В которой наш герой открывает для себя мир булавок
       Грамматика Зеленщика — З.Л.П.О.Д. — Путь Судьбы — Големная Женщина — Бизнес Бизнеса, А Также Снова Обсуждается Природа Свободы — Клерк Бриан демонстрирует энтузиазм
      — Проснитесь И Пойте, Мистер Губфиг. Начинается Ваш Второй День Почтмейстера!
      Мокрист приоткрыл один глаз и взглянул на голема.
      — О, да вы еще и будильник? — сказал он — Ооох, мой язык. Его как будто в мышеловке защемило.
      Он наполовину сполз, наполовину скатился со своего ложа из писем и умудрился подняться на ноги за дверью кабинета.
      — Мне нужна новая одежда — сказал он — И еда. И зубная щетка. Я отправляюсь в город, мистер Помпа. Выостаетесь здесь. Займитесь чем-нибудь. Приберитесь здесь. Сотрите граффити со стен, ладно? По крайней мере, мы можем навести в Почтамте чистоту.
      — Все Что Прикажете, Мистер Губфиг.
      — Отлично! — сказал Мокрист и зашагал прочь, вернее, сделал один шаг прочь, а потом охнул.
      — Берегите Колено, Мистер Губфиг — сказал мистер Помпа.
      — И еще кое-что! — сказал Мокрист, балансируя на одной ноге — Каквам удается выследить меня? Откуда вы знаете, где я?
      — Кармическая Подпись, Мистер Губфиг — сказал голем.
      — И что это значит, если конкретнее? — требовательно спросил Мокрист.
      — Это Значит, Что Мне Известно Ваше Конкретное Местонахождение, Мистер Губфиг
      Глиняное лицо абсолютно ничего не выражало. Мокрист сдался.
      Он прохромал наружу, в то, что для этого города считалось свежим ранним утром. Ночью был легкий заморозок, как раз достаточный, чтобы придать воздуху особый привкус, который пробудил в Мокристе аппетит. Нога все еще болела, но по крайней мере ему сегодня был не нужен костыль.
      И вот Мокрист фон Губвиг шел по городу. Он никогда не делал этого раньше. Это делал усопший Альберт Блестер, и Мандо Смит, и Эдвин Стрип, и полдюжины других личин, которые он брал, а потом сбрасывал, как карты. О, внутри он все равно был Мокристом (что за имечко, господи, он слышал каждую из возможных шуток) но онибыли снаружи, между ним и окружающим миром.
      Эдвин Стрип вообще был произведением искусства. Он был недостаточно-ловким-шулером, и просто нуждалсяв том, чтобы его шулерство было заметно. Он был настолько явно, очевидно неумелым,когда мухлевал в Найди Даму и другие уличные игры, что люди просто-таки строились в очередь, чтобы обмануть тупого обманщика, а потом уходили прочь, улыбаясь… вплоть до того момента, пока не пытались расплатиться столь легко доставшимися им монетами.
      Это был секрет искусства мошенника, и Мокрист раскрыл его: в спешке или в возбуждении, люди сами дополняли обман собственной жадностью. Они так жаждали вытянуть денежки из очевидного идиота, что их собственные глазадополняли мелкими недостающими деталями чеканку монет, которые они так поспешно рассовывали по карманам. Все что оставалась сделать Мокристу — это дать им небольшой намек.
      Но это было только для начала. Некоторые клиенты так никогда и не узнали, что положили в кошелек фальшивые монеты, потому что это действие открывало некомпетентному шулеру Стрипу, в каком кармане у них кошелек. Позже они обнаруживали, что хотя Стрип очень неумело обращается с колодой карт, это более чем компенсируется его высочайшим мастерством карманника.
      Но сейчас Мокрист ощущал себя, как креветка без панциря. Как будто он голый. И тем не менее, до сих пор никто не обратил на него внимания.Небыло криков "Эй, ты!" или восклицаний "Это он!" Он был просто лицом в толпе. Что за странное новое ощущение. Он раньше никогда не был самим собой.
