Закованные в доспехи норны хлынули в дымящуюся пробоину. Огромные темные фигуры разбрасывали обломки; гюны, размахивая длинными дубинками, усеянными железными шипами, рыча, как разъяренные медведи, крушили все на своем пути. Искалеченные тела разлетались перед ними, как ловко сбитые кегли.
      Некоторые солдаты, героически преодолевая душивший их страх, поворачивались лицом к чудовищам, чтобы сражаться. Один из великанов свалился с двумя пиками в животе, но через мгновение храбрый копьеносец упал мертвым с белой стрелой норнов в груди. Мертвенно-бледные норны словно черви проскальзывали в замок, оглашая воздух пронзительными криками.
      Деорнот потащил медлившего Джошуа к внутренней стене. Лицо принца, измазанное сажей, было мокрым от слез и крови.
      - Элиас посеял зубы дракона, - задыхаясь, проговорил Джошуа, когда Деорнот тащил его мимо булькающего кровью солдата. Деорноту показалось, что он узнал молодого копьеносца Острейла, сопровождавшего их на переговорах с королем, ныне погребенного под извивающимися телами землекопов. - Мой брат разбросал семена гибели всего человечества, - стонал Джошуа. - Он безумен!
      Прежде чем Деорнот успел ответить - а что тут можно ответить, быстро подумал он, - два норна с горящими из под шлемов глазами, появились из-за внутренней стены, волоча кричащую девушку. Заметив принца и Деорнота, один из них что-то прошипел и длинным темным ножом перерезал ей горло. Она обреченно упала на землю.
      Деорнот почувствовал, как тошнота подступает к горлу, и бросился вперед, подняв меч. Принц опередил его. Найдл мелькал как молния, прорезавшая темное небо - полдень, это был только полдень!
      Вот и настал час, думал он отчаянно. Сталь скрестилась с полированным волшебным деревом. Помни о чести, последняя безнадежная мысль. Даже если никто этого не увидит... Бог увидит...
      Ненавистные и ненавидящие белые лица поплыли перед его залитыми потом глазами.
      Никакие сны о преисподней, никакие гравюры в его многочисленных книгах, никакие предостережения его эйдонитских учителей не могли подготовить отца Стренгьярда к тому завывающему аду, в который превратился Наглимунд. Молнии с шипением пронзали небо, гремел гром, голоса убийц и их жертв одинаково возносились к небесам, как кощунственное бормотание проклятых. На ветру под проливным дождем тут и там мелькали огни, убивая многих, кто надеялся крепкими дверьми укрыться от подступающего безумия.
      Ковыляя по темным внутренним переходам, он видел норнов, ломающих закрытые ставнями окна церкви и беспомощно стоял рядом, когда они поймали несчастного брата Иглафа, молившегося на коленях перед алтарем. Стренгьярд не мог дальше смотреть на этот кошмар, не мог он и ничем помочь своему собрату, божьему человеку. С полными слез глазами и свинцовой тяжестью на сердце он проскользнул мимо и направился к внутреннему двору и комнатам принца.
      Прячась в глубине живой изгороди, он видел стойкого Этельферта из Тинсетта и двух его стражников, раздавленных дубиной рычащего великана.
      Он видел, содрогаясь, как истекает кровью лорд-констебль Идгрем, облепленный копошащимися землекопами.
      Он видел, как одну из придворных дам разорвал на куски другой косматый гюн, и еще одну женщину, скорчившуюся на земле неподалеку с пустым бездумным лицом.
      По всему разгромленному замку эти трагедии повторялись тысячекратно. Ночной кошмар, по-видимому, не имел конца.
      Рыдая, он молился Узирису, уверенный, что Господь отвернулся от предсмертной агонии Наглимунда, и молясь, отчаянно, страстно, бездумно, Стренгьярд повернул за внутреннюю стену. Два обожженных рыцаря стояли над кучей мертвых тел, глаза их сверкали белками, как глаза отчаявшихся, загнанных животных. Он не сразу узнал Деорнота и принца, и за долгие, леденящие душу секунды ему удалось убедить их следовать за ним.
