Ельцин смог без затруднений избавиться от не справлявшегося со своими обязанностями Евгения Коровина, вскоре перебросив его в профсоюзы; Леонид Пономарев оказался на посту декана в московском институте; еще несколько лет ушло на то, чтобы отделаться от Леонида Бобыкина⁸. О подборе секретарей обкома в едких воспоминаниях пишет Виктор Манюхин, аппаратчик, проработавший с Ельциным 15 лет: «Принцип… был однозначен: хорошая школа, знание дела и, главное, преданность первому [секретарю]»⁹. Лучше всего ладили с Ельциным строители Олег Лобов и Юрий Петров: обоим предстояло дослужиться до поста второго секретаря обкома, а Петров, проведя несколько лет в Москве, в 1985 году сменил Бориса Николаевича на должности первого секретаря. Но Ельцину не нужна была пустая лесть, в большинстве кадровых решений он ориентировался на результат. В 1977 году он предложил возглавить облисполком заслуженному директору завода имени Калинина Анатолию Мехренцеву. Ельцин всегда отдавал предпочтение похожим на него самого управленцам-технократам и перспективным молодым кандидатам, которых можно было продвигать – при условии, что они будут играть вторую скрипку. Ельцин уважал Мехренцева, но, когда того стали представлять, перечисляя все его награды и премии, отреагировал раздраженно. На совещании в 1977 или 1978 году Ельцин прервал представлявшего: «Никаких наград не объявлять, никаких героев у нас не должно быть»¹⁰. В Свердловске существовало и личное соперничество, и конкуренция с Нижним Тагилом, но в целом политическая элита области представляла собой тесно спаянный коллектив. Большинство работников обкома были выпускниками либо УПИ, либо Уральского государственного университета; между ними было принято обращение по имени и отчеству, они ходили друг к другу на дни рождения и на похороны членов семьи. Если возникали разногласия, их разрешал первый секретарь. Когда Манюхин, занимавший пост первого секретаря Свердловского горкома, критически высказался в адрес уроженца Нижнего Тагила Петрова, упрекнув его в предвзятости в пользу родного города, Ельцин принял сторону Манюхина и заставил Петрова быть объективнее¹¹.

Административные рычаги подкреплялись силой личности. Высокий (1,87 м), рослый (в 1970-х он весил под 100 кг), с внушительным вихром, первый секретарь был живым воплощением власти. Говорил Ельцин лаконично и выразительно, хрипловатым баритоном, немного растягивал слова (это запомнили его одноклассники по Березникам), смягчал гласные и чисто по-уральски, раскатисто произносил букву «р». Дополнительный драматизм его речи придавало умелое использование темпа и пауз. Выслушивая бессодержательные выступления или неприятные известия, Ельцин поднимал бровь (эту черту учительница Антонина Хонина заметила еще в 1940-х годах), сжимал указательным пальцем и мизинцем правой руки карандаш и начинал постукивать им по столу. Если говоривший не умолкал, Ельцин мог в сердцах с силой ударить ладонью по столу и разломать карандаш на части.

Перед пленумами обкома в одной из палат городской больницы № 2 начиналась горячая пора. Бывало, что после грохочущих разгонов с трибуны, – а от таких разносов «даже пепельницы малахитовые подпрыгивали», – пострадавшим требовалась медицинская помощь¹². Одевались в обкоме подчеркнуто строго. Сам Ельцин всегда носил костюм с галстуком, заколотым булавкой; его ботинки были начищены до блеска. Горе тому чиновнику или директору предприятия, кто не надел галстук, даже в самый удушливый летний день. Не терпел Ельцин и тех, кто стоял перед ним держа руки в карманах, – таких людей он сразу же гнал прочь.

