Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Отряд (Аш - Тайная история - 2)

ModernLib.Net / Джентл Мэри / Отряд (Аш - Тайная история - 2) - Чтение (стр. 17)
Автор: Джентл Мэри
Жанр:

 

 


      Фарис ожидала ее, сидя за столиком под навесом, и встала, когда Аш оказалась от нее в десяти ярдах, протянула вперед обнаженные пустые руки. Под ее белой мантией, скрывающей воинский доспех и кольчугу, вполне мог прятаться кинжал. Аш обошлась тем, что подняла наустник и сдвинула забрало, чтобы лучше видеть визиготку; предполагая, что в случае гипотетического стилета ее защитят стальной доспех и заклепанная кольчуга.
      - Я заказала бы вина, - сказала Фарис, когда Аш настолько приблизилась, что могла ее слышать, - но боюсь, ты пить не станешь.
      - И ты чертовски права, - Аш на минуту остановилась, оперлась руками в рукавицах на спинку резного кресла из белого дуба. Через ткань рукавиц она ощущала форму орнамента - резные гранаты. Она посмотрела сверху вниз на Фарис, уже снова усевшуюся в свое кресло напротив. Это замечательное лицо знакомое ей только по отражению в исцарапанных зеркалах из полированного металла и в темных, как стекло, прудах речных заводей - все еще поражало Аш: у нее внутри что-то начинало переворачиваться. И она прагматично добавила: - Но пока мы тут прозаседаем и жопы себе отморозим, нам пить захочется.
      Ей удалось выдавить из себя самоуверенный смешок; она обошла стол и, откинув заднюю пластину и створку набедренника, уселась в резное кресло. Сидящая напротив нее визиготка не глядя сделала рукой знак, и через несколько секунд ребенок-раб принес им кувшин вина.
      Леденящий ветер разогнал утренний туман и сдул на лицо Фарис прядку серебряных волос. Лицо Фарис осунулось, щеки побледнели; под глазами слабые лиловые тени. "От голода? - подумала Аш. - Нет. Тут что-то посерьезнее".
      - Ты вчера была на стенах, в первых рядах обороны, - вдруг сказала Фарис. - Мне донесли.
      Аш отстегнула пружину наустника, сдвинула вниз слоистую пластину и протянула руку к серебряному кубку с вином, предложенным рабом. Замерзшим носом унюхала обычный запах вина. Приложила к губам краешек кубка, взболтнула его, по давней привычке создавая видимость, что выпивает залпом; поставила кубок на стол и утерла губы тыльной стороной рукавицы. В рот не попало ни капли.
      - Ты этот город атакой не возьмешь, - с равнины она смотрела на Дижон. Отсюда серо-белые стены и башни казались убедительно прочными и обескураживающе высокими. Она отметила, что место для собеседования выбрано достаточно далеко от сохранившихся траншей, теперь продвинувшихся еще ближе к городу. - Черт побери. Отсюда и вправду зрелище малоприятное. Рада, что я не снаружи! Даже несмотря на твои башни-големы...
      Фарис, как будто не слыша ее слов, настаивала:
      - Но ведь ты вчера участвовала в обороне...
      Аш многое поняла из тона визиготки. Сохраняя спокойное выражение лица, дружеское и доверчивое, Аш услышала, что голос собеседницы был крайне напряженным.
      - Естественно, я участвовала.
      - Но ты молчала! Ты ни о чем не спрашивала каменного голема! Я знаю, что ты не обращалась за советом ни о тактике, ни о чем; я его спросила!
      Лимонно-желтый цвет восхода перешел в белый. Поскольку туман рассеялся, Аш рискнула быстро оглядеть ближайшую часть визиготского лагеря. Увидела глубокие, полные грязи колеи; какие-то палатки рваные; коней меньше, чем она ожидала. За войсками, выстроенными рядами - явно отборными, для показухи - она сумела разглядеть, что много народу улеглось на морозной мокрой земле перед кое-как сделанными шалашами из мха. С такого расстояния было не разобрать - может, это раненые; но, скорее всего, здоровые, просто зимой не хватает места в палатках. Лица у выстроившихся шеренгами солдат были изголодавшиеся; худые - но пока не истощенные. Ближе к мосту через реку Сюзон она увидела большую группу припаркованных каменных самоходных осадных машин, или в ожидании атаки, или разбиты...