      В лабиринте коридоров замка было тише. Норны, конечно, прорвались туда; несколько тел было распростерто на каменных плитах, но большинство обитателей внутренних покоев замка бежало искать укрытия в церкви и в обеденном зале, а норны не стали задерживаться для основательных поисков. У них будет время заняться этим позже.
      В ответ на крик Джошуа Изорн отодвинул засов. Он, Айнскалдир и горстка эркинлавдских и риммерских солдат охраняли леди Воршеву и герцоганю Гутрун. Здесь же были и несколько других придворных, среди них Таузер и арфист Сангфугол.
      Когда Джошуа холодно отстранился от объятий Воршевы, Стренгьярд обнаружил на матрасике в углу Ярнаугу с окровавленной повязкой на лбу.
      - Крыша библиотеки рухнула, - с горькой улыбкой сказал старый риммер. Боюсь, что пламя уничтожило почти все.
      Для отца Стренгьярда это было, пожалуй, самым тяжелым ударом из всех, постигших его в этот день. Он разразился отчаянными рыданиями, слезы струились даже из-под черной повязки.
      - Хуже... могло быть и хуже, - сказал он наконец, сглатывая слезы. - Ты мог погибнуть с ними, друг мой.
      Ярнауга медленно покачал белоснежной головой и вздрогнул.
      - Нет. Пока еще нет. Но скоро. Одну вещь я все-таки спас, - он вытащил из складок своего деяния потрепанный пергамент манускрипта Моргенса. На верхней странице пламенел кровавый след. - Храни его. Он еще не раз пригодится, я надеюсь.
      Стренгьярд осторожно взял рукопись, перевязал ее шнуром со стола Джошуа и опустил во внутренний карман своей рясы.
      - Ты сможешь встать? - спросил он Ярнаугу.
      Старик кивнул, и священник помог ему подняться на ноги.
      - Принц Джошуа. - окликнул Стренгьярд, бережно поддерживая друга. - Я кое-что придумал.
      Принц оторвался от важной беседы с Деорнотом и нетерпеливо взглянул на архивариуса.
      - В чем дело? - Принц поднял брови, его бледный лоб казался еще более высоким, чем всегда. - Ты хочешь, чтобы я сейчас же выстроил новую библиотеку? - Принц устало прислонился к стене. Шум снаружи все усиливался. - Прости меня, Стренгьярд. Я сказал глупость. Что пришло тебе в голову?
      - Здесь есть выход.
      Несколько забрызганных грязью, отупевших лиц повернулись к нему.
      - Что? - спросил Джошуа, нагибаясь, чтобы внимательно посмотреть в глаза священнику. - Ты предлагаешь выйти через ворота? Я слышал, что их открыли для нас.
      Стренгьярд, понимая важность того, о чем он говорил, нашел в себе силы не опустить глаз под пристальным взглядом принца.
      - Есть потайной ход, ведущий от Сторожевой башни к Восточным воротам, сказал он. - Уж я-то знаю - по вашему приказу я месяцами смотрел на планы замка в рукописи Дендиниса, когда мы готовились к осаде. - Он подумал о том, что знакомые свитки коричневого пергамента, покрытые выцветшими чернилами аккуратных букв Дендиниса, обратились в пепел, сгорев в развалинах библиотеки, и проглотил комок, застывший в горле. - Если... если только мы п-попадем туда, можно будет уйти по Переходу в Вальдхельмские горы.
      - А оттуда куда? - ворчливо спросил Таузер. - Помирать от голода в пустынных горах? Устроить банкет для волков в чаще Альдхорта?
      - А ты предпочитаешь, чтобы тебя съели здесь и сейчас, да еще куда менее приятные твари? - огрызнулся Деорнот. Сердце его забилось с новой силой при словах священника. Возвращение слабой надежды было почти невыносимым, но он готов был вынести все что угодно ради спасения принца.
      - Придется пробиваться силой, - сказал Изорн. - Я уже слышу крики норнов во внутренних покоях, а у нас женщины и несколько детей.
      Джошуа оглядел комнату, бледные, испуганные лица двух десятков людей.
