Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Потерянные души - Тропа каравана

ModernLib.Net / Суренова Юлиана / Тропа каравана - Чтение (стр. 15)
Автор: Суренова Юлиана
Жанр:
Серия: Потерянные души

 

 


      Нет, ничего подобного наяву просто не могло быть!
      — Я сплю? — спросила она отца.
      — Нет, доченька, — улыбнувшись, ответил тот. — Мы все так хотели, чтобы ты запомнила этот день и Шамаш…
      — Шамаш! — она только сейчас увидела его, сидевшего на камне чуть в стороне, подбежала, замерла, не спуская сияющих глаз.
      — Это чудо для меня?
      Маг кивнул. Его глаза лучились.
      "И долго оно будет продолжаться?" — девочка заговорила с ним мысленно. Ей казалось мало увидеть чудо, хотелось, чтобы в нем было что-то, принадлежавшее лишь ей — ее тайна.
      "Один день", — так же на языке мыслей ответил колдун.
      "Но как…? Ведь здесь нет магического камня!"
      "Разве не его осколок вставлен в твой талисман?"
      "Так это сделал он! — она недоверчиво смотрела на мага. — Но он ведь такой маленький!… Я понимаю, — она не дала ему даже вставить слова, спеша самой ответить, развевая свои сомнения. — Поэтому его тепла хватит только на один день. Но потом камень не исчезнет? Он останется со мной? Я буду делиться с ним своим теплом, и через год он снова совершит для меня чудо?"
      "Все будет так, как ты захочешь", — улыбнувшись, ответил колдун, понимая, что сейчас девочке нужно лишь чудо, а не долгие объяснения, которые, в стремлении приблизить истину, лишь задуют огонек счастья.
      "Спасибо!" — она уже была готова броситься к нему на шею, прижаться, благодаря за все, но тот остановил ее быстрым движением руки.
      "Подожди, милая. Ты ведь еще не видела моего подарка", — и только теперь она заметила замершее на коленях мага крохотное рыжее создание…
      — Щеночек! — воскликнула девочка, застыв на месте.
      "Что же ты? Она так хочешь познакомиться со своей подружкой".
      "Она? — Мати несмело приблизилась, вытянула руку, осторожно коснувшись сверкавшей на солнце шерсти — такой нежной и шелковистый. Зверек потянулся к ней, мгновение — Мати и заметить не успела, как малыш оказался у нее в руках. Малюсенький ледяной нос коснулся щеки, еще мгновенья — и розовенький язычок уже вылизывал лицо своей хозяйки. Устремленные на Мати рыжие с поволокой глазенки — такие умильные, преданные — лучились радостью.
      — Это девочка? Она такая славная! Маленькая собачка! А как ее зовут? — ей хотелось говорить без умолку, смеяться, прыгать от счастья.
      — Шуллат, — улыбаясь, ответил колдун. А затем, уже мысленно, продолжал: "Загляни ей в глаза", — на миг Мати показалось, что она тонет в теплом, лучистом золоте. А затем совсем рядом зазвучал тоненький, похожий на лепет малышки: "Ма-ти, ма-ти, — она тянула слова, словно позевывая, пробуя звуки на вкус, — до-брая, нра-вится Шу-ши…"
      "Она говорит, говорит! — девочка была не в силах скрыть восхищения. — Это замечательно! Шуши — это твое сокращенное имя? Ты хочешь, чтобы я так тебя называла?"
      "Шу-ши!" — радостно повторила малышка.
      "Сейчас она очень хрупка и ранима. Ты нужна ей, чтобы она смогла вырасти, — колдун коснулся головы волчонка, почесал за ушком, успокаивая. — Пусть поспит. Она очень волновалась, боялась, что не понравится тебе, что ты не захочешь ее взять".
      "Разве может она не понравиться! — девочка прижала маленький комочек к груди, покачивая, словно мама ребенка. — Я буду заботиться о ней. Я уже ее так люблю, так люблю!…"-и тут, вдруг, на синие безбрежные небеса ее глаз набежало облако.