      Он отметил это событие, купив у Гильдии Торговцев путеводитель и изучил его, сидя за чашечкой кофе и сэндвичем с беконом в уличном кафе, жирными пальцами листая страницы с перечнем баров. То что было нужно, он там не нашел, оно обнаружилось в списке парикмахерских, и он улыбнулся. Приятно, когда ты прав.
      Также он нашел упоминание Булавочной Биржи Дэйва, вверх по улице Сестричек Долли, в переулке между домом продажной любви и массажным салоном. Биржа покупала и продавала булавки коллекционерам.
      Мокрист прикончил свой кофе с таким выражением на лице, по которому человек, хорошо его знающий мог бы определить, что он обдумывает какой-то план, да вот только количество "хорошо знающих" равнялось нулю. В конечном счете, все дело в людях. Если он собирался задержаться здесь на какое-то время, то нужно обеспечить себе комфортные условия.
      Он совершил прогулку к лавке, украшенной самодельным плакатом "Дом Акуфилии!!! ".
      Это было как поднять неприметный камешек и вдруг обнаружить под ним целый неизведанный мир. Булавочная Биржа Дэйва была одним из тех маленьких магазинчиков, в которых продавец знает каждого покупателя по имени. Это оказался удивительный мир, мир булавок. Булавки могли стать хобби на всю жизнь. Мокрист знал об этом, потому что потратил доллар на книгу Дж. Пушка Совбери «Булавки», похоже, новейшее издание по данному предмету. Мокрист признавал, что у всех есть свои маленькие странности, но чувствовал себя неловко среди людей, которые, глядя на плакат с красоткой, в первую очередь обращают внимание на булавки, которыми он пришпилен к стене. Некоторые покупатели бродили среди книжных полок ( Дефектные булавки, Двойные Кончики и Недостатки, Булавки Убервальда и Колении, Первые Шаги в Булавках, Чудеса Акуфилии…), но при этом так жадно поглядывали на подставку с булавками, размещенную под стеклом витрины, что это даже слегка пугало его. Они чем-то походили на Стэнли. Только мужчины. Видимо, женщины по природе своей не склонны к "булавочноголовости".
      Он нашел "Абсолютные Булавки" в самом низу стеллажа. Журнал имел неряшливый самодельный вид, текст был мелким, очень плотным и страдал отсутствием таких мелочей как параграфы и, частенько, знаки препинания. Похоже, запятые взглянули на выражение лица Стэнли и решили, что его лучше не беспокоить.
      Когда Мокрист положил "Абсолютные Булавки" перед хозяином магазина, огромным бородатым человеком с прической из многочисленных косичек, булавкой в носу, животом по размерам достаточным для трех человек и с татуировкой "Булавки или Смерть" на бицепсе, тот взял журнал в руки и вновь пренебрежительно бросил его на прилавок.
      — Уверены, что вам нужно именно это, сэр? — спросил он — у нас есть "Булавочный ежемесячник", "Новые Булавки", "Практические Булавки", "Современные Булавки", «Экстра-Булавки», "Булавки Интернешнл", "Говорящие Булавки", "Мир Булавок", "Булавки Мира", "Булавки и Булавочное производство"…
      Мокрист немного отвлекся и как раз вовремя снова обратил внимание на хозяина, чтобы услышать:
      — … "Дайджест Акуфила", "Экстремальные Булавки"," $itfte!" — это из Убервальда, очень неплох, если вы собираете иностранные булавки — "Булавки для Начинающих" — в нем печатают статьи с продолжением, сэр, и новая булавка каждую неделю — "Булавочное время" и — тут продавец подмигнул — "Булавка Из-Под Прилавка".
       — Вот на этот я обратил внимание — признал Мокрист — В нем куча картинок с девушками, одетыми в кожу.
       — Да, сэр. Но ведь в общем-то, они же держат булавки в руках, так что все честно. Итак… все еще хотите взять "Тотальные Булавки"? — спросил он, как будто давая дураку последний шанс исправить свою глупость.
       — Да — ответил Мокрист — А что с ним не так?
       — Нет, ничего. Ничего. — Дэйв задумчиво почесал живот — Просто главный редактор немного… немного…
       — Немного что? — спросил Мокрист.
