Так он и сделал, когда секретарь вышел из комнаты. А потом быстро поднялся в ее спальню. Тут все было как обычно. Единственно только, что комната выглядела нежилой. Ни одна книжка не лежала корешком кверху на кресле или на столе. Не лежало на постели вышивание.
Он обыскал все ящики, а потом пошел в свою комнату и тоже все перерыл. Не найдя ничего, что помогло бы прояснить ситуацию, он разозлился еще больше. Как она смела уехать, не сказав ни слова, и куда? Это было непростительно с ее стороны. Он ее муж и потому имеет право знать, где его жена и что она делает. Кроме того, тут также идет речь и о ребенке. Дрейку неприятно было думать о том, что может случиться с двумя женщинами, путешествующими в обычном кэбе. Но хоть, по крайней мере, она не совсем сумасбродка и сообразила взять с собой служанку. Джейн Пелхэм умная женщина, решительная и спокойная. Она присмотрит за Элизой, он был уверен в этом.
Он вернулся в библиотеку и составил список мест, где Элиза могла находиться.
В первую очередь, конечно, у отца. Но Дрейк полагал, что вряд ли она будет прятаться именно там. Она хорошо знала своего отца и то, что он думает о супружестве.
Могла она быть и у братьев. Она не часто говорила о них. Он не знал, были ли у нее такие друзья, которые согласятся спрятать сбежавшую жену. Такую информацию ему трудно будет добыть потихоньку. Все-таки можно попросить Джона этим заняться.
Вспомнив о своем друге Майлсе, он поспешил написать ему записку. Дрейк был осторожен настолько, что не стал излагать все подробности, желая по возможности избежать сплетен об исчезновении жены. Он был уверен, что найдет ее. Лишь бы слуги не болтали слишком много об этом!
И неожиданно он подумал – а почему, собственно, она уехала?
Он застыл. И пока он гадал над этим вопросом, чернила высохли на пере…
Они точно не ссорились, и ее совсем не расстроило, что он уезжает на три дня. Он фыркнул. Конечно, они не ссорились! Ведь они почти не разговаривали друг с другом, поэтому не могли и поссориться.
Он вспомнил, как возвращаясь в город, решил покончить с таким положением вещей. Нахмурившись, он подошел к зеркалу и увидел на каминной полке пригласительные карточки. В рамочке были те приглашения, которые они уже приняли. Этим вечером они с Элизой должны были идти на вечер к герцогу Элфорду. Но Дрейк не мог появиться там без жены, не вызвав осуждения.
Несколько секунд он думал, посылать ли герцогу свои извинения, а потом решил, что этого делать не следует. Вполне возможно, это уже сделала Элиза. Вечер не удался. Но вряд ли об этом знают герцог с герцогиней.
Кроме того, мог заявиться Майлс Гриффин. Он хотел быть дома, когда тот придет.
Даррин начинал уже беспокоиться. Он не сомневался, что найдет Элизу – и уж тогда он не отпустит ее от себя ни на шаг. Но он хотел найти ее как можно скорее.
Пока было известно лишь то, что она уехала и взяла деньги. С этим было все ясно. Но ему не давала покоя другая мысль. Почему Элиза решила оставить обручальное кольцо? Был ли это какой-то знак? Может, она говорила таким образом, что их короткий брак подошел к своему финалу? Но она не могла этого сделать! Ведь оставался ребенок. Его ребенок.
Даррин потер щетину на подбородке, отраставшую неизменно к вечеру. Нет, ребенок не его. Это их ребенок. Плод их страсти и любви, зачатый в то время, когда Даррин был уверен в своей возлюбленной.
Хотя, конечно, три дня это, можно сказать, ничто в сравнении с жизнью. И все же они любили тогда. И даже теперь, зная, чем это кончится, он повторил бы это снова.
Майлс Гриффин все еще не приходил, и Даррин сел ужинать наедине со своими грустными мыслями. Он старался не смотреть на место напротив него, где обычно сидела Элиза.