      Фарис взорвалась:
      - Как ты можешь рисковать сражаться, не спросив голоса машины?
      - Да нет, я его слышу, - доспех не позволял Аш откинуться на спинку кресла, но она аккуратно расположила руки на подлокотниках кресла, создав впечатление расслабленности. - Давай-ка, Фарис, я тебе кое-что расскажу.
      Жадно обегая взглядом и фиксируя в памяти число луков и копий, количество загруженных бочками повозок на заднем плане, Аш громко проговорила:
      - Я с пяти лет воюю. Нас, ребят из обоза, тренировали. Я уже тогда могла убить человека камнем из рогатки. А к десяти годам я могла пользоваться половинной пикой. В обозе у нас женщины были не для украшения. Бабка Изобель научила меня обращаться с легким арбалетом.
      Аш метнула взгляд на Фарис. Та слушала, раскрыв рот, хотела прервать.
      - Нет, - не позволила ей Аш. - Ты задала мне вопрос. Выслушай ответ. Я в восемь лет убила двоих. Они меня изнасиловали. Я училась обращаться с мечом вместе с другими пажами, и к тому времени, как мне исполнилось девять, кто-то дал мне сломанный затупившийся клинок. Я была не очень-то сильной, меня лагерная собака могла сбить с ног, но это была тренировка, ты понимаешь?
      Визиготка молча кивнула, не спуская с Аш своих темных глаз.
      - Они меня все сбивали с ног, а я все поднималась. Мне было лет десять или одиннадцать, и я уже была женщиной, когда стала слышать голос Льва. То есть это был каменный голем, - поправила себя Аш. Лагерь насквозь продувался сухим ветром. Холодными иголочками кололо небольшие непокрытые участки ее тела; снежинки обжигали ее покрытые шрамами щеки. - И примерно за год до того, как я вернулась в наш отряд, я приняла твердое решение: никогда не позволять себе полагаться на кого бы то ни было: ни на святого, ни на Господа Бога, ни на Льва; ни на что и ни на кого. И так я научилась сражаться как с помощью моих Голосов, так и без них.
      - А мне отец сказал, - заговорила Фарис, - что у тебя это началось со времени первой менструации. А у меня - я не помню времени, когда бы я его не слышала. И еще ребенком, помню, все мои игры с отцом заключались в этом - как разговаривать с военной машиной. Я не могла бы выигрывать бои в Иберии без него.
      Голос и лицо ее были спокойными. Но Аш все же заметила, что она с такой силой сжала в кулаки свои обнаженные кисти, лежавшие на коленях, почти не заметные за краем стола, что у нее побелели костяшки пальцев.
      - Давай-ка закончим прошлый разговор, - грубо проговорила Аш. - Две ночи назад, когда я пришла к тебе в лагерь, ты меня спрашивала о моем священнике, Годфри Максимилиане. Ты тогда его слушала, да? Он говорит с тобой таким же образом, как машина.
      - Нет! Есть только один голос, и это - каменный голем...
      - Нет.
      Нетерпеливое возражение Аш прозвучало довольно громко, и его услышали через открытое пространство. Вперед двинулся один из визиготских командиров. Фарис знаком отослала его назад, не сводя глаз с лица Аш.
      - Да брось болтать, женщина, - мягко сказала Аш. - Ты знаешь, что другие Голоса существуют. Иначе ты не прекратила бы свои беседы с каменным големом. Ты боишься, что тебя слушают они! Последние двадцать лет ты слушаешь их голоса. Тебе никуда не уйти от этого.
      Визиготка разжала кулаки, потерла руки, потянулась за кубком и выпила.
      - Почему не могу? Вполне могла, - ответила она. - Но не сейчас. Каждый раз, как начинаю засыпать, вижу кошмары. Они разговаривают со мной прямо на грани засыпания. Каменный голем, Дикие Машины, твой отец Годфри, он говорит со мной таким же манером, как машина обычно говорила. И как может быть такое?
