- Я слышу их, эти голоса во мраке. Они говорят: "Мы изучаем Милость Господню к человеку..." Они говорят: "Прошлым летом солнце зашло над землями Германии". Я слышу, как они говорят: "Это была еще проба нашей силы".
      Все ее тело всколыхнулось от глубокого вздоха.
      - Да, ты действительно слышишь их. Мне они тоже это говорили.
      - Что послужило демонстрацией силы? Но это было сделано не для того, чтобы принести тьму в христианский мир. Это было сделано, только чтобы посмотреть, могут ли они проявить такую силу? Могут ли ею воспользоваться? Но они еще не полностью ее реализовали. Это все в перспективе.
      - Они берут свою силу от энергии солнца. Я слышала, как они говорили, что взяли от солнца за это лето больше энергии, чем за предыдущие десять тысяч лет. - Аш облизнула пересохшие губы. - И когда это случится в следующий раз, то с той целью, чтобы при помощи Фарис совершить чудо. Я только вот чего не поняла: почему они не сделали этого раньше...
      Голос Годфри Максимилиана неумолимо шептал у нее в голове с отчаянной решительностью:
      - Они требуют милости от солнца, так же, как мы молимся святым о Божественной Милости. Как я совершал свои крошечные чудеса милостью Божьей, так и они сделают ее каналом для проявления их воли и совершения их чуда. Уже скоро! Это будет скоро.
      - Да, но, Годфри...
      Голос, который был и един, и множествен, достаточно громкий, чтобы она прикусила язык в потрясении, ворвался в ее сознание:
      ЭТО ОНА!
      Аш толчком села.
      - Позовите ко мне священника! И когда к ней повернулись все, кто был в комнате, она объяснила:
      - Все! Они меня нашли!
      4
      - Говорить с дьяволами ужасно опасно! - угрюмо протестовал Роберт Ансельм. - Ты нужна нам здесь. Командовать отрядом. Дьяволы могут тебя погубить.
      Аш, глядя на его взмокший лоб под низко надвинутым шерстяным капюшоном, подумала: "Я тебе нужна для командования отрядом. Ведь так? И ты это понял за последние три месяца? Дерьмо, Роберт. Никогда не считала тебя одним из этих прирожденных заместителей.
      Интересно, каково тебе тут было?"
      Антонио Анжелотти тихо проговорил:
      - Но ведь это был мессир Годфри. Живой, да, мадонна? Еще живой?
      - Нет, он у мер. Это была... - Аш запнулась. - Это была его душа. Я знаю душу Годфри так же, как свою. Даже лучше, - она криво улыбнулась.
      Флора положила руку на плечо Аш, ее костяшки пальцев тут же согрелись о шею Аш, и сказала, обращаясь не к Аш, а к Анжелотти:
      - Что значит для тебя священник? Это дело не стоит того, чтобы потерять нашу девочку.
      Свалявшиеся кудри пушкаря отливали золотом в свете свечей кудрями; наконец он выглядел как полноправный участник кампании: глубокие морщины опускались от уголков его губ, глаза запали. Левая рука от плеча до локтя была забинтована толстой повязкой в пятнах.
      - Аш меня спасла, - сказал он. - Мессир Годфри молился со мной. Если я могу ему помочь, я готов.
      - Ты был одержим демонами, - вмешался Роберт Ансельм, - и что, если ты в итоге опять станешь одержимым демонами?
      - Слишком опасно, - подтвердила хирург.
      - Я подписала договор. Герцог имеет право требовать этого от меня. Даже если он умирает, - Аш протянула руки к своим пажам. - Ну ладно, сделаю это один раз. Ребята... Я вполне могу поговорить с Дикими Машинами. Теперь они знают, что я жива. Можете заключать пари, что они поговорят со мной!
      Один из пажей закончил привязывать восемнадцать пар металлических подвесок, которыми камзол крепился к рейтузам, и вручил ей короткую мантию. Она вползла в нее.
      - Прямо сейчас? - спросил Роберт Ансельм.
      - Сейчас. Это одно из известных нам правил, Роберт. Мы должны раздобыть всю информацию, какую сможем. Иначе отряд опозорится. Таково мое решение, - она передернула плечами: - Дигори! Ричард!
      На верхней площадке спиральной лестницы появились оба отрядных священника, Дигори Пастон немного впереди, его сухопарое лицо горело энтузиазмом. Позади него, как медведь, вышагивал Ричард Фэвершэм.
