42. Молниеносные удары

— Вы с ума сошли! — воскликнул Щеренко.

— Подумайте сами, — заметил Кларк, снова сидя в кабинете резидента в здании российского посольства. — Мы стремимся к политическому решению проблемы, не так ли? Тогда наш лучший шанс — Кога. Вы сказали нам, что японская служба безопасности не арестовывала его. Так кто же мог сделать это? Скорее всего, он всё ещё находится там. — По счастливой случайности здание с пентхаусом Яматы на верхнем этаже было видно даже из окна кабинета майора Щеренко.

— Вы считаете это осуществимым? — спросил русский, обеспокоенный тем, что американцы могут обратиться с просьбой о помощи, оказать которую он не сможет.

— Без риска не обойтись, но маловероятно, что Когу охраняет целая армия. Ямата наверняка не хочет привлекать к этому внимание. Думаю, там охрана из пяти или шести человек, не больше.

— А вас всего двое! — воскликнул Щеренко.

— Джон говорит правильно, — холодно улыбнулся Динг. — Нам тоже не надо привлекать внимание.

Значит, старое досье на Кларка, составленное ещё во времена КГБ, верно описывает его. Он вовсе не разведчик, а специалист по тайным операциям. То же самое относится и к его молодому партнёру, который, высокомерно улыбаясь, смотрит сейчас в окно.

— Я ничем не смогу помочь вам при этой операции.

— Как насчёт оружия? — спросил Кларк. — Только не говорите, что у вас здесь нет ничего. Тогда что это за резидентура? — Он знал, что русскому придётся пойти на уступки. Жаль, что у них не принято проявлять инициативу.

— Прежде чем дать определённый ответ, мне нужно получить разрешение из центра.

Кларк кивнул, поздравив себя с правильной догадкой, и открыл крышку своего портативного лэптопа.

— Нам тоже. Вы обратитесь к своему руководству, а мы — к своему.

Джоунз погасил сигарету в алюминиевой пепельнице с эмблемой военно-морского флота. Чья-то пачка сигарет лежала в ящике стола, возможно, на случай наступления именно такого критического момента. Когда начинается война, о благопристойных правилах мирного времени мгновенно забывают. Оказывается, старые привычки — особенно дурные — легко возвращаются, но ведь и войну не назовёшь чем-то хорошим, верно? Он также заметил, что адмирал Манкузо смотрит на дымящуюся сигарету тоскующим взглядом, поэтому твёрдой рукой придавил окурок.

— Как дела у тебя, Рон?

— Чтобы получить хорошие результаты с этим оборудованием, нужно всего лишь потратить побольше времени. Нам пришлось целую неделю обрабатывать полученные данные. Мы начали с надводных судов. — Джоунз подошёл к карте на стене. — Определяли положение эсминцев…

— Начиная с самой… — вмешался капитан первого ранга Чеймберз, и его тут же прервали.

— Так точно, сэр, с самой середины Тихого океана. Я переходил с широкого диапазона на узкий и обратно, сверялся с погодой и наносил на карту их координаты. — Джоунз провёл указкой по силуэтам кораблей, прикреплённым к карте.

— Это хорошо, Рон, но у нас для этого есть данные космической фотосъёмки, — напомнил ему командующий подводными силами Тихоокеанского флота.

— Значит, я оказался прав? — спросил подрядчик.

— Да, твои данные почти всюду совпадают с данными фоторекогносцировки, — согласился Манкузо. Затем он указал на остальные силуэты, приколотые к карте. — А это?

— Совершенно верно, Барт. После того как я насобачился следить за эсминцами, мы принялись за подводные лодки. И знаешь что? Всякий раз, когда эти говнюки всплывают на шноркельную глубину, я их обнаруживаю. Смотри, вот здесь проходит их заградительная линия. Нам удавалось, по моим расчётам, определять координаты в одном случае из каждых трех, и мои пеленги более или менее постоянные.

На карте виднелись шесть чётких контактов. Они находились внутри кругов диаметром от двадцати до тридцати миль. Рядом с ещё двумя силуэтами стояли вопросительные знаки.

