действенное признание законного права за благоприятствуемой великой державой препятствовать государствам, расположенным в сфере ее интересов, вести враждебную ей политику. Конкретно это означало бы:
1. Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи.
2. Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то, что Великобритания отказалась бы от гарантий, предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее, Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась бы от всех своих связей в Юго-Восточной Европе.
3. Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом…
Со своей стороны, кроме ранее упомянутого невмешательства, Германия должна обещать:
1. Объявить о своей готовности к европейскому сотрудничеству (в этой связи г-н Роден Бакстон высказал мысли, сходные с идеей Муссолини о пакте четырех держав).
2. Гарантировать предоставление через некоторое время своего рода автономии Богемии и Моравии…
3. Согласиться на всеобщее сокращение вооружений… По его словам, подобная уступка необходима для того, чтобы дать возможность Чемберлену и лорду Галифаксу приступить к разумным и реально-политическим переговорам с нами…»
3 августа 1939 г., когда британская военная миссия с «непонятной» медлительностью собиралась отправиться в Москву, ближайший советчик Чемберлена Хорас Вильсон пригласил, с очевидной целью ускорить ход англо-германских переговоров, Дирксена к себе на квартиру, несмотря на риск разоблачения. Этот шаг имел и другую цель. Еще в беседе с Вольтатом Вильсон предложил пройти в находившийся рядом кабинет и получить от Чемберлена личное подтверждение сделанных предложений. Не желая нарушать неофициальный характер своей миссии, Вольтат уклонился от этого. Теперь Вильсон, роль которого при Чемберлене была хорошо известна, подтвердил английскую программу соглашения с Германией официальному представителю рейха.
«Из всего, хода беседы с сэром Горацием Вильсоном, – писал Дирксен в Берлин, – можно было заключить, что программу переговоров, сообщенную г-ну Вольтату и подтвержденную мне, он рассматривает как официальный зондаж со стороны Англии, на который ожидается ответ Германии».
Как профессиональный дипломат, Дирксен воспользовался случаем, чтобы побудить Вильсона подробнее раскрыть свои соображения. Каким образом, спросил он, согласовать политику окружения Германии с новыми английскими предложениями? Ответ Вильсона раскрыл сокровенный смысл идеи заключения Англией и Германией, «пакта о ненападении».
«Вильсон сказал, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, – записал Дирксен, – начисто освободило бы британское правительство от принятых им в настоящее время на себя гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т.д.; эти обязательства были приняты только на случай нападения и в своей формулировке имеют в виду именно эту возможность. С отпадением такой опасности отпали бы и эти обязательства».
Комментируя смысл такого предложения, Дирксен отмечал, что тогда Польша была бы «оставлена в одиночестве, лицом к лицу с Германией».
Другой интересовавший нацистского дипломата вопрос касался предложения о «разоружении». Для фашистской Германии, наметившей вторжение в Польшу на 1 сентября, этот пункт, разумеется, был абсолютно неприемлемым. Вильсон успокоил Дирксена, дав понять, что вопрос о разоружении включен в программу соглашения специально с целью обмана общественного мнения. Эту мысль Вильсон изложил так:
«…он хочет категорически подчеркнуть, что под этим подразумевается не разоружение, а переговоры о вооружениях вообще. В дальнейшем, в ходе беседы, выяснилось, что он хорошо сознает трудности, стоящие на пути заключения какого бы то ни было соглашения об ограничении вооружений, а также тот факт, что такое соглашение может быть поставлено на очередь и осуществлено через несколько лет».
Свой главный замысел – подтолкнуть Германию к скорейшему «походу против СССР» – английская дипломатия постаралась несколько завуалировать. Провокационное предложение поручили высказать более «нейтральной» фигуре – министру внешней торговли Хадсону. Он преподнес ее Вольтату под соусом разграничения сфер экономических интересов Англии и Германии.
«Он указал на то, – сообщал Дирксен, – что перед обоими народами находятся три обширные области, представляющие необъятное поприще для экономической деятельности: английская империя, Китай и Россия. О них возможны соглашения, как и о других странах; на Балканах Англия не имеет никаких экономических притязаний… Г-н Вольтат вынес впечатление, что Хадсон хорошо знаком с этими вопросами и является человеком смелых комбинаций».