С таким начальником по сути вопросов было лучше не спорить. В свердловской газете «Уральский рабочий» появилась статья о посещении Ельциным местного завода, вызвавшая его недовольство. «Как мы ее [газету] вам дали, – сказал первый секретарь главному редактору Григорию Каете, – так и отнять можем, понятно?» Пылающий гневом взгляд Ельцина пронзал Каету «как нож»¹³. В 1978 году инженер Эдуард Россель, директор Нижнетагильского строительного комбината, получил от Ельцина предложение стать председателем горисполкома (в советские времена пост, эквивалентный мэру города). Он ответил, что предпочел бы остаться на своей должности. Целую минуту Ельцин молчал, плотно сжав губы, и Росселю, который был всего на шесть лет младше Бориса Николаевича, но занимал в иерархии куда более скромное положение, это время показалось вечностью. После паузы Ельцин сломал карандаш и резко, будто выплюнув из себя слова, сказал: «Хорошо, Эдуард Эдгартович, но вашего отказа я не забуду»¹⁴. Впрочем, и Каета, и Россель убедились, что если терпеливо выдержать разнос и хорошо справляться со своей работой, то репутацию в глазах первого можно восстановить. Каета оставался главным редактором вплоть до отъезда Ельцина в Москву. Россель получил при нем несколько повышений, а после падения коммунистического строя был избран губернатором Свердловской области.

По должности Ельцин представлял область в политической жизни Советского Союза. Как полагалось по неписаным правилам, в 1978 году его без возражений избрали депутатом Верховного Совета СССР, марионеточного союзного парламента (второй мандат от Свердловской области по-прежнему принадлежал Андрею Кириленко). В феврале 1981 года Ельцин впервые выступил на проводившемся раз в пять лет съезде КПСС в Москве (то был XXV съезд). Он чувствовал себя как на иголках: КГБ вел расследование самоубийства ключевого работника обкома, Владимира Титова. Титов, возглавлявший общий отдел аппарата, который занимался конфиденциальными документами и корреспонденцией, застрелился из пистолета, хранившегося у него в сейфе; пропали секретные документы. Ельцину пришлось в разгар съезда вернуться в Свердловск, чтобы встретиться со следователями¹⁵. В последний день съезда Ельцина избрали членом Центрального комитета КПСС, на пленумах которого он, в соответствии со сложившейся практикой, присутствовал с правом совещательного голоса уже с 1976 года (Михаил Горбачев входил в ЦК с 1971 года). В Москве он общался с членами «свердловской диаспоры» – земляками-чиновниками, переведенными в столицу. В бюрократических кругах Ельцин пользовался репутацией человека, который держит слово и, как бульдог, защищает свое королевство. Виктор Черномырдин, которому предстояло в 1990-х годах стать премьер-министром России при президенте Ельцине, в начале 1980-х познакомился с ним в связи со строительством газопроводов и был поражен его стремлением на встречах с московскими чиновниками всегда говорить первым¹⁶.

Поначалу Ельцин поддерживал контакт со своим предшественником и заступником Яковом Рябовым. «Он часто звонил, – вспоминал Рябов, – советовался по любым серьезным вопросам». Приезжая в Москву, Ельцин обязательно бывал у Рябова в его кабинете в ЦК и на даче. «У нас была дружба не только официальная, но и неформальная, семейная»¹⁷. В феврале 1979 года Рябов попал в опалу из-за неосторожного замечания о состоянии здоровья Брежнева, сделанного им в присутствии Ельцина на полузакрытой встрече в Нижнем Тагиле и впоследствии переданного кем-то Брежневу. Рябов считал, что «стукачом» был Юрий Корнилов, который в то время возглавлял областной КГБ. Необдуманное высказывание использовал министр обороны СССР, Дмитрий Устинов, чтобы настроить Брежнева против Рябова. Раньше Устинов занимал место Рябова в Секретариате ЦК, и они несколько раз ссорились по поводу танкостроения. В 1976 году Устинов хотел, чтобы это кресло занял один из его протеже, и воспринимал Рябова как угрозу. Через неделю Брежнев известил Рябова о том, что его переводят в Госплан. Официально его вывели из Секретариата на Пленуме ЦК 17 апреля 1979 года¹⁸. Вплоть до 1983 года он занимал должность первого заместителя председателя Госплана, а затем был министром внешней торговли, заместителем премьер-министра и советским послом в Париже – посты значительные, но явно проигрывающие в сравнении с его положением с 1976 по 1979 год.

