- Чудно!
      Машина остановилась у заправочной станции.
      - До Доркинга всегда тащишься медленно, - сказала, потягиваясь, Флер. - Зато теперь нажмем. Осталось всего тридцать две мили, а времени еще целый час. Ну, подумали?
      - Нет. Мы избегали этого, как чумы, - ответил Хилери.
      Глаза Флер, сверкнув яркими белками, бросили на него один из тех быстрых проницательных взглядов, которые лучше всего убеждали окружающих в ее уме.
      - Вы намерены увезти его обратно? На вашем месте я этого бы не делала.
      И, достав сумочку, она подкрасила губы и попудрила свой короткий прямой носик.
      Эдриен следил за ней с почти благоговейным любопытством: ему не часто приходилось сталкиваться с современной молодежью. На него произвели впечатление не лаконичные фразы Флер, а заключенный в них глубокий подтекст. Грубо говоря, вот что она хотела сказать: "Пусть он идет навстречу своей судьбе. Вы бессильны". Права ли она? Может быть, он и Хилери просто потворствуют свойственной им, как и всем людям, страсти вмешиваться не в свои дела и заносят святотатственную руку на самое Природу. И все-таки ради Дианы они должны узнать, что делает Ферз, что он задумал сделать. Ради самого Ферза они должны позаботиться, чтобы он не попал в дурные руки. Хилери чуть заметно улыбается. У него есть дети, думал Эдриен. Он знает молодежь или, по крайней мере, понимает, как далеко она может зайти в своей ясной и безжалостной философии.
      Флер вела машину по нескончаемой улице Доркинга, пробиваясь сквозь суетливый поток автомобилей и пешеходов.
      - Теперь уж ясно: вы его поймаете, если только действительно хотите поймать, - бросила она через плечо и дала полный газ. Следующие четверть часа они летели мимо пожелтевших рощ, полей и покрытых дроком пастбищ, где разгуливали гуси и старые клячи, мимо деревенских домиков, огородов и прочих атрибутов сельской жизни, все еще не желающей уйти в прошлое. А затем машина начала скрежетать и подскакивать, хотя до этого шла очень плавно.
      - Баллон спустил, - объявила Флер, оборачиваясь к братьям. - На что-то напоролись.
      Она остановила машину, и они вышли. Задняя шина была проколота.
      - Не было печали! - воскликнул Хилери, сбрасывая пальто. - Поддомкрать машину, Эдриен, а я сниму запасное колесо.
      Голова Флер исчезла в багажнике, где лежали инструменты, и оттуда донеслось:
      - Слишком много нянек. Я лучше сама.
      Познания Эдриена по части автомобилей равнялись нулю, - он был беспомощен во всем, что касалось машин. Поэтому он покорно отошел в сторону, восхищенно наблюдая за Флер и братом. Они работали хладнокровно, четко, споро, но и у них почему-то домкрат оказался не в порядке.
      - Вот так всегда, когда торопишься, - заметила Флер.
      Прошло двадцать минут, прежде чем они тронулись.
      - К поезду мне теперь не поспеть, - объявила Флер. - Но при желании вы легко обнаружите следы Ферза. Станция - сразу за городом.
      Они проскочили на полной скорости Биллингхерст, Пулборо и Стопхемский мост.
      - Поезжайте прямо в Петуэрт, - попросил Хилери. - Если он со станции пойдет обратно к городу, мы его встретим.
      - Остановиться в таком случае?
      - Нет. Проезжайте мимо и сразу разворачивайтесь.
      Они проехали Петуэрт и полторы мили, отделяющие город от станции, но так и не встретили Ферза.
      - Поезд уже минут двадцать как пришел. Давайте спросим, - предложил Эдриен.
      Носильщик действительно принял билет от джентльмена в синем пальто и черной шляпе. Нет, багажа у него не было. Он пошел к холмам? Когда? С полчаса будет.
      Они вскочили в машину и направились к холмам.
      - Насколько я помню, чуть дальше - поворот на Саттен. Вопрос в одном: повернул он или пошел прямо. Там, кажется, есть несколько домов. Мы наведем справки, - может быть, кто-нибудь его видел.