      - Лучше умереть снаружи, чем заживо сгореть внутри, так я полагаю, промолвил он наконец, поднимая руку в жесте благословения или покорности. Идемте быстрее.
      - Есть еще одна вещь, принц Джошуа. - Услышав этот голос, принц подошел к тому месту, где священник помогал встать раненому Ярнауге. - Если мы доберемся до входа в тоннель, - тихо сказал Стренгьярд, - нам придется решить еще одну проблему. Дверь предназначалась для защиты, а не для бегства. Ее очень легко открыть и закрыть изнутри.
      Принц вытер со лба сажу.
      - Ты хочешь сказать, что мы должны найти какой-нибудь способ запереть ее за нами?
      - Если хотим иметь хоть какую-то надежду на спасение.
      Принц вздохнул. Кровь из раны на губе капала ему на подбородок.
      - Сначала надо вообще дойти до ворот, а если уж это случится, постараемся что-нибудь придумать.
      Они толпой вывалились из дверей. Увидев ожидавших в коридоре норнов, Айнскалдир обрушил топор на шлем ближайшего из них, высекая искры, озарившие темный коридор. Прежде чем второй успел замахнуться, подняв короткий меч, его пронзили с двух сторон клинки Изррна и одного из наглимундских стражников. Деорнот и принц быстро вывели придворных.
      Шум резни стих. Лишь изредка последний крик боли или победное пение проносилось по пустынным коридорам. Едкий дым, тут и там мелькающие языки пламени и издевательские голоса норнов делали внутренние покои Наглимунда похожими на лабиринт мучеников на краю преисподней.
      В вытоптанных садах замка на них напали землекопы. Один из солдат упал с зазубренным кинжалом буккенов в спине, остальные свирепо сражались. Молоденькую служанку Воршевы затащили в дыру в черной земле. Деорнот бросился вперед, чтобы помочь ей, и проткнул извивающееся черное тело концом меча, но девушка уже исчезла. Только изящная домашняя туфелька, лежащая в черной грязи, свидетельствовала о том, что бедняжка когда-либо существовала.
      Два огромных гюна нашли винные погреба и сцепились в пьяной драке над последней бочкой перед караульным помещением внутренней стены. Они царапались, ревели и яростно молотили друг друга дубинками. Рука одного из них бесполезно болталась сбоку, а у другого все лицо было залито кровью и огромный лоскут кожи свисал со лба, но они свирепо рвали друг друга, рыча что-то на своем непонятном языке, среди расколотых бочек и окровавленных тел защитников Наглимунда.
      Скорчившиеся в грязи Стренгьярд и Джошуа щурились от струй непрекращающегося дождя.
      - Дверь караулки закрыта, - констатировал Джошуа. - Мы можем еще пройти через открытый двор, но если она заперта - мы погибли. Нам не удастся быстро взломать ее.
      Стренгьярд содрогнулся.
      - А если бы и взломали, не смогли... не смогли бы запереть ее за собой.
      Джошуа взглянул на молчавшего Деорнота.
      - И все-таки, - прошептал принц, - для этого мы и пришли сюда. Мы попытаемся бежать.
      Построив маленький отряд, они стремительно побежали вперед. Гюны, один из которых вцепился зубами в горло своего товарища, катались по земле, отдавая последние силы смертельной схватке, словно древние первобытные боги. Не обращая внимания на людей, один из них брыкнул ногой от страшной боли и ненароком сбил с ног арфиста Сангфугола. Изорн и старый Таузер помогли ему подняться; в этот момент с другой стороны двора раздался пронзительный возбужденный кряк.
      Дюжина норнов, двое из которых восседали на высоких бледных лошадях, обернулись на крик своего товарища. Увидев отряд принца, они пришпорили лошадей и бросились вперед, галопом промчавшись мимо бесчувственных великанов.
      Изорн бросился к двери и дернул. Она распахнулась, но когда люди в панике рвались внутрь, первый всадник настиг их. На голове его был высокий шлем, в руке - длинная пика.