— И всё-таки несколько остались неопознанными, — заметил Чеймберз.

— Верно, — кивнул Джоунз. — Зато точно известны координаты шести, может быть, даже восьми. Мы не можем прощупать гидролокационными датчиками побережье Японии — слишком далеко. Я слежу за купцами, плавающими к островам и обратно, но это все, на что мы способны, — признался он. — Кроме того, мне удалось обнаружить крупный двухвинтовой контакт, направляющийся на запад, к Маршалловым островам, и сегодня утром, по пути сюда, я заметил пустующий сухой док.

— Это тайна, — по лицу Манкузо промелькнула улыбка.

— Ну что ж, если бы я был на вашем месте, парни, я посоветовал бы «Стеннису» остерегаться японских лодок вон той патрульной линии. Может быть, вы также пожелаете направить сначала туда свои подводные лодки и расчистить район, а?

— Пожалуй, мы так и сделаем, но я беспокоюсь относительно других, — признался Чеймберз.

— Рубка, это гидроакустик.

— Рубка слушает. — На дневной вахте стоял лейтенант Кен Шоу.

— Возможный гидролокационный контакт на пеленге ноль-шесть-ноль… по-видимому, подводный… еле слышный, сэр, — доложил старший акустик.

Процедура стала автоматической после бесконечных практических занятий во время перехода из Бремертона и Пирла. Огневая группа немедленно начала слежение. Технику анализатора прохождения волновых колебаний получил информацию прямо с гидроакустических приборов и с помощью этих данных попытался определить расстояние до цели. Для этого компьютеру потребовалась всего лишь секунда.

— Сигнал распространяется по прямой, сэр. Расстояние не превышает двадцати тысяч ярдов.

«Голландец» Клаггетт вообще-то не спал. Как обычно ведут себя капитаны, он лежал на койке у себя в каюте с закрытыми глазами, и ему даже снилось что-то странное и запутанное, вроде того что он сидит на берегу за рыбной ловлей, а сзади по песку к нему подползает рыба, все ближе и ближе. В этот момент он услышал голос старшего акустика. Каким-то образом Клаггетт мгновенно проснулся и оказался в боевой рубке, босиком и в одном бельё. Он оглянулся по сторонам, проверил глубину, курс и скорость, затем пошёл в гидропост, чтобы самому взглянуть на приборы.

— Докладывайте, старшина.

— Прямо вот здесь, на линии с частотой в шестьдесят герц. — Старшина постучал по экрану своим жировым карандашом. Контакт то появлялся, то исчезал, то появлялся, то исчезал, но всё время возникал на экране — серия точек, спускающихся по водопадному дисплею, все на одной и той же линии частоты. Пеленг медленно менялся справа налево.

— Они находятся в море уже больше трех недель… — произнёс Клаггетт, думая вслух.

— Это долго для дизельной подводной лодки, — согласился старшина. — Может быть, возвращается на базу для пополнения запасов?

Клаггетт наклонился к самому экрану, словно близость могла уточнить ситуацию.

— Может быть. Или он просто меняет позицию. У них хватит ума, чтобы установить патрульную линию у берегов. Держите меня в курсе.

— Слушаюсь, капитан.

— Что скажете? — спросил Клаггетт у группы слежения.

— Первое уточнённое расстояние четырнадцать тысяч ярдов, общее направление движения — на запад, скорость примерно шесть узлов.

Контакт находился вполне в пределах досягаемости его усовершенствованных торпед, понял Клаггетт. Однако задачи, поставленные перед ним в этой операции, не позволяли ему предпринимать активные действия. Ну разве не здорово придумано?

— Подготовить две торпеды, — распорядился капитан. — После того как мы установим хороший контакт с «нашим другом», уклонимся к югу. Если он продолжит сближение, постараемся уйти и будем стрелять лишь в том случае, если у нас не будет выбора. — Ему даже не понадобилось смотреть на членов экипажа, чтобы догадаться, о чём они думают. Он понял это по тому, как у них изменилось дыхание.