      Сразу за поворотом оказалась почта, располагавшаяся в маленьком домике. Со стороны Саттена к нему приближался почтальон на велосипеде.
      Флер остановила машину у обочины:
      - Вы не встретили по дороге в Саттен джентльмена в синем пальто и котелке?
      - Нет, мисс, ни души не встретил.
      - Благодарю. Поедем дальше к холмам, дядя Хилери?
      Хилери взглянул на часы:
      - Помнится, отсюда до вершины холма, что около Данктен Бикон, примерно с милю. От станции мы проехали полторы. Значит, у него не больше двадцати пяти минут форы, и, поднявшись наверх, мы, видимо, нагоним его. С холмов видно далеко, так что он не скроется. Если не обнаружим его и там, значит, он пошел в обход. Но какой дорогой?
      Эдриен понизил голос до шепота:
      - Он держит к дому.
      - То есть на восток? - спросил Хилери. - Поехали, Флер, только помедленней.
      Флер повела машину к холмам.
      - Залезьте в карман моего пальто, - скомандовала она. - Я захватила с собой три яблока.
      - Что за головка! - восхитился Хилери. - Но они вам самой понадобятся.
      - Нет. Я худею. Впрочем, оставьте мне одно.
      Братья, жуя яблоки, внимательно следили за лесом, тянувшимся по обе стороны шоссе.
      - Нет, заросли слишком густы, - решил Хилери. - Он должен держаться дороги. Если увидите его, Флер, жмите на все тормоза.
      Но Ферза они не увидели и, все медленней преодолевая подъем, достигли вершины холма. Справа - купа буков: роща Данктен Бикон, слева - гряда Меловых холмов. Впереди по дороге - никого.
      - Стоп! - бросил Хилери. - Что будем делать, старина?
      - Послушайтесь моего совета, едем домой, дядя Хилери.
      - Поедешь, Эдриен?
      Эдриен покачал головой:
      - Нет, буду продолжать поиски.
      - Ладно. Я тоже.
      - Смотрите! - вскрикнула Флер, протягивая руку.
      Ярдах в пятидесяти слева от дороги на каменистой тропинке лежал темный предмет.
      - Мне кажется, это пальто.
      Эдриен выскочил из машины и побежал. Он возвратился с синим пальто в руках:
      - Сомнений больше нет. Либо он сидел здесь и забыл его, либо устал нести и бросил. И то, и другое - плохой признак. Хилери, пошли!
      Эдриен бросил пальто в машину.
      - Какие инструкции мне, дядя Хилери?
      - Вы молодчина, дорогая. Будьте еще больше молодчиной и подождите здесь часок. Вытерпите? Если мы не вернемся за это время, спускайтесь вниз и держите поближе к холмам. Поезжайте, не торопясь, на Саттен Богнор и Уэст Бартон. Если не обнаружите наших следов и там, выбирайтесь на шоссе и через Пулборо возвращайтесь в Лондон. Если у вас есть при себе деньги, можете одолжить нам.
      Флер вынула портмоне:
      - Три фунта. Хватит вам двух?
      - Принято с благодарностью, - ответил Хилери. - У нас с Эдриеном никогда не бывает денег. Мы, по-моему, самая бедная семья в Англии. Благодарю, дорогая, и до свидания. Пошли, старина!
      XXVIII
      Помахав Флер, которая стояла у машины и ела яблоко, братья направились по тропинке, уходившей в холмы.
      - Иди первым, - распорядился Хилери. - Зрение у тебя лучше и костюм не так бросается в глаза. Если заметишь Ферза, остановись - решим, что делать.
      Вскоре они натолкнулись на длинную высокую изгородь из колючей проволоки, тянувшуюся через холмы.
      - Она кончается вон там, налево, - сказал Эдриен. - Обогнем-ка ее лесом. Чем ниже мы спустимся, тем лучше.
      Они двинулись в обход по склону холмов. Трава здесь была грубее и не такая ровная. Они шли, как альпинисты, - высоко поднимая ноги, словно опять совершали длительный и трудный подъем. С одной стороны, они боялись, что им не удастся нагнать Ферза, несмотря на все усилия; с другой - понимали, что их, может быть, ожидает встреча с буйным маньяком, и это придало их лицам то выражение, которое отличает солдат, моряков, альпинистов, - словом, людей, привыкших зорко смотреть вперед.
