- У него не было возможности, - объяснил Аннард. - Поскольку напавший на него человек начал пытать его с целью получить Фразу.
      В этот раз поднявшийся ропот длился гораздо дольше, министры говорили все разом, заглушая друг друга.
      Орбис Тейл поднялся и раскинул руки так широко, что его черные одежды загородили свет, льющийся из окна, находившегося прямо за ним.
      - Тишина! - потребовал он тихим и настойчивым голосом. - Тишина!
      Министры разом замолкли, но все они испытывали страшное беспокойство. Нападение совершено на одного из них! Ныне действующий министр Кордор нервно огляделся, пытаясь успокоить себя той мыслью, что Керман Эш мертв. Его собственная Фраза, утешал себя Кордор, уже попала в руки врага. Он теперь в безопасности.
      - Почему нам не сообщили об этом немедленно? - требовательно спросил Райвенвуд.
      Аннард лишь невразумительно пожал хрупкими плечами.
      - Все наши усилия были направлены на поимку преступника.
      - И?.. - Аннард вздохнул.
      - И день оказался весьма хлопотным. Примерно час назад мы нашли труп Бэрра Эстона. Мы полагаем, что теперь в руках убийцы есть все чалдианские Фразы.
      На этот раз шума не было. Все сидящие вокруг стола переваривали информацию молча, нервно оглядываясь, сомневаясь.
      - Поскольку Пейл мертв, - наконец проговорил Райвенвуд, - генералу Келвану придется занять его место. Мы должны немедленно проконсультироваться по этому поводу с Министерством войны.
      - Пейл не умер, - объявил Аннард.
      И вновь изумленные взгляды всех присутствующих. Насколько они знали, никому еще не удавалось остаться в живых после пыток таинственного убийцы.
      - Убийцу спугнула группа охотников. Получив то, что хотел, он сбежал. Министр поправляется, и я не знаю, по какой причине Келван не пришел вместо него.
      - Потому что я сам намеревался быть здесь.
      Голос раздался от двери, которая открылась очень тихо неизвестно сколько времени назад. Голос звучал глухо, монотонно, и все его немедленно узнали. Члены Совета повернулись к двери и увидели Амета Пейла.
      Министр стоял в полном боевом облачении: в доспехах из стальных пластин, нагрудная часть которых была покрыта черной эмалью и украшена гербом Чалдиса. Бархатный плащ с капюшоном скреплялся застежками на каждом плече и свободно спадал до самого пола. Райвенвуд подумал, что Пейл никогда прежде не являлся в зал Совета в доспехах, но это была лишь мимолетная мысль. Андус, как и все его коллеги, не мог оторвать глаз от лица Амета Пейла.
      При взгляде на него создавалось ощущение, что министр смотрит сквозь решетку, настолько неправдоподобно ровной была сеть ужасных шрамов, покрывавших его, еще недавно такое гладкое, круглое, лицо. Две горизонтальные линии разрезали лоб, еще одна шла через середину носа, следующая - под губами и последняя - поперек подбородка. Их пересекали вертикальные линии: по одной у каждого уха, еще по одной - через веки и щеки и последняя - по центру носа, разделяя лицо на две половины. Шрамы тянулись от линии волос до воротника, невозможно было поверить в то, что один человек способен причинить такое другому человеку.
      Пейл сделал шаг вперед, его искривленный рот дрогнул в улыбке. Райвенвуд испытал невыразимый ужас, поняв, насколько глубоки эти шрамы, как будто на лицо Пейла наложили проволочную сетку, а потом туго закрутили ее где-то на затылке, оставляя кошмарные раны прямо в человеческой плоти.
      Райвенвуд припомнил свое долгое знакомство с Пейлом, особенно частые невыносимо скучные банкеты, организуемые военными. Этот человек всегда холил себя, как женщина, любил свою внешность. Как он смог выдержать такой ужас?
      - Я вижу, вы нашли компетентного целителя, - сказал Орбис Тейл, первый, кто осмелился заговорить с военным министром. Пейл провел пальцем в перчатке по центральному вертикальному шраму, и улыбка его стала еще шире от какого-то затаенного удовольствия.