— Ну и что ты думаешь? — спросила Мэри-Пэт Фоули.

— Интересно, — ответил Джек, внимательно прочитав факс, полученный им из Лэнгли.

— Весьма благоприятная возможность. — Это был голос Эда Фоули. — Но чертовски рискованно.

— Они даже не уверены, что он находится там, — заметил Райан, перечитывая шифровку. Судя по тексту, она была написана Кларком — откровенная, краткая, сдержанная. Он всегда давал чёткую картину обстановки и, хотя находился в самом начале командной цепочки, умел видеть и общую картину. — По этому вопросу мне придётся посоветоваться с боссом.

— Не затягивай с решением, — посоветовала Мэри-Пэт, и по её голосу Джек понял, что она улыбается. В конце концов, она всегда любила рисковать. — Мой совет — дать согласие на проведение операции.

— А как считаешь ты, Эд? — спросил Джек.

— Рискованно, однако иногда следует полагаться на мнение оперативного агента. Если мы хотим найти политическое решение конфликта — ну что ж, в этом случае нам понадобится политический деятель, согласный с нашей точкой зрения и готовый поддаться на давление. Кога нужен нам, и это может оказаться единственным шансом заполучить его обратно живым. — Советник по национальной безопасности слышал дыхание на другом конце системы кодированной телефонной связи. Муж и жена Фоули вели себя в точности, как и следовало ожидать. Но ещё более важным было то, что они придерживались одной точки зрения.

— Я перезвоню вам через двадцать минут, — ответил Райан и переключился на обычный телефон. — Мне нужно немедленно поговорить с боссом, — произнёс он, обращаясь к личному секретарю президента.

Солнце поднималось над горизонтом, предвещая ещё один жаркий безветренный день. Адмирал Дюбро заметил, что худеет. Он чувствовал, что пояс на брюках стал свободнее, и затянул его ещё на одну дырку. Теперь два его авианосца поддерживали постоянный контакт с индийским соединением. Иногда обе эскадры подходили так близко, что могли разглядеть друг друга в бинокль, но обычно направленный вниз радиолокатор «харриера» осматривал американские корабли с расстояния миль в пятьдесят. Ещё хуже было то, что Дюбро получил приказ не мешать индийцам делать это. Почему, чёрт возьми, он не направляется на восток, к Малаккскому проливу? Там начинается настоящая война. Адмирал рассматривал возможное вторжение индийцев на Шри-Ланку как личное оскорбление, но Шри-Ланка не была американской территорией, тогда как Марианские острова принадлежали Америке, а в распоряжении Дэйва Ситона было только два авианосца боевой группы Дюбро.

Ну хорошо, скрыть перемещение его авианосного соединения не удастся. Ему придётся пройти через один из проливов, чтобы вернуться в Тихий океан, и каждый из них переполнен судами, как Таймс-сквер в полдень людскими толпами. Не исключено, что там его будет поджидать и подводная лодка, но в распоряжении адмирала Дюбро находились корабли противолодочной обороны и они могут немедленно напасть на любую субмарину, которая попытается помешать проходу его эскадры через пролив. Однако полученный приказ ясно гласил, что ему надлежит остаться в Индийском океане и, более того, все должны видеть, где он находится.

Экипажи кораблей, разумеется, знали об этом. Он даже не пытался скрывать что-то от матросов. В любом случае такая попытка была бы обречена на неудачу, да и личный состав имел право знать, что происходит, прежде чем принять участие в боевых действиях. Им было необходимо подготовиться, «ощетиниться», так сказать, воспользоваться скрытыми резервами решительности перед тем, как перейти от мирного образа мыслей к военному — но после того, как подготовка закончится, необходимо приступать к делу. А вот как раз приступать к делу им и не разрешали.