      Они спустились в неглубокий заброшенный меловой карьер и уже выбрались на его противоположный край, высотой всего в несколько футов, как вдруг Эдриен прыгнул обратно и потянул за собой Хилери.
      - Он здесь! - шепнул Эдриен. - До него ярдов семьдесят.
      - Он тебя заметил?
      - Нет. Он без шляпы, растрепан и жестикулирует. Что делать?
      - Следи за ним из-за этого куста.
      Эдриен опустился на колени и высунул голову из-за прикрытия. Ферз перестал жестикулировать, сложил руки на груди и опустил непокрытую голову. Он стоял спиной к Эдриену. Эта неподвижная настороженная поза была единственным признаком, выдававшим его состояние. Вдруг он опустил руки, замотал головой и быстро пошел вперед. Эдриен выждал, пока Ферз не исчез за кустами, покрывавшими склон, и поманил Хилери за собой.
      - Не давай ему слишком опережать нас, иначе мы не увидим, если он свернет в лес, - пробормотал Хилери.
      - Бедняга вынужден держаться открытых мест - ему необходим воздух. Осторожней!
      Эдриен пригнул брата к земле. Пологий склон неожиданно перешел в откос, который круто спускался к заросшей травой ложбинке. Фигура Ферза отчетливо виднелась на полпути к ней. Он шел медленно - очевидно, не заметил преследователей. Время от времени он подносил руку к непокрытой голове, словно отгоняя что-то докучающее ему.
      - Боже! Нет сил смотреть на него! - простонал Эдриен.
      Хилери кивнул.
      Они лежали и следили за Ферзом. Перед ними широко раскинулась холмистая местность, залитая светом погожего осеннего полудня. Трава еще пахла после обильной утренней росы; неяркое небо было прозрачно-голубого цвета, а над гребнями Меловых холмов казалось почти белым. Было тихо, как будто день затаил дыхание. Братья молча выжидали.
      Ферз спустился на дно ложбинки, затем тяжело зашагал по каменистому полю к рощице. У него из-под ног поднялся фазан. Братья увидели, как Ферз вздрогнул, словно пробуждаясь от сна, и остановился, следя за полетом птицы.
      - Я уверен, ему здесь знакома каждая пядь земли, - сказал Эдриен. Он был заядлым охотником.
      Неожиданно Ферз вскинул руки, как будто прицеливаясь. В этом жесте было что-то до нелепости успокоительное.
      - Теперь бежим! - бросил Хилери, когда Ферз исчез в рощице. Они устремились вниз по откосу, выскочили на каменистое поле и помчались по нему.
      - А если он задержится в рощице? - задыхаясь, спросил Эдриен.
      - Рискнем. Теперь осторожно, пока не увидим подъем.
      Ярдах в двадцати за рощицей Ферз медленно взбирался на следующий холм.
      - Покамест все идет хорошо, - шепнул Хилери. - Сейчас выждем, пока не кончится подъем и Ферз не скроется из виду. Странное у нас занятие, старина! Недаром Флер спросила: "А что вы будете делать, если найдете его?"
      - Мы должны узнать, что с ним, - отозвался Эдриен.
      - Он уже исчезает. Дадим ему еще пять минут. Засекаю время.
      Пять минут показались братьям целой вечностью. С лесистого склона донесся крик сойки; откуда-то выскочил кролик и присел на задние лапки прямо перед людьми; в рощице потянуло ветерком.
      - Время! - сказал Хилери. Они встали и в хорошем темпе одолели травянистый склон.
      - Лишь бы он не повернул обратно!
      - Чем скорей мы столкнемся с ним, тем лучше, - возразил Эдриен. - Если же он заметит, что его преследуют, он бросится бежать и мы его потеряем.
      - Медленней, старина. Подъем кончается.
      Они осторожно выбрались наверх. Холм понижался влево, в сторону меловой тропинки, пролегавшей над буковым леском. Следов Ферза не было видно.