      - Да, верно. Шрамы были бы красными еще много месяцев, но волшебник, услугами которого я воспользовался, ускорил процесс заживления.
      Пейл обошел вокруг стола и занял свое место; усаживаясь, он наклонился к Джейму Кордору гораздо ниже, чем это было необходимо. Ему явно доставлял удовольствие ужас, написанный на мягком лице министра финансов.
      Итак, именно этого, думал Пейл про себя, и следует бояться? Он смаковал свои ощущения и решил, что они приносят ему до сих пор неведомое, утонченное удовольствие.
      - Ну что ж, господа, - предложил Пейл своим странным полушепотом, поговорим о войне?
      Под ним глубина в двадцать футов. Мадх чувствовал удары реки Веселой о сваи, поддерживавшие это жалкое сооружение, называемое гостиницей для моряков. Облупившаяся краска, плоские соломенные матрасы на койках - все это не имело для него ни малейшего значения. Ему нравилось постоянно чувствовать рядом реку, которая бесстрастно и неотвратимо несла свои воды к морю. В этом ощущении была чистота, невольно завораживавшая его, - ничего не жаждет, никто ею не управляет, вещь в себе.
      Заглушая негромкий плеск волн, на лестнице раздались твердые, равномерные шаги Хейна. Мадх моментально вызвал в уме образ Хейна, погруженного в реку, синее раздутое тело утопленника воды реки несут в море. Какое утешительное видение! И поэтому Мадх улыбался, когда убийца распахнул дверь в комнату.
      - Поздравь меня, - объявил Хейн, беспечно постукивая себя пальцами по виску. - Я добыл последнюю часть этой тарабарщины.
      - Отлично, - ответил Мадх, и его улыбка угасла. - Но почему ты опоздал?
      Хейн не обратил внимания на вопрос, глядя сквозь грязное окно на небо, освещенное последними лучами заходящего солнца. Вряд ли Мадху действительно интересно, как он провел те несколько часов, когда праздновал свою победу в доках.
      - Тебя это абсолютно не касается, раз я выполнил свою работу.
      - Твоя работа не выполнена до тех пор, пока ты не передал то, что узнал, моему господину. - Наклонившись ближе, Мадх почувствовал исходящий от убийцы запах бренди и женщин. - Теперь расскажи мне, что произошло в подземелье.
      Хейн пожал плечами. Мадх всегда настаивал на деталях, хотя в конечном итоге имеют значение только результаты. Убийца стащил башмаки и плюхнулся на пахнущую плесенью койку в углу.
      - Я пошел за седым человеком в Атахр Вин, как ты приказал.
      - Думаю, его зовут Карн, - тихо сказал Мадх. Да, именно это имя Каррельян прокричал тогда в своем кабинете. "Карн, принеси мой меч!"
      - Мне наплевать на его имя, - вяло отмахнулся Хейн. - Но откуда ты узнал, что он идет к Эстону?
      Мадх ничего не ответил, вспоминая, как, совершенно не ожидая никаких результатов, решил совершить экскурсию по дому старого министра этим утром. Если бы Карн не обыскал библиотеку столь тщательно, Мадх мог бы и сейчас еще искать старика. Как ни крути, подумал Мадх, а Галатин Хазард все-таки сработал на него. Именно такие ироничные ухмылки судьбы доставляли ему особое удовольствие. Впрочем, Мадх опасался, что, пока ему приходится работать в одной упряжке с Хейном, это удовольствие останется единственным, доступным для него.
      Когда стало очевидно, что ответа он не получит, Хейн продолжил свой рассказ.
      - Я следовал за ним на некотором расстоянии, ожидая, пока этот ваш Карн отыщет Эстона, - убийца рассмеялся. - Ему бы не следовало так стараться. Когда Карн наконец нашел его, старик уронил на него каменную статую. Теперь Карн либо мертв, либо искалечен. Я полагаю, он не является твоим другом?