      Девочка повернулась к отцу, сделала шаг к нему навстречу, остановилась в нерешительности, замерла, не зная, как заговорить, что сказать…
      — Папа, ведь ты разрешишь мне оставить Шуши, правда? — в этот миг она казалась такой испуганной. Ее ручки дрожали, в глазах была мольба, зажегшая крохотные искры слез.
      — Конечно, милая, — поспешил успокоить ее отец. — Никто не отнимет ее у тебя.
      И та, наконец, облегченно вздохнула. Она вновь повернулась к магу:
      — Шамаш, а откуда она? Я никогда не видела таких рыжих в складочку собачек. Ты принес ее из своего мира?
      — Нет. Шуллат твоя сестренка по пустыне.
      — Огненные волки! — Мати и сама удивилась, как она не догадалась раньше. Ну конечно, ведь это подарок Шамаша… "И Матушки Метелицы, — мелькнуло у нее в голове. — Вот о каком подарке она говорила!" — Девочка вновь взглянула на малышку, уснувшую у нее на груды, сжавшись, прикрыв лапкой, казавшейся такой большой и удивительно сильной, носик.
      — А ее родители? Они разрешат ей остаться со мной? — Мати думала о Шуше скорее как о людском ребенке, чем о звере.
      — Мама Шуллат умерла, — Шамаш заметил, как на миг глаза девочки подернулись печалью. "Как и моя," — говорили они. — У нее есть маленький братик, Ханиш, — продолжал колдун. — Он будет жить у меня.
      — Хорошо, вдвоем им будет не так грустно… — "Конечно, — мысленно продолжала она, — я буду постоянно с ней, она никогда не будет одинока!"
      — Их сородичи, — продолжал Шамаш, — понимая, что без волчицы таким крохам в стае не выжить, попросили детей огня, как они называют караванщиков, принять их в свое жилище и помочь вырасти. Но, милая, — оставалось последнее, что он должен был ей сказать, даже рискуя расстроить девочку. — Они хотели, чтобы потом, став взрослыми, Шуллат и Ханиш сами решили, хотят ли они остаться с нами или вернуться в пустыню, к своей стае…
      К его удивлению, это известие совсем не расстроило Мати, скорее даже обрадовало:
      — Как в легендах! — восторженно прошептала она. — Помнишь, помнишь, я рассказывала тебе, Гамешу Шамаш и Айя тоже подарили пару священных волков, чтобы те охраняли царя, помогали ему в его дальних странствиях, — ее глаза сияли. — Как здорово…! - теперь и она будет не одна! Ей не страшны никакие разбойники. И все девчонки в городах будут ей завидовать — ей, маленькой караванщице, ведь только у нее есть своя священная волчица! "Она будет играть со мной, — девочка не спускала взгляда со спящего комочка. — Защищать меня от сил зла. Нам будет так весело вдвоем, моя Шуши! Я никому тебя не отдам. Я сделаю все, чтобы ты захотела остаться со мной. Навсегда!" — Она не голодна? — ей хотелось что-нибудь сделать для нее. Прямо сейчас. — Что она ест?
      — Молоко… Шуллат лишь несколько недель. У нее не так давно открылись глаза…
      — Да… — выдохнула Мати. — Поэтому они у нее такие… такие томные, далекие, словно она все еще видит земли сна, из которых пришла ее душа… И она так много спит… — девочке страшно хотелось поиграть с волчонком, повеселиться, но она не решалась его разбудить.
      — Как все малыши.
      — Шамаш, а ничего, что у нас в караване только оленье молоко? В пустыне ведь нет коровы… — она беспокоилась за Шуши. А что если ей не понравится еда? Что, если ей станет плохо и она заболеет? И, потом, оленьего молока всегда так мало, и оно только для маленьких детей… Вряд ли отец разрешит тратить его на волчат…
      — Успокойся, милая, — маг, улыбаясь, смотрел на Мати. Его восхищала трогательная забота девочки о крохотном пушистом создании, ведь она сама была еще ребенком. Откуда вдруг взялась эта рассудительность? Конечно, будь у нее младший братик или сестренка, все было бы понятно, но когда в семье лишь один ребенок, к тому же, которого весь караван норовит побаловать… Он продолжал: — Если нашим питомцам не понравится оленье, я наколдую столько коровьего молока, сколько им понадобится.