После ужина он пытался читать, но безрезультатно. Тогда он просто лег спать и ворочался в постели, ругая эти глупые скачки, из-за которых он решил оставить Элизу одну. Само собой разумеется, если бы он никуда не поехал, то смог бы удержать ее.
Майлс Гриффин появился на следующее утро. Дворецкий провел его в комнату, в которой Даррин завтракал один. Майлс извинился, что не смог приехать раньше.
– Уверяю тебя, Дрейк, что я был бы здесь еще вчера вечером, но Фредди Марш увез всю нашу компанию в Пентонвиль. Я вернулся домой только рано утром и обнаружил твою записку. Чем я могу помочь тебе?
– Сначала садись и позавтракай со мной. Что ты будешь? Яйца, ветчину? Я рекомендую тебе эти горячие булочки.
Как только Майлсу подали завтрак, Даррин отослал слугу и дворецкого. Когда за ними закрылась дверь, он сказал:
– Извини за таинственность, но у меня есть для этого причина. Я не хочу, чтобы наша беседа стала известна всем.
Майлс намазывал булочку маслом и при этих словах удивленно посмотрел на друга.
– Уже второй раз за три дня в этом доме меня просят держать язык за зубами, – заметил он, откусывая булочку. – М-мм! – воскликнул он. – Очень вкусно! У тебя отличный повар.
– Ты говорил с Элизой? – спросил Даррин. – Что она сказала тебе?
– Ну вот, теперь ты ставишь меня в очень неловкое положение. Сказав тебе, я же нарушу обещание, данное ей?
– Она уехала – сбежала, – признался Даррин. – Я вернулся со скачек и обнаружил, что ее нет дома. Она не оставила даже записки. И я понятия не имею, где она и почему вдруг решила уехать. Я умоляю тебя забыть об угрызениях совести, Майлс. Безопасность Элизы превыше всего.
– Сбежала от тебя, говоришь? – спросил Майлс.
– Ты не знал ничего об этом?
– Конечно нет! Да уж не думаешь ли ты, что я предоставил ей убежище и прячу от тебя?
Даррин глянул на нож и вилку, которые он все еще сжимал, и положил их аккуратно на свою почти полную тарелку. У него не было аппетита этим утром.
– Извини. Просто мне, наверное, так хотелось бы, чтобы она была у тебя, живая и здоровая, что я забылся. У нее есть другие родственники, которые живут поблизости? Кроме ее отца, разумеется. Я не думаю, что она у него.
– Это верно. Вряд ли она туда поедет. Но больше ей некуда деваться. Ее братья, Томас и Франклин, живут далеко от Лондона. Сомневаюсь, что Элиза у них. В детстве они еще дружили, но с годами разошлись.
– Что точно она сказала? – спросил Даррин.
Майлс отодвинул свой стул от стола и сложил руки на груди.
– Она опечалена своей супружеской жизнью, – сказал он после минутного размышления. – Элиза рассказала мне все, что с ней случилось, и призналась, что ей очень трудно простить тебя за то, как ты с ней поступил. Нет, даже хуже. Она сказала, что никогда не простит тебя.
Дрейк внимательно посмотрел на него.
– Да, конечно, она была очень расстроена всем этим. Но не предполагал, что она так долго будет обижаться. Она любит меня так же, как я люблю ее. И оказывается, она до сих пор не простила меня! Не думал, что она такая упрямая!
– Женщина, они все очень упрямые, а в печали тем более. Но есть еще кое-что. Я признался ей, что помогал тебе осуществить этот план и почему это делал. Она набросилась на меня, как пантера, чуть не ударила, и сказала, что я предатель. Мне кажется, что она скорее простит тебя, чем меня. Мне очень жаль. Хотя я люблю Элизу, но не завидую тебе. Я не хотел бы, чтобы она была моей женой.
Легкая улыбка мелькнула на губах Дрейка.
– Вот и хорошо, значит, мы еще долго будем друзьями, Майлс, – сказал он, и уже серьезно добавил. – Но если Элиза была так сердита на тебя, то почему же она сбежала от меня? Не понимаю. Наверное, есть еще что-нибудь, что мы с тобой пропустили. Расскажи мне все по порядку и постарайся ничего не забыть.