Ельцин, отношения которого с Рябовым всем были прекрасно известны, опасался за собственное «политическое здоровье». «Борис Николаевич болезненно воспринимал неудачу Рябова» и на даче вел «долгие беседы по ночам» со свердловскими коллегами. Он чувствовал, что провал Рябова «на какое-то время закрывал дорогу другому лидеру из Свердловска», и был настороже¹⁹. Через два месяца после смещения Рябова в Свердловске произошла вышеупомянутая утечка спор сибирской язвы, с этим скандалом был связан и маршал Устинов. Ельцин «был настолько разъярен отказом от сотрудничества [со стороны военных], что примчался к военному городку № 19 и потребовал, чтобы его впустили». По личному распоряжению Устинова ему отказали. Как член Политбюро, знавший еще Сталина, Устинов «намного превосходил провинциального партийного начальника»²⁰. Журналистам в 1992 году Ельцин сказал, что не оставил этого дела. Он побывал у председателя КГБ Юрия Андропова, на Лубянке. По утверждению Ельцина, Андропов «позвонил Устинову и приказал ему закрыть этот центр». Андропов не мог буквально отдать приказ Устинову, который в политическом плане занимал не менее высокое положение, но он мог надавить на министра обороны и вынудить его принять решение, если, конечно, эта сцена не была просто разыграна для Ельцина. В любом случае, Ельцин считал, что Андропов вмешался, и программа была закрыта. В 1980-х годах он узнал, что производство было просто перенесено в другое место²¹. Завод, изготовлявший биологическое оружие, был переведен в Казахстан, а в военном городке № 19 остались испытательный полигон и хранилище. Обо всем этом Ельцин, возглавивший постсоветскую Россию, расскажет президенту США Джорджу Бушу в феврале 1992 года.

Почувствовав свою уязвимость, Ельцин проявил немалую хитрость и обратился к соратнику Брежнева Андрею Кириленко, который занимал пост первого секретаря Свердловского обкома до Константина Николаева и Рябова. После того как Брежнев сообщил Рябову плохие новости, тот заглянул к Кириленко; Кириленко был шокирован и испугался, что волна может затронуть и его²². Но Кириленко был политиком кремлевского ранга и имел давние и тесные связи с Брежневым (они сотрудничали на Украине еще в 1940-х годах), что помогло ему сохранить свое положение до смерти Брежнева в 1982 году. Кириленко всегда выступал за инвестиции в тяжелую промышленность и не пользовался популярностью у свердловской элиты, но ни это, ни усиливающаяся дряхлость «дяди Андрея», как его прозвали обкомовские аппаратчики, не мешали Ельцину регулярно навещать Кириленко и каждый год 8 сентября звонить ему и поздравлять с днем рождения²³.

Брежнев, который работал в сельском хозяйстве Свердловской области с 1929 по 1931 год, на пике коллективизации и раскулачивания, не испытывал особого интереса к Свердловску и к Уралу вообще. В бытность Ельцина первым секретарем он лишь раз побывал в Свердловске, и то проездом. В ночь с 29 на 30 марта 1978 года по пути в Сибирь кремлевский поезд промчался мимо городского вокзала с опущенными шторами, а местные сановники, ждавшие генсека на платформе с цветами в руках, оказались в дурацком положении. За закрытыми дверями Ельцин не раз с презрением говорил о брежневском тщеславии и праздности. Когда из Москвы ему предложили создать музей Брежнева там, где когда-то был его кабинет, он по-тихому саботировал эту идею²⁴. Публично же он принимал участие в культе личности главы страны, хотя отличался меньшим славословием, чем другие провинциальные руководители²⁵. Когда в декабре 1981 года в Советском Союзе отмечали 75-летие Брежнева, Ельцин настаивал на том, чтобы в поздравительном адресе от обкома Леонида Ильича назвали «гениальным лидером». Позже он согласился смягчить формулировки, поняв, что лесть может оказаться чрезмерной. Подарком от свердловчан стала выполненная из полудрагоценных уральских самоцветов безвкусная мозаика, изображавшая вождя со всеми регалиями. В последнюю минуту количество наград у генсека увеличилось, и уральских мастеров отправили в Москву самолетом, чтобы они поправили мозаику до вручения²⁶.

Не раз отмечалось, что в начале своей карьеры Ельцин безразлично относился к привилегиям правящего слоя²⁷. Может быть, это было и так, но скоро ситуация изменилась. Ельцину было позволено все то же, что позволялось членам номенклатуры, занимавшим аналогичное положение в других регионах СССР. После его перехода на работу в аппарат обкома в 1968 году семья Ельциных переехала в четырехкомнатную квартиру в новом доме на улице Мамина-Сибиряка в самом центре города. Елена и Татьяна учились в расположенной по соседству школе № 9 с физико-математическим уклоном, лучшей в Свердловске. Лето и выходные Ельцины проводили на своей первой даче в Истоке, восточнее Свердловска. Правда, дачу они делили с другой семьей.