      Кираса и наплечники мешали Аш пожать плечами, так что она ими только немного пошевелила.
      - Он священник. Когда он умирал, я как раз слышала Голоса машины. Я могу только предположить, что его чудом спасла милость Господня и вложила его душу в машину. А, может, был не Господь, может, Дьявол. Для Годфри время течет не так, как для нас. Это больше похоже на Ад, чем на Небеса!
      - Странно. Слышать, как говорит человек, вот в этом месте, - Фарис прикоснулась к своему открытому виску. - Еще одно основание сомневаться. Как я могу верить словам военной машины, если в ней заключена душа человека - причем врага?
      Годфри никому не был врагом. Он умер, пытаясь спасти врача, который лечил вашего короля-калифа.
      К удивлению Аш, визиготка кивнула:
      - Мессир Вальзачи. Он вместе с другими лечит отца, под присмотром кузена Сиснандуса.
      Аш щурилась на утреннем солнце. Мороз все крепчал. По земле мело белую снежную крупу, сыплющуюся из редких облаков, собравшихся в северной части неба. Аш перевела разговор.
      - Что же все-таки случилось с Леофриком?
      Ответа она не ожидала, но Фарис наклонилась вперед и серьезно ответила:
      - Он вернулся из Цитадели вовремя и успел спастись в комнате, где находится военная машина.
      - Ага. Значит, он был там внизу, когда мы пытались взорвать этот сектор дома.
      Визиготка продолжала, как бы не слыша мягкой сардонической усмешки Аш:
      - Он был там, когда каменный голем... заговорил. Когда он повторил... слова... других голосов, - она не успела отвести глаза, как Аш успела договорить за нее:
      - ...что другие голоса сказали тебе.
      - Я не дура, - резко ответила Фарис. - Если бы кузен Сиснандус считал, что слова отца свидетельствуют о расстройстве ума, он все равно не сказал бы этого королю-калифу, чтобы не лишать Дом Леофрика оставшегося у него политического влияния. Это я знаю. Но я знаю еще и то, что отец действительно болен. Они нашли его на следующий день среди пирамид, под Господним Огнем, а кругом были мертвые рабы. В разорванных одеждах. Он голыми руками раскапывал стену гробницы.
      При мысли об этих руках, которые исследовали ее тело стальными хирургическими инструментами, а теперь ободраны и окровавлены, при мысли о расшатанной психике этого человека, Аш чуть не оскалилась. "Надо же, какое горе".
      - Послушай, Фарис, если ты слышала отца Годфри, - она настойчиво развивала свою мысль, - значит, ты слышала Дикие Машины.
      - Да, - визиготка смотрела в сторону. - И, наконец, вчера ночью я ничего не могла поделать. Я только слушала. И слышала.
      Аш проследила за направлением ее взгляда. И увидела: сотни окружающих лиц смотрят на них обеих; ждут решения судьбы Дижона, обсуждаемой в момент перемирия, в лагерной грязи, в преддверии надвигающейся зимы.
      - Они идут за тобой, Фарис.
      - Да.
      - Многие еще с Иберийских кампаний? И с войны с турками, с Александрией?
      - Да.
      - Ну, ты права, - сказала Аш, а когда та вопросительно взглянула на нее, продолжила: - Сейчас опасность грозит твоим собственным людям. Диким Машинам наплевать, какой ценой они выиграют эту войну. Во-первых, они говорят тебе, чтобы ты напала на город, взяла его поскорее, уничтожила бы герцога исключительно численным перевесом; а это дурная тактика, ты в таком случае даром теряешь половину своей армии. То есть губишь жизни людей, которых ты знаешь.
      - А во-вторых? - резко спросила Фарис.
      - А во-вторых - "Мы создали и вырастили Фарис, чтобы она совершила темное чудо, какое когда-то совершил Гундобад. Мы воспользуемся ею, нашим генералом, нашей Фарис, нашим творцом чудес - чтобы уничтожить Бургундию, как будто ее никогда не было".
      Произнося слова, высеченные в ее памяти, Аш наблюдала, как на ее глазах лицо собеседницы становилось серым, запавшим, безнадежным.