      — А для меня? Я тоже маленькая и очень люблю молоко!
      — Конечно, — казалось, колдун не заметил, что девочка шутит. Или он просто подыгрывал ей? — Если хочешь, я превращу вон ту старую олениху в корову.
      — Не-е-т! — хихикнув, закачала головой Мати. — Папа не согласиться еще и на корову! Она даже не поместится в повозке. И, потом, корова ведь голая, ей будет холодно в снегах. Не станем же мы надевать на нее шубу! — девочка на миг представила себе эту картину — и совсем развеселилась.
      — Значит, обойдемся без коровы, — в глазах Шамаша сверкали озорные огоньки. — Не волнуйся, малыш. Не думаю, что нам будет так уж трудно прокормить двух волчат.
      — Так мы пойдем кормить Шуши? — если бы ее руки не были заняты, она бы уже давно схватила колдуна за руку и потащила за собой: ей так хотелось посмотреть, как малышка будет есть. Это должно быть так забавно…! В голосе зазвучали нотки нетерпения. Она никак не могла взять в толк, почему Шамаш медлит.
      — Не сейчас. Позже, — не двигаясь с места, ответил тот.
      — Но она хочет есть! Я чувствую это! — действительно, Мати была уверена, что это ощущение исходит именно от волчонка, а не ее собственного голодного желудка.
      — Тебе придется кормить ее в определенное время, шесть раз в день. Не меньше, но и не больше.
      — Почему? Ведь она…
      — Пока волчонок растет, он всегда хочет есть. И это вовсе не означает, что ты должна потакать ему во всем. Как ты будешь вести себя с Шуллат сейчас, такой она и вырастит. А ты ведь не хочешь, чтобы она превратилась в свинку?
      Девочка испуганно взглянула на малышку, боясь, что превращение может произойти прямо сейчас, от одного слова…
      — Ладно, — все еще с опаской поглядывая на Шуши, вздохнув, проговорила Мати.
      — Иди, веселись. А ее оставь у меня, — он протянул руку, собираясь забрать щенка, но девочка отступила. Ее лоб недовольно нахмурился: она не собиралась расставаться со своей подружкой ни на минуту. Но тут она заметила стайку весело резвившейся детворы. И ей так захотелось присоединиться к ним, что…
      — Хорошо, — она осторожно передала маленький живой комочек Шамашу. Шуллат, почувствовав, что руки хозяйки больше не гладят ее, проснулась, тихонько заскулила, потянулась назад, протестуя, и лишь почувствовал тепло и покой, исходившие от мага, успокоилась, вновь засыпая… Бросив на нее еще один взгляд, продлевая миг расставания и стремясь убедиться, что малышка не очень обиделась на девочку за то, что та оставляла ее с Шамашем, Мати побежала к караванщикам — принимать поздравления и рассматривать подарки.
      — Она выглядит такой счастливой, — к Атену, не отрываясь глядевшему на дочь, тихо шурша травой подошел Евсей.
      — Да, — кивнул тот. Хозяину каравана не хотелось говорить. Забыть бы обо всем, забыться, стоять вот так, любуясь Мати и сравнивая ее с той красавицей-невестой, которую он видел за пологом огня… Но тут девочку окружили караванщики, поздравляя, купая ее душу в море теплых улыбок…
      Подошли, обнявшись, Лис с Линой.
      — Этот день запомнится навсегда, — мечтательно глядя вокруг, проговорила женщина. — Сказочный подарок нам всем.
      — В этом нет моей заслуги, — грустно улыбнувшись, качнул головой хозяин каравана. — Разве б смог я совершить такое?
      — Но ты ведь уговорил Шамаша…
      — Нет, — качнул головой караванщик, а затем продолжал: — Он хотел сделать для Мати что-то особенное. Я сказал, что она мечтает о чуде, что ей хочется хотя бы на мгновение попасть в сказку.
