- Что же она выяснила?
      - Не знаю, но что-то ей не понравилось. Она лишь сказала: "Это свинья, позаботьтесь, чтобы он как можно скорее исчез". У нее был какой-то затравленный вид. Она сразу же ушла к себе в комнату и хлопнула дверью.
      - А дальше?
      - На следующий день мы подкарауливали вас с самого утра. Мы должны были заставить вас замолчать до того, как вы пойдете в полицию. Однако удобный случай нам не представлялся и мы уже почти отказались от своего замысла, но тут вы наконец вышли поздно вечером. Тео шел за вами по мосту, а я проехал на автомобиле по другому мосту, по Цепному. Потом мы поменялись местами. Тео боялся. А я сильнее, поддерживаю форму.
      Он помолчал и через минуту сказал, словно оправдывался:
      - Понимаете, мы ведь не знали, что вы из полиции.
      Мартин Бек не ответил.
      - Вы из полиции?
      - Да. А теперь вернемся к Альфу Матссону. Вы сказали, что познакомились с ним через фрейлейн Бок. Вы давно ее знаете?
      - Некоторое время. Ари ездила в Швецию на какие-то соревнования по плаванию и там с ним познакомилась. Потом ее уже не допускали к соревнованиям, но он пришел к ней, когда был здесь.
      - Матссон и фрейлейн Бок хорошие друзья?
      - Да.
      - Они поддерживают интимную связь?
      - Вы имеете в виду, спят ли они друг с другом? Думаю, да.
      - А вы тоже спите с фрейлейн Бок?
      - Да. Когда у меня есть желание. Тео тоже. Ари хорошая.
      - Хорошая?
      - Ну, она делает все, что мы скажем. Достаточно лишь иногда с ней переспать. Я уже не занимаюсь этим часто. Заниматься этим часто вредно для здоровья. Но Тео регулярно спит с ней. Он всегда после этого такой измученный, что вообще ни на что не способен.
      - Вы никогда не ссорились с Матссоном?
      - Из-за Ари? Из-за нее не стоит ни с кем ссориться.
      - А по другим причинам?
      - Если говорить о бизнесе, то нет. Тут на него можно было положиться.
      - А еще из-за чего-нибудь?
      - Ну, однажды у меня с ним возникли затруднения, Пришлось врезать ему разок. Естественно, он был пьян. Ари потом позаботилась о нем, она успокоила его. Это было уже давно.
      - Как вы думаете, где сейчас Матссон?
      Радебергер бессильно покачал головой.
      - Не знаю. Наверное, где-то здесь.
      - Он встречался здесь с кем-нибудь еще?
      - Он всегда приезжал, получал товар и расплачивался. А потом писал какой-нибудь репортаж в журнал, чтобы иметь железное алиби. Ну, а дня через три-четыре уезжал домой.
      Мартин Бек молча смотрел на мужчину, который пытался его убить.
      - Думаю, этого достаточно, - сказал он и выключил магнитофон.
      У немца, очевидно, на сердце было что-то еще.
      - Послушайте, это... вчера. Вы можете меня простить?
      - Нет. Не могу. До свидания.
      Он кивнул конвоиру, тот встал, взял арестованного за локоть и повел к двери. Мартин Бек задумчиво глядел вслед белокурому тевтонцу, а потом сказал:
      - Момент, герр Радебергер. Речь сейчас идет не обо мне лично. Вчера вы пытались убить человека, чтобы спасти собственную шкуру. Вы запланировали убийство с большим умением и не ваша вина, что у вас ничего не вышло. Это было не просто правонарушение, а еще и преступление, направленное против определенных жизненных правил и важных жизненных принципов. Вот почему это нельзя простить. Вот что я хотел вам сказать. Подумайте об этом.
      Мартин Бек перемотал магнитофонную ленту, снял катушку, вложил ее в коробку и пошел к Слуке.
      - Наверное, вы правы. Возможно, они в самом деле не убивали его.
      - А я что вам говорил? - сказал Слука. - Думаю, дело было не так. Теперь мы разыскиваем его всеми средствами, имеющимися в нашем распоряжении.