      - Капитан, - орарь Дигори Пастона криво висел на его плечах. Он огляделся. - Очистите помещение. Пусть пажи принесут чистую воду и хлеб, а потом уйдут вниз. Уходят все, за исключением мастера Ансельма, мастера Анжелотти и... хирурга, - он покраснел до кончиков ушей. - Мастер Ансельм, мастер Анжелотти, прошу вас, охраняйте дверь.
      - Одну минутку, - Аш уперлась кулаками в бедра.
      - Прошу вас, капитан, - взмолился священник. - Это изгнание дьявола.
      Аш долгую минуту глядела на него молча. Потом сказала:
      - Да, в принципе все может обернуться именно этим.
      - Тогда позвольте мне и отцу Фавершэму сделать все необходимое. Нам потребуется вся Божья милость, которую мы сможем получить.
      От сквозняков по потолку комнаты метались тени от пламени свечей. Аш перешла поближе к огню, сложив руки, следила, как оба священника очищают комнату удивительно неспешно, без суеты. Пока Ричард Фавершэм размахивал кадилом, Дигори Пастон ходил за ним, по всем коридорам, проложенным в стенах, появлялся в оконных проемах, снова исчезал, их пение отдавалось эхом в сводчатых каменных помещениях.
      - Тебе надо через это пройти, - уступая, Флора встала около Аш в желтом свете свечей.
      - Кто-то же должен.
      - Они должны, да?
      - Чтобы выиграть эту...
      - Ах, войну! - Флора встала спиной к исходящему от огня теплу. Какую-то секунду на Аш с лица Флоры глядели нефритовые глаза ее брата. Кровавая, бесцельная, разрушительная!.. Неужели я никогда тебе этого не втолкую? Большинство людей всю жизнь строят!
      - Но не те, кого я знаю, - мягко сказала Аш. - Может, ты исключение.
      - Я всю свою жизнь собираю людей, после того как ты доведешь их до расчлененного состояния. Иногда меня от этого тошнит. На этой стене погибло десять наших!
      - Мы все смертны, - сказала Аш. Флора стала отворачиваться. Аш поймала ее за рукав и повторила: - Когда-то умрем все. Какая разница, что мы делаем в жизни. Обрабатываем поля, продаем шерсть, продаем свой зад, молимся всю свою жизнь в монастыре - все мы умрем. Четыре вещи проходят через всю жизнь, как времена года: голод, чума, смерть и война* [См. Откровения, гл. 6]. Так было до моего рождения, и так будет долго после меня. Люди смертны. Точка.
      - И ты следуешь за четырьмя всадниками, потому что тебе это нравится и потому что это окупается.
      - Не старайся затеять ссору, Флора. Я драться с тобой не собираюсь. Здесь не просто война. Здесь просто плохая война. Это полное и окончательное разрушение...
      - Мертвец есть мертвец, - рявкнула Флориан. - Не думаю, что твои гражданские жертвы волнует, в какой войне они погибнут - просто в войне или в "плохой" войне.
      Пастон и Фавершэм пели: "Христос Император, Христос Виридианус". Их голоса сливались, один высокий, один низкий. Светло было только в той части комнаты, где стояли свечи. Стоявшие у входных дверей Анжелотти и Ансельм в этом свете казались просто парой вооруженных солдат. Пушкарь, кажется, что-то бесстрастно говорил очень тихим голосом. Аш заметила, что Ансельм хмурится.
      От нетерпения она переминалась с ноги на ногу, рассматривала ставни на окнах, штабели ящиков с оружием.
      - Ах да, Флориан, пока я не забыла: я видела сестру Симеон в башне Филипа Красивого. Она хочет, чтобы твоя Маргарет Шмидт вернулась назад. Меня потрясло, когда я увидела ее на стене: никогда не думала, что встречу ее с пушкарями. Я думала, она станет одной из помощниц хирурга.
      - Она не "моя" Маргарет, - тихо объяснила Флора дель Гиз.
      - О-о, - Аш растерялась.
      Флора смотрела на нее со смешанным выражением угрюмости и горькой насмешки.
      - Лично меня ничего не удивляет. Она... Вроде бы она записалась в книгах отряда как помощник пушкаря.
      - С ней все будет в порядке, - проговорила Аш, несколько растерянно, ожидая, когда закончится благословение. - Она была при одном из лучших пушкарей Анжелотти, он ее обучит.