      — Сказка, легенда… — Евсей, вздохнув, качнул головой. — Нет. Достаточно оглядеться вокруг, чтобы понять, что вокруг нас сейчас реальный мир… Это небо, земля, цветы — все они живые, созданные богами, не людьми…
      — Может быть, он перенес нас в свою землю… — Лина пожала плечами. Она не находила объяснения происходившему, впрочем, и не особенно пыталась. Женщина была готова просто наслаждаться каждым мигом, который можно будет потом вспоминать долгими холодными ночами, возвращаясь в фантазиях в мечты.
      — Нет, — в отличие от жены, Лису были нужны ответы. Он должен был быть уверен, что здесь им ничего не угрожает. Мир сказки — это, конечно, замечательно, но в нем должно быть не меньше опасностей, чем в снежной пустыни, а ему совсем не хотелось встретиться с какой-нибудь магической злобной тварью, подобной грифону или крылатому быку Губителя. — Шамаш говорил, что не может вернуться назад. Возможно, с помощью своего дара, он воссоздал среди пустыни островок иной земли… — это казалось таким же невероятным, как и все остальные предположения и караванщик повернулся к Атену, словно спрашивая у него, что произошло.
      — Я ведь говорил вам, — вздохнув, качнул головой хозяин каравана. В его голосе, глазах был укор — ему не нравилось, когда кто-то вынуждал его повторять уже раз данные объяснения. — Как же вы меня слушали на заре, на сходе?
      — Мы были слишком поражены, чтобы поверить в возможность… — начала было Лина, но Атен остановил ее:
      — Теперь нам ничего не остается, как привыкать жить на грани чуда, в мире новых легенд. Такова наша судьба.
      — Не думаешь же ты, что кто-то захотел бы ее изменить, даже если бы подобное было возможно? — усмехнулся Евсей. — Чудо ждут, а не гонят прочь.
      — И, все же, — лишь Лис продолжал настаивать на своем. — Была же какая-то причина, заставившая тебя созывать ради этой новости сход.
      — Таково было желание Шамаша. Он не хотел никого испугать столь внезапным превращением знакомого с рождения мира в нечто совершенно… невозможное, — Атен вздохнул, понимая, что ему ничего не остается, как повторить все заново. — Он сказал, что воссоздаст для Мати мир сказок, то, что в них называется краем благих душ.
      — Но ведь это сад в подземных владениях Госпожи Кигаль…
      — В легендах — да, но не в сказках… Не знаю, не важно… В общем, это маленький островок, закрытый от снежной пустыни куполом нашего шатра. Он кажется бескрайним, но на самом деле не так уж и велик. Так что, отправляясь путешествовать, не упритесь в горизонт.
      — В сказке много опасностей, — Лис недоверчиво взглянул на по-прежнему сидевшего на камне Хранителя.
      — Думаю, он знает об этом, — перехватив взгляд мужа, проговорила Лина, — и сделал все так, чтобы уберечь нас от беды…
      — Возможно, ты права… — Лис готов был сдаться.
      — Конечно, права, — Лина сжала руку мужа. — Пойдем веселиться со всеми. Посмотри: больше никто, кроме тебя, не испытывает страха перед миром чудес…
      — Как здесь красиво! — восхищенно выдохнул Евсей. — У меня просто нет слов…
      — Однако придется их найти, — хмыкнул Атен. — Для летописи… Кстати, ты уже успел написать о произошедшем вчера?
      — Да. Всю ночь писал, не отрываясь. Даже рука онемела, — он зевнул, прикрывая рот ладонью.
      — Ты смотри, не засни, — усмехнулся хозяин каравана, глядя на брата искрившимися веселым задором глазами. — Потомки тебя не простят!
      — Вот что, — не выдержал караванщик. — Раз тебе больше нечем заняться, как только подшучивать надо мной, бери-ка перо, чернила, и будешь мне помогать.
      — Ну уж нет, у моей дочурки сегодня день рождения… — запротестовал тот.
      — Вот и прекрасно! Лишится на день твоей опеки — возможно, почувствует себя действительно повзрослевшей на год. А то ты ей не даешь шага самостоятельно ступить, словно она — едва появившаяся на свет кроха.