      Мадх с отвращением посмотрел на убийцу. Тот ухмылялся, радуясь собственной шутке.
      - Что произошло потом? - просто спросил Мадх.
      - Я скрутил старика и выудил его Фразу.
      - Никаких осложнений?
      Хейн рассмеялся.
      - Осложнений не было. Только небольшое развлечение. Появился этот Хазард, и мы немного подрались.
      Мадх сделал шаг вперед, не в состоянии скрыть свое любопытство.
      - И?..
      Ухмылка убийцы стала еще шире.
      - Весьма умно с твоей стороны было нанять для этой работы меня, а не престарелого придурка в отставке.
      - Значит, ты убил Каррельяна? - В голосе Мадха звучало искреннее удивление.
      - Я, безусловно, мог его убить, - чуточку слишком поспешно ответил Хейн. - Но я не хотел рисковать твоими драгоценными Фразами... или состоянием, которое ты мне за них должен. Я сбежал и отправился в доки, чтобы слегка попраздновать.
      Мадх отступил назад, с нескрываемым омерзением глядя на убийцу.
      - Ты понимаешь, как ты наследил? Бэрр Эстон, Амет Пейл, Хазард и его партнер. Возможно, Тарем Селод и Тейлор Эш видели тебя и остались в живых.
      Хейн по-прежнему ухмылялся.
      - С сегодняшнего дня перестану брить череп.
      - Более того, ты бездарно потратил полдня, за это время мы могли бы оторваться от преследователей на приличное расстояние.
      Хейн засмеялся.
      - Каких преследователей?
      Кипя от возмущения, Мадх не позволил себе прикончить идиота убийцу тут же на месте - Хейн нужен ему живым, по крайней мере сейчас.
      - Не желаешь ли посмотреть на преследователей, о которых я говорю? спросил Мадх, словно разговаривая с ребенком.
      Не дожидаясь ответа, он покопался в своем мешке и вынул коробочку, содержащую корень каханес. Затем повернулся к тумбочке, на которой стояли кувшин и чаша. Хейн с возрастающим интересом наблюдал, как Мадх снова совершил странный ритуал заклинания ясновидения. Опять он был изумлен тем, что человек может добровольно принять смертельно опасный яд и остаться живым, более того, сотворить заклинание, превозмогая, по видимости, мучительную боль, что, с точки зрения Хейна, находилось за гранью понимания.
      - Теперь мы будем знать, преследует ли нас кто-нибудь, - сообщил Мадх все еще хриплым от тех усилий, которых требовало заклинание, голосом.
      Хейн встал с кровати и подошел к Мадху. Красная вода в чаше бурлила. Постепенно она успокоилась, и они сумели различить лицо.
      Лицо, прочно запечатлевшееся в памяти Хейна еще утром. Лицо человека, склонившегося над ним, чтобы убить.
      Мадх повернулся к наемнику.
      - Похоже, ты нажил себе врага.
      - Я легко могу избавиться от Хазарда, - хвастливо заявил Хейн. - Они, конечно, уползли в свой особняк, считая, что там они в безопасности. Я могу прикончить их всех сегодня же ночью.
      Мадх, который был в доме у Каррельяна, точно знал, что там они действительно в безопасности. Каррельян оплатил такую систему защиты, которую Хейн со всем своим веридином обнаружить бы не сумел. Легче, подумал Мадх, вломиться в Башню Государственного Совета.
      - Мы не станем рисковать, отправляя тебя проверить, так ли это. Но нам совершенно не нужно, чтобы Хазард последовал за нами через весь континент.
      Мадх повернулся в угол тускло освещенной комнаты и пробормотал единственное слово на незнакомом Хейну языке. Однако убийца узнал его, он уже однажды слышал эти странные гортанные звуки и даже догадывался, кто были его создатели. Хейн прекрасно помнил, при каких весьма необычных обстоятельствах Мадх использовал этот язык.