      Флориан смотрела на Аш:
      - Я так и не смогла объяснить тебе свою мысль, верно? Ее учат убивать других! Не для защиты, не ради ее Господа даже. Ради денег. И потому, что ей это понравится. А если в конце ее начнет воротить от всего этого, что ей светит? Назад она не вернется.
      - Я не заставляла ее вербоваться к нам, - тихо произнесла Аш.
      Она слишком молода и сама себя не знает!
      Дигори Пастон и Ричард Фавершэм снова вошли в главную комнату, внеся с собой аромат ладана, и вместе запели торжественное благословение.
      - Ладно, - властно сказала Аш, - я поступлю с ней так, как всегда с очень молодыми рекрутами. Сегодня ночью поставлю ее в пикет, на восточную стену, над рекой Оуч. С той стороны атаки не будет, но холод будет обалденный, - и перевела взгляд со священников на Флору. - Большинство молодых ребят после такого увольняются. Они имеют моральное право говорить, что были на войне, так что их гордость не страдает. Но если она останется, Флориан, я ее не заставлю уходить. Потому что она нам нужна. Пока мы не получили провиант и не ушли из города, нам понадобится любой, кого мы сможем заполучить.
      Наступившее молчание сказало ей, что служба окончена.
      На нее смотрели Фавершэм и Пастон.
      Флора перевела взгляд на ожидающих священников.
      - Девочка, у тебя благочестия меньше, чем у кролика. Верно?
      Губы Аш скривились, возможно, это должно было означать улыбку, если бы ее лицо не застыло от страха:
      - Ты бы удивилась...
      - Хирург... должен остаться на всю службу. Изгнание бесов иногда оказывается опасным, - сказал Дигори Пастон.
      - Хорошо, - Аш взялась руками за пояс; его на ней не оказалось; она увидела, что он еще лежит на кровати, вместе с кошельком и кинжалом; так что она была безоружна. - Дигори, Ричард, прошу вас помолиться за меня, пока я все это буду делать. И когда я обращусь с вопросом - я прошу вас помолиться о Божьей милости, чтобы Он подавил голос между моей душой и каменным големом.
      Флора подняла на нее мрачный взгляд:
      - Ты хочешь рискнуть - отрезать себя от Диких Машин? Герцогу это не понравится!
      - Я задам интересующие его вопросы. Если Годфри прав, и на данном этапе я испугала Фарис настолько, что она не обращается к военной машине, я не собираюсь задавать вопросы о ее тактике. А великая стратегия Карфагена нам известна.
      - Она могла измениться. А если ты так поступишь, мы про это не узнаем.
      - Ты вспомни, они меня просто развернули, Флориан. Они заставили меня пойти к ним, - голос у Аш стал тоненьким. - Ну ладно, мы далеко от Карфагена. Но такое больше не случится. Ни за что. От меня люди зависят.
      - А Годфри?
      Аш не успела ответить, - скрытый смысл этого был слишком ощутим для нее, - как Дигори Пастон схватил ее за руку своей костлявой лапой и повел к очагу, в котором прыгало ослепительное пламя. Холодная, насквозь продуваемая сквозняками, пыльная, заваленная багажом комната была полна движущихся теней. Под его настойчивым понуканием Аш упала на колени. Сверху, с рамы очага смотрели древние резные фигуры. Перед ее глазами мелькали тени и листва на дереве Зеленого Христа.
      Дигори Пастон взял кусок черного хлеба и преломил его. Ричард Фавершэм опрыскал его водой и солью.
      - Огонь и соль и свет свечей - да приимет Христос твою душу...
      Аш закрыла глаза. Не стали видны обеспокоенные лица двух священников; исчезла Флора, ходящая взад-вперед в освещенном свечами углу; исчезли голоса Ансельма и Анжелотти. Коленям было больно стоять на жестком полу из-за синяков после сегодняшней схватки на стенах Дижона.
      - Л это было не твое дело, вести атаку, дитя! Грешно искушать смерть таким образом.
      К ее губам поднесли посоленный хлеб. Она его взяла в рот. Во рту он превратился в слизистый твердый ком.
      - Какого черта, - она проглотила хлеб, - откуда ты знал, что я буду делать тут сегодня, Годфри?
      - Ты молилась. Нашему Господу или военной машине, а, может, и обоим. Я тебя слышал. "Храни меня в живых, пока мир не придет сюда!" У меня не было информации, где ты сражалась и как; но я не дурак, и я тебя знаю.