      Темнобородый Айнскалдир с рычанием загнанный в угол собаки увернулся от змеиного удара копьем и сбоку бросился на норна. Он ухватился за развевающийся плащ и отскочил, стащив на землю своего врага. Лошадь, потерявшая всадника, поскользнулась на мокром булыжнике. Поднявшись на колени над упавшим врагом, Айнскалдир дважды опустил свой топор. Не замечая ничего вокруг, он был бы убит копьем второго всадника, но Деорнот бросил крышку сломанной бочки, сбив его с лошади. Кричащие пехотинцы бежали к ним. Деорнот схватил Айнскалдира и оттащил его от тела убитого норна.
      Они проскользнули в дверь за несколько мгновений до того, как к ней подбежали норны. Изорн и два других беглеца с грохотом захлопнули ее. Пики ударились о дерево; один из норнов крикнул что-то высоким щелкающим голосом.
      - Топоры! - сказал Ярнауга. - Насколько я знаю язык хикедаия, они пошли за топорами.
      - Стренгьярд! - крикнул Джошуа. - Где этот проклятый коридор?
      - Так... так темно, - дрожащим голосом ответил священник. Действительно, комнату освещал только неверный свет оранжевого пламени, ползущего по балкам крыши. Дым скапливался под низким потолком. - Я... я думаю, она должна быть с южной стороны... - Айнскалдир и несколько других бросились к стене и начали срывать тяжелые гобелены.
      - Дверь! - прогремел Айнскалдир. - Заперта, - добавил он мгновение спустя.
      Замочная скважина в тяжелой деревянной двери была пуста. Джошуа смотрел на нее, когда серебристое лезвие топора пробило дверь со двора.
      - Ломайте ее, - приказал принц. - А вы, остальные, наваливайте все что можно перед другой дверью.
      В несколько секунд Айнскалдир и Изорн выбили засов из косяка, а Деорнот поднес незажженный факел к тлеющему потолку. Еще через мгновение дверь была сбита с петель, и люди, проскочив через проход, побежали по наклонному коридору. Еще один кусок отлетел от двери, сокрушаемой их преследователями.
      Несколько фарлонгов они бежали, не останавливаясь, сильные помогали слабым. Один из придворных рыдая упал на землю, не в силах идти дальше. Изорн хотел поднять его, но Гугрун, сама уставшая так, что еле передвигала ноги, отрицательно махнула рукой.
      - Оставь его здесь, - сказала она. - Он еще может идти.
      Изорн внимательно посмотрел на нее, потом пожал плечами. Продолжая путь по наклонному каменному тоннелю, они услышали, как тот человек с проклятиями поднялся на ноги и последовал за ними.
      Когда перед ними возникла последняя дверь, высотой от пола до потолка, темная, прочная, погоня уже шумела в другом конце коридора. Опасаясь худшего, Джошуа протянул руку к одному и железных колец и потянул. Дверь легко отворилась, и петли мягко застонали.
      - Слава Узирису, - сказал Изорн.
      - Пусть проходят женщины и дети, - распорядился Джошуа, и два солдата повели маленькую группу по темному тоннелю за тяжелой дверью.
      - Теперь мы подошли к этому, - сказал Джошуа. - Нам нужно найти способ запереть эту дверь или остаться, чтобы задержатьнаших преследователей.
      - Я останусь, - зарычал Айнскалдир. - Я отведал сегодня колдовской крови, могу и еще добавить. - Он погладил рукоять меча.
      - Нет. Это дело для меня, для меня одного. - Ярнауга кашлянул и беспомощно повис на руке Стренгьярда, но почти сразу же выпрямился. Высокий священник удивленно посмотрел на старика и вдруг понял.
      - Я умираю, - сказал Ярнауга. - Мне не суждено было покинуть Наглимунд. Я всегда знал это. Я прошу только оставить мне меч.
      - У тебя же нет сил! - сердито сказал Айнскалдир, словно его постигло неприятное разочарование.
      - У меня их достаточно, чтобы закрыть эту дверь, - мягко сказал старик. Видите? - он показал на огромные петли. - Они сработаны очень тщательно. Если дверь закрыть, клинок, сломанный в петельной щели, задержит самого стойкого преследователя. Идите.