      Под койкой, на которой перед этим лежал Хейн, раздался шорох, и убийца повернулся, чтобы выяснить, в чем дело, его рука автоматически потянулась к ножу. Край старого серого одеяла сполз с койки на пол и лежал там неопрятным шерстяным комком. Теперь одеяло зашевелилось - крыса, конечно, - и Хейн перехватил кинжал за лезвие, собираясь метнуть. Охота на крыс всегда была его любимым развлечением.
      Но существо, отдернувшее одеяло, никоим образом нельзя было принять за мерзкого грызуна. Крупнее, чем самые большие портовые крысы, которых Хейн когда-либо видел, не меньше фута высотой, оно больше всего смахивало на обнаженного шишковатого старичка с темно-зеленой, морщинистой кожей и крыльями летучей мыши. Это был еще один из гомункулов Мадха. Хейн никогда еще не видел их так близко.
      Он содрогнулся всем телом, и улыбка, не покидавшая его полдня, вмиг растаяла без следа. Гомункул, видимо, почувствовал его напряжение, потому что, взлетев в воздух и направляясь к плечу Мадха, едва не задел Хейна своим кожистым крылом прямо по лицу. На расстоянии всего нескольких дюймов мимо убийцы мелькнула заостренная черная бородка и сверхъестественно напряженный член.
      Что же они делали с этим?
      Хейн опять содрогнулся.
      Тем временем второй гомункул, очень похожий на первого, если не считать пары маленьких кривых рожек, появился из-под кровати и занял свое место на втором плече Мадха. Мадх заговорил с ними на том же странном языке, потратив всего несколько минут на то, чтобы объяснить гадким тварям, что от них требуется. Когда Мадх замолчал, оба существа уселись на тумбочку, наклонившись над чашей с окровавленной водой, где уже начал постепенно таять образ Брента. Создания принялись шумно лакать жидкость, и образ содрогнулся, превращаясь в карикатуру из "комнаты смеха". Через несколько секунд жидкость была выпита до капли.
      Мадх открыл окно и взглядом проводил своих знакомцев, исчезающих в темнеющем небе.
      - Один для моего господина, - сообщил Мадх. - Один - для Галатина Хазарда.
      Он оставил окно открытым и вернулся на свое место в углу.
      - Эстон - коварный человек, министр разведки, у него за плечами многолетний опыт. Ты уверен, что он сообщил тебе подлинную Фразу?
      Хейн полез в карман и достал кисет с удивительным драгоценным камнем Мадха. Он поднял камень к свету. Так как день уже догорал, камню вновь возвратился его естественный голубой цвет.
      - Если эта штуковина выполнила свою работу, - ответил Хейн, - то это настоящая Фраза. Камень стал зеленым, как трава.
      - Хорошо, - Мадх улыбнулся. Затем он протянул руку к Хейну. - Теперь верни мне его.
      Наемник покрутил грушевидный камень у себя в пальцах. Он мог бы пригодиться, талисман, распознающий правду. Пригодиться, или, на худой конец, его можно было бы выгодно продать.
      - Возможно, я оставлю его себе, - задумчиво сообщил Хейн. - Как часть гонорара за мой труд.
      - Этот камень принадлежит мне, - ответил Мадх, - а не моему господину. Если хочешь, он сделает тебе такой же, но этот - мой собственный.
      Хейн пожал плечами.
      - Ну, хорошо.
      Он швырнул камень в направлении открытого окна. Рука Мадха взлетела в воздух и перехватила вещицу таким молниеносным движением, что Хейн даже позавидовал. Интересно, подумал он, почему Мадх просто не взялся за эту грязную работу сам? Впрочем, в вопросе, конечно, заключался и ответ - работа была грязной. Хейна очень ценили его наниматели просто потому, что им самим подобная работа казалась отвратительной. Ну что ж, очень хорошо. Он получит целое состояние из-за их чистоплюйства.
      - Итак, когда мы отправляемся в Тирсус? - спросил Хейн. - Я жду не дождусь получить то, что мне причитается.
      - Если мы отправимся в дорогу после сумерек, это привлечет внимание, резонно заметил Мадх. - Так что придется подождать до утра.