      - Ладно, я была на поле боя. Иногда это нужно. Это не было самоубийством, Годфри.
      - Но вряд ли безопасно.
      Она посмеялась этому, проглатывая хлеб, и чуть не поперхнулась. И слушала с закрытыми глазами, все ее чувства обострились. Той частью своего существа, которая у нее была предназначена для общения, она разделяла с ним и веселье, и доброту, и любовь. Слезы навернулись ей на глаза: она сморгнула, чтобы их отогнать. В пустоте своего разума она чувствовала возможность услышать не только голос Годфри Максимилиана, одинокого во мраке.
      - Что бывает после смерти?
      Она не об этом собиралась спросить. Ушами она слышала резкое "Благословенна будь!" Дигори Пастона, и "Аминь!" Ричарда Фавершэма.
      - Как это выразить? Вот Преддверие Ада, вот Чистилище. Вот боль! А вовсе не Общность благословенных!
      - Годфри...
      При звуке его голоса ее затопило страдание.
      - Мне надо видеть Лик Господа нашего! Мне это обещано!
      Она ощутила боль, поморгала и ненадолго открыла глаза, но достаточно, чтобы увидеть, что вонзила ногти себе в ладони.
      - Я хочу найти тебя.
      - Я... нигде. Меня не найти. У меня нет глаз, чтобы видеть, нет рук, чтобы обнимать. Я - то, что слушает, то, что слышит. Все - тьма. Голоса... подсматривают за мной. Разоблачают меня. Часы, дни - или это годы? Здесь только голоса, ничего больше...
      - Годфри!
      Только тьма, и пожирающие меня Великие Демоны!
      Аш протянула руки. Ее схватили мужские руки, жесткие, от погоды и физической работы, холодные от ноябрьской стужи. Она ухватилась за них, как будто это был Годфри Максимилиан.
      - Я тебя не оставлю.
      - Помоги мне!
      - Мы все сделаем, что можно. Верь мне. Ни перед чем не остановимся. Я организую тебе помощь.
      Она говорила абсолютно убежденно, решительно, как в бою. Сейчас не важно, что такое спасение может быть просто невозможно или недоступно; главное - необходимость дойти до него.
      Теперь он тихо смеялся:
      - Ты часто говорила нам эти слова, малышка, в самых невероятных боевых ситуациях.
      - Ну да, и оказывалась права.
      - Молись за меня.
      - Да, - она прислушалась к себе. В пустоте своей раздробленной души искала, не прозвучат ли Голоса более громкие, чем голос Господа.
      - Давно ли ты говорила со мной в последний раз?
      - Минуты... Меньше часа.
      - А я не могу сказать, дитя. Здесь, где я нахожусь, времени не существует. Я читал однажды у Фомы Аквинского, что срок пребывания души в Аду может представлять собой не дольше, чем один удар пульса, но для пропащих душ этот срок - вечность.
      Ей мгновенно передалось его безысходное отчаяние. И она тут же грубо спросила:
      - Ты слышишь мою сестру. Обращалась ли она снова к каменному голему?
      - Еще один раз. Я сначала решил, что это ты. Она обращалась к Карфагену, к машине, сказала, что ты жива. Сказала, что ты, как и она, можешь спрашивать и получать ответы от военной машины, И сказала своему хозяину, королю-калифу, что теперь их подслушивают.
      У нее в ушах стучала кровь, и шепотом голос, звучащий в голове, добавил:
      - Вы очень разные, ты и она.
      В чем? Нет, не сейчас. Позже скажешь.
      Ей больно было стоять коленями на жестком полу, но зато она могла сосредоточиться.
      - Скажи мне, какие войска она развернула сейчас. Какие последние посланцы прибыли из армий в Иберии и Венеции. И насколько она сильна на севере - я знаю, что у нее было еще два легиона, когда мы были в Базеле: сейчас они, должно быть, во Фландрии!
      - Мне кажется, я... могу сказать тебе, какие сообщения посланы военной машине.
      Аш наклонила голову, все еще крепко вцепившись в руки человека, стоявшего перед ней; глаза не открывала.
      - И... мне надо поговорить с Дикими Машинами. Если можно. Не бросишь меня, будешь рядом?