      — Так оно и есть. Во всяком случае, сегодня… К тому же, у тебя ведь уже есть один помощник, или ты забыл?
      — Неужели ты думаешь, что я бессердечный сухарь, способный лишить парня такого дня?
      — Ладно, вы тут спорьте, а мы пошли, — Лина потянула Лиса к накрытому под открытым небом столу. — Как бы наши мальчики не съели все сладости…
      — Пусть. В честь праздника… — махнул рукой хозяин каравана. — Сегодня можно не экономить.
      — Да при чем здесь экономия? — возмутилась женщина. — Мне просто не хочется, чтобы к вечеру у них так разболелись животы, что пришлось бы звать лекаря.
      — Если кому и стоит об этом беспокоиться, так это мне. Никогда не знал большей сладкоежки, чем Мати.
      — Ничего. Пока она, рассмотрев все подарки, доберется до лакомств, там останется не так уж много. Если мы не поспешим, — и они ушли.
      — Так ты мне поможешь? — проводив их взглядом, спросил брата Евсей.
      — Вообще-то… — и тут его глаза вспыхнули озарением — ему в голову пришла блестящая мысль. "Нет, просто гениальная!" — он был уверен в этом. — Пойдем-ка, — и он направился к Шамашу.
      — Что ты собираешься делать?
      — Не гоже ему сидеть одному и скучать.
      Колдун, задумчиво глядя на резвившихся в траве, смеясь от счастья, детишек, осторожно поглаживал дремавшего у него на руках щенка. Длинная курносая мордочка второго высовывалась из-под складок черного плаща.
      — Что, Мати бросила на тебя волчонка и убежала играть? — губы караванщика вновь растянулись в улыбке — он не мог смотреть без нее на хрупкое золотистое создание.
      — Она не хотела, — Шамаш перевел взгляд на караванщика. — Но я настоял. Пусть повеселится от души. С малышами она еще намучается. Потом.
      — Да уж, питомец — не свиток — хочу читаю, не хочу — откладываю в сторону. О нем приходится заботиться постоянно. Как о ребенке, — проговорил Евсей. Он был не в силах отвести взгляда от волчат с их сверкающей шкуркой и умильными складочками на лбу.
      — Ничего, ей будет полезно, — довольный, хмыкнул Атен. — Станет более ответственной.
      — Это ведь священные волки? — преодолев, наконец, внезапно накатившую волну немоты и душевного трепета, спросил помощник.
      — Станут ими. Когда вырастут, — ответил колдун.
      Евсей на миг опустил голову, словно пряча глаза, потом исподлобья бросил быстрый взгляд на брата, ни о чем не спрашивая его, просто стремясь узнать, как Атен отреагирует на услышанное. Но караванщик оставался совершенно спокоен. Ведь он уже давно знал обо всем и у него было время свыкнуться с еще одним невероятным событием.
      — Волки приходили из-за малышей? Хотели оставить их с тобой? — помощник повернулся к Шамашу. Он считал себя вправе задавать вопросы, ибо, как летописец, должен был знать все.
      Колдун кивнул в ответ.
      Но для караванщика этого было явно недостаточно! Евсей на миг взглянул на брата, прося его поддержки, а затем вновь обратился к магу:
      — Куда они отвели тебя? Как объяснили, чего хотят? — у него было так много вопросов, а его собеседник медлил с ответом, явно не расположенный рассказывать, словно не считая себя вправе говорить о чужих тайнах — и не важно, что это секреты зверей, а не людей. — Да пойми ты, — не выдержав, воскликнул караванщик. — Атен предложил мне вести летопись. Раз уж с нами так много всего случается. И поэтому я должен знать… Особенно о таких чудесных вещах, как встреча с священными волками!
      — Шамаш, — казалось, что хозяин каравана ждал именно этого момента. В его голосе звучали волнение и нетерпение выполнить задуманное, — а может ты согласишься составить для нашей летописи маленький рассказ, всего на несколько страниц? Мы не просим тебя выдавать секретов волков, которые они доверили тебе, отдавая на воспитание малышей. Напиши о том, что можно.