       — Ну, мы думаем, он немного свихнулся на булавках, честно говоря.
       Мокрист еще раз оглядел помещение магазина.
       — В самом деле? — только и нашелся что сказать он.
 
       Мокрист направился в ближайшее кафе, сел и пролистал журнал. Один из навыков приобретенных им в предыдущей жизни позволял ему быстро нахвататься знаний в любой области, как раз достаточно, чтобы сойти за эксперта среди не-экспертов. Потом он вернулся в магазин.
       У каждого есть какие-то ниточки, за которые можно потянуть. Часто это жадность. О, жадность — это старый надежный резерв. Иногда это гордость. Гордость — ниточка Гроша. Он так отчаянно жаждет повышения по службе; это видно по глазам. Найди ниточку, а дальше все пойдет как по маслу.
       А теперь Стэнли. Ну что ж, Стэнли… это должно быть просто.
       Когда Мокрист снова вошел в магазин, Большой Дэйв изучал под микроскопом булавку. Поток покупателей уже почти схлынул, осталось только несколько копуш, пожирающих взглядом булавки в витринах или роющихся на полках.
       Мокрист бочком скользнул к прилавку и кашлянул.
       — Да, сэр? — сказал Большой Дэйв, поднимая взгляд от своей работы — О, вернулись? Увлекает, правда? Видели что-нибудь, что вам понравилось?
       — Пачку бумаги для булавок с дырочками и пакетик за десять пенсов, полжалуйста. — громко сказал Мокрист.
       Другие покупатели на секунду взглянули, как Дэн достает пачку бумаги с полки, и вернулись к своим занятиям.
       Мокрист наклонился через прилавок.
       — Скажите — хрипло прошептал он — а у вас нет чего-нибудь… поострее?
       Большой человек бросил на него деланно-безразличный взгляд.
       — Что значит "поострее"? — спросил он.
       — Вы же знаете — сказал Мокрист. Он прочистил горло. — Более… заточенные.
       Дверной колокольчик звякнул, когда ушли последние покупатели, пресытившиеся булавками на сегодня. Дэйв посмотрел им вслед.
       — А вы знаете толк в этом, да, сэр? — спросил он, подмигивая.
       — Я только учусь, но серьезно — ответил Мокрист — большая часть товара здесь, ну…
       — Я не прикасаюсь к гвоздям — резко сказал Дэйв — Их нет в моем магазине! Мне о репутации надо думать! Сюда же дети маленькие могут зайти!
       — О, нет! Только булавки, вот мое кредо! — поспешно сказал Мокрист.
       — Хорошо — успокоился Дэн — Ну что ж, так случилось, что у меня есть парочка для настоящего коллекционера.
       Он кивнул в сторону бисерной занавески в дальнем конце магазина.
       — Не могу все выложить на витрину, тут постоянно подростки ошиваются, вы же знаете, как это бывает…
       Мокрист проследовал за ним сквозь позвякивающий занавес в маленькую битком забитую комнату, где Дэйв, оглядевшись по сторонам с видом заговорщика, вытащил с полки маленькую черную коробочку и открыл ее под носом у Мокриста.
       — Такое не каждый день увидишь, э? — самодовольно спросил Дэйв.
       "Пф, да это же булавка!" — подумал Мокрист, но вслух сказал:
       — Ух ты! — старательно изобразив голосом удивление.
 
       Несколькими минутами позже он вышел из магазина, борясь с желанием поднять воротник чтобы скрыть лицо. Вот в чем проблема с некоторыми формами безумия. Они могут проявляться совершенно неожиданно. В конце-то концов, он только что потратил 70 долларов на чертову булавку!
       Он посмотрел на маленькие пакетики у себя в руке и вздохнул. Когда он клал их в карман куртки, его рука коснулась бумаги.
       Ах, да. Письмо З.Л.П.О.Д. Он уже собрался сунуть его обратно в карман, когда ему на глаза попалась старинная табличка на той стороне улицы: Лоббистская. Опусти взгляд, он увидел вывеску над первым же магазином на узкой улочке:
 
       №1. ЗЕЛЕНЩИКА А.ПАРКЕРА amp;СЫНА ЛАВКА
       ПЕРВОКЛАССНЫХ ФРУКТ И ОВОЩЕЙ
 
      Ну, и почему же не доставить его? Ха! Он же почтмейстер, так? Что тут такого?