      - Да, - сказала Фарис, - да, я слышала эти слова. Они говорят, что это они сотворили длительную тьму над Карфагеном. Они так сказали.
      - Они хотят, чтобы герцог умер и Бургундии не было, чтобы они тогда смогли совершить чудо, в результате которого мир станет опустошенным. Фарис, есть ли дело Диким Машинам до того, будет ли армия визиготов все еще находиться в пределах границ Бургундии, когда это произойдет? Когда тут не останется ничего, кроме льда, тьмы и разрухи, - так уже становится вокруг Карфагена. Ты думаешь, кто-нибудь это переживет?
      Фарис откинулась на спинку кресла, ее доспех чуть поскрипывал. Бдительно следя за каждым движением визиготки - ведь любое могло быть сигналом к атаке, например, движение руки в сторону стилета, - Аш, сидя через стол от нее, стала копировать каждое ее движение.
      Еще один порыв ветра понес по земле снежную крупу, мимо канатов и колышков, удерживающих навес.
      - Зима, - сказала Фарис и взглянула прямо на Аш. - Зима покроет не весь мир.
      - Ага, и ты это слышала, - и Аш расслабилась - она и не подозревала, в каком напряжении была все это время. Я же это говорила и Роберту, и Анжели, и Флориану, я же ручалась за свою правоту ценой жизни всего отряда, и Дижона, и многих еще жизней, и пусть это правда или нет, но это слышал по крайней мере еще один человек.
      - Если это правда, - сказала Фарис, - куда, по-твоему, мне вести своих людей, а тебе своих, если дойдет до проблемы спасения их? Если они хотят превратить весь мир в пустыню, сжечь... Скажи мне, ты, франкская женщина, куда нам идти, чтобы оказаться в безопасности?
      Аш стукнула по деревянному столику кулаком в рукавице:
      - Ты же - потомок Гундобада! А я даже не могу силой чуда зажечь дурацкую свечу на алтаре! Это ведь ты предназначена для совершения их чуда!
      Взгляд Фарис скользнул в сторону. Почти неслышно она сказала:
      - А я даже не уверена, правда ли это.
      - Вот как? Ты что, совсем охренела? Ну, так послушай меня: я говорю тебе, что это - правда. Когда я была под Карфагеном, эти чертовы машины развернули меня и поволокли меня к себе, и я ни хрена не могла поделать с этим! У меня не было выбора! Если герцог Карл умрет, вот тут мы все и обнаружим, будет ли у тебя выбор, но к тому времени как бы не стало немного поздно!
      - И нам остается одно решение - чтобы ты меня убила.
      Аш как будто на стену налетела: от резких метаний визиготки от паники к полной собранности и снова к панике. А Фарис, не шевельнувшись, добавила:
      - Я сама могу решить за себя. Ты ведь вот как рассуждаешь: если я погибну, Дикие Машины ничего не могут сделать. Если ты сейчас шевельнешься, двенадцать моих снайперов выпустят стрелы в твой доспех, ты и встать с кресла не успеешь.
      Внутренним зрением Аш живо представила себе эти стрелы: тело толщиной в палец; головка длиной в четыре дюйма, четырехгранная, острая; может металл пробить. И постаралась стереть эту картину.
      - Снайперы, никак не меньше, - спокойно проговорила она. - Да и вообще я уже слышала твои доклады в Карфаген. Ты меня бы уже пристрелила, только тебе Дижон будет труднее взять, если ты начнешь убивать их популярных героев. И еще ты думаешь, что я предам тебе город.
      - Ты моя сестра. Я не хочу убивать тебя, разве что в крайнем случае.
      Эта женщина говорила исключительно серьезно. Внезапно Аш почувствовала приступ жалости к ней. "Ведь такая молодая. И все еще думает, что ты на это способна".
      - Я убила бы тебя без раздумий, - призналась Аш. - Если бы пришлось.
      - Еще бы, - взгляд женщины переходил с мальчика-раба, стоявшего в нескольких шагах с кувшином вина, у него были белые, как одуванчик, волосы; на других рабов, наконец, остановился на самой Аш.