      - Мы тоже.
      - Ваше задание теперь уже официальное?
      - Насколько мне известно, нет.
      Слука почесал в затылке.
      - Странно, - пробормотал он.
      - Что?
      - То, что мы не можем его найти.
      Через полчаса Мартин Бек уже был в гостинице. Время было ужинать. Над Дунаем опускались сумерки; на другом берегу реки Мартин Бек видел набережную, каменный барьерчик и лестницу.
      XVIII
      Мартин Бек переоделся и уже собрался направиться в ресторан, как вдруг зазвонил телефон.
      - На линии Стокгольм, - сказала телефонистка. - С вами хочет говорить редактор Эриксон.
      Фамилию он знал, это был шеф Альфа Матссона, руководитель напористого и честолюбивого еженедельника.
      В ухе у него раздался независимый голос:
      - Я говорю с герром комиссаром Беком? Это главный редактор Эриксон.
      - Я старший криминальный ассистент.
      Герр редактор проигнорировал это уточнение.
      - Как видите, герр комиссар, мне все сообщили о вашем задании. В конце концов именно я навел вас на след. Кроме того, у меня также очень хорошие связи в министерстве.
      Так значит, его тезка, как он и ожидал, не сумел держать рот на замке.
      - Вы меня слушаете?
      - Слушаю.
      - Нам следует выражаться осторожно, вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Прежде всего я бы хотел сросить вас о следующем. Вы встретились с человеком, которого разыскиваете?
      - С Матссоном? Нет, еще нет.
      - Вышли на какой-нибудь след?
      - Нет.
      - Но это просто неслыханно.
      - Да.
      - Ну, в таком случае, как бы это сказать... какая там атмосфера?
      - Жарко. По утрам небольшой туман.
      - Простите? По утрам небольшой туман. Да, думаю, вас понимаю. Да, конечно. Однако здесь у нас ситуация такова, что мы уже не можем больше скрывать все это дело, если хотим, чтобы нам доверяли читатели. Ведь в случившееся просто невозможно поверить, а если взвесить все последствия, то из них вытекают неблагоприятные перспективы. Кроме того, мы чувствуем личную ответственность за судьбу Матссона. Он один из наших лучших сотрудников, замечательный человек, абсолютно честный и преданный. Он работает у меня в штабе уже много лет, и я знаю, что говорю.
      - Где?
      - Простите?
      - Где, вы сказали, он работает?
      - А, у меня в штабе. Понимаете, мы так выражаемся, называем редакцию штабом. Так вот, как я сказал, я знаю, что говорю. Я могу поручиться за этого человека, и это лишь усиливает мою личную ответственность.
      Мартин Бек стоял у столика, держа в руке трубку, и думал о другом. Он попытался представить себе, как выглядит герр редактор. Очевидно, он толстый, спесивый, с поросячьими глазками, рыжими усами и бородкой.
      - Поэтому сегодня я принял решение напечатать первую статью из серии об Альфе Матссоне уже в следуем выпуске моего журнала, то есть на будущей неделе. В понедельник заканчивается отсрочка. Настал момент, когда необходимо привлечь внимание всей общественности к этому делу. Как я уже сказал, я хотел выяснить, напали ли вы на его след.
      - Мне кажется, что вам следовало бы взять эту вашу статью и... - В последний момент Мартин Бек выкрутился и добавил: - ...выбросить ее в корзину.
      - Простите? Как вы сказали? Я вас не понял.
      - Читайте завтра газеты, - сказал Мартин Бек и положил трубку.
      После этого разговора он совершенно потерял аппетит. Достал бутылку и налил себе немного виски. Потом сел и принялся размышлять. Настроение у него было скверное, голова болела и, кроме того, он повел себя невежливо. Однако голова у него болела не от этого.
      Альф Матссон приехал в Будапешт двадцать второго июля. Его видел персонал паспортного контроля. В такси он поехал в гостиницу "Ифьюшаг" и переночевал там. В бюро регистрации кто-нибудь должен был видеть его и разговаривать с ним. Двадцать третьего июля, утром, он переехал - снова на такси - в гостиницу "Дунай" и провел здесь всего полчаса. Около десяти часов утра он ушел. Персонал в бюро регистрации обратил на него внимание.