Они говорили очень долго. Наконец Даррин встал и вздохнул.
– Я совершенно запутался, и мне надо время, чтобы во всем этом разобраться. Прошу тебя, Майлс, попытайся разыскать ее. И если хоть что-нибудь узнаешь, дай мне знать немедленно.
Они пожали друг другу руки.
– Обязательно, – пообещал Майлс. – И не волнуйся чересчур. Элиза всегда была самостоятельной. С ней ничего не случится. Но я надеюсь, ты не станешь ее душить, как только поймаешь? – В нашем роду никогда не было убийц. Это я знаю точно.
Граф вернулся в библиотеку, где его ждал секретарь. Даррин попросил, чтобы Керр попытался найти того кэбмена, который увез Элизу.
– Я заметил, что некоторые кэбмены предпочитают какой-нибудь район. Так что этот кэбмен может крутиться неподалеку.
– Немедленно посмотрю, сэр.
– Если с этим ничего не получится, то надо навести справки в придорожных гостиницах. И дай точное описание графини и мисс Пелхэм. А я тем временем срочно съезжу в Кент. Элиза и моя мать были в очень хороших отношениях. Вполне возможно, что Элиза сейчас там.
Через два дня весь покрытый пылью лорд Даррин вернулся в Лондон.
Дрейк был расстроен, потому что в первую очередь мать спросила его, как чувствует себя Элиза. Он не стал говорить о своей проблеме, чтобы мать не волновалась.
Никаких утешительных известий не было и у его секретаря.
– Кэбмен прямо испарился, сэр, – докладывал он. – Но я продолжаю поиски. А с гостиницами тоже неудача. Никто нигде не видел женщин, похожих на графиню и ее служанку.
Даррин плюхнулся в кресло, откинув назад голову и широко расставив ноги. Одну руку он положил на лоб, в другой сжимал бокал виски.
Джон Керр подумал, что граф постарел лет на десять. Даррин даже не слышал, как секретарь, извинившись, вышел из комнаты.
Где могла быть сейчас Элиза, размышлял граф. Куда она уехала? Что с ней? По каким дорогам путешествует? Он уже не знал, где ее искать, и как человек действия ненавидел чувство бессилия.
Прошло три дня. Даррин также нетерпеливо ждал, когда Джон Керр привел человека в черной пыльной одежде.
– Сэр, это Фред Биггс, – сказал секретарь. – Он тот самый кэбмен, и у него есть нечто важное сообщить вам.
Даррин вскочил и подошел к мужчине. Биггс отпрянул, и в его с красными прожилками глазах мелькнула паника.
– Нет-нет, вам нечего бояться, – сразу заверил его граф. – Садитесь сюда. Хотите что-нибудь выпить?
– Я бы не отказался от стаканчика джина, ваша светлость, – хриплым голосом проговорил Биггс.
Казалось, он немного успокоился и сел на краешек стула. Даррин оглянулся, но его секретарь уже вышел, чтобы принести бутылку джина.
– Итак, мистер Биггс, у вас наемный экипаж? – спросил Даррин. – Вы забирали двух леди из этого дома неделю назад?
– Да, было такое дело. Очень рано это было, очень рано. Сказать вам правду, ваша светлость, я удивился, что ранний час, а они уже встали. Я даже подумал, может, что случилось. Потому что леди обычно не встают в семь утра.
– Расскажите подробней, – потребовал Даррин.
– Как они выглядели? Какой у них был багаж?
– Щас…
Мужчина взял стакан, который подал ему мистер Керр. Сделав большой глоток, кэбмен сказал:
– Одна была молодая, с темными волосами. Хорошо одетая, но скромно, понимаете? Другая постарше и такая вся прямая, ну я подумал, что это служанка. У них было два чемодана и круглая коробка, в которой леди носят шляпу.
Он отхлебнул еще глоток и посмотрел, сколько осталось, словно удивляясь, как быстро пустеет стакан. Джон Керр быстро наполнил его снова до краев.
– И куда вы их отвезли? – спросил Даррин, пытаясь выглядеть спокойно, чтобы скрыть, как важен для него ответ.