      - Они не могут меня заставить что-то делать. Никакого чуда, ничего. Я больше не хочу говорить с военной машиной. Я не хочу ничего слушать! Конечно, они ничего не могут сделать, пока я не заговорю с ними, а я не хочу, не хочу!
      - Возможно. Но это значит чертовский риск.
      - А ты чего хочешь, чтобы я сделала? - ее взгляд стал острым. - Убить себя, потому что голоса в моей голове говорят мне, что я должна совершить дьявольское чудо? Я - как ты, девчонка Аш, я солдат. Я никогда не совершала чудес! Я молюсь, я хожу к мессе, я жертвую, когда надо, но я не священник! Я женщина. Я дождусь, пока мы убьем этого бургундского герцога, и посмотрю, смогу ли...
      - Поздно уже! - прервала ее Аш, и Фарис замолчала. - Эти существа способны погасить солнце. Они же это сделали. Смотри, они забирают солнечную энергию и они оделяют ею тебя, - это так же, как милость Господа нисходит на священника, - и что ты думаешь, тебе после этого так просто будет отказаться?
      Женщина облизнула губы. Когда она заговорила, в ее голосе уже не было нотки надвигающейся истерики.
      - Что бы ты мне предложила сделать? Броситься на свой меч?
      - Уговорила бы господина амира Леофрика разрушить каменного голема, тут же выпалила Аш.
      Визиготка смолкла и молчала долго, можно было до сотни сосчитать. Молчание прервало ржание боевого коня из рядов солдат. На солнце сверкали орлы визиготских легионов.
      "Мне не подойти к ней и не убить прежде, чем они убьют меня.
      Может, и не придется".
      - Сделай это, - настаивала Аш. - Тогда они до тебя не доберутся. Каменный голем - их единственная связь.
      - Предать своего Бога, - пораженная Фарис отрицательно качала головой.
      - Они однажды говорили с твоим ясновидящим Гундобадом, и один раз с Роджером Бэконом, - настойчиво сказала Аш. - А уже потом - с военной машиной, с нами. У них другого голоса нет. У тебя тут армия. Леофрик тебе отец, не важно, что он болен. Ты обладаешь властью. Никто не может запретить тебе вернуться в Карфаген и превратить каменного голема в обломки!
      Женщина в визиготской кольчуге быстро поняла ее мысль, хотя Аш казалось, что та размышляла немыслимо долго.
      - Значит, отрезать от себя эти "Дикие Машины" - ценой того, что я больше никогда не буду участвовать в сражениях.
      - Или ты, или машина, - в легкой улыбке приподнялись уголки губ Аш. С юмором она сказала: - По сути дела, ты права: вот я тут сижу с генералом визиготской армии и прошу ее разрушить тактическую машину, которая помогает ей выигрывать войны...
      - Я, честно, хотела бы, чтобы это оказалось такой военной хитростью, Фарис переплела пальцы, поставила локти на стол и оперлась подбородком на руки.
      Аш не слышала в голове никаких голосов, которые бы свидетельствовали, что Фарис обращается к военной машине, к Леофрику или Сиснандусу. Обе они молчали.
      Через некоторое время Фарис подняла голову:
      - Теперь я могла бы помолиться о том, чтобы твой герцог остался жив.
      "Он... не мой герцог", - чуть не запротестовала Аш. Но не стала. - Он сейчас мой наниматель, так что предполагается, что я желаю ему выздоровления! Даже если там почти нечего поставить на карту.
      Фарис хмыкнула. Протянула руку за кубком и снова отпила, от вина ее верхняя губа стала лиловой.
      - Почему бургундский герцог?
      - Не знаю. И ты не знаешь?
      - Нет. Не рискую спрашивать, - Фарис искоса посмотрела на небо, на собирающиеся желто-серые тучи. - Мой отец - Леофрик никогда не разрушит каменного голема. Даже сейчас. Он жизнь ему посвятил, и нас всю жизнь воспитывал. И он болен, а разговаривать с кузеном Сиснандусом я могу только при помощи военной машины, и меня... подслушивают. Тут выход один: мне самой поехать туда, проехать по всей территории и пересечь море, чтобы поговорить лицом к лицу.
      - Значит, так и поступи!