Став секретарем обкома, в 1975 году Ельцин получил четырехкомнатную квартиру в Доме старых большевиков (улица 8-го Марта, 2), построенном для уральских и сибирских революционеров, многие из которых в процессе сталинских чисток были выселены, отправлены в ГУЛАГ или казнены. В 1977 году Ельцины переехали в более удобную квартиру в том же доме. В 1979 году семья поселилась в пятикомнатной квартире (гостиная, столовая, кабинет и две спальни) с высокими потолками в совершенно новом, но унылом номенклатурном здании по адресу набережная Рабочей Молодежи, 1. По советским меркам, это был истинный дворец. Дом выходил окнами на Городской пруд и площадь 1905 года, где 1 и 9 Мая, а также 7 ноября проводились парады и демонстрации²⁸. Домработницы у Ельциных не было; Наина Иосифовна сама готовила, выносила мусорное ведро во двор и гладила рубашки и брюки мужа. Рядом находился Дом Советов, небрежно построенная 24-этажная башня на улице 9 Января, где размещались партийные и правительственные учреждения. Строительство Дома Советов началось еще при Рябове и закончилось в 1982 году при Ельцине. Здесь находился первый кабинет Ельцина, оборудованный кондиционером, что было большой редкостью для Урала²⁹. Не выходя из здания, он мог заказывать продукты, которых не было в местных магазинах. Тут же с него снимали мерку, и об одежде беспокоиться тоже не приходилось. Рядом находилась больница № 2, недоступная простым гражданам и нашпигованная подслушивающими устройствами; в ней обслуживалось несколько сот элитных пациентов³⁰.

В 20 минутах езды в северном направлении от улицы 9 Января, на озере Балтым, находились дачи бюро обкома, которыми Ельцин пользовался с 1975 года; в 1976 году он получил дачу № 1, прямо у ворот. Неподалеку шумело шоссе, да и условия на даче были не самыми роскошными: три спальни, гостиная, кухня, столовая с камином и бильярдная. Другие дачи предоставлялись на две семьи и имели общие туалеты и кухни. На территории дачного поселка были расположены плавательный бассейн, волейбольная площадка и буфет. В теплое время года по вечерам в среду и по воскресеньям Ельцин собирал дачников для участия в волейбольных матчах. Волейбол часто фигурировал в резолюциях обкома, посвященных массовому спорту и физкультуре³¹. Зимой катались на лыжах и играли в волейбол в свердловском спортзале. В бильярде на даче № 1 первый секретарь любил блеснуть ударами из-за спины или левой рукой. Проигрывая, он злился. После того как его команда проиграла в нескольких трудных волейбольных матчах, Ельцин надулся и был готов уйти. Разрядил обстановку Олег Лобов, капитан противоположной команды, – он предложил Ельцину сыграть с ним вдвоем против полной шестерки. Они выиграли – конечно, не без помощи со стороны противников, – и Ельцин отправился в душ, не чувствуя себя уязвленным³².

Со временем у него появилось более аристократическое увлечение – охота. Охоту организовывал Федор Морщаков, увлеченный стрелок, зампредседателя облисполкома, ангел-хранитель Ельцина в партийном аппарате. Весной и осенью охотились на уток, а зимой – на лосей. У Ельцина была целая коллекция оружия. Почетное место в его арсенале занимал карабин «Чешская Збройовка», который сотрудники обкома купили ему в подарок в Праге в 1977 году. На охоту выезжал в «уазике», оборудованном багажником и печкой³³. Ельцин лично проверял список приглашенных, ограничивал отстрел пятью утками на человека и за трапезой начинал шутить. Трудно не согласиться с Виктором Манюхиным, который считал, что его дружелюбие было отчасти продиктовано политическими мотивами. «Тактика держать всех под постоянным контролем… позволяла Борису Николаевичу знать про своих коллег все [и]… своими глазами видеть, что нет против него группировок»³⁴.