– Удивительная история, ваша светлость. Обычно я не вожу пассажиров за город, но леди обещали заплатить в два раза больше, если я доставлю их в Гринвич.
– В Гринвич? – повторил граф.
Он даже наклонился вперед. Гринвич, думал он… Яхта!
– Где они остановились в Гринвиче? – спросил он.
– Так это… Ведь в гостинице, ваша светлость. Не помню название. Белая такая, с ярко-синей дверью.
– Спасибо, мистер Биггс. Вы нам очень помогли, – сказал Даррин.
Он вынул кошелек. Бисс совсем успокоился и, казалось, не спешил уходить. Усевшись поудобнее на стуле, он допивал второй стакан джина. Затем он погрустнел, поняв, что больше ему не нальют. Но он обрадовался, получив гинею за свои труды. Секретарь вывел его из комнаты.
Когда Керр вернулся в библиотеку, граф быстро записывал какие-то имена. Даррин подал лист секретарю и сказал:
– Пошли им письма с извинениями от меня и сообщи, что я уезжаю из города по срочному делу.
Он открыл сейф и достал оттуда деньги, которые приготовил раньше. Затем Даррин хлопнул по плечу своего лейтенанта и добавил:
– Ты молодец. Джон! Не знаю, что бы я без тебя делал!
Он тут же вышел. Джон Керр слышал, как он сбежал по лестнице, окликнув своего слугу. Керр улыбнулся про себя и принялся за работу.
21
Приехав в Гринвич и обнаружив свою яхту там же, где он ее оставил, болтающейся на якоре, Даррин сначала расстроился. Но, остановившись у белой гостиницы с ярко-синей дверью и кинув поводья груму, он понял, что, возможно, это и к лучшему.
Элиза уже где-то в море. Если бы она догадалась взять яхту Даррина, то он уже не смог бы продолжить преследование.
Но, может быть, капитан видел Элизу и узнал ее. Даже если нет, то не составит труда выяснить, какие корабли отплыли в тот день и куда.
«Я догоняю тебя, Элиза, девочка моя, – думал он. – Ничего, ты только подожди! О, да, ты подожди только, когда я тебя поймаю!»
Он спрыгнул в шлюпку и сам сел на весла. Подплыв к яхте, он приказал капитану готовиться к отплытию. Однако никто из команды не видел ни Элизу, ни ее служанку. Да и насчет кораблей, которые покинула Гринвич неделю назад, точно никто не мог ничего сказать.
Сойдя снова на берег, Даррин обратился к начальнику порта и нашел у него полную информацию.
Несколько кораблей отплыли в тот день. Небольшие рыбацкие шхуны Даррин решил не брать во внимание, потому что был уверен, что Элиза не станет путешествовать на корабле, пропахшем рыбой и явно неудобном для нее. Кроме того, рыбаков еще надо было самих уговорить, чтобы они взяли ее на борт. Два пассажирских корабля ушли в Данию и Швецию, а еще три в разные порты на Средиземном море. Еще один большой корабль отправился на Ямайку. Даррин даже похолодел. Не может быть, чтобы Элиза уплыла на Ямайку! Неужели она решила сбежать от него так далеко?
Его мысли прервал начальник порта. Он посмотрел следующую страницу и сказал, что один маленький парусник ушел на север, в Шотландию.
– Порт назначения Эдинбург, сэр, – важно произнес он.
– На борту были пассажиры? – спросил Даррин.
– О, да, действительно были! Хотя это необычно для сухогрузного корабля. Но в тот день он взял на борт двух женщин. Я сам видел, как они садились на корабль, поэтому хорошо помню.
Даррин поблагодарил его и пешком вернулся в гостиницу. Он быстро поел, собрал вещи и приказал груму ехать обратно в Лондон и забрать его коня.
* * *
Через три часа, в полный прилив, граф стоял на палубе своей яхты, направляющейся вниз по Темзе в открытое море.