      - Это... будет не так легко?
      Аш почувствовала, что исчезло напряжение между ними, услышала это в вопросе визиготки. Они сидели по разные стороны столика, глядя друг на друга: одна в миланском доспехе, другая в военных одеждах под ярким плащом; лицо со шрамами и лицо без шрамов вдруг стали спокойными.
      - Почему нет? Продли перемирие, - Аш постучала пальцем по столу, пластинки на рукавице сдвинулись. - Твои офицеры лучше станут продолжать осаду и попытаются заморить нас голодом. Они знают, что при непрерывных атаках они теряют уйму людей. Продли перемирие!
      - И ехать на юг, в Карфаген?
      - А почему нет?
      - Меня отправят назад сюда! И прикажут не уезжать.
      Аш сделала глубокий вдох, чувствуя, что напряжение ослабло, чувствуя подъем в душе.
      - Дерьмо, да подумай ты об этом! Ты ведь Фарис, тут ни у кого нет достаточной власти, чтобы спорить с тобой. Ты едешь в Карфаген. Эта осада будет тянуться месяцами.
      Аш вдруг поняла, что возникшее в ее душе неожиданное ощущение - это надежда.
      - Но, сестра... - говорила собеседница.
      - Лучше тебе вернуться в Карфаген и разрушить каменного голема, хочет того Леофрик или нет. А что, лучше сидеть тут и знать, что только твоя смерть может остановить надвигающуюся катастрофу? - Аш подняла вверх палец. - Мы уже не о войне говорим! Речь о том, что уничтожено будет все. Черт побери, да уведи ты домой визиготскую армию и захвати дом Леофрика, если понадобится!
      Губы визиготки искривила улыбка.
      - Ну уж на это ребята не пойдут. Даже ради меня. Империя принимает определенные меры предосторожности на такой случай. Но... Отец может ко мне прислушаться. Аш, если я уеду, и если у меня не выйдет, тогда, возможно, мы в безопасности пока. Может, если я уеду из Бургундии, то ничего и не случится.
      - И этого мы не знаем.
      "Если ты уедешь отсюда, - вдруг подумала Аш, - рядом с тобой не будет никого, кто знает, что тебя надо убить. Дерьмо, как я этого не сообразила. Но это все же шанс - может, идея сработает и не станет каменного голема..."
      - Они Великие Демоны, - серьезно сказала Фарис, - Принцы и Троны и Силы Ада, выпущенные в мир и получившие власть над нами.
      - Продлишь перемирие?
      Фарис смотрела вдаль, как будто ее мысли блуждали где-то.
      - Минимум на день. Я должна подумать, должна тщательно обдумать все.
      "Остановить атаки, бомбардировки на целый день; неужели так просто?"
      От такой феноменальной уступки у Аш пересохло во рту, от страха, что Фарис возьмет ее назад. Она заставила себя принять уверенный вид наемника, привыкшего выторговывать условия найма на участие в войне; старалась, чтобы на ее лице не выразились внутреннее напряжение и внезапная надежда.
      - А герцог Карл, - спросила Фарис, - говорят, болен? Говорят, был смертельно ранен под Оксоном?
      Пораженная, Аш увидела по лицу этой женщины, что вопрос вполне серьезен. "Неужели думает, что я ей скажу правду?"
      - Болтали всякое: что болен, что ранен, что умер, - едко сказала Аш. Ты что, солдат не знаешь?
      - Девчонка Аш, я тебя спрашиваю: сколько у нас есть времени?
      В первый раз Аш своими ушами расслышала это "у нас".
      - Фарис... я не могу говорить тебе ничего о моем нанимателе.
      - Ты сама сказала: дело не в войне. Аш, сколько времени?
      "Мне бы с Годфри поговорить, - думала Аш. - Он бы знал, доверять ли ей. Он бы мне сказал... Но не могу я спрашивать его. Уж не сейчас".
      Она заставила молчать ту часть своего сознания, которой слушала, отключила ее, не оставила ни щелочки для проникновения чужого голоса. Страх грыз ее изнутри, опасение, что вмешаются древние голоса.
      "Никто не примет решения, кроме меня самой".