      Принц повернулся, как будто хотел что-то возразить; щелкающий крик разнесся по тоннелю.
      - Хорошо, - горько сказал он. - Да благословит тебя Бог, Ярнауга.
      - Не надо, - сказал Ярнауга. Он стащил с шеи что-то блестящее и вложил это с руку Стренгьярда. - Странно приобрести друга в самом конце, - сказал он. Лицо священника было мокро от слез, и он поцеловал риммера в щеку.
      - Друг мой, - прошептал он и прошел в открытую дверь.
      Они увидели, как блеснули в свете факелов глаза Ярнауга, когда он навалился плечом на дверь. Потом она захлопнулась, заглушив звуки подступающей погони.
      Взобравшись по длинной лестнице, они, наконец, вышли наружу. Был ветреный дождливый вечер. Буря стихала. Стоя на каменистом плато под заросшим деревьями Переходом, они смотрели на далекий огонь, мерцающий на развалинах Наглимунда, и на черные нечеловеческие фигуры, пляшущие среди языков пламени.
      Джошуа долго молчал. Капли дождя прочертили белые полоски на его измазанном сажей лице. Маленький отряд, дрожа, сгрудился за его спиной, собираясь снова тронуться в путь.
      Принц поднял сжатую в кулак руку.
      - Элиас! - крикнул он, и ветер унес далекое эхо. - Ты принес смерть и ужас в королевство нашего отца. Ты призвал Древнее Зло и надругался над опекой Верховного короля! Ты лишил меня дома, ты хотел уничтожить все, что я любил, он замолчал, пытаясь сдержать слезы. - Отныне ты не король больше! Я отберу у тебя корону! Я отберу ее, клянусь!
      Деорнот взял его под локоть и повел к дороге. Люди Джошуа ожидали его, замерзшие, испуганные и бесприютные в диком Вальдхельме. Он на минуту склонил голову в отчаянии или в молитве и повел их за собой в темноту.
      15 КРОВЬ И КРУЖАЩИЙСЯ МИР
      Черная кровь дракона хлынула на него, обжигая, как адское пламя. В мгновение, когда первые капли коснулись его, все его существо было подавлено. Ужасная кровь протекла через него, выжигая душу и оставляя сознание древнего дракона. Казалось, что он сам стал древним сердцем червя - в момент слабости, перед наступающей тьмой.
      Тлеюще-меддительная, запутанная жизнь Игьярика захватила его; он менялся, и эта перемена была мучительна, как смерть или рождение.
      Кости его становились тяжелыми и крепкими, как камень, искривленными, словно кости огромного червя. Кожа его обратилась в чешую, подобную драгоценным камням, и шкура на его спине скользила, словно жемчужная кольчуга.
      Кровь сердца дракона с могучей, невероятной силой билась в его груди, тяжелая, словно темная звезда в глубокой ночи, и горячая, словно огни земных горнов. Когти его пронзали каменную кожу земли, а его древнее сердце билось... билось... билось... Он постиг всю хрупкую, великую мудрость народа драконов, пережив рождение своего долго живущего племени в детские годы земли и тяжесть бессчетных лет, давивших на него, долгих тысячелетий, несущихся мимо, словно мутные воды. Он был одним из старших всех племен, перворожденным остывающей земли, и теперь лежал, свернувшись, под ее поверхностью, как меньший червь мог бы укрыться под кожурой яблока...
      Древняя черная кровь бежала по его жилам. Он рос, осознавал и называл все предметы кружащегося мира. Каменная кожа земли теперь была его собственной кожей - бесконечным пространством, на котором порожденные им живые существа боролись, сдавались и погибали, чтобы снова стать его частью. Их кости были его костями, скальными колоннами, подпиравшими мир, благодаря которым он улавливал любой трепет дыхания жизни.
      Он был Саймоном. Но он был змеем. И был он еще самой землей, всей ее гигантской поверхностью и каждой частичкой. Он медленно рос, чувствуя, что смертная жизнь ускользает от него...
      Во внезапном одиночестве своего величия, боясь потерять все, он потянулся, чтобы прикоснуться к тому, что знал. Он чувствовал их теплые жизни, маленькие искры в пустынной, ветреной темноте. Множество жизней - таких значительных и таких ничтожных...