      Он проскользнул в магазин. Мужчина средних лет пытался привнести свежую морковь или, возможно, морковей, в жизнь полной женщины с большой хозяйственной сумкой и волосатыми бородавками на лице.
      — Мистер Сурьма Паркер? — поспешно спросил Мокрист.
      — Секундочку, сэр, я только… — начал человек.
      — Просто хочу спросить, выли мистер Сурьма Паркер, вот и все — прервал его Мокрист. Женщина повернулась, чтобы взглянуть на того, кто помешал ей, но Мокрист подарил ей такую победительную улыбку, что она покраснела и даже на секунду пожалела, что не накрасилась сегодня.
      — Это мой отец — сказал зеленщик — Он на заднем дворе, упаковывает особенно сложную капусту…
      — Это его — сказал Мокрист — Почтовая доставка.
      Он положил конверт на прилавок и быстро вышел из магазина.
      Продавец и покупатель уставились на розовый конверт.
      — З.Л.-П.О.Д.? - удивился мистер Паркер.
      — О, какие воспоминания, мистер Паркер! — ответила женщина — В дни моей молодости мы писали такое на письмах во время ухаживания. А вы разве нет? Запечатано Любящим Поцелуем От Души . Были тогда и З.Л.П.О.Д., и Л.А.Н.К.Р. и… — она понизила голос и хихикнула — К.Л.А.Т.Ч., разумеется. Помните?
      — Это все как-то прошло мимо меня, миссис Втеле. — чопорно ответил зеленщик — И я только рад этому обстоятельству, если подобное означает, что молодые люди посылают моему папе розовые конверты с злпод на них. Ну и времена настали, э?
      Он повернулся и позвал:
      — Отец!
      Ну что же, вот и одно доброе дело сделано сегодня, подумал Мокрист. Ну, или просто дело, во всяком случае.
      Было похоже, что мистер Паркер обзавелся-таки сыновьями, тем или другим способом. Но все равно, было… странно, думать обо всех этих письмах, кучами громоздящихся в здании. Можно вообразить, что это конверты с историей. Доставь их, и история пойдет одним путем. Забрось их в какую-нибудь щель — другим.
      Ха. Он покачал головой. Как будто незначительный выбор сделанный столь же незначительной персоной может иметь какое-то значение! Историю изменить не так-то просто. Она же все равно возвращается на свой путь, разве нет? Он был уверен, что где-то читал об этом. Если бы все было иначе, никто и никогда не решился бы ни на что.
      Он остановился на маленькой площади, куда сходились восемь улиц, и решил пойти домой по Рыночной . Этот путь был не хуже прочих.
      Убедившись, что Стэнли и голем заняты разборкой почтовых завалов, мистер Грош прокрался прочь от них по лабиринту коридоров. Пачки писем громоздились так высоко и плотно, что кое-где ему пришлось протискиваться между ними, но в конце концов он добрался до шахты старого гидравлического подъемника, которым давным-давно уже не пользовались. Шахта тоже была забита письмами.
      Однако лесенка для техников была еще свободна, и онапо крайней мере вела на крышу. Конечно, была еще и пожарная лестница снаружи, но в том-то и дело, что она была снаружи, а у Гроша даже в лучшие его времена недоставало энтузиазма, чтобы лазить снаружи.Он жил в Почтамте, как очень маленькая улитка в очень большой раковине. Он привык к сумраку.
      Медленно и болезненно, с трясущимися коленками, он взобрался наверх сквозь этажи, забитые почтой, и открыл люк наверху шахты.
      Он моргнул, вздрогнул от непривычного солнечного света, и выволок себя на плоскую крышу.