      - Либо он спустился в лесок, либо решил забраться еще выше и пошел направо, вон через те кусты. Идем быстрей и проверим.
      Они бежали по тропинке, которая шла по довольно глубокой выемке, и уже собирались свернуть в кусты, когда впереди, в каких-нибудь двадцати ярдах от них, послышался голос. Они остановились, спрятались в выемке и затаили дыхание. Где-то в зарослях Ферз разговаривал сам с собой. Слов было не разобрать, но тон их пробуждал жалость.
      - Бедняга! - прошептал Хилери. - Может быть, нам пойти и успокоить его?
      - Слушай!
      До них донесся хруст сломавшейся под ногой ветки, бормотание, похожее на проклятие, и затем жуткий в своей неожиданности охотничий крик. Братья похолодели. Эдриен сказал:
      - Да, страшно. Но это он просто вспугнул дичь.
      Они осторожно вошли в заросли. Ферз бежал к следующему холму, который возвышался там, где кончались кусты.
      - Он не видел нас?
      - Нет. Иначе он бы оглядывался. Подожди, пусть скроется из виду.
      - Мерзкое занятие! - неожиданно вскипел Хилери. - Но нужное - согласен с тобой. Что за кошмарный крик! Однако пора все же решить, что мы будем делать, старина.
      - Я уже думал, - сказал Эдриен. - Если удастся убедить его вернуться в Челси, уберем оттуда Диану и детей, рассчитаем горничных и наймем ему специальных служителей. Я поживу с ним, пока все не наладится. По-моему, единственный его шанс - это собственный дом.
      - Я не верю, что он согласится.
      - Тогда один бог знает! Пусть его прячут за решетку, но я к этому руку не приложу.
      - А если он попытается покончить с собой?
      - Тут уж тебе решать, Хилери.
      Хилери помолчал.
      - Не очень полагайся на мое облачение, - сказал он наконец. - Трущобные священники - люди не из жалостливых.
      Эдриен схватил брата за руку:
      - Он скрылся из виду.
      - Пошли!
      Они почти бегом пересекли ложбину и начали подниматься по склону. Наверху растительный покров изменился. Холм был усеян редкими кустами боярышника, тисом и куманикой, кое-где попадались молодые буки. Все это обеспечивало надежное прикрытие, и братьям стало легче идти.
      - Мы подходим к перекрестку над Богнором, - бросил Хилери. - Того и гляди потеряем его: он может найти тропинку, ведущую вниз.
      Они опять побежали, потом круто остановились и притаились за тисом.
      - Он не спускается. Смотри! - шепнул Хилери.
      Ферз бежал к северной стороне холма по открытому, поросшему травой пространству, минуя то место, где сходились тропинки и был вкопан столб с указателями.
      - Вспомнил! Там есть еще одна тропинка вниз.
      - В любом случае медлить нельзя.
      Ферз пошел шагом. Опустив голову, он медленно поднимался по склону. Братья наблюдали за ним из-за тиса, пока он не исчез за бугром, вздымавшимся над плоской вершиной.
      - Живо! - скомандовал Хилери.
      Расстояние составляло добрых полмили, к тому же обоим было за пятьдесят.
      - Помедленней, старина! - задыхаясь, попросил Хилери. - Как бы наши мехи не лопнули.
      Упорно продвигаясь вперед, они достигли бугра, за которым исчез Ферз, и обнаружили травянистую тропинку, которая вела вниз.
      - Теперь можно и потише, - шепотом объявил Хилери.
      Этот склон холма также был усеян кустами и молодыми деревьями, и они сослужили братьям хорошую службу, прежде чем те не наткнулись на заброшенный меловой карьер.
      - Давай приляжем на минутку и отдохнем. Он еще не спустился с холма, иначе мы заметили бы его. Слышишь?
      Снизу донеслись звуки песни. Эдриен приподнялся над краем карьера и выглянул. Ферз лежал на спине невдалеке от тропинки, чуть ниже братьев. Слова, которые он пел, были слышны совершенно отчетливо:
      Долго ль мне плакать, тебе распевать?