      - Меня это устраивает. - Хейн откинулся на спинку своей кровати. Ненавижу скакать верхом ночью. - Он оглядел комнату: две койки, два потрепанных стула, шкаф с поломанной дверью. - Может быть, теперь ты снимешь для меня отдельную комнату?
      - Если хочешь, - согласился Мадх. Деньги для него проблемы не составляли, и, если так рассудить, ночь в одной комнате с Хейном - весьма сомнительное удовольствие. Однако вплоть до последних нескольких минут за убийцей требовалось присматривать.
      - По-моему, это в твоих интересах сделать так, чтобы я был доволен, продолжал Хейн. - Что бы случилось, если бы я вдруг решил просто не ездить в Тирсус? Или не сообщать твоему господину то, что узнал? - Его ухмылка приобрела зловещий оттенок. - Или, например, потребовал удвоить плату. Было бы чертовски трудно затеять все это снова, особенно учитывая, что я убил всех людей, обладавших нужной вам информацией.
      - Да, действительно трудно, - ответил Мадх, слегка улыбаясь, и повернул меж пальцев голубой камень.
      Джин Аннард вошел из сумрака в ярко освещенный вестибюль и кивнул швейцару в знак благодарности. Весь его дом, подумал он, показался бы крошечным по сравнению с этим вестибюлем. Он рассмеялся и с удивлением услышал отзвуки эха.
      Его смех удивил небольшую группу людей, стоявших неподалеку, - усталого вида дельцов, чьи мятые рубашки говорили о том, что их внезапно подняли с удобных постелей. У их ног лежали раздутые сумки и папки, полные бумаг.
      - Сюда, пожалуйста, - пригласил швейцар и повел Аннарда через вестибюль, а затем вверх по широкой, пологой лестнице на второй этаж.
      Для такого позднего часа в доме Брента Каррельяна царило удивительное оживление. Дверь около лестницы открылась, и оттуда вышли еще два полусонных дельца, провожаемые, как понял Аннард, самим Каррельяном. Им навстречу по длинному коридору двигалась красивая женщина средних лет, она несла стопку какой-то одежды в комнату хозяина. Они молча прошли мимо нее и, оставив без внимания еще две двери, наконец свернули направо. Слуга жестом пригласил Аннарда в тускло освещенную комнату. Джин проскользнул внутрь и подождал не только пока дверь захлопнется, но и пока шаги швейцара не смолкнут в отдалении. На всем белом свете существовало не так много вещей, которые он ненавидел больше, чем вести частные разговоры там, где не исключалась возможность подслушивания.
      - Перестаньте вы дергаться и садитесь, - сказал старик, расположившийся у обитого кожей письменного стола в дальнем конце комнаты. Бэрр Эстон пил чай со льдом. Именно из-за отсутствия этого напитка он больше всего страдал всю неделю, проведенную в Атахр Вин.
      - Как все прошло? - спросил Эстон, в ожидании ответа Аннарда продолжая потягивать прохладный чай через соломинку.
      - Члены Совета приняли меня, как представителя Тейлора. Они понятия не имеют о том, что вы живы.
      Эстон вздохнул с облегчением.
      - Что ж, значит, вы готовы принять мою помощь.
      - Но я по-прежнему не вижу необходимости хранить ее в тайне.
      - Дело не в тайне, мой мальчик, - усмехнулся Эстон. - Дело в страхе перед писаниной. Я всегда ее ненавидел. И продолжаю ненавидеть по сей день. Ни один министр в отставке никогда еще не возвращался на службу. Вообразите, какое количество всяческих бумаг меня бы заставили заполнять.
      Аннард ничего не ответил. Он никогда до конца не понимал специфического юмора своего бывшего начальника. Но сегодня рано утром, получив от старика записку с изложением последних событий, Аннард искренне обрадовался, прекрасно поняв, что в сложившейся ситуации помощь настоящего мастера шпионажа переоценить будет трудно; даже если Эстон бесповоротно откажется официально вернуться на службу, необходимость частых поездок Аннарда в дом Каррельяна станет минимальной платой за использование опыта бывшего министра.