      - Ты называешь меня сестрой, - сказала Аш, - но мы не сестры, мы друг для друга никто, разве что по крови. Я ведь совсем не знаю, можно ли доверять твоему слову. Ты окружила город осадой, у тебя армия - а мои люди погибнут, если я приму неверное решение.
      - А я - дитя Гундобада, - твердо сказала Фарис. Фарис откинулась на спинку кресла, расслабилась; теперь было видно, что алый плащ, приклепанный сверху к металлическим пластинам ее доспеха, - потертое, поношенное, с изнанки манжеты черные от грязи. Серебристо-серое сияние длинных волос визиготки объяснялось тем, что они жирные. От въевшейся в лицо грязи были заметны тонкие морщинки в уголках глаз. От нее пахло древесным дымом, лагерем; и от всего этого Аш вдруг почувствовала абсолютно родственную близость с ней, вовсе не связанную с родством по крови.
      - Ни ты, ни я, - добавила визиготка, - не можем с уверенностью сказать, что это значит, но ты рискнешь подождать, чтобы узнать? Аш, сколько у нас времени? Герцог вполне здоров?
      Аш вспомнила свой сон про кабанов в снегу, и шепот Годфри: "Ты - одно из животных с клыками, и еще - я так долго добивался твоего доверия".
      Фарис поднялась на ноги. На Аш глянуло ее собственное лицо из-под разбросанных ветром прядей белых волос; волосы струились по розовым головкам заклепок лат, спускались ниже талии и пояса с пустыми ножнами.
      Аш на миг прикрыла глаза, чтобы стереть из памяти такое сильное сходство.
      - Мы - больше, чем сестры, - она открыла глаза, ощутила холодный ветер, увидела окружающие их шеренги солдат; солдаты переминались с ноги на ногу, спокойно переговаривались, пока они тут совещались о стратегии, тактике, решениях, никем не услышанные: - Не имеет значения, кто мы по рождению. Главное - это, то, в чем участвуем мы обе. И обе это понимаем... Фарис, решай побыстрее. Пока мы разговариваем, герцог умирает.
      Только застывший взгляд собеседницы выдал ее потрясение.
      "Вот теперь узнаем, - подумала Аш, - теперь станет ясно, насколько она на самом деле верит во все это, насколько она действительно слышала обращенные к ней голоса Диких Машин.
      Насколько для нее эта война - просто очередная война, в которой я могла бы отдать ей Дижон. Потому что ей сейчас пара пустяков своими силами взять город, когда в нем нет вождя. И запросто войти в него".
      Аш внимательно следила за выражением лица Фарис и жалела, что у нее в руках нет меча.
      Молодая женщина в визиготском доспехе протянула руки вперед. Она сделала это медленно, чтобы наблюдающие не ошиблись в значении жеста. Обнаженные руки протянуты к Аш ладонями кверху.
      - Не бойся, - сказала Фарис.
      Аш смотрела на ее ладони: в их линии въелась грязь. Но из-под грязи были видны маленькие белые шрамы от старых резаных ран: руки крестьянина или кузнеца, или человека, натренированного для сражений в строю.
      - Аш, - твердо сказала Фарис, - я продлю перемирие. На день, до завтрашнего восхода. Клянусь, в этом здесь и сейчас перед лицом Господа Бога. И, с Божьей помощью, до тех пор мы найдем ответ!
      Медленно, без помощи пажа, Аш расстегнула пряжки на правой рукавице своей облаченной в рукавицу левой рукой, стянула броню, и их обнаженные руки соприкоснулись. В руке у Аш была теплая сухая человеческая рука.
      Со стен Дижона донесся радостный вопль, от которого с облаков посыпался снег.
      - Моих полномочий не хватит на это, - ухмыльнулась Аш. - Но если у меня перемирие, эти сукины сыны в совете подпишут как миленькие! А ты от своих командиров можешь этого потребовать?
      - Боже мой, а как же иначе!
      Когда утих шум, когда выстроенные рядами уставшие шеренги визиготских солдат зашевелились, заговорили между собой, в воздухе раздался звон колокола. Аш собралась снова обратиться к Фарис и не сразу поняла, что она слышит. Громкий, резкий, трагический...
      Прозвучал один удар колокола с двойного шпиля великого аббатства Дижона, находящегося в городских стенах. С бьющимся сердцем Аш ждала, когда к нему раздастся второй.
      Но удар раздавался только один.
      Торжественный, тревожный, один удар через каждые десять ударов пульса.
      Каждый режущий ухо гул металла сотрясал примолкший лагерь под стенами города; заслышав этот звук, все постепенно замолкли в холодном воздухе и пытались осознать, что бы это значило.
      - Похоронный звон, - Фарис снова повернулась лицом к Аш, всматривалась в ее лицо. - У вас тут тоже такой обычай? Первый удар - за несколько часов до смерти. Второй отмечает момент смерти?
      Но по-прежнему раздавались одиночные удары колокола.
      - Герцог, - сказала Аш, - герцог Карл начал отходить.
      Рука Фарис, которую она все еще сжимала, напряглась.
      - Если это правда, если у меня нет выбора, тогда!..
      Аш вздрогнула - с такой силой Фарис сжала ее руку, раздавливая ее тонкие пальцы.
      И на нее снизошел полный покой. Как на поле боя, когда время тянется бесконечно, она приняла решение и стала готовиться: разминать левую руку в армированной металлом рукавице, намереваясь вцепиться в незащищенное горло визиготки, и так напрягла мышцы кисти, чтобы острый край пластины, прикрывающей костяшки руки, пришелся прямо по сонной артерии.
      "Успею ли я до их стрел? Да. Главное - успеть первый удар, второго шанса не будет..."
      - Штандарт герцога Бургундского! - прокричал визиготский назир, пронзительным от потрясения низким голосом.
      Фарис, как будто ей ничего не грозило, выпустила руку Аш и сделала шаг вперед, отходя от стола и из-под навеса. "Почему я ничего не делаю?" мысленно спросила себя Аш, и в смятении посмотрела в направлении, в котором указывал назир.
      Сердце ее подпрыгнуло.
      Северо-западные ворота Дижона были распахнуты настежь.
      Их открыли, пока все в оцепенении слушали колокол аббатства, догадалась Аш: опускная решетка ворот поднята, большие стержни сброшены. "Дерьмо! Успеют ли закрыть до атаки?"
      В ушах зазвенел громкий голос Фарис, выкрикивавшей приказы. Ни один из визиготских солдат не сдвинулся с места. Аш напрягла зрение - посмотреть, кто скачет. Увидела верхового с огромным сине-красным штандартом герцогов Валуа, и с ним никого: ни дворян, ни герцога, чудом восставшего со своего смертного ложа, никого. Только один пеший и собака.
      В ответ на приказ ошеломленной Фарис визиготские войска расступились и пропустили всадника и пешехода.
      Аш начала натягивать правую перчатку, неловко застегивая пряжки, мельком взглянула на Рочестера и эскорт, стоявших жалкой горсткой в тридцати ярдах от нее, среди визиготских легионов.
      Всадник со штандартом проскакал по утоптанной земле и придержал поводья в нескольких ярдах от Фарис. Аш не смогла узнать его: из-под поднятого забрала лица было почти не видно; подумала - Ольвье де Ла Марш? но форма не та, это вовсе не знакомый ей огромный бургундский дворянин. Просто стрелок верхом.
      Пока Фарис и Аш выжидающе смотрели на него, вперед прошел пеший. И стащил шляпу.
      Его собака на поводке, огромный пес с квадратной мордой, с головой слишком большой для его тела, бегло обнюхал ногу Аш.
      - Ищейка!* [Разновидность охотничьих собак.] - от удивления Аш обрела дар речи.
      Беловолосый пожилой человек, все щеки в красных прожилках, что типично для людей, проводящих много времени на открытом воздухе, - неторопливо улыбнулся от удовольствия.
      - Вы правы, мадам капитан Аш, причем одна из лучших. Клянусь Христом и всеми Его святыми, он вам отыщет в любой день хоть оленя-самца десяти лет, хоть клыкастого кабана, даже единорога.
      Аш посмотрела на Фарис: визиготка была просто ошарашена.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49