      Долго ль еще мне по милой страдать?
      Ах, почему не могу я забыть
      Ту, что не хочет меня полюбить?
      Песня смолкла. Ферз лежал, не издавая ни звука. Затем, к ужасу Эдриена, лицо его исказилось, он потряс сжатыми кулаками, выкрикнул: "Не сойду... не сойду с ума!" - и приник лицом к земле.
      Эдриен отпрянул:
      - Это ужасно! Я должен спуститься и поговорить с ним.
      - Лучше давай вместе... Обойдем по тропинке. Тише! Не спугни его.
      Они пошли по тропинке, огибавшей меловой карьер. Ферз исчез.
      - Спокойней, дружище! - бросил Хилери.
      Они шли с поразительной неторопливостью, словно отказались от погони.
      - Кто после этого поверит в бога? - уронил Эдриен.
      Кривая улыбка исказила длинное лицо Хилери:
      - Я верю в бога, но не в милосердного, как мы понимаем это слово. Я помню, на этой стороне холма ставились ловушки. Сотни кроликов претерпели здесь все муки ада. Мы обычно вытаскивали их и добивали ударом по голове. Если бы мои убеждения стали известны, я лишился бы духовного сана, а кому от этого польза? Сейчас я все-таки хоть что-то делаю для людей. Смотри - лиса!
      На мгновение они задержались, проводив взглядом небольшого красновато-рыжего хищника, кравшегося через тропинку.
      - Замечательный зверь! Раздолье здесь для всякой твари земной - голубей, соек, дятлов, кроликов, лисиц, зайцев, фазанов: в этих крутых лесистых оврагах их никто не потревожит.
      Начался спуск. Вдруг Хилери вытянул руку, - внизу по ложбине, вдоль проволочной изгороди шел Ферз.
      Они увидели, как он исчез из виду, затем, обогнув угол изгороди, опять появился на склоне.
      - Что теперь?
      - Оттуда ему нас не видно. Подойдем поближе, потом окликнем. Иначе он просто убежит.
      Они пересекли откос и под прикрытием кустов боярышника обогнули изгородь.
      - Загон для овец, - сказал Хилери. - Видишь? Они пасутся по всей возвышенности. Это южные Меловые холмы.
      Они опять выбрались на вершину. Ферза нигде не было видно.
      Держась поближе к проволоке, братья взобрались на следующий холм и осмотрелись. Чуть дальше влево холм круто переходил в ложбину. Впереди была луговина, за нею - лес. Справа от них вдоль пастбища все еще тянулась проволочная изгородь. Внезапно Эдриен сдавил руку брата. Ферз лежал, уткнувшись лицом в траву, ярдах в семидесяти по ту сторону проволоки. Рядом паслись грязновато-серые овцы. Братья спрятались за куст, откуда можно было наблюдать, оставаясь незамеченным. Оба молчали. Ферз лежал не шевелясь, овцы не обращали на него внимания. Жирные, коротконогие, курносые, они щипали траву с невозмутимостью, свойственной сэссекской породе.
      - Как ты думаешь, он уснул?
      Эдриен покачал головой:
      - Нет, но по крайней мере успокоился.
      В позе Ферза было что-то, хватавшее за сердце: он напоминал малыша, который прячет голову в коленях матери. Казалось, что трава, которую он ощущал лицом, телом, раскинутыми руками, дарует ему успокоение. Он словно искал возврата к незыблемой безмятежности матери-земли. У кого хватило бы духу потревожить его в такую минуту?
      Солнце уже перевалило к западу и светило братьям в спину. Эдриен повернул голову и подставил лучам щеку. Всей душой влюбленного в природу сельского жителя он тянулся к этому теплу, запаху травы, песне жаворонков, синеве неба. Он заметил, что Хилери тоже повернул лицо к солнцу. Было так тихо, что если бы не пение жаворонков да глухое чавканье жующих овец, природа казалась бы немой. Ни голоса людей, ни рев скота, ни шум машин не доносились сюда с равнины.
      - Три часа. Вздремни, старина. Я покараулю, - шепотом предложил
      Эдриен брату.