      Он видел Рейчел - сгорбленную, постаревшую. Она сидела на скамеечке в пустой комнате, обхватив руками седую голову. Когда она стала такой маленькой? У ее ног лежала метла, рядом аккуратная кучка пыли. В комнате замка быстро темнело.
      Принц Джошуа стоял на склоне горы и смотрел вниз. Отсветы далекого пламени окрашивали его мрачное лицо. Он видел сомнения и боль принца; он пытался двинуться к нему, чтобы дать уверенность и облегчение, но был не властен прикоснуться к жизням, проносящимся перед ним.
      Маленький коричневый человек, которого он не знал, направлял плоскодонку вверх по течению. Огромные деревья почти касались ветвями воды, тучи мошкары дрожали в воздухе. Маленький человек заботливо коснулся куска пергамента, заткнутого за пояс. Ветер трещал в перепутанных ветвях, и маленький человек благодарно улыбался.
      Большой человек - Изгримнур? А где его борода? - расхаживал по искореженной ветром пристани и смотрел в темнеющее небо, на иссеченный бурей океан.
      Красивый старик со спутанными белыми волосами сидел на камне, играя с толпой полуобнаженных детей. Его голубые глаза были мягкими и далекими, окруженными морщинками спокойной улыбки.
      Мириамель, коротко остриженная, смотрела через поручни корабля на тяжелые облака, сгущающиеся на горизонте. Мокрые паруса с щелканьем мотались у нее над головой. Он хотел задержать взгляд, но видение пронеслось мимо, словно падающий осенний листок.
      Высокая эрнистирийская женщина стояла на коленях у двух каменных пирамидок в рощице стройных берез на высоком склоне овеваемой ветрами горы.
      Король Элиас смотрел в глубину винной кружки, глаза его покраснели, на коленях лежал серый меч Скорбь. Меч был дикой, злобной тварью, которая притворялась спящей.
      Моргенс в огненной короне внезапно возник перед ним, и это вонзило ледяное копье боли даже в его драконье сердце. В руках доктора была огромная книга, губы его дергались в безмолвном крике предупреждения: остерегайся фальшивого посланника... остерегайся...
      И потом все лица ускользнули, все, кроме одного, последнего призрака.
      Мальчик, худой и неуклюжий, шел по темным подземным переходам, с плачем полз по запутанному лабиринту, словно пойманное в ловушку животное. Каждая деталь его пути, каждый новый изгиб или поворот мучительно открывались его сознанию.
      Мальчик стоял на склоне горы, освещенный полной луной, и в ужасе смотрел на белолицые фигуры и серый меч. Черная туча закрыла мальчика своей тенью.
      Тот же мальчик, только повзрослевший, стоял перед огромной белой башней. Ослепительный свет сверкал на его пальце, хотя вокруг была сгущающаяся тень. Звонили колокола. И крыша башни вдруг вспыхнула пламенем...
      Теперь темнота поглощала его, унося в иные, незнакомые миры - но он не хотел идти. Не раньше, чем вспомнит имя этого ребенка, глупого неуклюжего мальчика, который трудился в невежестве. Он никуда не пойдет, он вспомнит...
      Мальчика звали... мальчика звали... Саймон!
      Саймон.
      И тогда его зрение наконец погасло.
      - Сеоман, - довольно громко сказал чей-то голос. Саймон понял, что его зовут уже не в первый раз.
      Он открыл глаза. Цвета были такими яркими и насыщенными, что он быстро зажмурился, ослепленный. За его сомкнутыми веками танцевали безумные вертящиеся серебряные и красные колеса.
      - Приди, Сеоман, приди и присоединись к своим спутникам. Ты нужен здесь.
      Он снова чуть-чуть приоткрыл глаза, медленно привыкая к свету. Цвета не было вовсе - все было бело. Он застонал, пытаясь пошевелиться, но ужасная слабость сковала его, как будто что-то тяжелое сдавило его со всех сторон; в то же время он казался себе прозрачным и хрупким, словно был соткан из чистого стекла. Лежа с закрытыми глазами, он чувствовал, как свет проходит сквозь него, наполняя сиянием, но не согревая.