      — Да, Шамаш, — Евсею сразу же пришлась по душе идея брата. — Кто расскажет о случившемся лучше участника событий? А потом я хотел бы попросить тебя помочь мне с описанием магического моста. Мне хотелось бы узнать его природу…ну, все то, что возможно, конечно. Если бы ты написал…
      — Боюсь, здесь я вам не помощник, — усмехнувшись, колдун качнул головой.
      — Но почему?! - удивился Атен, даже не думавший о возможности того, что Шамаш откажется.
      — Я не умею писать, — просто, словно говоря о чем-то совершенно обыденном, ответил маг.
      Его собеседники онемели от удивления. Это казалось таким невероятным…!
      — Но у нас всех детей учат грамоте, — с трудом ворочая отказавшимся от удивления слушаться языком, проговорил Евсей. — И уж конечно маг… — он никак не мог понять… даже начал думать, что, возможно, маг просто смеется над ними. Но ведь подобное было совсем не в его характере!
      — Постой, ты же читал детям сказки и… — Атен растерялся. Если б он знал… Он всего лишь хотел, чтобы в летописи каравана остались страницы, написанные рукой самого бога…
      — Разве я сказал, что не обучен чтению? — Шамаш вовсе не шутил. Впрочем, на этот раз удивление караванщиков он воспринял достаточно спокойно, понимая его причину.
      — Но тогда… Нельзя научиться одному, не постигнув другого…
      — Для человека — возможно. Но с колдуном дело обстоит иначе.
      — Может быть, ты объяснишь нам? — караванщики переглянулись, а затем Евсей продолжал: — Насколько мне известно, служители никогда не сталкивались ни с какими сложностями, обучая грамоте Хранителей, когда те были детьми.
      На миг колдун задумывался.
      — Я лучше покажу, — наконец, приняв решение, произнес Шамаш. Он пересадил волчонка Мати к ее братику в сложившиеся в люльку складки плаща. А затем в его руках возник белоснежный, удивительно гладкий тонкий лист бумаги и длинное перо с белым оперением. — Вот, — он протянул перо Евсею. — Напиши какое-нибудь слово. А я потом попробую его повторить.
      Тот осторожно взял перо, с интересом рассматривая его — нет, он не ошибся — лебединое, быстро взглянув на брата, который также не мог не узнать. Однако он не видел возможности спорить с Атеном или расспрашивать о чем-то Шамаша прямо сейчас. Сначала нужно было выполнить поручение Хранителя. Он хотел уж было, макнув перо в маленькую золотую чернильницу, вывести какой-нибудь простой, незамысловатый символ… хотя бы «бык», но маг остановил его:
      — Думай не о простоте написания, а о том, чтобы это слово означало что-нибудь небольшое и неопасное.
      Караванщик, пристально взглянув на мага, словно пытаясь разобраться, к чему тот вел. Затем, так ничего и не поняв, он кивнул и, взяв из рук мага лист бумаги, уютно лежавший поверх ровной дощечки, старательно вывел «цветок» — более безопасного символа он просто не мог придумать, — и вновь протянул перо и бумагу Шамашу.
      Тот качнул головой, словно не до конца соглашаясь с выбором караванщика, положил доску на колени и стал медленно старательно… нет, не писать — рисовать — символ. Линии получались легкими, словно кружева, причудливо узорчатыми… И, все же, это был всего лишь символ.
      Атен с Евсеем, внимательно следя за каждым движением пера, уже были готовы воскликнуть: "Вот же, вот! Пусть это скорее рисунок, чем надпись, однако…" — но не успели даже мысленно сложить фразу, не то что произнести ее.
      Стоило перу, закончив выводить последнюю черточку, оторваться от бумаги, как линии замерцали, шевельнулись, и вот уже на бумаге на месте символа-слова возник настоящий цветок. Чем-то он напоминал розу — такой же нежный шелковый бутон, источавший сладковатый аромат, маленькие зеленые листики на тонкой веточке, покрытой острыми шипами.