      Во всяком случае до тех пор, внес поправку Аннард, пока Елена Имбресс не разнюхает, куда украдкой он ездит. Она все еще готова была убить Брента Каррельяна, как только его увидит. Все, что смог сделать Аннард после первой встречи с Эстоном, - это отвлечь Имбресс описанием убийцы и строго-настрого приказать ей сосредоточиться на его поисках. Аннард добавил, что она должна прекратить заниматься Брентом Каррельяном.
      - Итак, рассказывайте, - велел старик. - Подробно.
      Аннард повиновался, пересказав почти дословно все заседание Совета, которое только недавно было прервано, с тем чтобы продолжить на следующее утро.
      Когда Аннард закончил, Эстон шумно втянул через соломинку остатки своего чая.
      - Спектакль.
      - Прошу прощения? - не понял Аннард.
      - Я сказал, спектакль. Появление в зале Пейла было слишком хорошо рассчитано по времени. Каким-то образом он ухитрился подслушать и дождался подходящего момента для своего выхода, - Эстон хмыкнул. - Я всегда подозревал, что наш друг Амет в глубине своей не слишком мужественной души хранит тщательно скрываемую страсть к театральным эффектам. Очень хорошо. Ему будет легче выносить устремленные на него взгляды.
      Аннард кивнул. Уверенность Эстона благотворно подействовала на снедаемого беспокойством молодого человека. Он больше не чувствовал себя в полном одиночестве - стало легче нести ужасный груз ответственности, который не давал ему свободно вздохнуть с самого утра, после того как отбыл Тейлор.
      - Нам же, - продолжал Эстон, - остается только сидеть и ждать.
      - Чего?
      - Того, что Пейл что-то предпримет. Того, что Совет по указке того же Пейла проголосует за войну. Того, что Елена Имбресс найдет убийцу и его хозяев. Того, что принесут в ближайшем будущем западные ветра из Тирсуса. Эстон небрежно махнул рукой в сторону наполовину опустошенного кувшина. - Не хотите ли стакан чая со льдом, пока мы ждем?
      Глава 16
      - Чтоб эта скотина сгорела в аду! - выругался Горман, отдергивая окровавленную руку от морды жеребца.
      - Матрос Горман, - рявкнул низкий голос, - мы не потерпим никаких богохульств ни на борту "Грампуса", ни в доках. Как к любой божьей твари, к лошади следует относиться с уважением.
      Горман вздохнул и низко поклонился капитану Торму, который секунду назад появился у поручней судна. Матрос почувствовал, что ему трижды не повезло: во-первых, норовистую лошадь все еще предстояло загнать в упряжь лебедки. Что было еще хуже, он остро чувствовал свою вину за такую несдержанность. И наконец, его угораздило выругаться в присутствии Торма, который, как любой капитан Гатони, был не только светской, но и духовной властью на корабле. Такое нарушение законов не могло пройти безнаказанно.
      И действительно, капитан Торм дождался того момента, когда Горман распрямил спину, и строго объявил:
      - Я буду ждать твоей исповеди, как только мы благополучно выйдем в море.
      Колючая борода капитана была такой густой, что Горман не мог разглядеть за ней рта. Торм казался живым воплощением Бога Гатона, чей голос ясно звучал из наглухо зашитого рта.
      - Более того, - добавил Торм. - Тебе вменяется драить палубу пемзой с носовой и кормовой вахтой до тех пор, пока в поле зрения не покажется Нью-Хоуп. А сейчас заводи животное на борт.
      С этими словами капитан исчез, а Горман повернулся к своему бьющему копытом противнику. Он едва доставал лошади до холки, а Горман был одним из самых высоких членов экипажа "Грампуса". На блестящей коричневой шерсти коня не было ни единого пятнышка, а умные черные глаза выдавали независимый характер, что не сулило ничего хорошего и без того пострадавшему матросу. Здоровой рукой Горман потянулся к уздечке, но животное отступило назад, норовя лягнуть Гормана передними копытами.