      Выходит, что с этого момента с Альфом Матссоном никто не разговаривал и не видел его. Он оставил после себя единственный след. Ключ от гостиничного номера, который, по словам Слуки, нашли на ступеньках у входа в управление полиции.
      Если Фрёбе и Радебергер говорят правду, то он не явился на встречу в Уйпешт, и в таком случае его не могли ни похитить, ни убить.
      Следовательно, Альф Матссон просто-напросто испарился, неизвестно каким образом.
      Он располагал ничтожным количеством материала, однако это было единственное, с чем можно было работать.
      На венгерской территории в контакт с Матссоном вступило как минимум пять человек, которых можно считать свидетелями.
      Сотрудник паспортного контроля, два таксиста и два портье.
      Если с ним произошло что-то неожиданное, например, если кто-то напал на него или похитил, если он внезапно потерял рассудок или погиб в результате какого то несчастного случая, свидетельские показания ничего не стоят. Однако, если он каким-то образом исчез по своей доброй воле, кто-то из этих пяти человек мог заметить, как он выглядел или как вел себя, какие-нибудь подробности, которые могли бы оказаться важными для разрешения этой проблемы.
      Мартин Бек уже разговаривал с двумя из этих пяти гипотетических свидетелей. Однако из-за языковых трудностей он не был уверен, удалось ли ему на самом деле узнать у них все, что ему было нужно. Двух таксистов и сотрудника паспортного контроля он не нашел, а если бы даже и нашел, все равно не смог бы с ними объясниться.
      Единственным существенным материалом, находящимся в распоряжении Мартина Бека, были багаж Матссона и его паспорт. Ни то, ни другое почти ни о чем не говорили.
      Таков был итог дела Альфа Матссона. В высшей степени удручающий, поскольку доказывал, вне всяких сомнений, что Мартин Бек, если говорить о разрешении данной проблемы, явно оказался в затруднительном положении. Если к исчезновению Матссона действительно причастна шайка контрабандистов едва ли это не так - раньше или позже Слука все объяснит. Сам Мартин Бек может оказать максимальную помощь венгерской полиции, если вернется домой, подключит к работе над этим делом специалистов из отдела по борьбе с наркотиками и попытается расследовать шведскую сторону этого запутанного дела.
      Мартин Бек принял решение, и в результате этого решения состоялись два телефонных разговора.
      Сначала со строго одетым молодым человеком из посольства.
      - Вам удалось его разыскать?
      - Нет.
      - Значит, другими словами, ничего нового?
      - Матссон занимался контрабандой наркотиков. Его разыскивает венгерская полиция. Нам нужно объявить розыск через Интерпол.
      - Это очень неприятно.
      - Да.
      - И что же из этого следует для вас?
      - Я возвращаюсь домой. Завтра же, если удастся. Это единственное, в чем я хотел бы попросить вашей помощи.
      - Это будет нелегко, но я сделаю все, что в моих силах.
      - Буду вам весьма признателен. Для меня это очень важно.
      - Я позвоню вам завтра утром.
      - Спасибо.
      - До свидания. Надеюсь, что вы, по крайней мере, хорошо провели здесь эти несколько дней.
      - Да, очень хорошо. До свидания.
      Потом он позвонил Слуке. Тот был на месте, в управлении полиции.
      - Завтра я возвращаюсь в Швецию.
      - Ага. Счастливого пути.
      - Результаты нашего расследования вы получите, как только они окажутся в моем распоряжении.
      - Вы тоже. Матссона мы еще не нашли.
      - Вас это удивляет?
      - Весьма. Скажу вам откровенно, такого дела у меня еще не было. Но мы его найдем, нам для этого не понадобится много времени.
      - Кемпинги вы уже проверили?
      - Сейчас я как раз над этим работаю. Время не ждет. Кстати, Фрёбе пытался совершить самоубийство.