      Ему никогда не нравилось делать это, но что еще можно было предпринять? Стэнли ел как птичка, да и сам Грош обходился в основном чаем с печеньем, но это все равно стоило денег, даже если ходить на рынок перед самым закрытием, а жалованье перестало приходить очень давно, десятилетия назад. Грош был слишком боязлив, чтобы отправиться во дворец и спросить, почему. Он боялся, что если попросит денег, его уволят. Так что он решил сдать в аренду старую голубятню. Что тут плохого? Все голуби присоединились к своим диким собратьям много лет назад, а надежное укрытие — это не то, от чего можно легко отмахнуться в этом городе, даже если оно и пованивает слегка. В конце концов, тут был отдельный вход с пожарной лестницы и все такое. Да это был просто маленький дворец, по сравнению с большинством съемных квартир.
      Да и кроме того, этим парням на запах плевать, они сами так сказали. Это заводчики голубей. Грош не был точно уверен, что это значит, знал только, что они используют маленькую семафорную башню, чтобы заводить голубей правильно. Зато они аккуратно платили, вот что важно.
      Он обошел большой резервуар для воды, которая когда-то использовалась для работы лифта, бочком пробрался к голубятне и вежливо постучал.
      — Это я, парни. Просто пришел за арендой — сказал он.
      Дверь открылась и он уловил кусок диалога:
      — …соединение не выдержит дольше тридцати секунд…
      — О, мистер Грош, входите — пригласил человек, открывший дверь.
      Это был мистер Карлтон, человек с бородой, которой мог бы гордиться гном, нет, могли бы гордиться двагнома. Он казался более разумным, чем остальные двое, хотя, впрочем, различие было незначительно.
      Грош снял шляпу.
      — Пришел насчет арендной платы, сэр — повторил он, озираясь вокруг — И н'востей немного тоже есть, да. Просто подумал, лучше вам сказать ребята, что у нас новый почтмейстер. Будьте пока поосторожнее, ладно? Намек ясен, э?
      — Ну и сколько продержится этот? — спросил человек, сидевший на полу и работавший над металлическим цилиндром внутри которого виднелся, как показалось Грошу, сложный часовой механизм. — Вы столкнете его с крыши в субботу, да?
      — Ну, ну мистер Уинтон, не надо так шутить надо мной — нервно сказал Грош — Когда он пробудет здесь несколько недель и немного обустроится, я, типа… намекнуему, что вы здесь, окей? Кстати, как ваши голуби, в порядке? — он оглядел голубятню. Единственный находившийся в пределах видимости голубь сидел, нахохлившись, в углу.
      — Они полетели размяться — сказал Уинтон.
      — Ах, вот оно что, ну тогда ладно — сказал Грош.
      — Да и вообще, сейчас нас больше интересуют дятлы — сказал Уинтон, вытягивая из цилиндра металлическую ленту — Видишь, Алекс? Я же говорил тебе, она погнулась. И с двух шестеренок сорвало зубцы…
      — Дятлы? — переспросил Грош.
      Температура в голубятне ощутимо понизилась, как будто он сказал что-то не то.
      — Верно, дятлы — раздался третий голос.
      — Дятлы, мистер Эмери? — третий заводчик голубей всегда действовал Грошу на нервы. Это наверное потому, что его глаза постоянно были в движении, как будто он хотел видеть все и сразу. И он всегда держал в руках дымящуюся трубку или другой какой-нибудь механизм. Все они очень интересовались трубками и шестеренками, если уж на то пошло. Странно, но Грош ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из них держал в руках голубя. Он не знал, как заводят голубей, но пришел к заключению, что дело это посторонних глаз не любит.
      — Да, дятлы — сказал человек с трубкой в руках, которая постепенно меняла цвет с красного на синий. — потому что…
      Тут ему кажется пришлось приостановиться и подумать секунду.
      — …мы думаем, что их можно научить… о, да, выстукивать послание по прибытии на место, понимаете? Это гораздо лучше, чем почтовые голуби.
      — Почему? — удивился Грош.
      Мистер Эмери секунду смотрел в никуда.
      — Потому что… они смогут доставлять послания в темноте? — наконец предположил он.
      — Неплохо — пробормотал человек, разбиравший цилиндр.
      — А, будут помогать спасателям, понимаю — сказал Грош — хотя сомневаюсь, что они смогут заменить семафорные башни.