Спиртное здесь лилось рекой, особенно когда охота завершалась походом в парилку. Столы накрывали в раздевалке до бани и после нее, прикладывались и в перерывах. В такой жаре алкоголь действует быстро. Ельцин забыл о прежней умеренности; общаясь с партийной элитой, он пил наравне со всеми, а то и больше. По вечерам в четверг и пятницу часто проводились банкеты для «делегаций» из Москвы или других регионов. Ельцину нередко приходилось исполнять роль тамады. Он долго не пьянел и без сомнения мог выпить очень много. Космонавт Виталий Севастьянов, уроженец Свердловской области, рассказывал, как однажды во время тяжелой поездки в Москву Ельцин, придя к нему домой, опрокинул три стакана водки еще прежде, чем они начали есть³⁵. Но Манюхин, которого трудно назвать ельцинским подхалимом, считает его поведение безупречным:

Были и исключения. В феврале 1976 года, когда Ельцин еще был профильным секретарем обкома по строительству, Рябов записал в дневнике, что тот два дня провел в постели после того, как «видимо, бурно праздновал свой [45-й] день рождения»³⁷. Заместитель председателя КГБ Гелий Агеев, прилетевший в Свердловск в 1979 году во время происшествия с сибирской язвой, сразу же по прибытии в местный аэропорт Кольцово был увлечен Ельциным на череду приемов и обедов, что привело генерала в ярость. Местные считали, что так Ельцин пытался помешать Агееву разобраться в ситуации и выяснить его причастность к аварии. Генерал думал о подготовке письменного отчета Брежневу об образе действий Ельцина, но потом отказался от этой идеи³⁸. Надо сказать, что важные вопросы решались без спиртного. Манюхин пишет, что Ельцин не терпел пьянства на рабочем месте и уволил за это нескольких директоров заводов.

В брежневские годы в Свердловске случались проявления политического инакомыслия – чаще всего со стороны отдельных лиц, редко – крошечных организаций. 12 июня 1970 года Юрий Андропов проинформировал Секретариат ЦК об аресте в Свердловске семи членов некой партии Свободной России, позже переименованной в Революционную рабочую партию. В 1969 году эти люди выпустили 700 антисоветских листовок, расклеили часть по стенам, а около двухсот разбросали с эстакады над проспектом Космонавтов во время официальной демонстрации в честь ноябрьских праздников. В 1975 году арестовали студента А.В. Авакова, который распространил в Уральском государственном университете 300 брошюр собственного изготовления и читал речь Льва Троцкого, произнесенную им в 1920-х годах. Примерно в то же время Лига освобождения Урала выпустила листовки, призывающие к проведению регионального референдума по вопросу «автономии Урала». Виновные так и не были пойманы. В феврале 1979 года во время избирательной кампании в Верховный Совет СССР неназванная свердловская группа рекомендовала гражданам голосовать против официальных кандидатов: «Товарищи, вычеркнем продажных кандидатов, они забывают нас сразу после выборов. Их не беспокоит, что партия стала выше народа, сильнее закона, что растут цены, пустеют магазины». Это дело тоже осталось нераскрытым³⁹.

Ельцин вполне мог видеть протест 1969 года своими глазами, поскольку был на трибуне во время парада, и весьма вероятно, что он был в курсе такого рода инцидентов через конфиденциальные партийные каналы. После ноября 1976 года он, как первый секретарь обкома, получил более полные сведения и должен был приложить усилия, чтобы укрепить культурное господство и идеологическую гигиену, которые являются неотъемлемой частью любого авторитарного режима. В соответствии с требованиями должности, доклады Ельцина на партсобраниях стали пестреть лозунгами политического конформизма и разоблачениями происков западного империализма. В сентябре 1977 года Ельцин выполнил указание Политбюро сровнять с землей дом на улице Карла Либкнехта, в подвалах которого после большевистской революции были расстреляны царь Николай II, члены его семьи и четверо их приближенных. Ипатьевский дом представлял собой двухэтажный особняк, когда-то принадлежавший уральскому купцу Николаю Ипатьеву; Романовых, на телегах доставленных в Екатеринбург из Тобольска, держали здесь с апреля 1918 года до самой казни, случившейся в ночь с 17 на 18 июля⁴⁰. Именно в связи с этим делом Ельцин обратил на себя внимание Андропова, в этом вопросе исполнявшего роль главного кремлевского ястреба. Записка Андропова в Политбюро датируется 26 июля 1975 года; решение Политбюро, предписывающее Свердловскому обкому снести дом «в порядке плановой реконструкции города», было принято 4 августа. С 1918 года в здании располагались антирелигиозный музей, общежитие и склад. Андропов отмечал, что дом вызывает нежелательное любопытство у советских граждан и иностранцев. В других источниках сообщается об опасениях властей, что дом превратится в антикоммунистическую святыню, станет местом паломничества или вызовет резонансное дело за границей; боялись также, что в 1976 году в ознаменование 80-й годовщины коронации Николая II у особняка могут произойти волнения⁴¹. Почему с разрушением ждали два года, зачем дожидались, когда Рябова сменит Ельцин, – неясно, но свердловские ученые в 2004 году говорили мне, что местным сторонникам охраны памятников истории удавалось влиять на Рябова и тянуть со сносом. Как свидетельствует Виктор Манюхин, Брежнев прислал Ельцину письмо с недвусмысленным приказом действовать, ввиду того что комитет ООН планировал обсудить сохранение этого дома. Снесли Ипатьевский дом, пока Ельцин находился в отпуске⁴². Фундамент дома засыпали гравием и заасфальтировали.