      - Чем это кончилось?
      - Естественно, ему ничего не удалось. Он бросился головой на стенку. Набил себе шишку. Я разрешил перевести его в психиатрическое отделение. Врачи говорят, что у него маниакально-депрессивный психоз. Не знаю, может, стоит отправить туда вслед за ним и эту девушку.
      - А Радебергер?
      - Этот хорошо держится. Спросил, есть ли в тюрьме гимнастический зал. Есть.
      - Я хотел попросить вас кое о чем.
      - Пожалуйста.
      - Мы знаем, что Матссон разговаривал в Будапеште с вечера пятницы до субботнего утра с пятью людьми.
      - Два портье и два таксиста. Откуда вы взяли пятого?
      - Паспортный контроль.
      - Мое единственное оправдание в том, что я тридцать шесть часов не был дома. Вы хотите, чтобы его допросили?
      - Окажите мне такую любезность. Пусть расскажет все, что помнит. Что Матссон говорил, как вел себя, во что был одет.
      - Понятно.
      - Вы сможете перевести это на немецкий или английский язык и отправить авиапочтой в Швецию?
      - Телетайпом будет быстрее. Может, мы успеем еще до вашего отъезда.
      - Вряд ли. Я уеду около одиннадцати.
      - Наша быстрота уже вошла в поговорку. Год назад на "Непштадионе" один карманник украл сумочку у жены министра торговли. Она села в такси и поехала сюда заявить о краже. А когда приехала, получила свою сумочку у дежурного. Такая уж у нас работа. Ну, поглядим.
      - Большое спасибо. До свидания.
      - До свидания. Жаль, что у нас не было возможности поговорить также немножечко неформально.
      * * *
      Мартия Бек минуту размышлял. Потом заказал Стокгольм. Его соединили через десять минут.
      - Леннарт куда-то уехал, - сказала фру Колльберг. - Как обычно, не сообщил куда. Служебная командировка, вернусь в воскресенье, веди себя хорошо. Он уехал на автомобиле. Быть замужем за полицейским - это вам не шутка.
      Он позвонил Меландеру. На этот раз ему пришлось ждать всего лишь пять минут.
      - Привет. Я помешал?
      - Я только что лег в постель.
      Меландер был знаменит тем, что обладал феноменальной памятью, спал ежедневно по десять часов и имел странную привычку оказываться в любое время дня в туалете.
      - Ты тоже занимаешься делом Альфа Матссона?
      - Да, конечно.
      - Попытайся выяснить, что он делал в тот вечер, когда уехал. Подробно. Как вел себя, что говорил, во что был одет.
      - Прямо сейчас.
      - Можно завтра.
      - Хорошо.
      - Ну, пока.
      - Пока.
      Мартин Бек положил трубку. Потом взял авторучку и бумагу и пошел вниз.
      Багаж Альфа Матссона по-прежнему находился в канцелярии за стойкой портье.
      Мартин Бек взял пишущую машинку, открыл чемоданчик, вставил в машинку лист бумаги и напечатал:
      "Пишущая машинка "Эрика" с чемоданчиком.
      Желто-коричневый чемодан из свиной кожи, с ремнем, новый".
      Он открыл чемодан и положил содержимое на стол. Продолжил печатать:
      "Рубашка клетчатая, серо-черная.
      Рубашка летняя, коричневая.
      Рубашка белая, поплиновая, свежевыстиранная. Прачечная "Метрон", Хагагатан.
      Светло-серые габардиновые брюки, выглаженные.
      Три носовых платка, белые.
      Четыре пары носков: коричневые, темно-синие, светло-серые, бордовые.
      Две пары цветных трусов, в зеленую клетку.
      Одна сетчатая майка.
      Одна пара светло-коричневых замшевых мокасин".
      Он мрачно смотрел на какой-то странный предмет одежды, не похожий на пиджак, потом взял его в руку и пошел к девушке в бюро регистрации. Она была очень красива, приятна и естественна. Маленькая, с прекрасной фигурой, у нее были длинные пальцы, красивые икры, высокий подъем, на ногах редкие черные волоски, под юбкой длинные бедра. Никаких колец. Он посмотрел на нее отсутствующим взглядом.