Он признавался себе, что был сконфужен и не совсем уверен в том, что делает все правильно. Хотя хозяин гостиницы подтвердил рассказ начальника порта. Он заверил Даррина, что действительно две женщины, прибывшие из Лондона, сели на корабль «Мэри Мак'Кой». Он хорошо их запомнил. Красивая молодая леди и ее служанка. И он даже слышал, как леди назвала служанку – Пелхэм.
Но зачем Элиза плывет на север, удивлялся теперь Даррин. Это было совершенно непостижимо. Она могла сойти в любом порту между Гринвичем и Эдинбургом. Он надеялся, что ему не придется обыскивать их все. Но ему ничего не оставалось делать, и он приказал плыть прямо в Скарборо. Даррин решил, что оттуда ему будет легче продолжить поиски.
За время плавания у него много раз менялось настроение. То он почти убедил себя, что Элиза его так ненавидит, что ему лучше оставить ее в покое.
Конечно, был их ребенок. И Даррин будет продолжать заботиться о нем, все равно, кто родится, сын или дочь. Дрейк и Элиза могли жить раздельно. Вполне обычное дело в наше время, когда браки заключаются по контракту. Многие пары сейчас обнаружили, что несколько месяцев совместной жизни для них слишком много. Это было теперь в порядке вещей.
Но, с другой стороны, он решительно не хотел ее отпускать. Он так сильно любил ее! И она была его женой!
Конечно, он сможет ее уговорить. Конечно, к ним снова вернется счастье, которое они знали совсем недолго.
Они подошли к Скарборо рано утром. Граф снова стоял на палубе и смотрел на берег. По какой-то странной причине Даррин был очень оптимистично настроен, он был почти весел. Конечно, он скоро найдет Элизу! Конечно, она не потеряна для него навсегда. И, может быть, именно сейчас она ближе к нему, чем он думает.
Сойдя на берег, он тут же навел справки о «Мэри Мак'Кой». К его огромному огорчению, корабль с таким названием не заходил в Скарборо-Харбор.
Даррин сказал себе, что еще рано отчаиваться. Он только начал поиски.
Неужели Элиза такая наивная, что приплывет именно в Скарборо? Нет, она сошла на берег в другом месте. Но все равно в каком, Даррин обязательно найдет ее, если даже ему для этого понадобятся годы.
Наняв лошадь, он выехал из города и поскакал по дороге, ведущей в Даррин-Кастл. Надо было составить план, дать приказ своим людям организовать поиски, взять себе лучшего коня. Тот, который был под ним сейчас, явно слабоват. Редко, когда верховая езда доставляла Даррину так мало удовольствия.
Оглянувшись вокруг, он забыл про лошадь.
Сюда пришла настоящая весна, все цвело, и пейзаж перед его глазами был просто прекрасен.
Когда Дрейк сражался на войне в Испании и Португалии, он мечтал увидеть этот родной пейзаж, вересковые пустоши и густые леса, мягкие зеленые холмы. Эта чудесная картина снилась ему постоянно. И в любом бою, среди стонов и криков, под холодным дождем или в пыли, под жарким солнцем, везде, всегда Йоркшир был спасительным маяком. Временами Дрейку казалось, что это видение помогло ему выжить и добраться благополучно домой, потому что видение было таким сильным, оно не отпускало его, нет, даже тогда, когда он был тяжело ранен. Он вспомнил, как он лежал в лихорадке и ему снился пруд рядом с замком, маленький водопад, и он успокаивался.
Он вдохнул чистый воздух, который так отличался от городского. Дрейк был рад, что вернулся домой, что он снова здесь.
Но больше всего, пока он ехал, он вспоминал женщину, которая являлась ему в тех видениях. Женщина в лучах света, таких ярких, что было больно смотреть. Он помнил, как она шла к нему навстречу, закинув за спину свою соломенную шляпу.
Он страдал от того, что женщина никогда не подходила к нему достаточно близко и он не мог рассмотреть ее лицо.
Странно, как он сразу решил, когда встретил Элизу Чалмерс, что она и есть та леди в лучах света, которую он искал всю жизнь. Странно, что он сразу почувствовал непреодолимое влечение к ней, несмотря на ее характер. И на самом деле, это было очень странно, что он влюбился в нее сразу и бесповоротно.