В результате как он сам, так и все мужчины и женщины на борту кораблей авианосной группы испытывали одинаковые чувства: разочарование, раздражение и растущую ярость. Только вчера пилот одного из его «томкэтов» промчался между двумя индийскими «харриерами» на расстоянии не больше десяти футов, чтобы продемонстрировать им, кто настоящий лётчик, а кто — нет, и, хотя это наверняка напугало индийские экипажи до полусмерти, такой поступок нельзя назвать действиями профессионала… Правда, Майк Дюбро вспомнил, что значит быть младшим лейтенантом, и подумал, что, может быть, и сам поступил бы точно так же. Впрочем, сделать выговор — легче не станет, но и оставить такой поступок безнаказанным тоже нельзя, хотя он не сомневался, что экипаж истребителя после полученного нагоняя отправится обратно в кают-компанию, недовольно бормоча по поводу старого пердуна на мостике, который не имеет представления о том, как управлять истребителем, потому что «спэд», на котором он летал в древности, имел, наверно, пружинный механизм — и не иначе его приходились перед каждым взлётом с палубы авианосца заводить ключом…

— Если они начнут стрелять первыми, мы понесём потери, — заметил капитан третьего ранга Харрисон, после того как доложил об успешном возвращении своего утреннего патруля.

— А если им придёт в голову пустить в нас «эксосет», нам останется только свистать всех наверх со швабрами и подметать палубу, Эд. — Неудачная шутка, но и настроение у Дюбро нельзя было назвать весёлым.

— Стоит им попасть «эксосетом» в хранилище авиационного керосина, и не понадобится даже этого, — проворчал начальник оперативного отдела. Ну вот, подумал адмирал, теперь и ближайший помощник становится пессимистом. Это никуда не годится.

— Покажи им, что такое поведение нам не нравится, — приказал Дюбро.

Через несколько мгновений корабли охранения включили радиолокаторы наведения и осветили индийские истребители, осмелившиеся слишком близко подлететь к американскому соединению. Адмирал увидел в бинокль, что на ближайшем крейсере типа «иджис» белые ракеты «корабль — воздух», находящиеся на направляющих пусковых установок, повернулись в сторону индийских самолётов вместе с радарами наведения на цель. Смысл этого был ясен: «НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ».

Он мог бы отправить в Пирл-Харбор очередную гневную шифровку, но у Дэйва Ситона и без того достанет забот, не говоря уже о том, что решения в Вашингтоне принимаются людьми, которые понятия не имеют о действительном положении.

— Стоит ли нам идти на это?

— Стоит, сэр, — ответил Райан, придя к такому заключению за время пути к Овальному кабинету. Это означало, что двое его друзей подвергнутся немалой опасности, но это их работа. К тому же принимать решения приходится ему — по крайней мере отчасти. — Причина этого очевидна.

— А если операция сорвётся?

— Два наших агента идут на серьёзный риск, но…

— Но для этого их и послали туда? — закончил Дарлинг, не считая нужным выбирать выражения.

— Оба — мои друзья, господин президент. Если вы считаете, что мне нравится…

— Успокойся, Джек, — заметил президент. — Сейчас много наших сограждан подвергается опасности, и, когда ты не знаешь, кто они, принимать решения не легче, а наоборот, труднее. Поверь мне, я выстрадал это. — Роджер Дарлинг посмотрел на свой стол, на лежащие там документы, касающиеся множества вопросов, не имеющих отношения к кризису в Тихом океане, которые нуждались тем не менее в его решении. Правительство Соединённых Штатов Америки представляло собой огромную корпорацию, и президент не мог упускать из виду ни одной проблемы, какой бы важной внезапно ни оказалась любая из них. Понимает ли это Райан?

Джек тоже увидел эти многочисленные документы. Вообще-то он не знал, о чём в них идёт речь. Ни один из них не имел пометки с указанием уровня секретности. Это были самые обычные дела, которым тоже приходилось уделять немало внимания. Босс был вынужден находить время и для всего остального. Это несправедливо, подумал Райан, особенно для человека, который не стремился к такой ответственности. Но судьба распорядилась иначе, и Дарлинг добровольно принёс клятву в качестве президента, потому что считал необходимым служить народу, как и он сам, если уж говорить откровенно. Пожалуй, мы действительно похожи друг на друга, решил Джек.