      - Как это называется? - спросил он.
      - Блейзер из джерси, - ответила она.
      Он стоял и о чем-то размышлял. Девушка покраснела. Она перешла на другой конец стойки, одернула платье, провела по нему руками, проверяя, в порядке ли у нее бюстгальтер и пояс для чулок. Мартин Бек не понял, почему она это сделала. Он пошел обратно, уселся за пишущую машинку и напечатал:
      "Темно-синий блейзер из джерси.
      58 листов писчей бумаги, формат А4.
      Лента для пишущей машинки.
      Электрическая бритва "Ремингтон".
      "Ночной странник" Курта Саломонссона.
      Туалетные принадлежности в футляре.
      Содержимое футляра:
      Лосьон после бритья "Табак".
      Тюбик зубной пасты "Скуибб", начатый.
      Зубная щетка.
      Вода для полоскания рта "Вадемекум".
      Коробочка с кодеином, оригинальной формы, не начатая.
      Темно-синий кошелек из пластмассы.
      500 долларов в двадцатидолларовых банкнотах.
      600 шведских крон в банкнотах по сто крон, нового образца.
      Напечатано на пишущей машинке Альфа Матссона."
      Он все упаковал, сложил список и вышел из канцелярии. Девушка за стойкой в бюро приема сконфуженно смотрела на него. Она выглядела еще красивее, чем раньше.
      Мартин Бек пошел в ресторан и запоздало поужинал. Он ел с тем же отсутствующим выражением.
      Официант поставил на стол перед ним шведский флажок. Скрипач притащился к его столику и заиграл прямо ему в ухо "О, мой прекрасный Вермланд"14. Мартин Бек делал вид, что не замечает этого. Кофе он выпил одним глотком; не дожидаясь счета, положил на стол красную банкноту в сто форинтов и пошел спать.
      XIX
      Сразу после девяти позвонил молодой человек из посольства.
      - Вам повезло, - произнес он. - Мне удалось получить для вас место в самолете, который улетает в двенадцать часов. В час пятьдесят вы прилетите в Прагу и у вас будет пять минут, чтобы успеть на рейс САС в Копенгаген.
      - Спасибо, - сказал Мартин Бек.
      - Было нелегко устроить это в такой спешке. Вы можете сами получить билет в "Малеве". С оплатой я все уладил, речь идёт только о том, чтобы взять его.
      - Естественно, - заверил его Мартин Бек. - До свидания.
      Билет действительно лежал у черноволосой красотки с локонами, с которой он разговаривал три дня назад.
      Он вернулся в гостиницу, упаковал вещи и сел у окна. Курил и смотрел на реку. Потом вышел из номера, где он жил пять дней, а Альф Матссон полчаса, спустился в бюро регистрации и попросил вызвать ему такси. Выйдя на ступеньки перед гостиницей, он увидел, как по улице с бешеной скоростью мчится сине-белый полицейский автомобиль. Автомобиль остановился перед гостиницей, из него выскочил полицейский в униформе, которого Мартин Бек еще не видел, и через вращающуюся дверь вбежал в гостиницу. Мартин Бек успел заметить, что полицейский держит в руке конверт.
      Подъехало такси и остановилось за полицейским автомобилем. Седоусый швейцар открыл ему заднюю дверцу. Мартин Бек попросил швейцара немного подождать и пошел во вращающуюся дверь, куда в этот же момент с другой стороны влетел полицейский, за которым по пятам следовал портье. Увидев Мартина Бека, портье помахал ему рукой и показал на полицейского. После того, как они сделали несколько кругов в двери, им удалось встретиться снаружи, на ступеньках, и Мартин Бек получил свой конверт. Он сел в такси, однако перед этим разделил между портье и швейцаром остаток венгерской мелочи.
      В самолете рядом с ним оказался хвастливый и крикливый англичанин, который надоедал ему, брызгал слюной в лицо и рассказывал истории из своей совершенно неинтересной жизни коммивояжера.