Все это было совершенно не понятно. Он знал себя как человека рассудительного и осторожного, всегда тщательно взвешивающего свои решения. Конечно, он никогда не поддавался эмоциям! Только сейчас. С ней.
Даррин остановился на отдых только один раз. В небольшой таверне он выпил кружку эля и закусил хлебом с сыром. Его хорошо знали в этих краях. И хозяин, увидев лошадь графа, тут же позвал своего сына, чтобы он подобрал что-нибудь более подходящее для столь знатной особы.
Был полдень, когда Даррин ехал уже по собственным владениям. Он радовался, глядя на здоровых овец, пасущихся по склонам. В этом году, похоже, будет много ягнят. Он вспомнил про тех двух, которые умерли в старом доме, и нахмурился.
Проезжая мимо крестьян, он помахал рукой, но не остановился. Он хотел побыстрее очутиться в замке.
За поворотом дороги показался Даррин-Кастл, в котором он и Элиза провели вместе три дня во время пурги. Дрейк удивился, заметив струйку дыма над центральной трубой.
Он поехал медленней, размышляя, что бы это могло значить. Действительно, это было странно. Никто из его людей не жил в этом доме. Даже Том и Саки не посмели бы в нем поселиться без его разрешения.
Может быть, в дом забрался какой-нибудь бродяга и расположился там с комфортом? Том, конечно, мог и не заметить, потому что дел по хозяйству сейчас хватает. А за холмом дом почти не виден.
Даррин развернулся. Он миновал ворота и объехал дом, направляясь к задней двери.
В это время он услышал тонкий голосок, который сказал:
– Стой спокойно, глупая ты птица? Я говорю тебе, что я не сделаю тебе ничего плохого!
22
Лорд Даррин замер в седле, натянув поводья. Затем он соскочил на землю, привязал лошадь к столбу и подошел к дому.
Сцена, которая открылась за углом, любого заставила бы улыбнуться, потому что Элиза, леди Даррин, охотилась за курицей. Элиза была босиком, и свою юбку она подоткнула под фартук, обнажив достаточно высоко свои стройные ноги. На ее голове красовалась большая соломенная шляпа, видавшая лучшие дни.
Граф стоял как громом пораженный и смотрел на нее.
– Идиотка! – сказала Элиза, обращаясь к курице и осторожно подкрадываясь к ней. – Ты знаешь, что случится с тобой, если ты не вернешься в загон? Тебя схватит лица или пес, и где ты тогда будешь? Тебя съедят, вот что будет, ты дура, бестолочь, безмозглая птица!
Устав от долгих уговоров, Элиза неожиданно прыгнула вперед. Курица закудахтала, улепетывая от нее подальше.
– Ты не думаешь, что гораздо эффективней будет заманить ее обратно, насыпав немного зерна? – спросил Даррин нарочито холодно и спокойно.
– О Господи! Я так напугалась! – воскликнула Элиза, прижав руки к груди.
Ее глаза широко раскрылись, когда она заметила, как он серьезен. И на всякий случай она попятилась от него.
– Итак, графиня, значит, вы решили высадиться здесь? Должен сказать, что я удивлен, – произнес Даррин, похлопывая рукояткой хлыста по своей ладони.
Элиза с опаской смотрела на этот хлыст.
– Хотя, конечно, – продолжал граф, – это лучшее место, чтобы спрятаться от меня. Никогда бы не подумал искать тебя тут.
Он подошел ближе, и она отступила еще на шаг назад. Это было похоже на какой-то странный танец. А курица, будто поразившись, что ее никто больше не ловит, уставилась на них и закудахтала.
– Может, вы будете так добры, графиня, и скажете мне, почему вы здесь? – спросил граф.
Но Элиза не дала себя обмануть. Она сразу почувствовала сталь в его голосе.
– Это очень трудно объяснить, – начала она, теребя фартук.
– Тогда, может, мы начнем с более простых вопросов? Скажите мне, леди Даррин, почему это на вас фартук? И почему на вас простое домашнее платье? Зачем вы задрали юбку выше колен? Вам не стыдно, мадам, так обнажаться?