      Караванщики были не в силах оторвать взгляда от этого чудесного творения, подрагивавшего, трепеща на невидимом ветру. Бутончик начал раскрываться. Еще миг…
      — Удивительный дар, — чуть слышно, словно боясь спугнуть нечто, порвав нити магии, прошептал Евсей.
      — Все считали так же, — усмехнулся колдун, беря цветок в руку. — Пока символ «рот» не попытался проглотить моего наставника, — его пальцы сжались, ломая ветку, разрушая бутон. Шипы глубоко врезались в ладонь. Шамаш поморщился, но лишь сильнее сжал кулак. Прошло мгновение — и цветок исчез. С пальцев сорвались, смешавшись с кровью, капли чернил. — После того случая, — он достал платок, вытирая руку, — старик запретил мне брать в руки перо, сказав, что колдуну это все равно ни к чему, благо наш народ всегда предпочитал хранить знания в памяти, а не на листах бумаги. Книги предназначались исключительно для законов и заклинаний. Их же за меня вполне могли записать и другие, под чьей рукой какие-нибудь «нет» или «конец» не оживут, чтобы уничтожить весь мир.
      — Может, все дело в том, какты пишешь. Символ оживил потому, что, такой легкий и узорчатый, не мог не расцвести. Он напоминал цветок и…
      Колдун бросил на караванщика быстрый взгляд. В его глазах была печаль — его ранило недоверие больше, чем вся ненависть былого мира. Он снова взял в руки перо, немного подвинулся, освобождая на камне место:
      — Садись рядом, — промолвил он. — Возьми меня за руку и напиши символ так, как он по-твоему должен выглядеть.
      — Но… — Евсей покосился на Атена, словно спрашивая, что ему делать. Он и не предполагал, что Хранитель так болезненно воспримет его сомнения.
      Увидев немой вопрос брата, не знавшего, как ему быть, Атен кивнул, призывая его продолжать. Он слишком хорошо понимал, что останавливаться сейчас — значит еще сильнее обидеть Шамаша, самым важным для которого было доверие.
      И помощник, осторожно опустившись на камень, коснулся руки наделенного даром, удивляясь, как возможно, чтобы она одновременно была столь холодна и горяча, словно в ней соединены воедино стихии льда и пламени. Ведя кисть, как это делает учитель, обучая написанию первых символов ученика, он вновь старательно вывел знак «цветка». Получилось неровно и коряво, но… Караванщик, вздрогнув, отшатнулся: вновь, как и в первый раз, линии задрожали, замерцали, складываясь в нечто большее, чем написанный на бумаге знак — и вот уж их место занял живой цветок. Маленький, с округлыми фиолетовыми лепестками и красным прицветником он чем-то походил на обычную фиалку.
      — Черные боги, — прошептал, увидев его, вмиг помрачневший колдун, и, не давая хрупкому растению даже на миг приподнять головку, сжег его в языке пламени, вырвавшемся яркой вспышкой из пальцев. — Это виола. Ее пыльца содержит смертельный яд, — пояснил он, когда цветок исчез в огне, оставив на бумаге лишь черное пятно с рыжими обгоревшими краями. — Если ты убедился, — он взглянул на Евсея, успевшего вскочить на ноги, испуганного тем, что произошло не просто на него глазах, но при его участии, — давай не будем больше продолжать эти… опыты.
      — Прости меня за сомнения, — смущенно пробормотал караванщик.
      — Ничего, — в его глазах все еще полнились грусть, но, возможно, караванщики просто не правильно поняли ее причину. Может быть, это был след не обиды, а чего-то другого… Воспоминаний, стиравших границы между радостью и печалью…
      — А ты не пытался разобраться, почему это происходит? — Евсей не мог представить себе, что в мироздании есть земля, где бы не обратили внимания на столь удивительную способность. Его глаза светились — впервые в жизни он настолько близко подошел к чуду, что смог прикоснуться к нему.
      — На это не было времени. Если бы я разбирался с каждым даром, которым столь щедро наделили меня боги, то потратил бы на это всю жизнь. Мне же она была нужна для другого… Впрочем, что касается этого, — он щелкнул по бумаге и перу, заставляя их исчезнуть, — наставник пробовал выяснить причину. Должно быть, потому, что первое время ему казалось, будто я просто таким способом отлыниваю от занятий.