      Тень пересекла его чувствительное лицо, ему показалось, что он ощущает ее реальный вес. Что-то мокрое и холодное коснулось его губ. Он глотнул, почувствовал ожог боли, закашлялся и глотнул еще. По вкусу можно было определить весь путь этой воды - ледяной пик, тяжелая дождевая туча, каменистый горный шлюз.
      Он шире открыл глаза. Все вокруг, кроме маячившего поблизости золотистого лица Джирики, действительно было ошеломляюще белым. Он был в пещере с выбеленными пеплом стенами, исчерченными слабыми темными линиями. У стен грудами лежали шкуры, резные деревянные предметы и красивые изукрашенные чаши. Едва шевеля тяжелыми, онемевшими, но странно сильными руками, Саймон медленно ощупывал деревянное ложе и меховое покрывало. Как?..
      - Я... - Он снова закашлялся.
      - Ты болен, ты устал. Так и должно было быть. - Ситхи нахмурился, но выражение его светящихся глаз не изменилось. - Ты сделал нечто ужасное, Саймон, знаешь ли? Ты вторично спас мою жизнь.
      - Мммм. - Его голова, казалось, так же онемела, как и мышцы. - Что произошло? Была гора... пещера... и... Дракон! - задыхаясь, воскликнул Саймон и попытался сесть. Меховая накидка сползла вниз, и только тут он понял, как на самом деле холодно в комнате. Из-за шкуры, висевшей на другом конце комнаты, сочился слабый свет. Волна внезапного головокружения лишила его всех сил. Он снова опустился на ложе.
      - Пропал, - коротко ответил Джирики. - Живой или мертвый, я не знаю, но пропал. Когда ты ударил, он прополз мимо тебя и рухнул в пропасть. Я не разглядел, куда он упал, сложно различить что-нибудь в бездне снега и льда. Ты владел мечом, как истинный воин, Сеоман Снежная Прядь.
      - Я... - Саймон прерывисто вдохнул и попытался еще раз. Когда он говорил, болело лицо. - Я думаю... это не я. Торн... использовал меня. Мне кажется, он... хотел, чтобы его спасли. Это наверное звучит глупо, но...
      - Нет. Может быть, ты и прав. Смотри, - Джирики показал на стену пещеры в нескольких футах от них. Торн лежал на плаще принца, как на подушке, черный и далекий, как дно колодца. Как могла такая вещь казаться живой в его руках? Не трудно было нести его сюда, - сказал Джирики. - Может быть, он хотел идти именно в этом направлении.
      Слова ситхи запустили в мозгу Саймона медленное движение колеса воспоминаний.
      Меч хотел попасть сюда - но куда это "сюда"? И как. мы попали... Матерь Божья, дракон!..
      - Джирики, - задохнулся он. - Остальные! Где остальные?
      Принц осторожно кивнул.
      - О да. Я надеялся подождать с этим, но вижу, что у меня нет выбора. - На секунду он прикрыл янтарные глаза. - Аннаи и Гримрик погибли. Их погребли на горе Урмсхейм. - Он вздохнул и сделал незнакомый, беспомощный жест. - Ты не знаешь, что значит похоронить вместе смертного и ситхи, Сеоман. Это случалось очень редко - и ни разу за последние пять веков. Деяния Аннаи будут жить до конца мира в Танце Лет, и имя Гримрика всегда будет рядом с ним. Они вечно останутся лежать под Деревом Удуна. - Джирики закрыл глаза и некоторое время молчал. - Остальные... Что ж, они все живы.
      Сердце Саймона сжалось, но он отогнал на время мысли о погибших. Он увидел, что темные линии, испещряющие потолок, складывались в странные изображения змей и животных с длинными клыками. Пустые глаза животных тревожили его: ему казалось, что если слишком долго смотреть на них, они начнут двигаться. Он снова повернулся к Джирики.
      - Где Бинабик? - спросил он. - Нам надо поговорить. Я видел странный сон... Самый странный сон...