      Аш утонула в его печали. Зазвучал голос Годфри Максимилиана, легкий, как перышко:
      - Когда я был ребенком, я любил леса. Моя мать по обету обрекла меня церкви. Я предпочел бы жить на открытом воздухе, среди животных. Я любил свой монастырь Святого Герлена не больше, чем ты - свой, Аш, и меня били так же жестоко, как тебя. Я и сейчас не считаю, что Господь предназначил меня для службы священника, но Он дал мне милость совершать мелкие чудеса, и одарил счастьем служить в твоем отряде. И сан того стоил. Как на земле, так и тут я - с тобой. Если я о чем и жалею, так только о том, что не добился твоего доверия.
      Слова "И сан того стоил" она задвинула на периферию сознания, стерла, забыла. Пока она не потеряла смелость и ощущала его теплоту, она произнесла:
      - Дислокация войск визиготов, осада Дижона, главные части, дать мне их позиции.
      И голосом Годфри заговорила военная машина:
      - Легион VI Лептис Парвы, северо-восточный сектор: войска рабов в количестве...
      - ЭТО ОНА...
      На нее накатило то же онемение, какое окутывало ее сознание среди пирамид в пустыне. На секунду она перестала ощущать доски пола, на которых стояла, и крепко сжимающие ее руки Дигори Пастона.
      - Сукин сын... - Аш открыла глаза, лицо ее исказилось. Ричард Фавершэм удерживал ее за плечи; Дигори Пастон - за руки. Ее окружали Ансельм, Анжелотти, Флора, но их лица казались ей такими далекими, будто они на дальнем конце поля битвы.
      - Годфри! - схватилась она за костлявые руки Дигори.
      Ответа не было. Холод все больше охватывал ее разум. Она поискала в себе - но только онемение, глухота.
      "Значит, они могут доставать меня и тут.
      Христос, всю дорогу за море из Карфагена, через половину христианского мира!.. Но ведь каменный голем может, почему бы им не суметь?"
      - Годфри!
      Слабый, как во сне, голос Годфри прошептал:
      - Я всегда тут.
      - ЭТО ОНА, ЭТО ТЫ МАЛЫШКА...
      Значит, теперь недостаточно, что тут есть мужчины и женщины - Томас Рочестер, Людмила Ростовная, Караччи, Маргарет Шмидт, - чьи жизни могут быть спасены или разрушены ее решениями.
      "Незаменимых нет", - подумала она.
      Теперь осталась одна Аш старше девятнадцати лет; стоящая коленями на твердом деревянном полу под холодным ветром, рукав камзола перегрелся от близости огня в очаге. Одна женщина, которая вдруг стала молиться так истово, как не молилась с самого детства: "Лев, защити меня!"
      Она вспомнила, как хрустели под копытами бурой кобылы обломки раскрашенной штукатурки, на снегу, на юге, когда она ехала верхом среди больших пирамид. И онемела она сейчас - от холода или от тишины. И тут в голове зазвучали в унисон голоса - их много, множество, легион.
      - МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ТЫ НАС СЛЫШИШЬ.
      - Не врете? - слегка съязвила Аш. Она разжала руки, отпустила больно стиснутые пальцы священника, все еще с закрытыми глазами, и услышала, как он вздохнул. Снова уселась на пятки. Никто не заставляет ее не делать того, что ей хочется. Абсолютно расслабившись, она сказала: - Но вам-то меня не достать. Я могла оказаться где захочу.
      - ДА, МОГЛА. НО ТЫ В ДИЖОНЕ. НАМ ЭТО СКАЗАЛО ДИТЯ ГУНДОБАДА.
      - Как же, сказала. Разве что каменному голему и, может быть, Дому Леофрика. Но уж не вам. Она вас и слушать не станет.
      - ДА ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. ОНА УСЛЫШИТ, КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ. МАЛЫШКА, МАЛЫШКА, ПЕРЕСТАНЬ ВОЕВАТЬ С НАМИ.
      - Свинячий хрен вам в ухо!
      Вот теперь она выступает как наемник, как она всегда и хотела выглядеть: веселая, грубая, сквернословящая, непобедимая. В этом возбужденном адреналином состоянии даже она не знает, что там у нее в глубине, за этим чисто внешним фасадом.
      - Какие же вы Дикие, - по ее лицу закапали слезы, и она сама не сказала бы, от боли они или же от неприятного юмора. - Это мы вас построили. Давным-давно, случайно, но мы, мы. Почему же вы нас ненавидите? Почему вы ненавидите Бургундию?