      В Праге Мартин Бек успел промчаться через зал для транзитных пассажиров и ворваться в следующий самолет до того, как убрали трап. К своему огромному облегчению, он увидел, что брызгающего слюной англичанина там нет, и когда самолет взлетел, он открыл конверт.
      Слука и его сотрудники действительно сделали все, чтобы подтвердить свою репутацию быстрых людей. Они допросили шестерых свидетелей и написали резюме на английском языке. Мартин Бек читал:
      "Резюме допроса полицией известных лиц, вступавших в контакт с пропавшим шведским подданным Альфом Матссоном с момента его прилета в Будапешт в аэропорт Ферихедь 22 июля 1966 года в 22.15 по среднеевропейскому времени и до его ухода из гостиницы "Дунай" в Будапеште в неустановленное точно время между 10.00 и 11.00 по среднеевропейскому времени 23 июля с. г.
      Служащий паспортного контроля Ференц Хаваш, дежуривший в единственном числе в аэропорту Ферихедь в ночь с 22 на 23 июля 1966 года, показывает, что совершенно не помнит, чтобы он видел Альфа Матссона.
      Водитель такси Янош Лукач показывает, что помнит, как в ночь с 22 на 23 вез пассажира из аэропорта Ферихедь в гостиницу "Ифьюшаг". Этот пассажир, как показал Лукач, был в возрасте от 25 до 30 лет, с усами и бородой, и говорил по-немецки. Лукач не владеет немецким и понял лишь, что клиент хочет, чтобы его отвезли в гостиницу "Ифьюшаг". Лукач полагает, что у пассажира была ручная кладь, которую тот поставил возле себя на заднее сиденье автомобиля.
      Студент-медик Лео Сабо, ночной портье в гостинице "Ифьюшаг", дежурил в ночь с 22 на 23. Он помнит мужчину, который пришел в гостиницу поздно вечером в период времени между 17 и 24 июля. Все свидетельствует о том, что этим мужчиной был Альф Матссон, хотя Сабо не помнит ни точной даты его прихода, ни его имени или гражданства. По словам Сабо, мужчина был в возрасте от 30 до 35 лет, с бородой и усами, и хорошо говорил по-английски. На нем были светлые брюки, синий пиджак, предположительно белая рубашка и галстук. У него имелся небольшой багаж, один или два предмета. Сабо полагает, что видел мужчину только один раз, когда тот пришел.
      Водитель такси Бела Петер вез Альфа Матссона из гостиницы "Ифьюшаг" в гостиницу "Дунай" утром 23 июля. Он помнит молодого мужчину с темной бородой и усами и в очках. Его багаж состоял из одного большого и одного маленького чемодана; в маленьком чемоданчике находилась, очевидно, пишущая машинка.
      Портье гостиницы "Дунай" Бела Ковач принял 23 июля утром паспорт от Матссона и выдал ему ключ от 105-го номера. По словам Ковача, на Матссоне были светло-серые брюки, белая рубашка, синий пиджак и однотонный галстук. Через руку он перебросил светлый плащ.
      Ева Петрович, служащая бюро регистрации той же гостиницы, видела Матссона, когда он пришел около десяти часов утра 23 июля и когда спустя полчаса он ушел. Из всех свидетелей она дала самое точное описание Матссона и утверждает, что абсолютно уверена во всех подробностях, кроме цвета галстука. По словам мисс Петрович, на Матссоне была одна и та же одежда, когда он пришел и ушел. Матссон, по словам мисс Петрович, среднего роста, у него синие глаза, темно-каштановые волосы, бородка и усы; он был в очках с металлической оправой. На нем были светло-серые брюки, темно-синий летний блейзер, белая рубашка, синий или красный галстук, бежевые мокасины. Через руку у него был переброшен бежевый поплиновый плащ".
      Слука сделал приписку:
      "Как видите, нам не удалось выяснить больше того, о чем мы уже знали. Никто из свидетелей не помнил, чтобы Матссон делал или говорил что-нибудь необычное. Описание одежды, в которой он ушел из гостиницы, я дал в качестве дополнения к описанию, которое мы разослали по всей территории Венгрии. Если узнаю что-нибудь новое, тут же позвоню. Счастливого пути!