В те 15 месяцев 1982–1984 годов, когда Советский Союз возглавлял Андропов, в ельцинской риторике звучала особенная идеологическая непримиримость. Он метал громы и молнии на тему западных фильмов и поп-музыки, «двуликих Янусов», разлагающих уральскую молодежь иностранной культурой и идеями. Он приказывал подчиненным устно предостеречь тех членов партии, которые в прошлом давали рекомендации евреям, впоследствии попытавшимся эмигрировать в Израиль. Отдел культуры обкома, гнездо догматизма, в то время не позволил одному свердловскому театру поставить русскую пьесу и запретил прокат в местных кинотеатрах шести иностранных фильмов; отдел пропаганды и агитации усилил контроль над копировальной техникой⁴³. В мае 1983 года шумиха, поднявшаяся в аппарате ЦК, привела к тому, что Ельцин вызвал на ковер главного редактора журнала «Урал» Валентина Лукьянина: он проштрафился тем, что опубликовал повесть свердловского писателя Николая Никонова «Старикова гора», описывающую социальное разложение в российской глубинке. Повесть уже была просмотрена и выхолощена цензорами Главлита, но даже в таком виде она была для аппарата как кость в горле. Ельцин заставил Лукьянина покаяться в своей ошибке перед бюро обкома, но все же оставил его на должности редактора. В июле 1983 года на пленуме обкома партии Ельцин напал на Валериана Морозова, инженера из Нижнего Тагила, которого в 1982 году заключили в психиатрическую лечебницу за то, что он писал политические письма властям и пытался переслать свой манифест за границу (в письме Генеральному прокурору СССР он называл КПСС «мафией карьеристов, узурпировавших власть в стране»). Морозов, как настрого указывал Ельцин, написал «пухлую ревизионистскую рукопись» и поехал в Горький, чтобы встретиться «с небезызвестным антисоветчиком Сахаровым»⁴⁴. Андрей Сахаров, отец советской водородной бомбы, правозащитник и лауреат Нобелевской премии мира 1975 года, в 1980 году был сослан в Горький за то, что выступал против войны в Афганистане. Позже Лукьянин, рассказывая в интервью со мной о демагогических выступлениях Ельцина на партсобраниях, называл их очень для него типичными: «Он всегда знал заранее, какое решение нужно принять, и шел к нему как трактор, как танк… Он говорил очень авторитетно и безапелляционно… Это была самая суть партийной политики. Он был прекрасным ее исполнителем»⁴⁵.

Спустя четверть века после окончания Уральского политехнического института Ельцин достиг такого статуса и уровня процветания, о каких прежде и мечтать не мог. Но в личной жизни ему пришлось пройти через немало горьких событий, которые часто несет человеку средний возраст. В 1968 году в Бутке умер Василий Старыгин. У последней оставшейся в живых бабушки Ельцина, Афанасии Старыгиной, появились симптомы слабоумия. Она несколько раз пыталась добраться пешком в родную деревню, Басманово. В 1970 году она ушла из дома и пропала; тело ее так и не было найдено⁴⁶. В 1973 году у Николая Ельцина случился тяжелейший инсульт. Они с Клавдией перебрались из Бутки в Свердловск и поселились у сына Михаила, в его квартире на улице Маршала Жукова. Михаил был разведен, детей не имел, работал мастером на стройке. Николай умер в мае 1977 года. Из-за семейных проблем и из-за того, кто будет ухаживать за родителями, между братьями копились обиды. Борис всегда боялся, что его обвинят в фаворитизме. Однажды он сказал собеседнику: «Я сам всего в жизни добился, вот пускай и он старается»⁴⁷. Их сестра Валентина в конце 1960-х годов окончила УПИ, вернулась в Березники, вышла замуж (в замужестве она носила фамилию Головачева), работала строительным инженером и растила двоих детей. В 1995 году она развелась с мужем и переместилась в Москву, где во время ельцинского президентства получила незначительную должность в Кремле⁴⁸. Михаил вышел на пенсию досрочно и остался в Свердловске. Овдовевшая мать Наины Ельциной, Мария Гирина, тоже жила в Свердловске, куда переехала из Оренбурга. Отец Наины, Иосиф, и двое ее братьев погибли в автокатастрофах, после этого ее стала мучить клаустрофобия⁴⁹.