      - ОНА УСЛЫШАЛА.
      - ОНА ПОНЯЛА.
      - ЗНАЕТ ТО, ЧТО ЗНАЕМ МЫ.
      - ХОТЬ МЫ ЗНАЕМ НЕ ТАК МНОГО.
      - МЫ ЗНАЕМ НАЧАЛО, НО КТО ЗНАЕТ КОНЕЦ?
      То, что было хором Голосов, превратилось при последнем вопросе в разноголосицу. С некоторым отзвуком печали. От громкости Аш заморгала, но тут же ей стал виден огонь очага среди веками закопченных камней. Там, где огонь был сильнее, откололся и отвалился кусок камня. Структура камня в месте разлома все еще была видна.
      В памяти Аш всплыли трещины в куполе дворца короля-калифа и летящие сверху, вертящиеся в полете камни.
      - МЫ ЗНАЕМ КОНЕЦ...
      - МЕРЗОСТЬ ПЛОТИ!
      - МАЛЕНЬКИЕ ОТРЕБЬЯ, НЕДОСТОЙНЫЕ ЖИЗНИ...
      ...ИЗ-ЗА ВАШЕГО ГРЕХА...
      До боли вонзив ногти в ладони, Аш выдохнула сардоническим тоном:
      - А это не предубеждение - после того, как двести лет слушали Карфаген!
      Радость, хоть и с примесью горечи - Годфри? И в голове зазвучал снова умертвляющий душу, леденящий гомон.
      - КАРФАГЕН - НИЧТО...
      - ...ВИЗИГОТЫ - НИЧТО...
      - ГУНДОБАД ГОВОРИЛ С НАМИ ЗАДОЛГО ДО НИХ...
      - САМЫЕ ГРЕШНЫЕ ИЗ ЛЮДЕЙ...
      - МЫ ПОМНИМ!
      - МЫ ПОМНИМ...
      - МЫ СОЖЖЕМ ТЕБЯ, МЕЛКАЯ ЧАСТИЧКА ПЛОТИ.
      От последней прозвучавшей в голове фразы она вздрогнула, прикусила язык и почувствовала привкус крови. И вслух сказала, не видя окружающих:
      - Не волнуйтесь. Если они могли бы сдвинуть тут землю, они бы это сделали. А если не делают, значит, не могут.
      - ТЫ ТАК УВЕРЕНА, МАЛЫШКА?
      Под одеждой по ней пробежали мурашки, и она с отвращением подумала: "Малышка, смотри ты! Меня так называл Годфри, от него позаимствовали".
      - В общем, что-то вам мешает, - сказала она вслух. И сплюнула с отчаянным сарказмом: - По вашим словам, Фарис армия не нужна! Она дитя Гундобада, она творец чудес; она может превратить Бургундию в пустыню, именно так. Вам только остается помолиться о солнце, и - блямс! - оно тут как тут. Всего одно чудо. Так почему вы его не сотворили?
      Вложив в вопрос всю свою ярость, она сразу сконцентрировала внимание обрела то самое внутреннее состояние, какое у нее наступает, когда в руках меч, - и слушала.
      И немедленно она буркнула от беззвучного удара. Стало больно губам. Она подняла руки к лицу, открыла глаза; увидела кровь, поняла, что прикусила губу. Рядом кто-то сказал что-то резкое. Она ничего не видела, только взмахом руки отослала их подальше. И сразу почувствовала, что онемела и задыхается; такое ощущение было у нее, когда она впервые училась ездить верхом. В долю секунды между ударом о землю и началом боли. Она замерла.
      Но физической боли не было.
      - ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ УСЛЫШАТЬ НАС, ПОКА МЫ НЕ ЗАХОТИМ. ТЫ БОЛЬШЕ НЕ УВИДИШЬ НАС.
      - Дерьмо, а то как же, - Аш потерла губы руками, размазывая кровь по лицу.
      - МЫ ТЕБЯ НЕ ПОНЯЛИ.
      - Нет. И не поймете. Милости просим в хреновую компанию, - с горечью сказала Аш.
      Она не почувствовала, чтобы они были смущены или озадачены. Только звучали в голове их Голоса. У нее кровь на лице застыла, стягивая кожу. Она осторожно потрогала языком губу, подумала: "Болеть будет", - и проглотила кровь и слюну, а потом сказала:
      Но ведь не сможете вечно держать меня в неведении.