      Вильмош Слука"
      Мартин Бек еще раз прочел сообщение Слуки. Может, Ева Петрович - та девушка, которая сказала ему, как называется странный предмет одежды в чемодане Матссона.
      На обратной стороне резюме Слуки он написал:
      Светло-серые брюки.
      Белая рубашка.
      Темно-синий блеизер.
      Красный или синий галстук.
      Бежевые мокасины.
      Поплиновый плащ.
      Потом он вытащил список содержимого чемодана Матссона, который составил в Будапеште, и прочел его. После этого все сложил, положил в портфель и закрыл его.
      Он откинулся на спинку кресла и задремал. Он не спал, но сидел так до той минуты, когда самолет начал снижаться в слабую облачность над Копенгагеном.
      В аэропорту Каструп все было как всегда. Ему пришлось ждать в бесконечной очереди, прежде чем он попал в зал для транзитных пассажиров, где перед многочисленными стойками толпились люди самых разных национальностей. В баре он выпил одну бутылку "туборга", чтобы собраться с силами и запастись терпением перед трудной задачей получения багажа.
      Прошло уже более трех часов, когда он наконец вышел с чемоданом на открытую площадку перед зданием аэропорта. На стоянке вереницей выстроились свободные такси. Мартин Бек положил чемодан в первое из них, сел рядом с водителем и попросил отвезти его в порт Драгор.
      Паром, который стоял в порту и уже, очевидно, приготовился к отплытию, назывался "Дрогден" и был невероятно уродлив. Мартин Бек оставил чемодан и портфель в гардеробе и вышел на палубу поглядеть, как паром выходит из порта и направляется в сторону шведского берега.
      После жарких дней в Будапеште морской ветерок показался ему холодноватым, и вскоре он ушел в судовой ресторан. Паром был полон; большинство пассажиров составляли домохозяйки, которые приезжали в Драгор закупить продукты на целую неделю.
      Менее чем через час они уже были на противоположном берегу, и в Лимхамне он сразу взял такси и поехал в Мальмё. Водитель попался болтливый и говорил на южном диалекте, который звучал так же непонятно, как и венгерский язык.
      XX
      Такси остановилось перед управлением полиции на Давидхалторг. Мартин Бек вышел из машины, поднялся по широкой каменной лестнице и оставил чемодан в застекленной дежурке в вестибюле. Он не был здесь уже несколько лет, и его снова поразила массивная и величественная строгость здания, помпезный вестибюль и широченные коридоры. На втором этаже он остановился перед дверью, на которой было написано "Комиссар", постучал и проскользнул внутрь. Кто-то сказал, что Мартин Бек обладает умением войти в комнату, закрыть за собой дверь и одновременно снаружи постучать в нее. В общем-то, в этом была доля правды.
      - Мое почтение, - сказал он.
      В кабинете были два человека. Один стоял, прислонившись к оконной раме, и жевал зубочистку. Он был сильный и крупный. Другой, долговязый, худощавый, с зачесанными назад волосами и живыми глазами, сидел за столом. Оба были в штатском. Мужчина за столом окинул Мартина Бека критическим хмурым взглядом и сказал:
      - Пятнадцать минут назад я прочел в газете, что ты за границей и ведешь упорный бой с международной шайкой, занимающейся контрабандой наркотиков. А спустя несколько минут ты входишь собственной персоной и говоришь: "Мое почтение". Что это за манеры? Тебе от нас что-нибудь нужно?
      - Помнишь небольшую поножовщину в начале января? Некоего Матссона?
      - Нет. С чего бы мне его помнить?
      - Я это помню, - мрачно сказал мужчина, стоящий у окна.
      - Это Монссон, - сказал комиссар. - Он занимается... послушай, что, собственно, ты сейчас делаешь?
      - Ничего. Я сказал, что ухожу домой.