      Прежде чем Джирики открыл рот, в отверстие пещеры просунул голову Хейстен.
      - Король все еще не хочет говорить? - спросил он, потом увидел Саймона. А ты поднялся, парень! Это здорово!
      - Какой еще король? - встревоженно спросил Саймон. - Надеюсь, не Элиас?
      - Нет, парень, - покачал головой Хейстен. - После... после того, что было на горе, нас нашли тролли. Ты спал несколько дней. Мы теперь на Минтахоке, Горе Троллей.
      - И Бинабик со своими друзьями?
      - Не совсем, - Хейстен посмотрел на Джирики. Ситхи кивнул. - Бинабик - и Слудиг с ним - они в плену у короля. Приговорены к смерти, вот что.
      - Что?! В плену?! - взорвался Саймон, но тут же рухнул на подушки, потому что боль обручем стянула его голову. - Почему?
      - Слудиг потому что он ненавистный риммер, - ответил Джирики. - А Бинабик, как они говорят, совершил какое-то ужасное преступление против короля троллей. Мы еще не знаем, что случилось на самом деле, Сеоман Снежная Прядь.
      Потрясенный, Саймон кивнул.
      - Это все безумие. Я сошел с ума, а может быть просто сплю. - Он обвиняюще повернулся к Джирики. - А почему ты все время называешь меня таким странным именем?
      - Не надо, - начал Хейстен, но Джирики, не обратив на него внимания, достал из кармана куртки маленькое зеркальце. Саймон сел и взял его. Изящная резьба оправы казалась грубой чувствительным пальцам юноши. За стенами пещеры выл ветер, его холодные струи проникали внутрь сквозь меховой полог.
      Может быть, уже весь мир покрыт льдом? И зима теперь никогда не кончится.
      При других обстоятельствах он был бы очарован красно-золотым пушком, покрывавшим его лицо, но сейчас он смотрел на длинный шрам, , поднимающийся от подбородка через всю щеку мимо левого глаза. Кожа вокруг него была лилово-синей и казалась совсем новой. Он потрогал ее и вздрогнул. Потом провел пальцами по голове.
      Длинная прядь его волос была белой, как снега Урмсхейма.
      - Ты был отмечен, Сеоман, - Джирики протянул руку и коснулся его щеки длинными пальцами. - К добру ли, к худу, но ты был отмечен.
      Саймон выронил зеркало и закрыл лицо руками.
      ЧАСТЬ 2
      ДОРОГИ СТРАНСТВИЙ
      ПРОЛОГ
      Ветер с пронзительным воем проносился над опустевшими крепостными стенами. Казалось, что это души обреченных на вечную муку молят о пощаде. Брату Хенгфиску это доставляло злорадное удовольствие, хоть зверская стужа выморозила воздух из его некогда мощных легких и сморщила и обветрила кожу на лице и руках.
      Да, вот так и будут они стонать, эти многочисленные грешники, не внявшие зову Матери Церкви, а в их числе, к сожалению, и некоторые наименее богобоязненные члены его братства Святого Ходерунда. Так они будут вопить пред гневным ликом Господним, моля о пощаде, но будет поздно, слишком поздно...
      Он сильно ударился коленом о камень, упавший со стены, и повалился на снег, застонав сквозь стиснутые зубы. Монах захныкал, но тут же вскочил, ощутив, как слезы замерзают на щеках, и заковылял дальше.
      Главная дорога, ведущая наверх к замку через город Наглимунд, была занесена снегом. Дома и лавки по обе ее стороны почти не были видны, укрытые белым саваном снежного покрова, а те дома, которые еще можно было различить, казались безжизненными, словно скелеты давно умерших животных. Пустынная дорога, а на ней только брат Хенгфиск и снег.
      Ветер часто менял направление, свист его в каменных бастионах на горе становился все пронзительнее. Монах, прищурившись, взглянул вверх, на стены, потом опустил голову и побрел дальше в сером дневном свете, окутанный серой послеполуденной тишиной. Хруст снега под ногами напоминал отдаленные удары барабана, сопровождающие завывание ветра, похожее на пронзительные звуки волынки.