      Похоже, что Ферз уснул. Его больной мозг несомненно отдыхает. Если воздух, форма, цвет действительно обладают целительными свойствами, то где же последние проявляются сильнее, чем здесь, на этом зеленом прохладном холме, где уже больше тысячелетия нет ни людей, ни их суеты? В древности человек жил на нем, но с тех пор по нему скользят только ветры и тень облаков. А сегодня не было даже ни ветра, ни облачка, которое отбросило бы на траву свою безмолвную беглую тень.
      Жалость к несчастному, лежавшему так неподвижно, словно ему никогда больше не придется встать, охватила Эдриена. Он не думал о себе и даже не сочувствовал Диане. Поверженный Ферз пробудил в нем глубокое и невыразимое, стадное и родственное чувство, которое испытывает человек к человеку перед лицом судьбы, чьи удары кажутся ему незаслуженными. Да! Ферз спал, цепляясь за землю, как за последнее прибежище. Цепляться за вечное прибежище - землю - это все, что ему оставалось. И те два часа, которые Эдриен провел, наблюдая за распростертым телом, сердце его переполнялось не бесполезной и строптивой горечью, а странным, печальным изумлением. Древнегреческие поэты понимали, какую трагическую игрушку сделали бессмертные из человека. На смену эллинам пришли христиане с их учением о милосердном боге. Милосердном ли? Нет! Хилери был прав. Что же делать, когда сталкиваешься с таким вот Ферзом и его участью? Что делать, пока в нем еще остается хоть проблеск разума? Когда жизнь человека сложилась так, что он не может больше выполнять свою долю работы и становится жалким, обезумевшим пугалом, для него должен наступить миг вечного успокоения в безмятежной земле. Хилери, по всей видимости, думал так же. И все-таки Эдриен не знал до конца, как поступит его брат в решающий момент. Он ведь живет и работает с живыми, а тот, кто умирает, для него потерян, так как уносит с собой возможность послужить себе. Эдриен ощутил нечто вроде тайной признательности судьбе за то, что его собственная работа протекает среди мертвых: он классифицирует кости единственную часть человека, которая не подвержена страданиям и век за веком пребывает нетленной, принося потомкам весть о чудесном древнем животном. Так он лежал; срывая травинку за травинкой, растирая их пальцами и вдыхая аромат.
      Солнце клонилось к западу и опустилось уже почти до уровня его глаз; овцы кончили пастись, сгрудились и медленно двигались по склону, как будто ожидая, чтобы их загнали в овчарню. Из нор вылезли кролики и принялись грызть траву. Жаворонки один за другим стремительно падали с высоты. В воздухе потянуло холодком; деревья внизу на равнине потемнели и застыли; в побелевшем небе вот-вот должен был вспыхнуть закат. Трава перестала пахнуть, но роса еще не выпала.
      Эдриен вздрогнул. Через десять минут солнце зайдет за холм и станет холодно. Как Ферз будет чувствовать себя, когда проснется? Лучше? Хуже? Нужно рискнуть. Он дотронулся до Хилери, который все еще спал, поджав колени. Тот мгновенно проснулся:
      - Хэлло, старина!
      - Тс-с... Ферз еще спит. Что делать, когда он проснется? Может, подойти к нему сейчас и подождать?
      Хилери дернул брата за рукав. Ферз был на ногах. Они увидели из-за куста, как он бросил вокруг затравленный взгляд, словно зверь, почуявший опасность и решающий, куда бежать. Он не видит их, - это ясно, - но почуял чье-то присутствие. Ферз подошел к проволоке, пролез через нее, остановился и выпрямился, обернувшись к багровому солнцу, которое, как огненный мяч, подпрыгивало теперь над самым дальним лесистым холмом. Отблески падали на лицо Ферза, и, неподвижный, словно жизнь уже покинула его, он стоял с непокрытой головой, пока солнце не закатилось.
      - Живей! - прошептал Хилери и вскочил. Эдриен увидел, как Ферз внезапно ожил, с диким вызовом взмахнул руками, повернулся и побежал.
      Потрясенный, Хилери воскликнул:
      - Он в бешенстве, а там, у шоссе, - меловой карьер! Скорей, старина, скорей!