— Господин президент, прошу извинить меня за то, что я сказал. Да, сэр, я подумал об опасности, которой они подвергнутся, но вы правы, такова их работа. Более того, операцию предложил сам Джон. Вернее, это была его идея. Он отличный оперативник и отдаёт себе отчёт в том, какому риску подвергаются агенты и насколько благоприятными могут оказаться результаты. Мэри-Пэт и Эд поддерживают мысль о проведении такой операции. Решение принимаете вы один, но мы рекомендуем одобрить её.

— Вам не кажется, что вы хватаетесь за соломинки? — поинтересовался Дарлинг.

— Это не соломинка, сэр. Потенциально это, скорее, толстая ветка.

— Надеюсь, они проявят разумную осторожность.

— Вот тебе и на, — разочарованно произнёс Чавез. Русский автоматический пистолет ПСМ имел калибр 5, 56, то есть диаметр ствола у него меньше, чем даже у малокалиберной винтовки с патронами бокового огня, из которых американские дети — по крайней мере те, что не слишком выдержаны политически, — учатся стрелять в лагерях бойскаутов. Этот пистолет состоял на вооружении российской армии и милиции, что, может быть, и служило объяснением того, почему русские преступники с таким презрением относятся к служителям правопорядка.

— Ну что ж, по крайней мере в машине лежит наше секретное оружие, — заметил Кларк, взвешивая в руке пистолет. Было заметно, что вес глушителя несколько улучшает баланс оружия. Русский пистолет ещё больше укрепил его в мысли, которая появилась уже давно, — европейцы ничего не понимают в ручном оружии.

— Оно может нам понадобиться, — кивнул Динг. Они находились в тире для сотрудников службы безопасности, который имелся в российском посольстве. Чавез прикрепил бумажную мишень и, вращая ручку, отвёл её на огневой рубеж.

— Сними глушитель, — сказал Джон.

— Зачем? — удивлённо спросил Динг.

— А ты посмотри на него, — посоветовал Кларк. Чавез взглянул на глушитель и увидел, что в русском исполнении он наполнен тонкой стальной стружкой. — Его хватит всего на пять или шесть выстрелов.

Зато здесь нашлись защитные наушники. Кларк вдавил в обойму восемь патронов, похожих на крошечные бутылочки, прицелился и трижды нажал на спусковой крючок. Послышались резкие щелчки, напоминающие удары кнута, и мощные заряды с огромной скоростью послали миниатюрные пули к цели. Кларк вздохнул. Ему хотелось бы держать сейчас в руке автоматический «кольт» с глушителем. Что ж, по крайней мере русский пистолет хоть бьёт точно.

Щеренко молча наблюдал за американцами, раздражённый тем, что им не нравится русское оружие, и смущённый оттого, что они, вполне возможно, и правы. Сам он учился стрелять много лет назад и не сумел проявить особых способностей. Впрочем, вопреки бесчисленным голливудским фильмам, разведчику редко приходится прибегать к оружию. Это, однако, явно не относилось к американцам, которые раз за разом всаживали пули в центр десятки с расстояния в пять метров, стреляя парами патронов — на профессиональном жаргоне такие выстрелы называются «двойные тычки».

Закончив, Кларк почистил и смазал пистолет, зарядил обойму и взял вторую, которую положил в карман. Чавез последовал его примеру.

— Если вы когда-нибудь будете в Вашингтоне, — заметил Динг, — мы покажем вам пистолеты, которыми пользуемся.

— А как насчёт секретного оружия, о котором вы говорили? — спросил Щеренко у старшего агента ЦРУ.

— Оно слишком секретно и не подлежит демонстрации.