      — А вот как раз это мы пытаемся выяснить — сказал Уинтон.
      — Мы будем вам очень признательны, если вы никому не станете рассказывать об этом — быстро сказал Карлтон — Вот ваши три доллара, мистер Грош. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь украл наши идеи, понимаете ли.
      — Рот на замке, парни — сказал Грош — Не беспокойтесь. Вы можете положиться на Гроша.
      Карлтон открыл дверь.
      — Мы знаем, что можем. Всего доброго, мистер Грош.
      Грош услышал, как дверь закрылась за ним, и побрел обратно через крышу. Внутри голубятни, кажется, начался спор; он слышал, как кто-то воскликнул:
      — Ты зачем ему это сказал?
      Это было даже обидно, похоже, кто-то думал, что ему нельзя доверять. Спускаясь вниз по длинной лестнице, Грош размышлял, не стоит ли указать парням на то, что дятлы не станут летать ночью. Просто удивительно, как такие смышленые парни не заметили столь явного изъяна в своем плане. "Все-таки они немного легковерные", — подумал он.
      Сотней футов ниже и на четверть мили в сторону, как дятел летит при дневном свете, так и Мокрист следовал путем судьбы.
      В данный момент она вела его через район, который был ниже всякой критики по любому критерию из тех, которые принято принимать в расчет, покупая себе недвижимость. Граффити и мусор были тут повсюду. Они были повсюду на всей территории города, если уж на то пошло, но на остальной территории мусор был лучшего качества, а в граффити меньше грамматических ошибок. Весь квартал, казалось, ждал какого-то события, вроде большого пожара.
      А потом он увидел его. Это был один из тех несчастных маленьких магазинчиков, продающих продукцию мелких домашних предприятий, со сроком жизни, измеряемом в днях, и огромными надписями на фасаде вроде: "Гигантская Тотальная Распродажа!!!" которые продают носки с двумя пятками, колготки с тремя штанинами и футболки с одним рукавом длиной четыре фута. Окно было заколочено, над ним, еле заметная под слоем граффити, виднелась надпись: Траст Големов.
      Мокрист вошел в дверь. Под ногами хрустело стекло.
      Раздался голос:
      — Держите руки так, чтобы я их видела, мистер!
      Он осторожно поднял руки, вглядываясь в сумрак. Совершенно определенно он смог разглядеть только арбалет, который держала смутно обозначенная фигура. Свет, умудрившийся просочиться сквозь щели между досками, поблескивал на кончике арбалетной стрелы.
      — О — сказал голос в темноте, казалось, слегка разочарованным тоном от того, что не удалось никого подстрелить — Ну ладно. Прошлой ночью у нас были посетители.
      — Окно? — спросил Мокрист.
      — Это происходит каждый месяц. Я как раз подметала. — Чиркнула спичка и загорелась лампа. — Они обычно не нападают на самих големов, не сейчас, когда повсюду бродят свободные големы. А вот стекло сдачи не даст.
      Лампа повернулась, и в ее свете стала видна высокая молодая женщина, одетая в облегающее серое шерстяное платье, с угольно-черными гладкими волосами, которые казались наклеенными, как на кукле, и сзади были собраны в тугой пучок. Слегка покрасневшие глаза выдавали, что недавно она плакала.
      — Вам повезло, что вы меня застали здесь. — сказала она — Я просто зашла проверить, может, чего украли. Вы продавать или нанимать? Можете опустить руки — добавила она и положила арбалет на прилавок.
      — Продавать или нанимать? — переспросил Мокрист, осторожно опуская руки.
      — Голем — сказала она специальным голосом-для-тупиц. — Мы Траст Го-лемов. Мы покупаем или сдаем го-лемов. Вы хотите продать го-лема или нанять го-лема?
      — Ни-то-ни-другое — ответил Мокрист — У меня есть го-лем. Я имею в виду, он ра-ботает на меня.
      — Правда? Где? — заинтересованно спросила женщина — И, кстати, мы можем немного ускорить наш диалог, полагаю.
      — В Почтамте.