      Евсей не смог подавить смешок. Он вспомнил, как в свое время пробовал перехитрить своих учителей в школе служителей. Конечно, ничего подобного он не мог и представить себе, но и у простого смертного было в запасе не так уж мало фокусов.
      Тем временем колдун продолжал:
      — Если так, меня следовало наказать. Хитрость, конечно, не ложь, но и она запрещена колдуну по закону… Однако не в правилах старика было карать, не выяснив всего…
      — И он докопался?
      Колдун хмыкнул: — Точно подмечено. Он долго искал ответ в древних летописях и сводах законов, но не нашел даже упоминания ни о чем подобном. Тогда старик нагрузил меня лопатами, сам вооружился какой-то старинной картой, невесть как попавшей к нему. И мы откопалине один тайник со старыми рукописями, считавшимися давно утерянными. Но это все, что ему удалось отыскать.
      — Неужели совсем ничего?
      — Как сказать. В одной книге тысячелетней давности, где перечислялись все необычные способности, которые время от времени проявлялись у колдовских детей, указывалась и эта… Но наши предки… Они были вершителями, создателями, а не мыслителями. Им было не до философских размышлений о том, что эта способность означает и с чем связана. В рукописи говорилось, что, если бы была возможность устранить этот… побочный дар, не повредив основному, то можно было бы попытаться что-то с ним сделать, а так… так давался лишь совет избегать условий, в которых необъяснимое умение проявляется. И постараться забыть о нем, полагаясь на волю богов.
      — И много было таких… необычных способностей? — спросил Атен.
      — Понятия не имею, — тот пожал плечами. — Наставник спрятал от меня рукопись, опасаясь, наверно, как бы я не отыскал у себя их все.
      — Веселое у тебя было детство, — Евсей усмехнулся. Его всегда считали несносным сорванцом, но разве ему сравниться с этим?
      — Вот только тем, кто был рядом, порою было совсем не до смеха, — лицо колдуна помрачнело. — Да укажут боги им путь в бесконечность, — чуть слышно прошептали его губы. — Так что, — он немилосердно прогнал все воспоминания, заставляя сердце вернуться в нынешний день и веселиться вместе со всеми, — в составлении летописи я вам не помощник.
      — Да уж, мы убедились, — караванщика передернуло от одной мысли, что могло случиться, напиши он то слово, которое собирался. С взбесившимся быком справиться не так легко, как с хрупким растением. — И они всегда такие… агрессивные?
      — Нет. Роза была обычным цветком.
      — Я даже не представлял себе, что магический дар может быть так опасен… — начал было Евсей, но умолк, поймав взгляд брата. "Ты не до конца искренен, — словно говорили глаза Атена. — Вспомни, что происходило в Эшгаре, когда Свигор на кого-нибудь злился…" — Но не будем об этом, — так и не закончив своей мысли, продолжал помощник.
      — Вам нечего бояться, — колдун чуть наклонил голову, с интересом поглядывая на своих собеседников. — Я в достаточной степени владею своим даром, чтобы контролировать его.
      — Ты уверен в этом? — хозяин каравана настороженно свел брови. Сила, столь огромная, великая сила магии, необъяснимая и безграничная, не могла не внушать страха, и не важно, в чьих она руках — человека или бога.
      — В моем мире, когда магу исполнялось 16 лет, он проходит особый обряд посвящения — Испытание. Тот, кто не смог к этому времени подчинить себе свой дар, просто не выживал.
      — Это жестоко! — прошептал Евсей. После всего увиденного он был готов верить колдуну во всем, но если этоправда…
      — Отнюдь. Жестокобыло бы оставлять в мире создание, способное уничтожить все вокруг, не понимая, что заключено в нем самом.
      — Возможно, это было правильным для земли, где в магическом даре видели угрозу. Но не здесь, где все живет лишь благодаря Хранителям, — вздохнув, проговорил Атен.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19