Над Шемьей, как обычно, бушевал шторм. Ветер дул со скоростью тридцать метров в секунду и гнал завесы мокрого снега. Снежные вихри проносились по единственной взлётно-посадочной полосе авиабазы, и вой штормового ветра угрожал нарушить сон лётчиков, отдыхавших перед вылетом. Внутри ангаров, вплотную один к другому, стояли восемь истребителей. Защита от неблагоприятной погоды была особенно важна для «рапир» F-22, потому что ещё не удалось окончательно выяснить, какой ущерб может нанести бушующая стихия их гладкой поверхности, изменив радиолокационное поперечное сечение. Заниматься этим сейчас не было времени. Осадки, принесённые штормом, прекратятся через несколько часов, предсказали метеорологи, хотя ветры штормовой силы вполне могут господствовать над островом ещё добрый месяц. Снаружи группы наземного обслуживания проверяли крепления у самолётов-заправщиков и птичек АВАКС, люди неуклюже передвигались в пухлых альпаковых костюмах, предназначенных для такой погоды.

Другими сторонами безопасности авиабазы занимались на радиолокационной станции «Кобра-дэйн». Хотя внешне её огромная многовибраторная антенна походила на экран старого кинотеатра на открытом воздухе, на самом деле она представляла собой многократно увеличенный вариант радиолокационной антенны, созданной на основе новейших достижений физики твёрдого тела и применявшейся как на японских самолётах дальнего обнаружения Е-767, так и на крейсерах и эсминцах типа «иджис», состоявших на вооружении у обоих противников. Первоначально РЛС на Шемье была создана для слежения за запусками советских баллистических ракет, а позднее использовалась для исследований в области программы стратегической оборонной инициативы. Она была настолько мощной, что заглядывала на многие тысячи миль в космическое пространство и на сотни миль в атмосферу. Сейчас станция непрерывно излучала электронные импульсы, пытаясь обнаружить вражеские самолёты, но пока на экранах появлялись лишь гражданские авиалайнеры. Впрочем, за ними тоже следили очень внимательно. Ударный «игл» F-15E, вооружённый ракетами класса «воздух-воздух», постоянно находился в боевой готовности и мог взлететь уже через десять минут, стоило одному из авиалайнеров проявить хотя бы самые незначительные враждебные намерения.

Подобная однообразная рутина длилась круглые сутки. На несколько коротких часов чуть посветлело, и это серое освещение позволило предположить, что за облаками могло появиться солнце — в теоретическом смысле слова, но, когда лётчики проснулись, им показалось, что окна их помещений закрашены чёрной краской, потому что были выключены даже огни взлётно-посадочной полосы из опасения, что по ним нежелательные гости могут сквозь мрак определить местоположение авиабазы.

— Вопросы?

Операцию планировали быстро, но тщательно. Четыре лётчика принимали в этом участие и затем лично проверили прошлой ночью. Они установили, что без риска не обойтись, но, чёрт возьми, такая уж у лётчиков профессия.

— Ну как, жокеи «иглов», вы сумеете удержаться за нами? — спросил старший из пилотов «рапир». По воинскому званию он был полковником, что не защитило его от язвительного ответа.

— Не беспокойтесь, сэр, — прозвучал насмешливый голос майора. — Нам. будет приятно рассматривать вблизи такой привлекательный зад. — И она послала ему воздушный поцелуй.

Полковник, лётчик-испытатель, откомандированный для участия в этой операции из 57-го испытательного авиакрыла с авиабазы Неллис, где велась работа с истребителями F-22, был знаком с «прежними» ВВС только по кинофильмам и рассказам, которые слышал ещё молодым и многообещающим авиатором, но всё-таки воспринял оскорбление в том же духе, в каком и услышал. Ударные «иглы», может быть, и не были невидимыми, зато являлись чертовски грозными самолётами. Сейчас им предстояло принять участие в боевой операции, где навыки и уверенность в себе значили куда больше, чем воинское звание.

— О'кей, ребята, — несколько лет назад он сказал бы «парни», — прошу учесть, что время здесь играет решающую роль. — А теперь за дело.

Экипажи воздушных заправщиков обменялись улыбками, подумав о самоуверенности лётчиков-истребителей и о том, как быстро женщины вошли в роль боевых пилотов. Один из гражданских лётчиков отметил, что этот майор — весьма привлекательная женщина.