      Братья ринулись вперед. Но они окоченели и не могли поспеть за Ферзом, с каждым шагом набиравшим дистанцию. Безумец бежал, размахивая руками; преследователи слышали его крики. Хилери, задыхаясь, бросил:
      - Стой! Он все-таки бежит не к карьеру. Тот остался справа. Видишь? Он берет к лесу. Пусть лучше думает, что мы отстали.
      Братья смотрели, как Ферз сбегает по склону, затем, когда он все так же бегом достиг леса, потеряли его из виду.
      - Вперед! - крикнул Хилери.
      Они помчались вниз к лесу и вбежали в него, держась как можно ближе к месту, где исчез Ферз. Лес был буковый, кустарник рос только на опушке. Братья остановились и прислушались. Ни звука! Свет здесь стал уже сумеречным, однако полоса леса оказалась узкой, и они вскоре выскочили на ее противоположную сторону. Внизу виднелись коттеджи и службы.
      - Давай спустимся на шоссе.
      Братья ускорили шаг, неожиданно очутились на краю глубокого мелового карьера и в ужасе замерли.
      - Я не знал о его существовании, - выдавил Хилери. - Обойдем его по краю. Ты иди вверх, а я влево.
      Эдриен начал подниматься, пока не достиг верхнего края карьера.
      Внизу, на дне, до которого было футов шестьдесят крутого спуска, он различил какой-то темный, неподвижный предмет. Он не шевелился, никаких звуков оттуда не доносилось. Неужели это конец? Неужели Ферз очертя голову прыгнул в полутьму? Эдриен почувствовал, что задыхается, и на мгновение оцепенел, не в силах ни двинуться, ни крикнуть. Затем торопливо побежал назад по краю карьера, пока не достиг места, где стоял Хилери.
      - Ну что?
      Эдриен махнул рукой и побежал дальше вниз. Они пробрались через кустарник, окаймлявший карьер, спустились и по травянистому дну направились к дальнему концу ямы, под самый высокий край обрыва.
      Темный предмет оказался Ферзом. Эдриен опустился на колени и приподнял ему голову. Безумец сломал себе шею. Он был мертв.
      Прыгнул ли он умышленно, стремясь покончить с собой, или сорвался в бешеной спешке? Они не могли на это ответить и молчали. Хилери опустил руку на плечо брата.
      Наконец он сказал:
      - Тут неподалеку есть сарай. Там можно достать телегу. Но, помоему, лучше его не двигать с места. Останься с ним, а я схожу в деревню и позвоню. Мне кажется, надо вызвать полицию.
      Эдриен, склоненный над распростертым телом, кивнул, не вставая с колен.
      - Почта в двух шагах. Я не задержусь.
      С этими словами Хилери торопливо ушел.
      Эдриен одиноко сидел на дне тихой темнеющей ямы. Он скрестил ноги, на коленях у него покоилась голова мертвеца. Он закрыл ему глаза, набросил на лицо носовой платок. Наверху, в кустах, приготовляясь ко сну, суетились и чирикали птицы. Выпала роса, в синих сумерках над землей поплыл осенний туман. Контуры предметов расплылись, но высокие откосы карьера белели по-прежнему отчетливо. Несмотря на то что до шоссе, по которому шли машины, не было и пятидесяти ярдов, место, где Ферз обрел вечный покой, казалось Эдриену жутким, всеми забытым и далеким от мира. Хотя он понимал, что должен был радоваться - за Ферза, за Диану, за себя, он не испытывал ничего, кроме беспредельной жалости к человеку, который вынес такие муки и был сломлен во цвете лет, и чувства постепенного и все более глубокого слияния с природой, окутавшей саваном таинственности и покойника и место его последнего отдыха.
      Чей-то голос вывел Эдриена из этого странного состояния. Старый усатый фермер стоял перед ним со стаканом в руке.
      - Я слыхал, тут несчастье приключилось, - сказал старик. - Джентльмен священник велел снести вам вот это. Бренди, сэр.
      Он подал стакан Эдриену.
      - Он свалился, что ли?
      - Да, упал.