Ельцин, как все трудоголики, тоже испытывал проблемы со здоровьем. По некоторым источникам, только вмешательство опытных врачей помогло ему в середине 1960-х годов преодолеть симптомы ревматического сердечного заболевания и острой стенокардии⁵⁰. Еще в Свердловске Ельцин испытывал головокружения из-за гипертонии и необходимости работать в душных помещениях. Он был глух на правое ухо – результат инфекции среднего уха, осложнения после недолеченной простуды. Он страдал плоскостопием, а из-за чрезмерного увлечения волейболом и различных травм его преследовали боли в пояснице. К тому же он перенес операцию по поводу заболевания кишечника. В 1977 году Ельцин обратился в больницу № 2 – у него нарывал палец на правой ноге. Опухшая ступня не помещалась в ботинок. Но в Свердловск по делу прибыл Иван Капитонов, один из секретарей ЦК. Ельцин взял у хирурга скальпель, сделал два разреза в кожаном ботинке и похромал к служебной машине⁵¹. После его избрания членом Центрального комитета в 1981 году здоровьем Ельцина занималась «кремлевская больница», то есть закрытая система Четвертого главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. Борис Николаевич говорил друзьям, что одна цыганка нагадала ему, что он умрет в 53 года. В 1984 году, когда ему исполнилось 53 года, он сильно похудел, потерял мышечный тонус, однако медицинский осмотр в Москве не выявил ничего серьезного, и он выбросил зловещее предсказание из головы⁵². Когда он оказывался во власти какой-нибудь слабости, Ельцин был способен на неожиданные поступки, чтобы скрыть ее, а они не всегда приводили к хорошим последствиям. Как-то раз, после небольшой отоларингологической операции он чувствовал себя неважно из-за анестезии. Чтобы не идти шатающейся походкой, Ельцин приказал провезти его через приемную на каталке, накрыв с головы до пят белой простыней. Эта уловка вышла ему боком: в Свердловске после этого немало дней ходили слухи о том, что он умер⁵³.

Превратности в жизни младшего поколения семьи Ельциных приводили к тому, что Борису и Наине редко удавалось побыть наедине в своей просторной квартире. Их дочь Елена, окончив школу, поступила в УПИ на стройфак. На первых курсах против воли родителей она вышла замуж за школьного друга, Алексея Фефилова. В 1979 году у них родилась дочь Екатерина, и вскоре после этого супруги расстались. Елена с маленькой Катей вернулась к Борису и Наине. Отец, обеспокоенный тем, что проблемы Елены могут подпортить ему репутацию, попросил совета у Павла Симонова, заведовавшего сектором по Уралу в Секретариате ЦК. Симонов успокоил Ельцина, заверив его, что московские власти считают такие вещи делом личным. «Не знал Борис Николаевич в то время о сложных отношениях в других семьях высшего руководства, иначе бы не стал беспокоиться. Больше на эту тему Борис Николаевич нигде не высказывался»⁵⁴. Через несколько лет Елена вышла замуж за пилота «Аэрофлота» Валерия Окулова; в 1983 году у них родилась дочь Мария.

Младшей дочери Ельцина, Татьяне, было суждено стать деятельным участником политических событий в посткоммунистической России. В детстве она была «мечтательницей», хотела стать капитаном дальнего плавания и даже заранее учила азбуку Морзе, но девочек в Нахимовские училища не брали. Тогда она, как в 1940-х годах ее отец, решила заняться кораблестроением. Татьяна увлекалась фигурным катанием и унаследовала отцовскую любовь к волейболу. Учителя и одноклассники запомнили ее худенькой девочкой, как будто придавленной большими ожиданиями и болезненностью.