– О, перестань, Дрейк! – сказала она, забыв на минуту о своей игре. – Кто меня тут видит, кроме этой глупой курицы? – Элиза махнула небрежно рукой и продолжала: – Я обнаружила, что куры самые бестолковые создания. Они совершенно не понимают, что для них же лучше, у них нет ни капли ума. Вы согласны со мной, сэр?
Он сделал шаг вперед. Она сделала шаг назад. Курица потеряла к ним интерес и медленно пошла в загон. Они этого даже не заметили.
– Я не намерен обсуждать сейчас интеллектуальные способности курицы, мадам, – сказал Даррин. – Есть другие, более важные вещи, о которых мне бы хотелось с вами поговорить.
– А мне бы хотелось, чтобы ты перестал называть меня «мадам», – тихо пробормотала она, глядя ему в лицо.
– Это потому, что ты не знаешь, как мне действительно хочется тебя назвать, – рявкнул он свирепо, и она поспешно отступила на два шага, когда он сделал еще один.
Неожиданно Дрейку надоело это топтание на месте, он быстро шагнул вперед и схватил Элизу в свои объятия.
Элиза что-то закудахтала, почти как та курица, подумал он, мысленно усмехаясь. К его удивлению. Элиза встала на цыпочки, прижалась к нему и поцеловала его в губы, долго и страстно.
Ему все еще хотелось проучить ее, лорд знал, что она этого заслуживает. Но поцелуй и то, как она дрожала от страсти, сразу смягчили его. Потому сказал он себе, не сейчас.
Потом, когда он поднял голову, увидел, что ее ресницы по-прежнему опущены, а губы слегка приоткрыты. На ее щеках играл яркий румянец, и, будто зная, что Дрейк на нее смотрит, она улыбалась.
Он наклонился и поцеловал ее ямочку, прежде чем вспомнил, как он сердит.
– А теперь, Элиза, – проговорил он самым жестким голосом, – не пытайся отвлечь меня. Ты должна ответить на очень важные вопросы.
Она открыла глаза, по-прежнему улыбаясь.
– Конечно, милорд, – сказала она кокетливо. – Почему бы нам не присесть на траву и не поговорить? А может, вы хотите зайти в дом? Моя спальня там же, где и раньше. Мы можем подняться туда.
– Мы останемся здесь, – заявил он.
Ему показалось, что она усмехнулась. Он решил, что лучше не обращать на это внимания.
Элиза грациозно села на траву. Соломенная шляпа упала, когда они обнимались. Даррин взял шляпу и подал ее Элизе.
– Надень. В Лондоне загар не в моде.
Он думал, что Элиза будет протестовать, но она взяла шляпу и надела ее снова на голову.
– Дрейк, ты помнишь, как просил меня выслушать себя и не перебивать? – начала Элиза. – Так вот, ты можешь теперь сделать то же самое для меня? Понимаешь, я уверена, что мне будет очень тяжело. Признаться, я имею в виду.
– Да, это будет справедливо, – согласился он.
Элиза глубоко вздохнула и, не отрывая глаз от его лица, начала свой рассказ.
– Пока ты был на скачках, ко мне заходил мой кузен Майлс. От него я узнала все о тебе. Что ты учился в Итоне и в Оксфорде, служил в армии у Веллингтона, и как ты был ранен, и не раз. – Она прислонилась к нему, положила руку ему на бедро и продолжила: – Ты говорил мне, что оцарапался вилами на ферме, и я не стала больше расспрашивать. Мне так стыдно за себя, Дрейк! Стыдно, что я никогда не интересовалась твоей жизнью. Стыдно, что я была самонадеянной эгоисткой, как меня назвал Майлс. – Тут ее глаза вспыхнули, и она добавила: – Хотя и он далеко не образец! Но не будем сейчас о Майлсе. Я была очень сердита на тебя за то, что ты так обманул меня. Я поверила, что ты действительно бедный крестьянин. И я чувствовала себя как в ловушке, когда узнала, что вынуждена выйти за тебя замуж. Но моя любовь к тебе сильнее всего на свете. Уверена, что я бы обязательно призналась тебе, но ты отвез меня сначала в настоящий замок, а потом в Лондон. Твой замок такой красивый и величественный! А Хэлстон-Хаус так великолепен! Если бы я сказала тебе тогда, что я люблю тебя, ты мог подумать, что это из-за твоего богатства. Кроме того, ты был такой строгий и неприступный, все взял в свои руки, даже бал решил устроить сам! Ты относился ко мне, будто я была полная дура!