      - Я давно твержу - здесь загородку поставить надо. Джентльмен велел вам передать, что доктор и полиция уже едут.
      - Благодарю, - сказал Эдриен, возвращая пустой стакан.
      - Тут неподалеку есть хороший, удобный сарай для телег. Может, перетащим его туда.
      - Его нельзя трогать до приезда властей.
      - И то верно, - согласился старик. - Я читал, есть такой закон на случай убийства или самоубийства.
      Он нагнулся:
      - Вид-то у него спокойный, правда? Часом не знаете, сэр, кто он такой?
      - Знаю. Некий капитан Ферз. Он родом отсюда.
      - Ну? Один из Ферзов с Бартон Райз? Боже ты мой, да я ж у них работал мальчишкой: я ведь в этом приходе и родился.
      Он опять нагнулся - на этот раз еще ниже:
      - Уж не мистер ли это Роналд, упаси господи, а?
      Эдриен кивнул.
      - Скажите на милость! Теперь, значит, никого из них не осталось. Дед его рехнулся и помер. Скажите на милость! Мистер Роналд! Я знавал его, когда он еще парнишкой был.
      Старик попытался заглянуть мертвецу в лицо, воспользовавшись последними угасающими лучами, затем выпрямился и горестно покачал головой. Для него, - Эдриен ясно видел это, - было важно, что покойник - не "чужой".
      Внезапно треск мотоцикла разорвал тишину. Сверкая фарой, он спустился вниз по тропинке, и с него сошли две фигуры. Они робко подошли к группе, освещенной фарой их машины, и остановились, глядя на землю:
      - Мы слышали, случилось несчастье.
      - Д-да! - протянул старый фермер.
      - Можем мы быть чем-нибудь полезны?
      - Нет, благодарю, - ответил Эдриен. - Врач и полиция уже вызваны. Остается ждать.
      Он увидел, как молодой человек открыл рот, видимо собираясь еще о чем-то спросить, но тут же закрыл его, не проронив ни слова, и обнял девушку за плечи. Как и старик, пара стояла молча, устремив глаза на тело, чья голова и сломанная шея покоились на коленях Эдриена. Мотор мотоцикла, который позабыли выключить, стучал в тишине, и свет фары придавал еще более жуткий вид кучке живых, окружавших мертвого.
      XXIX
      Телеграмма, прибывшая в Кондафорд как раз перед обедом, гласила:
      "Бедный Ферз умер упал меловой карьер тчк Перевезен Чичестер тчк Эдриен и я поехали покойником расследование состоится там Хилери".
      Телеграмму принесли прямо в комнату Динни, и девушка опустилась на кровать с тем чувством стеснения в груди, какое испытывает человек, когда горе и облегчение борются в нем и не находят выхода. Произошло то, о чем она молилась, но Динни помнила сейчас лишь об одном - о последнем вздохе несчастного, который она слышала, о его лице, когда он стоял в дверях, а Диана пела. Девушка сказала горничной, подавшей ей телеграмму:
      - Элен, приведите Скарамуша.
      Когда шотландский терьер с блестящими глазами и видом, исполненным сознания собственной важности, вбежал в комнату, Динни обняла его так крепко, что тот чуть не задохнулся. Сжав в руках это теплое упругое волосатое тело, девушка вновь обрела способность чувствовать. Все ее существо ощутило облегчение, но на глаза навернулись слезы жалости. Такое странное поведение оказалось выше понимания ее пса. Он лизнул Динни в нос, завилял хвостом, и ей пришлось отпустить его. Наспех одевшись, она направилась в комнату матери.
      Леди Черрел, уже переодетая к обеду, расхаживала между отпертым платяным шкафом и выдвинутыми ящиками комода, размышляя, с чем ей будет легче всего расстаться ввиду приближения благотворительного базара, который призван был пополнить перед концом года приходский фонд помощи бедным. Динни, ни слова не говоря, вложила ей в руку телеграмму. Леди Черрел прочла и спокойно заметила:
      - Вот то, о чем ты молилась, дорогая.
      - Это самоубийство?
      - Думаю, что да.
      - Сказать мне Диане сейчас или подождать до утра, чтобы она выспалась?