      В ответ - молчание.
      - Что это изменит, если вы мне скажете? Уже становится холоднее. Вы вытягиваете энергию у солнца, и становится холодно даже там, где находитесь вы. Вам скоро и Фарис тут не понадобится. И никакое чудо. Зима убьет нас всех.
      И снова зазвучал унисон голосов:
      - ЗИМА НЕ ВСЕ ПОКРОЕТ.
      - Да провались вы! - Аш раздраженно стукнула себя кулаком по бедру. Почему Бургундия так важна для вас?
      - МЫ МОЖЕМ ЗАБРАТЬ ЭНЕРГИЮ СОЛНЦА...* [Я думаю, не лучше ли перевести эту фразу словом "энергия", или даже - для современного читателя - словом "солнечная энергия"? Может быть, даже "электромагнитная сила"?]
      - ...ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЕГО МОЩНОСТЬЮ, ОСЛАБИТЬ, ПРИНЕСТИ ТЬМУ, ХОЛОД И ЗИМУ...
      - ...НО...
      - НО ЗИМА НЕ ПОКРОЕТ ВЕСЬ МИР.
      Аш открыла глаза.
      Перед ней на коленях стоял Роберт Ансельм, одной рукой поправляя эфес. Позади него - Анжелотти, держась рукой за обтянутое кольчугой плечо Ансельма. Оба во все глаза смотрели на нее. Флора сидела на корточках между двумя священниками, опираясь руками о бедра, длинными пальцами почти касаясь пола.
      - ЗИМА ПОКРОЕТ НЕ...ЗИМА ПОКРОЕТ НЕ...
      - ...ВСЕ!..
      - ТЬМА ПОКРОЕТ НЕ ВЕСЬ МИР.
      - Во имя Отца, и Сына и Духа Святого, - хриплым шепотом произнес Ричард Фавершэм.
      - Тьма покроет не весь мир?.. - недоверчиво повторила Аш.
      Она не закрывала глаз, еще видела всех вокруг себя, но звук громких голосов в голове отвлек ее внимание от комнаты в башне. И ее почти затопила огромная холодная печаль.
      - ...ЗИМА МОЖЕТ УБИТЬ ВЕСЬ МИР, ЕСЛИ БЫ НЕ ОН.
      - ТЬМА МОЖЕТ ПОКРЫТЬ ВЕСЬ МИР, ЕСЛИ БЫ НЕ ОН.
      - НАМ НЕ ДОСТАТЬ...
      - ...БУРГУНДИЯ УМРЕТ ПО ЕЕ КОМАНДЕ, НО ТОЛЬКО...
      - ОНА РАЗРУШИТ БУРГУНДИЮ, НАШЕ ТЕМНОЕ ЧУДО. КАК ТОЛЬКО УМРЕТ ГЕРЦОГ.
      - Весь мир! - воскликнула Аш. - Весь мир.
      - КОГДА ОН УЙДЕТ...
      - ...СТАНЕТ ЗАБРОШЕННЫМ, СТАНЕТ ПУСТЫНЕЙ...
      - КОГДА НЕ БУДЕТ НИЧЕГО: БУРГУНДИЯ УНИЧТОЖЕНА, КАК БУДТО ЕЕ НИКОГДА НЕ БЫЛО...
      - ТОГДА ВСЕ...
      - ВЕСЬ МИР...
      - ...МОЖЕТ БЫТЬ ОЧИЩЕН И СТАНЕТ ЧИСТ, ВЕСЬ МИР...
      - ...ЧИСТ ОТ ПЛОТИ, ГРЯЗНОЙ, РАЗЛАГАЮЩЕЙСЯ ПЛОТИ, ЧИСТ...
      - КАК БУДТО ТЕБЯ НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО.
      Прилив и колыхание громких голосов стали слабеть. Под ее ногами сдвинулись доски пола - нет, они стояли прочно, это она потеряла равновесие и упала на спину, приземлилась своим мягким местом, ее подхватил Ричард Фавершэм, так что она всем телом раскинулась на нем, он придерживал ее за плечи своей рукой кузнеца.
      В душе у нее царила немая бесконечная пустота. В ней не звучало ни одного голоса. Даже Годфри молчал. Она ощущала смертельную опустошающую усталость.
      - Молились? - спросила она.
      - Чтобы изгнать Голоса, - Фавершэм кивнул, и от этого его тело всколыхнулось. - Чтобы изгнать из тебя демонов.