      — О, Помпа 19 — вспомнила женщина — а он сказал, что это государственная служба.
      — Мы зовем его мистерПомпа — чопорно заметил Мокрист.
      — В самом деле? И что, испытываете такое приятное снисходительно чувство, когда зовете его так?
      — Пардон? Что? — переспросил сбитый с толку Мокрист.
      Он не был уверен, но казалось, она хмурит брови только для вида, а на самом деле смеется над ним.
      Женщина вздохнула.
      — Извините, я резковата сегодня утром. Упавший тебе на стол кирпич располагает к такому настроению. Давайте просто скажем, что они видят мир не так, как мы, окей? У них есть чувства, в некотором роде, но не такие, как у нас. В любом случае… чем могу помочь вам, мистер…?
      — Фон Губвиг — сказал Мокрист и добавил, чтобы сразу миновать худшее — Мокристфон Губвиг.
      Но женщина даже не улыбнулась.
      — Губвиг, маленький городок в Ближнем Убервальде — констатировала она, взяла кирпич из кучи обломков и осколков на своем столе, критически осмотрела его и положила в картотечный шкаф, на полочку под буквой "К". — Главная статья экспорта: знаменитые сторожевые собаки, вторая статья экспорта: пиво, за исключением двух недель фестиваля Сектоберфест, когда он экспортирует… пиво «секонд-хэнд», может быть?
      — Не знаю. Мы уехали оттуда, когда я был ребенком — сказал Мокрист — По-моему, это название города ничего не значит, просто такое забавное слово.
      — Попробуйте пожить с именем Ангела Красота Добросерд — сказала женщина.
      — А. Вот это незабавное имя — сказал Мокрист.
      — Именно — подтвердила Ангела Красота Добросерд — мое чувство юмора вообще атрофировалось. Ну что ж, теперь, после того как мы продемонстрировали друг другу свои истинно человеческие качества, чего же вы все-таки хотите?
      — Послушайте, Ветинари вроде как навязал мне мистера… Помпу 19 в качестве… помощника, но я не знаю, как обращаться… — Мокрист посмотрел женщине в глаза в поисках подсказки, как выразиться политкорректно, и остановился на — …с ним.
      — Что? Да просто нормально с ним обращайтесь.
      — Вы имеете в виду, нормально, как с человеком, или нормально, как с человеком из глины и с огнем внутри?
      К немалому удивлению Мокриста, Ангела Красота Добросерд вынула из ящика стола сигаретную пачку и закурила. Неверно истолковав его взгляд, она протянула пачку и ему.
      — Нет, спасибо — сказал он, сделав отрицательный жест.
      Не считая старых леди с трубкой, он никогда раньше не видел, чтобы женщина курила. Это выглядело… странно привлекательным, она обращалась с сигаретой так, как будто ненавидела ее, делала затяжку и тут же выдыхала дым.
      — Вас это все раздражает, верно? — спросила она.
      Когда мисс Добросерд не затягивалась, она держала сигарету на уровне плеча, опираясь локтем на ладонь другой руки. Вцелом Ангела Красота Добросерд производила впечатление женщины, до самой макушки полной с трудом сдерживаемого гнева.
      — Да! Я хочу сказать… — начал Мокрист.
      — Ха! Это все очень похоже на Компанию за Равные Высоты , на эту их снисходительную болтовню про гномов и про то, почему мы не должны употреблять в своей речи обороты вроде: "короче говоря" или "низкий старт". Големов вообще не волнуют наши любимые человеческие вопросы вроде "кто Я? почему Я здесь?", понятно? Потому что они знаютответы. Они были созданы как инструменты, как собственность, для работы. Вот что они делают — работают. Некоторым образом, это и есть то, что они есть.Все, конец экзистенциальному ужасу.
      Мисс Добросерд затянулась, а потом выдохнула дым одним нервным движением.
      — Когда глупые люди начинают называть их "глино-анк-морпоркцами" или "мистер Гаечный Ключ" и все в таком роде, големы находят это просто странным. Они понимаютчто такое свободная воля. Они также понимают, что у них ее нет. Но имейте в виду, когда голем принадлежитсам себе, это совсем другое дело.