– Но я никогда не имел в виду… – попытался возразить граф. – Я только хотел, чтобы ты ни о чем не волновалась…
Она взяла его за руку.
– Теперь я это поняла. Майлс сказал мне, что ты ведешь себя так потому, что в армии отдавал приказы и привык, чтобы тебе повиновались.
– Строгий дядя Даррин, – пробормотал он. Она посмотрела вопросительно. – Да ерунда! Некоторые называли меня так в армии. Я не хотел тебя прерывать.
– Ты понимаешь, почему я притворялась, что не люблю тебя? Теперь я знаю, что это было очень глупо, но тогда я ничего не могла придумать. И вот вдруг Майлс признался, что он помогал тебе проучить меня. Я жутко разозлилась и решила уехать далеко, навсегда. Но в течение этого длинного тяжелого дня я поняла, что веду себя глупо. Мне надо давно искупить свою вину перед тобой. Потому что, видишь ли, Дрейк, я люблю тебя очень-очень, хотя мне и тяжела была мысль стать женой бедного крестьянина.
Он хотел сжать ее в своих объятиях и долго-долго заниматься с ней любовью. Но он заставил себя спросить ее спокойно:
– Если так, то почему же ты сбежала от меня? И почему именно сюда?
Впервые она отвела глаза в сторону и, потянувшись, сорвала длинную травинку. Покрутив травинку между пальцами, Элиза сказала:
– Ты был так добр ко мне после свадьбы. Надарил мне столько драгоценностей, купил Хэлстон-Хаус для меня, хотя я знала, что тебе не нужно ни открытие сезона, ни само светское общество…
– Еще один вопрос, – вспомнил он. – Зачем ты оставила обручальное кольцо? Это был тяжелый удар для меня, когда я увидел его в сейфе.
Элиза широко открыла глаза.
– Но я не осмелилась путешествовать, имея при себе такие драгоценности. Меня могли ограбить.
Его лицо прояснилось, и она улыбнулась.
– Лучше я закончу мой рассказ, пока в состоянии это сделать. Я убежала, потому что мне было стыдно за то, как я вела себя с тобой, и я вспомнила про этот дом и как мы были счастливы здесь вдвоем. Я подумала, что это будет самое лучшее место для моего признания, когда ты наконец найдешь меня.
– Значит, ты хотела, чтобы я нашел тебя? – спросил он.
– Конечно! Но я уже теряла терпение. Почему ты так долго не приезжал? Хотя я всегда считала, что ты сообразительный мужчина.
Даррин решил пока не обращать внимания на все эти провокационные замечания. «Только бы не спугнуть, – сказал он себе. – За последние несколько минут мы далеко продвинулись. Тише, тише… Главное сейчас не торопиться!»
– Как ты здесь оказалась? – спросил он. – Тебя не видели в Скарборо, корабль не заходил в порт.
– Капитан и не собирался останавливаться в Скарборо. Мы были вынуждены плыть дальше, в Стейз. Там мы сошли на берег и наняли экипаж. Вот и все. И обещаю тебе – я никогда больше не буду смеяться над тобой и твоим домом.
Граф улыбнулся.
– Охотно верю. А я постараюсь не смеяться над светским обществом. – Он взял ее за руки. – Ты говоришь, что мне не нужен города и что я не люблю светское общество. Мне действительно больше по душе мой родной Йоркшир. Но я по-прежнему собираюсь выступать в парламенте. Поэтому ты можешь продолжить сезон в Лондоне. И я не думаю, что лето и осень в Йоркшире тебе покажутся скучными в моем замке.