      - Может, это и сработало... - просопела она, не зная, смеяться или плакать. - Годфри, Годфри...
      В голове тихо прошелестело:
      - Я с тобой.
      - Сукин сын! - протянув руку, она хлопнула Дигори Пастона по плечу. Боюсь, что экзорцизмом этого не добьешься. Нет. И я даже не знаю, имеет ли это теперь значение...
      Взгляд ее остановился на лице Флоры.
      - Ну что? - потребовала хирург. - Что?
      - Бургундия - не цель, - ответила Аш. - Бургундия - помеха.
      - Что за плешь ты мелешь, девочка? - прорычал Роберт Ансельм.
      Она так и стояла, откинувшись всем телом на надежную фигуру Фавершэма, сомневаясь, сможет ли сама сесть. У нее наступила полная слабость; все тело трясло, как в лихорадке.
      - Бургундия - для них не цель. Бургундия - препятствие для... - она взглянула на взмокшее лицо Роберта Ансельма. - А почему - я не знаю! Они все время говорили, что уничтожат Бургундию - но не потому, что им просто надо, чтобы Бургундии не было на лице земли. После того, как Бургундии не станет...
      Опять по всему ее телу пробежала дрожь; лучше не пытаться оценить, насколько она внутренне ослабла, лучше не замечать. К ее собственному удивлению, голос ее прозвучал резко и насмешливо:
      - Они хотят избавиться от нас. От мужчин. Всех мужчин. И в Бургундии, и в Карфагене. Знаете, так, как... фермеры поджигают амбар, чтобы избавиться от крыс. Вот поэтому им нужно их "зловещее чудо". После того, как Бургундии не станет, - они говорят, что тогда они смогут покрыть тьмой весь мир.
      5
      - Мне надо видеть герцога! Срочно! - добавила Аш.
      Флора держала свечу в неудобной близости от лица Аш. Она перестала вглядываться ей в глаза.
      - Согласна. Надо. Я пойду вперед и организую через врачей.
      Переодетая женщина рывком выпрямилась, сунула деревянный подсвечник в руку Дигори Пастона и большими шагами устремилась к темному лестничному пролету. По каменным ступеням загремели ее шаги.
      - Сейчас организую тебе эскорт, - Роберт Ансельм прокричал приказ. Аш услышала топот бегущих людей в кольчугах.
      - Но, мадам, вам надо отдохнуть, - запротестовал Дигори Пастон. Взяв в руки ее кисти, он их повернул ладонями кверху и деловито обследовал. Милость Божья не смогла вас спасти. Лучше бы вам попоститься и помолиться, выказать смирение и снова помолиться Ему.
      - Позже. Я приду к вечерне* [Последняя служба дня, 9 часов вечера]. Герцог должен узнать об этом! - Аш осторожно попробовала - не раздадутся ли голоса, так, как языком пробуешь больной зуб. - Годфри...
      Она ощутила слабое тепло. И голос Годфри - слабый, почти неслышный:
      - Будь благословенна.
      Этот звук зашелестел в ее душе, как шум ветра в верхушках деревьев. Сначала с треском и шепотом, а потом громче, пока у нее не наполнились слезами глаза, и она потерла виски тыльной стороной ладоней.
      - Ладно...
      Как только она отключила сознание, тут же оглушающий внутренний звук упал до причитающего бормотания.
      Это был рыдающий хорал Диких Машин на языке, теперь устаревшем и неразборчивом. Язык, которым они разговаривали с Гундобадом, так много веков назад: древний, недоступный для понимания готский язык.
      - He произносите слово "позже" в разговоре с Господом, мадам, - сказал ей Ричард Фавершэм. - Ему это не понравится.
      Секунду Аш смотрела на него молча, потом хихикнула:
      - Тогда, мастер священник, не говорите Ему, что я так сказала. Пойдемте со мной к герцогу. Вы можете мне понадобиться, чтобы объяснить ему, что ваши молитвы не дошли. Что меня нельзя освободить от каменного голема.
      "И снова спрошу его: почему Бургундия так важна? Почему Бургундия является помехой для Диких Машин? И на этот раз я намерена вырвать из него ответ".
      Появился Рикард и ее молодые пажи, и они в миг одели ее: позаимствованный меч прицепили к поясу под толстым походным плащом, край капюшона был приспущен со шлема.