      - Кристалл!
      Кличка коня прозвучала подобно команде, такой же ясной и четкой, как те, что подавал капитан Торм. Горман обернулся и, бросив быстрый взгляд на пристань, увидел владельца коня, юного гатонского купца по имени Пасс, приближавшегося к ним быстрыми шагами. Услышав свое имя, конь радостно фыркнул и спокойно, будто ничего не случилось, стал ждать хозяина.
      - Прошу прощения за своего коня, - сказал Пасс, подойдя к Горману, и многозначительно взглянул на руку матроса. - Кристалл не любит чужих, а еще он никогда не поднимался на борт корабля. Он, должно быть, слегка нервничает.
      Закончив объяснение, купец похлопал Гормана по плечу и что-то сунул ему в здоровую руку. Но его слова не утешили матроса, который был уверен, что Пасс подозревает его в неумелом обращении с лошадью. Горман всегда ненавидел купцов. Неуклюжие и беспомощные на борту корабля, они ходили по земле с таким важным видом, словно им принадлежало все вокруг. И, к сожалению, обычно так оно и было.
      Горман с обидой следил за тем, как Пасс качнул широкую кожаную упряжь в сторону Кристалла, завел ее под брюхо жеребца, поднял с другого бока и надежно застегнул. Лошадь не двинулась ни на дюйм, полностью доверяя своему хозяину. Раздраженный, Горман резко свистнул, давая сигнал матросам наверху приводить в действие лебедку. Через несколько минут они не без труда подняли тяжелое животное высоко в воздух, а затем, раскрутив рукоять механизма назад, опустили Кристалла на палубу, где Пасс оплатил сооружение особого загона, с тем чтобы избавить коня от недостойного путешествия в трюме. Конь, с горечью подумал Горман, будет гораздо лучше размещен во время плавания, чем он сам.
      С этой мыслью он опять повернулся к красивому черноволосому купцу, который, несмотря на юные годы, уже мог позволить себе всяческую роскошь, но тот уже вскарабкался по сходням на палубу судна. Горман нахмурился и посмотрел на свои ладони - одна была запачкана кровью, в другой лежало золото купца, - и представил, как эти руки будут скрести палубу день за днем всю эту неделю.
      Тейлор Эш запер за собой дверь каюты и упал на узкую койку. Собственно, койка представляла собой тонкий матрас, привязанный поверх трех деревянных ящиков, каждый высотой в два фута, служивших единственным вместилищем для всех предметов, имевшихся в каюте. Сквозь матрас он ясно ощущал деревянные доски, но Тейлор всегда предпочитал жесткую постель. Конечно, морской вояж будет не слишком шикарным, подумал он, но так он гораздо быстрее достигнет своей цели. И, принимая во внимание все обстоятельства, путешествие в Тирсус будет гораздо более комфортабельным на борту "Грампуса", чем в течение многих недель верхом на Кристалле. Как ни любил Тейлор своего коня, скакать галопом через весь континент не слишком ему улыбалось. И, в любом случае, это заняло бы слишком много времени.
      На самом деле, Тейлор почти сразу же отказался от путешествия по суше. Несмотря на весенние штормы, плыть в Тирсус было гораздо быстрее и, вероятно, безопаснее. А выбор гатонского корабля являлся наиболее разумным по двум причинам. Во-первых, потому, что Гатонь была нейтральной страной, и ее корабли находили сердечный прием в портах Индора. Тейлор прикинулся гатонским купцом, и теперь надеялся, что "Грампус" будут не слишком тщательно досматривать, когда он пришвартуется в порту индорской столицы. И самое главное, корабли Гатони, единственные в мире, осмеливались входить в пролив под названием Зубья Пилы весной, когда непредсказуемые теплые течения делали длинный узкий пролив крайне опасным, а для менее легких судов подчас и вовсе фатальным. Но корабль капитана Торма был узким, с острым носом - длинное, проворное, трехмачтовое судно с опытной командой. Риск невелик, а выигрыш во времени, по расчетам Тейлора, совершенно бесценен. В это время года более крупные и неуклюжие индорские и чалдианские галеоны направлялись на юго-запад, огибая и Гонвир, и Бриндис. Глубокие, практически не представлявшие опасности воды южного моря служили проходом, по которому шли большие, значительно более удобные корабли, но обход добавлял к путешествию добрых десять дней.