      - Вот именно, ничего не делает и говорит, что уходит домой. Так что же помнит герр коллега Монссон?
      - Я уже забыл.
      - И все-таки, не мог бы ты оказать нам такую услугу?
      - Только в понедельник. Теперь у меня уже закончился рабочий день.
      Послушай, ты что, обязательно должен так чавкать?
      - Я отвыкаю от курения.
      - Что ты помнишь об этой драке?
      - Ничего.
      - Совсем ничего?
      - Нет. Этим занимался Баклунд.
      - А что об этом думает он?
      - Не знаю. Он старательно расследовал это дело несколько дней. Но он был само молчание.
      - Значит, тебе везет, - сказал Мартину Беку мужчина за столом.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Разговор с Баклундом - это сплошное удовольствие, - пробормотал Монссон.
      - Вот именно. Это наш любимчик, он пользуется огромной популярностью. Он будет здесь через каких-нибудь полчаса, так что извольте стоять по стойке смирно.
      - Спасибо.
      - Матссон - это тот, кого вы разыскиваете?
      - Да.
      - И он сейчас в Мальмё?
      - Думаю, что нет.
      - Это вовсе не развлечение, - удрученно произнес Монссон.
      - Что?
      - Эти зубочистки.
      - Так закури, черт возьми! Кто тебя заставляет грызть зубочистки?
      - Говорят, есть какие-то зубочистки с привкусом, - сказал Монссон.
      Каким доверительно знакомым казался Мартину Беку этот жаргон! Очевидно, кто-то испортил им день. Звонили жены, предупреждали, что остынет еда, и интересовались, есть ли на свете другие полицейские, кроме них.
      Он предоставил им самим заниматься собственными проблемами и отправился в буфет выпить чашку чаю. Вытащил из кармана письмо Слуки и снова прочел скупые показания свидетелей. Где-то у себя за спиной он слышал следующий разговор:
      - Не сердитесь, что я спрашиваю, но это действительно пончик?
      - А что же еще?
      - Ну, может, это какой-то ценный памятник культуры. Жаль было бы его уничтожать. Им наверняка заинтересовался бы музей пекарного дела.
      - Если вам здесь не нравится, вы ведь можете пойти куда-нибудь в другое место. Верно?
      - Да, я могу спуститься на два этажа и заявить на вас за продажу опасного для жизни оружия. Я прошу пончик, а вы даете мне окаменевший брак, какой человеку не предложили бы даже на государственной железной дороге, потому что локомотиву пришлось бы краснеть. Я чувствительный человек и...
      - Чувствительный! Да вы ведь сами взяли его!
      Мартин Бек обернулся и посмотрел на Колльберга.
      - Привет, - сказал он.
      - Привет.
      Ни один, ни другой, казалось, не были особенно удивлены. Колльберг отодвинул от себя смертоносное кондитерское изделие и сказал:
      - Когда ты приехал?
      - Только что. Что ты здесь делаешь?
      - Пришел поговорить с неким Баклундом.
      - Я тоже.
      - В общем-то я приехал сюда по другим делам, - как бы оправдываясь, сказал Колльберг.
      Через десять минут, в пять часов, они вместе вышли из буфета. Баклунд оказался пожилым, он выглядел приветливо и обыкновенно. Он подал им руку и сказал:
      - Вы только посмотрите! Какие выдающиеся гости! Из самого Стокгольма!
      Он придвинул к ним стулья, сам тоже сел и сказал:
      - Чем обязан подобной чести?
      - У тебя здесь была поножовщина в начале января, - сказал Колльберг. Некий Матссон.
      - Да, верно. Припоминаю. Дело закрыто, потому что прокурор решил не подавать иск.
      - Что, собственно, произошло? - спросил Мартин Бек.
      - Ну, что произошло, то и произошло. Момент, я схожу за протоколом.
      Мужчина по фамилии Баклунд ушел и вернулся через десять минут с переплетенным протоколом, выглядевшим весьма объемисто. Он несколько секунд полистал протокол. Видно было, что протокол нравится Баклунду и что он до сих пор гордится им. Наконец он сказал: