– Когда восемьдесят процентов населения проголосует за это, или же здесь произойдет политическая катастрофа, которая потребует внешнего вмешательства, – суровым тоном произнес старик.

– Но как мы можем голосовать? Фетан взглянул на нее.

– А ты хочешь, чтобы власть здесь перешла к Правительству?

– Ну конечно! Все, что угодно, только не Теократия! Он взял ее за плечо:

– Назови свое имя и объяви мне свою волю. "Что он имеет в виду? "

– Меня зовут Эльдина, и я хочу… чтобы Правительство управляло этой планетой. Я хочу стать свободной. Я хочу…

Фетан успокаивающе погладил ее по плечу.

– Только что ты проголосовала за контроль Правительства над этой планетой. – Он слегка наклонил голову, словно к чему-то прислушиваясь. – Итак, уже больше шестидесяти восьми процентов населения.

– Не поняла…

– Голосование признается действительным при учете данных физиологии, чтобы исключить какое-либо принуждение. Лично я уже собрал пятьдесят три изъявления воли, и тебе будет любопытно узнать, что среди них есть и голоса Дента и Катола.

– Голосование?

– Твой голос, с учетом твоего возраста, будет иметь силу в течение пятидесяти лет, учитывая местную среднюю продолжительность жизни.

– Я никогда не подозревала о существовании подобного голосования, – смущенно заметила девушка.

– Эти голоса запечатлены техническими средствами – через кольцо, амулет, пуговицу рубашки. Ты же понимаешь, как трудно добиться, чтобы кто-нибудь сказал то, что ты сама только что произнесла, да еще под присмотром прокторов и камер Теократии, не спускающих глаз со своих рабов. Большая часть из этих шестидесяти восьми процентов – голоса членов подполья.

– И сколько еще ждать? Старик ответил не сразу.

– Не думаю, что на Масаде это будет зависеть от голосования. Вскоре ЦСБЗ направит сюда своих людей, и все изменится.

– Расскажите мне еще… об этом, – попросила Эльдина, ей не терпелось узнать подробности. И Фетан выполнил ее просьбу.

"Бритва Оккама" была мрачноватым и неуютным кораблем. Присутствие многочисленной команды и вспомогательного состава почти не ощущалось, коридоры всегда поражали пустотой, и нередко случалось, что какой-либо нужный в данный момент электрик или врач оказывался на расстоянии двух километров от капитанского мостика.

Каюта была просторна, комфортабельна и практически ничем не отличалась от номера шикарного отеля, но все равно походила на комнату в заброшенном особняке. Стоя перед экраном, заменявшим окно, Кормак потягивал виски с кубиками настоящего льда – не галлюциногенного, потому что Дрейден предлагал ему убийственную комбинацию, – и смотрел на "Элизиум", а также на огромную звезду-солнце, вокруг которой он вращался. Ему не терпелось заняться делом, но предстояли еще месяцы – по корабельному времени, – чтобы достичь места назначения. Не в силах унять свое нетерпение, Ян проглотил остатки напитка, поставил стакан в распределитель и направился к двери.

Хотя казалось, что на корабле царит покой, это было обманчивым впечатлением. До Кормака доносилось эхо далеких звуков: где-то шипел сварочный аппарат, с грохотом передвигали какие-то предметы, гудела лазерная дрель.

Ян посмотрел на часы и убедился, что прошел лишь час с тех пор, как они покинули "Элизиум". Пожалуй, пока не стоит беспокоить Мейку – ей едва хватило времени обустроиться в своей каюте, так как ее ждали в корабельной лаборатории судебной медицины. Ему есть о чем подумать, а это всегда лучше получалось во время прогулки.

Кормак двинулся вперед и спустя несколько минут понял, что покинул жилой отсек: палубное покрытие отсутствовало и виднелись гравитационные плиты, а прозрачные стены позволяли рассмотреть переплетения проводов и оптических кабелей, труб и металлических балок, плазмопроводов, часто сплетавшихся в своеобразные "осиные гнезда" для обеспечения работы какого-нибудь узла. Пару минут он недоуменно изучал нечто, по форме напоминавшее сиднейский оперный театр, но затем этот вид скрыла огромная плита.

Он уже десять минут бродил по кораблю, как вдруг словно из ниоткуда появился дрон со стрелоподобной головой без видимых манипуляторов, так что его назначение невозможно было определить.

– Как кратчайшим путем пройти к капитанскому мостику? – спросил Ян, когда стало ясно, что дрон не собирается замедлять движение и равнодушно пронесется мимо, не заинтересовавшись им.

Дрон завис в полуметре от палубы – его рубиновые "глаза" уставились на человека, – потом повернулся, указывая по направлению своего движения.

– Налево, примерно полкилометра.

– Спаси…

Но дрон уже умчался.

Вскоре Кормак оказался на перекрестке и повернул влево, надеясь, что выбрал правильное направление. Он оказался словно в стальной пещере среди изогнутых металлоконструкций. Впереди виднелась круглая площадка перед прямоугольным мерцающим экраном.

Как ни странно, но Ян не удивился, заметив знакомую фигуру, ожидавшую его на площадке, – темный силуэт на фоне звезд.

– Какого черта вы здесь делаете? – спросил он, подойдя поближе.

Блегг хранил молчание, пока Кормак не остановился рядом с ним, потом кивком указал на экран.

– Игры, – сказал он, глядя в темноту. – Люди играют в глупые игры и дерутся подобно детям из-за игрушек. – Он повернулся к Кормаку, и тот вздрогнул – столько удивительной силы было в глазах старого японца. Блегг продолжал: – Человечество занимает малую часть галактики, расположившись на ее задворках, оно расселилось в какой-нибудь сотне звездных систем, не более, но этого достаточно для того, чтобы с ним считались.

– Да, конечно.

Сунув руку в карман, Ян обнаружил там новокарфагенский шиллинг. Он вытянул руку и, вспомнив прошлый сеанс в виртуальной реальности, разжал пальцы и напряг всю свою волю, чтобы остановить падение монеты. Но шиллинг ударился о плиту и, вращаясь, провалился под нее, вероятно выпав из-под воздействия гравитации.

– Мы не в виртуальной реальности, – напомнил Блегг.

– Тогда позвольте мне повторить вопрос: какого черта вы здесь делаете? Вы поднялись на корабль в "Элизиуме"?

– Человеческая раса только заявляет о себе, Ян Кормак.

– С точки зрения расы творцов – да.

– Не стоит замыкаться на творцах, Ян. Их дракон, эта мерзкая биологическая машина, принесла человечеству много бед.

– Вы говорите о человеческой расе, словно сами не являетесь ее представителем. – Кормак пожал плечами.

– Вы сомневаетесь во мне, Ян? – осклабился Гораций Блегг.

– Вы способны на такое, чего не могут другие, – во всяком случае, насколько мне известно.

– Есть и другие вроде меня, и со временем их будет больше. – Блегг не скрывал своей иронии.

Не придав значения его словам, Кормак спросил:

– А кто, кроме творцов, еще обратил на нас внимание?

Японец отвернулся к мерцающему экрану. Кормак переминался с ноги на ногу, только сейчас заметив, как холодно было на площадке. Ледяной ветер дул откуда-то снизу, а на перилах поблескивал иней.

– Они живут там, – сказал Блегг. – Они строили корабли еще до того, как людям стало свойственно прямохождение. Эти цивилизации насчитывают миллионы лет.

– А что, если они наблюдают за нами?

– Мы должны быть к этому готовы. Даже простой научный интерес к нам с их стороны может стать для нас губительным. До сих пор наши астрономы считают пульсары и черные дыры природными феноменами. Они не перестают восхищаться счастливыми совпадениями, благоприятствовавшими развитию человеческой расы: Луна не позволила земной атмосфере стать такой же плотной, как на Венере, отсутствие падений крупных астероидов в период нашего становления, ледниковые периоды на поздних этапах эволюции человека…

– Полагаю, эти суждения справедливы?

– Мы ссоримся из-за пустяков. Мы должны быть едиными, сильными. Скоро нам предстоят взрослые игры. В нашем нынешнем качестве мы рискуем не выжить.

– Масада?

– Масада. И все прочие.

Кормак смотрел на старика и ждал, ни секунды не сомневаясь, что тот шутит, преследуя свои цели или же просто ради забавы.

Гораций Блегг отвернулся к мерцающему экрану.

– Входим в подпространство.

Кормак испытал странные ощущения, впрочем обычные в момент сдвига. Так, необычный собеседник на мгновение стал полупрозрачным: фигура японца замерцала, напоминая голограмму. Ян протянул руку и коснулся плеча: нет, зрение обманывало его, Блегг все еще находился здесь. Словно не заметив прикосновения, тот продолжал:

– Масада не слишком многонаселенный мир, но под властью Теократии жизнь там ценится дешево. Большинство ее обитателей готовы к восстанию, но они не в состоянии вести активные действия, поскольку живут в условиях навязываемой им технологической отсталости. Паутина из лазерных боевых установок висит у них над головами – оружие находится на геостационарных орбитах; религиозный орден контролирует все, и большинство его членов даже не ступают на поверхность планеты, прекрасно устроившись на спутниках. Тем временем рабочий скот влачит тяжкое существование.

– Какая идиллия! И что я должен сделать?

– Через тридцать часов после того, как "Бритва Оккама" достигнет местоположения той разрушенной автономной станции, крейсер пересечет границу напротив системы Масады. Не помешало бы найти вескую причину, чтобы "Бритва" вошла туда. Было бы хорошо, если бы население планеты подняло восстание против угнетателей, тогда ему можно было бы оказать помощь.

Кормак уловил сарказм в словах Блегга.

– Почему просто не вмешаться и не взять верх?

– Из политических соображений.

– Вот как? Объясните.

– Сепаратисты считают Масаду чем-то вроде иконы. Будет лучше, если наша интервенция осуществится по просьбе местного населения, – пусть Теократия выглядит злодейкой в глазах всех.

– И все же я чего-то не понимаю, – сказал Кормак с нарочитым упрямством.

– Полномасштабная война обходится дорого. Кому, как не вам, это хорошо известно. Предупреждать войну всегда было вашей работой.

^– Какой цинизм… Я могу взять с собой спаркиндов?

– Да.

– Что-нибудь еще?

– На двух челноках этого корабля находится высокотехнологичное оружие.

Кормак размышлял. ¦

– А лазеры?

– Не сомневаюсь, что вы найдете способ вывести их из строя.

– Прекрасно. Итак, я получил приказ. – Кормак уже повернулся, чтобы уйти, но задержался и вновь обратился к Блеггу: – Пока вы не исчезли, скажите мне, вы реальный человек?

– Я был им, когда "Энола Гей" пролетала над моим домом в Хиросиме. На моих глазах родные превратились в пепел, а я уцелел. Когда я брел прочь из города, то сомневался в том, что я человек.

– Мне следует верить вашим словам?

– Посмотрите. мне в глаза.

Ян подчинился – глаза Блегга были черные, с красноватым блеском. На мгновение ему показалось, что корпус корабля не защищает ни от жесткой радиации звезд, ни от раздирающего искривления подпространства. Вдруг красный цвет заполнил все вокруг, и Кормак оказался будто внутри печи.

"Мне знаком этот огонь".

Внезапно оказавшись в одиночестве, дрожащий от холода Кормак поверил Блеггу.

Лежа на хирургическом столе, Торн невольно поморщился, когда Стэнтон взялся за автодока. Прикрепленный к длинному рычагу, торчавшему из основания стола, прибор был внешне неотличим от того, с помощью которого Лютц пытал его на барже.

– … говорят, путешествия расширяют кругозор, – бормотал Стэнтон, вводя программу запуска "доктора". – Но кто скажет, что готов провести несколько месяцев в корабле с подобными габаритами… Мы отправимся в криококоны при первой возможности и разморозимся, когда будем у самого места назначения.

Автодок зажужжал и, расправляя хирургические инструменты-"ножки", опустился к самомулицу, словно паук с потолка. Патран почувствовал прикосновение металла к лицу, но не успел опомниться, как само лицо онемело, словно намертво приклеившись к костям черепа. Ему хотелось что-то сказать, но язык и губы не слушались, и он смог издать лишь какой-то невнятный звук. Увидев, как прямо над ним двигались окровавленные инструменты, он прикрыл глаза и попытался не обращать внимания на неприятные ощущения и треск костей, когда автодоктор принялся выправлять ему нос. Затем он почувствовал, что прибор взялся за его губы, чтобы подобраться к сломанным зубам.

– Сейчас проведем примерку, – сказал Стэнтон. Торн открыл глаза и увидел, что тот с нескрываемым любопытством наблюдает за операцией. – Вам следовало бы поднять выбитые зубы. Тогда автодок мог бы просто вставить их на место. А теперь ему придется все измерить и подобрать цвет и состав синтетической костной ткани и эмали. Вам еще повезло: док на первом "Лирике" не был таким квалифицированным – зубы-то он бы вам вставил, да только они могли бы отличаться по цвету.

Торн хотел отпустить какое-нибудь колкое замечание по поводу того, что тогда ему больше нечем было заняться, кроме как подбирать свои выбитые зубы. Судя по усмешке, Стэнтон, вероятно, догадался, о чем он думает.

Тихое жужжание свидетельствовало о том, что "доктор" уже приступил к устранению ущерба, нанесенного мягким тканям лица. Пока шел процесс, Торн размышлял о том, что эта программа носила неправильное название "сваривание клеток", поскольку на самом деле автодок не чинил раздробленные, поврежденные или мертвые клетки, а просто удалял их и затем восполнял разорванную ткань. При серьезных повреждениях использовались синтетические или искусственно выращенные ткани, потом в ходе естественного процесса выздоровления такая плоть замещалась живой. Однако Торн не думал, что сейчас он нуждался в каких-либо дополнениях, за исключением зубов, ведь его ткани оставались на месте, хотя и были немного, так сказать, помяты.

– Ваше лицо словно взорвали, – продолжил Джон. – Меня всегда занимало, как это они ухитряются производить подобные вскрытия ради совсем незначительной починки.

Торн подумал, что Стэнтону надо было стать хирургом – похоже, ему нравилось наблюдать за операцией, а также комментировать ее ход.

Теперь включилась следующая программа – "сваривание костей", аппарат загудел на более высокой ноте и приступил к установке на место зубов, которые быстро смастерил в своих недрах.

Наконец все закончилось. Торн сел и сразу же дотронулся до лица рукой: теперь у него были новые передние зубы, а нос выглядел по-прежнему, из неприятных ощущений осталась лишь неострая боль в деснах и носовых пазухах. Он взял зеркало, которое протянул ему Стэнтон, и оценил результаты лечения – все то же лицо, и без каких бы то ни было признаков нанесенного ему ущерба.

– Вы говорили о своем уважении к Яну Кормаку и что после Виридиана в корне изменили свои взгляды. И все же я не могу понять, почему вы спасли мне жизнь, – сказал Торн, возвращая зеркало.

– Просто я стал хорошим парнем.

И Торну, знавшему толк в "дьявольских усмешках", довелось увидеть одну на лице Стэнтона.

Корабль был огромен, и значит, в нем было много мест, где можно спрятаться, – что и требовалось Скеллору. Этот старый трюм, видимо, уже давно не использовался по назначению. Керамалевые стены были гладкими, а на полу рассыпаны надкрылья жуков, которые, вероятно, в больших количествах здесь когда-то размножились. Многие надкрылья "украшали" аккуратные дырочки – верный признак того, что корабельные дроны воспользовались лазерами, чтобы избавиться от этой заразы.

Скеллор прислонился спиной к прохладной стене и закрыл глаза, подключаясь к джайнподструктурам и оценивая информацию от строившихся в его теле механизмов. Он бессознательно коснулся рукой ростка, похожего на древесную ветку, вылезшего из его ключицы и тянувшегося вверх, огибая шею и щеку со стороны, противоположной той, где к голове прикреплялся модуль. Этот элемент субструктуры разросся прежде, чем он успел взять его под контроль, и ему еще предстояло научиться управлять процессом. Не важно – потом он найдет способ.

Детектор, встроенный внутри его тела, уже не регистрировал излучение Хокинга. Он знал, что Правительство не располагало межзвездными кораблями с рабочими рансиблями, потому что эти устройства конфликтовали с мощными двигателями выхода в подпространство. А данное излучение было одним из производных черных дыр – и вряд ли таковая могла оказаться на борту корабля, как и работающий рансибль. Тогда что же это могло быть?

Почти инстинктивно Скеллор осознал: нечто странное только что нанесло визит на "Бритву Оккама" и стало причиной пробудившейся тревоги и в джайнструктуре, и в нем самом. И это нечто представляло серьезную опасность для него. Но, к счастью, оно уже покинуло корабль сразу после его входа в подпространство, так что сейчас настало благоприятное время для осуществления планов.

Скеллор понимал: если искусственным интеллектам, управлявшим Правительством, станет известно о нем и о его достижениях, они активизируют поиски. Они отправят его в самую глухую дыру, какую только сыщут, и закупорят его там. Если раньше он был ученым, нашедшим в лице сепаратистов подходящих союзников и щедрых хозяев, то теперь превратился в истинного сепаратиста. И вообще – какие ограничения ИР могут наложить на его работу, если теперь он сам – собственное творение?

Прежде всего следует выяснить, куда направляется этот корабль, как много людей на борту и кто они такие, – в общем, оценить противостоявшего ему противника. Но пока он еще не имел возможности выудить нужные сведения напрямую от корабельного ИР. Да, Скеллор быстро обрел великие способности, но пока еще не был готов бросить вызов искусственному интеллекту такого уровня. Тем не менее имелись и другие пути добыть необходимые сведения, и для этого незачем слишком глубоко копаться в системах корабля: человек как он есть – легкодоступный носитель информации. Конечно, не помешает попутно обзавестись и сторонниками на корабле.

Скеллор попытался улыбнуться, но его лицо осталось неподвижным. Углубляясь в джайнструктуры, он приступил к постройке новых полезных… "инструментов".

Тело лежало на столе в изолированном блоке, над ним склонились судебно-медицинские роботы, со стороны напоминавшие стаю хромированных скарабеев. Они анализировали и систематизировали строение трупа. Кормак наблюдал за процессом, все еще чувствуя холод того места, где состоялась его встреча с Блеггом. Так что же он видел… Что?

– Они были весьма раздражены, – сказала Мейка – она тоже не спускала глаз с экранов и с помощью клавиатуры посылала инструкции для роботов.

"О чем это она? "

Через секунду он понял, что Мейка имела в виду "Элизиум" и те затруднения, с которыми столкнулись трое встречавших ее на станции големов. Он улыбнулся, вспомнив о ее нелюбви задавать прямые вопросы.

– Они решили, что им придется противостоять нападению Правительства.

– Тогда это понятная реакция. – Женщина взмахнула рукой, невольно продемонстрировав татуировку на ладони, которая свидетельствовала об окончании Биологической академии на Цирцее – секретного заведения, выпускавшего лучших биологов-аналитиков во всем секторе. Мейка не слишком изменилась с тех пор, как он видел ее в последний раз: все те же глаза дьявольски-красного цвета, а кожа все так же бледна, вот только оранжевые волосы отросли до плеч да миниатюрная фигура обрела какую-то солидность, которой не было заметно раньше.

– Вы успели взглянуть на артефакты? – спросил он.

– Мельком. – Биолог кивнула в сторону ближайшего ящика, в котором они, очевидно, лежали. – Некоторые предметы требуют глубокого и тщательного изучения.

– Так они джаинистские?

– О да, но, если честно, вот тот артефакт куда более интересен. – Речь, по-видимому, шла о существе с сепаратистской базы Куллорума. – Вы знали, что когда-то оно было человеком?

– Я заметил черты сходства, но посчитал, что существо может быть неким биопостроением Скеллора. Он обычно создавал всякие мерзости вроде ядовитых змей, направляемых микрочипами, птиц с начиненными взрывчаткой костями, а недавно еще и органический пистолет, который выпускает стрелы, чем-то напоминающие жала пчел, только поражающие человека ядом или наркотиком – по выбору.

– Удивительно, почему ему позволяли разгуливать на свободе. – Мейка покачала головой.

– У нас никогда не было улик против него, пока он не стал получать денежные чеки от сепаратистов, тогда его оставили в покое в надежде, что он выведет нас на своих заказчиков, как, собственно, и произошло. – Ян поморщился. – Но теперь я подозреваю, что мы, похоже, дали ему зайти слишком далеко в своих разработках. – Он указал на труп. – Так вы утверждаете, что это было мужчиной?

– Или женщиной – я определю пол через некоторое время. Проще говоря, Скеллор соединил куллораптора и человека, но не это самое интересное. Данный организм обладал нанотехнологической структурой, которая позволяла ему очень быстро восстанавливать поврежденные части тела.

– Еще как быстро, – иронично согласился Кормак. Мейка продолжала:

– Только причинив такой значительный ущерб его телу, вам удалось подавить его стремление к самовосстановлению.

– У нас ведь нет ничего похожего на это.

– Разумеется, наши нанотехнологии далеко не так совершенны. Хотя надо еще доказать, что именно в этой находке заключается источник его знаний.

– То есть?

– При беглом осмотре я определила, что эти предметы джаинистские, но очень поврежденные, так что вряд ли мы сможем узнать что-нибудь существенное – вряд ли, например, какой-нибудь битый горшок поведал бы нам о размахе римской цивилизации.

– Тогда в распоряжении Скеллора есть что-то еще.

– Можно предположить. – Женщина обернулась на шум от открываемой двери. Кормак тоже взглянул через плечо и увидел Шрама, стоявшего у входа с обычным невозмутимым видом пресмыкающегося. – Разумеется, вы сами сможете спросить у него, когда до него доберетесь.

– Если мы его найдем. – Ян усмехнулся.

– Он же не сможет все время прятаться на Куллоруме, а оставленные "Оккамом" сенсоры проследят за любым отправляющимся или прибывающим туда кораблем, – заметила Мейка.

– А хамелеон-оборудование? Даю гарантию, что у него где-нибудь на поверхности планеты припрятан корабль, на котором он сможет смыться незаметно для детекторов, – сказал Кормак. Затем, повернувшись к Шраму, спросил: – Тебе что-нибудь нужно здесь?

– Не ему. – Женщина встала. – Проходи, Шрам. Начнем с того, на чем мы остановились.

Кормак помнил, как Мейка восхищалась драконидами и… самим драконом. И это, помимо ее квалификации, было еще одной причиной, по которой он взял ее с собой.

"Бритва Оккама" вышла из подпространства на пять часов раньше, чем ожидалось. Большинство членов команды отправились в криококоны, но Кормак пока не намеревался последовать их примеру. Он пребывал в задумчивости после встречи с Блеггом и беседы с Мейкой, и ему не терпелось разобраться в сути проблемы. "Оккам", будучи не слишком склонным к сотрудничеству ИР, ответил не сразу.

– Получен сигнал бедствия.

Кормак отбросил в сторону записную книжку, экран которой просматривал, вскочил с кровати и, быстро надев корабельный костюм, вышел из каюты. Может быть, Томалону есть что сказать ему. Дойдя до ближайшей шахты, он ввел на управляющей панели код палубы и шагнул внутрь. Оказавшись на требуемом уровне, он нашел одного из вездесущих дронов и спросил дорогу. К счастью, "Оккам" еще не отправил кабину шахты по чьему-либо вызову, и вскоре Кормак уже был на нужной палубе.

– Что случилось?

Томалон повернулся к нему и моргнул, чтобы убрать из поля зрения вид, проецируемый в его глаза через связь с корабельными сенсорами. Кормак невольно подумал: "Как это – управлять кораблем да еще и самому быть кораблем? "

– Спасательная шлюпка – такие производят на Масаде. Явные признаки жизни подает лишь один на борту, хотя могут быть люди в криококонах.

На экране появилось потрепанное суденышко, к которому уже направился один из тягачей "Оккама", похожий на уменьшенную версию тех, что использовались для транспортировки астероидов на "Элизиуме".

– Сигнал бедствия в каком формате? – поинтересовался Кормак.

– Стандарт Правительства.

– Странно.

Тягач устремился к шлюпке, будто гигантский металлический клещ, его тройные когти, подобно паучьим лапкам, разогнулись на фоне мерцающих звезд. Замедлив скорость так, чтобы она сравнялась со скоростью судна, тягач согнул когти, обхватил ими корпус шлюпки, а затем направился к "Оккаму". Его размер увеличился на экране, затем включилась другая камера, и было видно, как тягач входит в трюм. Это было похоже на то, как оса с пойманной личинкой залетает в дырку в стене дома. Радужный вход в трюм сомкнулся за тягачом, и Кормак взглянул на Томалона, тот поднял руку, почти целиком переплетенную проводами связи, и указал на появившегося откуда ни возьмись дрона.

– Он проводит вас.

– Пусть Сенто и Эйден тоже отправятся туда – с оружием, – велел Кормак, поворачиваясь к выходу.

Томалон кивнул, и его глаза снова стали матовыми. Дрон развернулся в прыжке и повел Кормака из кабины. Им руководил Томалон, или искусственный интеллект, или же гибрид обоих.

"Я тоже был таким? "

Уже минуло много лет с тех пор, как Кормак был соединен различными способами с самыми разнообразными ИР. Неужели это тогда тоже лишило его человеческих черт?

В это время года газовый гигант опережал солнце всего на четверть дня, поэтому, лишь только Калипсо исчез за горизонтом, Эльдина поняла, что скоро наступит ночь. И действительно, светло-сиреневый цвет неба поменялся на пурпурный, затем на уже черном фоне заблистали звезды, и один из спутников зажегся над полоской облаков, словно не осмеливаясь спорить с ними в яркости.

Когда вдоль рядов виноградника двинулись рабочие с Распрыскивателями за плечами, Фетан сменил направление так, чтобы избежать нежелательных встреч. Вскоре они оказались неподалеку от сарая для инвентаря, какие им попадались и раньше, и старик велел своей спутнице спрятаться там.

– Не выходи отсюда без крайней необходимости, – предупредил он, взмахнув дубинкой Болюса. – Я пойду поищу каких-нибудь припасов.

У Эльдины не было сил возражать, и потому она вытащила кусок брезента из разбитого электрического трактора, нашла укромный уголок и легла. Но по разным причинам девушка никак не могла заснуть: ей мешало и непривычное ощущение какой-то легкости пребывания без сколи, и повышенная чувствительность сосков, которые в отсутствие этого симбионта терлись о ткань рубашки, и ноющая боль в ранках, где раньше в ее плоть проникали питающие трубки сколи, и неудобства, связанные с аппаратом для дыхания. После поисков удобного положения она наконец легла на спину и теперь вспоминала долгий сегодняшний сеанс вопросов и ответов, который она провела с Фетаном.

В отличие от учителей в приюте старик подробно отвечал на любые ее вопросы и ни разу не потерял терпения. Элъдина теперь явственно представляла себе такие чудеса, как рансибли, военные корабли Правительства, удивительную Землю и многонаселенную Солнечную систему, странные ландшафты, преобразованные людьми, и людей, приспособившихся к жизни в странных обстоятельствах. Ей нравились богоподобные интеллекты, которые казались ей мудрее и искуснее всего, что она только могла себе вообразить, ее восхищали медицинские технологии, казалось способные бесконечно продлить жизнь человека… Нет, невозможно уснуть, когда перед глазами проносятся столь захватывающие картины. И вдруг она обнаружила, что задыхается, и стала шарить в темноте в поисках запасного баллона с кислородом.

– Вот так, девочка!

Неожиданно появившийся Фетан проворно заменил ей баллон.

– Спасибо, – поблагодарила девушка, когда нормальное дыхание восстановилось.

– Можешь еще поспать.

Ей хотелось сказать ему что-нибудь еще. Старик ласково похлопал ее по плечу. Слабый свет пробивался сквозь щели в стенах сарая. Эльдина полежала еще минуту, ей было так тепло и уютно под брезентом, но по привычке, вколоченной в нее еще в приюте, а потом и под присмотром прокторов на работе, она все-таки сбросила с себя импровизированное покрывало и поднялась на ноги.

– Где вы были так долго… да еще ночью?

– Всего несколько часов, – заметил Фетан, изучая содержимое большого пакета, который поместил на колесе трактора. Он достал оттуда еще один баллон с кислородом и положил его на пол.

Сделав глубокий вдох через маску, девушка спросила:

– Вы хоть поспали немного?