      И теперь Тейлор очень старался сойти за торговца специями из Гатони, зная, что самый важный фактор для него - время.
      Тейлор с удивлением услышал стук в дверь. Он вскочил с койки, чуть не ударившись головой о низкий потолок, и осторожно отодвинул засов. В дверном проеме стоял капитан Торм.
      - Капитан, - пробормотал Тейлор, старательно имитируя гатонский акцент. - Я польщен. - Он распахнул дверь и пригласил капитана войти. - Чему я обязан удовольствием вашего визита?
      По правде говоря, Тейлор не испытывал ни малейшей радости от прихода капитана. Черты лица Торма казались даже жестче, чем накрахмаленные складки его формы.
      - Брат Пасс, - начал капитан, используя гатонское обращение, применяемое к человеку, стоящему на той же ступени социальной лестницы, вам будет приятно узнать, что через несколько минут мы поднимем якорь и отправимся в плавание.
      Тейлор слегка поклонился в знак того, что он принял этот факт к сведению.
      - Если мы вот-вот отправимся в путь, - вежливо проговорил он, - я не буду отнимать вашего драгоценного времени больше, чем это необходимо, чтобы поблагодарить вас за это сообщение.
      - Ваша речь учтива, - прогудел Торм откуда-то из глубин своей густой бороды. Он странно взглянул на Тейлора. - Но вам, несомненно, известно, что из гавани наш корабль выводит местный лоцман. Только когда мы окажемся в глубоких морских водах, он вернется на свой катер, а я поднимусь на мостик "Грампуса".
      Тейлор дружески улыбнулся, признаться честно, улыбка далась ему нелегко, принимая во внимание его досаду. Он намеревался встречаться с гатонским капитаном как можно реже, чтобы тот не догадался о том, что они отнюдь не соотечественники. Однако капитан, по всей видимости, счел его единственным человеком на судне, равным по социальному положению, и в связи с этим будет всячески искать общества "брата Пасса".
      Но сейчас самой неотложной проблемой Тейлора было найти оправдание полному отсутствию мореходного опыта.
      - Как я вам говорил, когда нанимал ваш корабль, брат Торм, это первая попытка моей семьи включиться в заморскую торговлю. До сих пор наши скромные успехи ограничивались караванными путями на север.
      Торм серьезно кивнул, принимая объяснение Тейлора.
      - Тогда я должен вас предупредить, - сказал старый моряк, - что мы плывем на юг, преодолевая очень сильное экваториальное течение. Новички в мореплавании часто страдают от бурного моря на этом пути. Будьте готовы к этому.
      - Очень вам благодарен. Надеюсь, мой желудок окажется пригодным для плавания.
      - На все воля Божья, - заключил Торм.
      - Если Бог даст, - согласился Тейлор. Казалось, капитану понравилась серьезность его ответа.
      - Я пришел к вам, - объяснил он, - просить вас пожаловать в мою каюту. По обычаю, мы начинаем каждое плавание молитвой.
      - Для меня будет большой честью присоединиться к вам для выполнения вашего священного обычая, - отвечал Тейлор. - Но мне нужно некоторое время. - Он указал на свою старую поношенную одежду, и Торм понимающе кивнул.
      - Жду вас через несколько минут, - сказал он и вышел.
      Тейлор вздохнул, когда дверь за капитаном закрылась, и, безмолвно чертыхаясь, принялся переворачивать свои сумки в поисках парадного одеяния, которое он захватил на такой случай. Идти к Торму было последней вещью, которую ему хотелось делать, но выхода не оставалось, - придется преклонить колени вместе с капитаном в знак уважения к уродливому гатонскому богу.