Совершенно спокойный внешне, пилот испытывал полную пустоту внутри и двигался, словно робот. Второй пилот не вмешивался, надеясь, что привычная операция посадки самолёта каким-то образом утешит его капитана. У него на глазах Сато вырулил к вытянувшемуся пассажирскому коридору и снова остановил авиалайнер у входа в него с точностью до миллиметра. Меньше чем через минуту двери открылись, и пассажиры начали покидать самолёт. В окнах терминала виднелись лица… главным образом жён и детей, встречающих мужчин, совсем недавно улетевших на Сайпан, чтобы стать гражданами этого острова и проголосовать за его присоединение к Японии. Но это в прошлом. Теперь они спешили вернуться домой, и семьи встречали их, словно им угрожала раньше серьёзная опасность, а теперь они опять оказались там, где им и надлежит находиться. Второй пилот недоуменно покачал головой, удивляясь абсурдности ситуации и, даже не заметив, что лицо Сато, словно высеченное из камня, ничуть не изменилось. Через десять минут экипаж покинул самолёт. Пройдёт несколько часов, и запасной экипаж поведёт его на Сайпан, чтобы продолжить исход японских граждан.

Внутри терминала они увидели пассажиров, в нервном ожидании выстроившихся для посадки на другие рейсы, многие из них уткнулись в вечерние газеты, только что доставленные в киоски аэропорта.

ПРАВИТЕЛЬСТВО ГОТО ПАЛО, гласили крупные заголовки, КОГА ФОРМИРУЕТ НОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО.

У ворот на международные рейсы пассажиров было меньше обычного. Европейские бизнесмены продолжали покидать Японию, но теперь они с любопытством смотрели по сторонам, часто с улыбками поглядывая на японцев, прилетевших с Сайпана. Их мысли были очевидными, особенно у тех, кто вылетали на восток, возвращаясь в Америку.

Сато тоже обратил на это внимание. Он остановился, посмотрел на автомат, в котором лежали вечерние газеты, но ему было достаточно прочитать один заголовок, чтобы понять смысл происшедшего. Затем он перевёл взгляд на иностранцев, ожидающих объявления о начале посадки, и пробормотал: «Гайджин…» Это было единственным словом, не относящимся к управлению самолётом, произнесённым им за последние два часа. Сато повернулся и молча пошёл к своему автомобилю. Может быть, он поспит и успокоится, подумал второй пилот, садясь в свою машину.

— Разве мы не должны вернуться обратно и…

— Зачем, Динг? — пожал плечами Кларк, опуская в карман ключи после тридцатиминутной поездки по южной части острова. — Иногда лучше дать событиям развиваться самим по себе. Мне кажется, сынок, сейчас дело обстоит именно так.

— По-твоему всё кончилось? — спросил Пит Барроуз.

— А ты посмотри по сторонам.

Истребители продолжали кружить над островом. Только что закончили убирать обломки с аэродрома Коблер-Филд, однако военные самолёты не переместились в гражданский аэропорт, дорожки которого были заняты пассажирскими авиалайнерами. Батареи «пэтриот» к востоку от жилого района продолжали нести боевое дежурство, но солдаты, не занятые в фургонах управления, стояли вокруг маленькими группами и разговаривали, вместо того чтобы заниматься приготовлениями к отражению возможной атаки. Местные жители проводили шумные демонстрации в различных частях острова, и никто их не разгонял и не арестовывал. В некоторых случаях японские офицеры в сопровождении вооружённых солдат вежливо просили демонстрантов не приближаться к военным объектам, и местное население благоразумно прислушивалось к их предупреждениям. Во время поездки по острову Кларк и Чавез стали свидетелями нескольких инцидентов, и во всех случаях ситуация была одинаковой: солдаты казались не столько озлобленными происходящим, сколько испытывали смущение. Все это отнюдь не походило на поведение войск, готовящихся вступить в бой, подумал Джон, но ещё более важным было то, что офицеры удерживали солдат, не давая им переступать рамки дозволенного. Причина этого была очевидной: наверняка сверху поступил строгий приказ держать ситуацию под контролем.

— Значит, конфликт исчерпан? — спросил Ореза.

— Если не случится ничего непредвиденного, Португалец.

Закончив формирование правительства, премьер-министр Кога сразу пригласил американского посла Чарлза Уайтинга. Назначенный на этот пост по политическим соображениям, Уайтинг пережил четыре тревожных недели, полных напряжения и опасности. Он сразу заметил, что охрана вокруг здания посольства США сократилась наполовину. Посольский автомобиль по пути к зданию японского парламента сопровождал полицейский эскорт. Когда он прибыл ко входу для почётных посетителей, там его ждала толпа фотокорреспондентов и тележурналистов, но их не подпускали близко. Посла встретили два только что назначенных министра и проводили внутрь здания.

— Спасибо, господин Уайтинг, что вы смогли так быстро приехать.

— Господин премьер-министр, я искренне благодарен вам за приглашение. — Они обменялись рукопожатиями, и это, понимали оба, ознаменовало конец напряжённых отношений между их странами, хотя предстояло обсудить множество проблем.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не имел никакого отношения к происшедшему…

Уайтинг поднял руку.

— Извините меня, сэр. Да, я знаю это и хочу вас заверить, что такой же точки зрения придерживается и моё правительство. Нам не нужно говорить о доброй воле каждой из сторон. Наша встреча, — закончил посол, — наглядное доказательство этого.

— Итак, какова позиция вашего правительства?

Ровно в девять утра лимузин вице-президента Эдварда Келти въехал в подземный гараж Государственного департамента. Агенты Секретной службы провели вице-президента к лифту для почётных посетителей, который поднял его на седьмой этаж. Там его встретил один из личных помощников Бретта Хансона и проводил к двойным дверям кабинета государственного секретаря.

— Привет, Эд, — произнёс Хансон, вставая из-за стола и направляясь навстречу человеку, которого он знал на протяжении двух десятков лет как на правительственной службе, так и вне её.

— Здравствуй, Бретт. — На лице Келти не было заметно печали. За последние недели он многое понял и примирился со случившимся. Сегодня вечером он сделает заявление, в котором принесёт публичные извинения Барбаре Линдерс и ещё нескольким женщинам, называя их по имени. Однако прежде Келти должен сделать то, чего требует от него Конституция США. Он достал из кармана конверт и вручил его государственному секретарю. Хансон вынул из конверта лист бумаги и прочитал два коротких параграфа, в которых Келти сообщал о своей отставке с поста вице-президента Соединённых Штатов. Произносить что-нибудь вслух не требовалось. Два старых друга обменялись прощальным рукопожатием, и Келти направился к выходу из Государственного департамента. Отсюда он вернётся в Белый дом, где секретари и помощники собирали его личные бумаги и вещи. К вечеру кабинет будет готов для преемника Келти на этом посту.

— Джек, Чак Уайтинг передаёт сейчас наши условия урегулирования конфликта, и они практически ничем не отличаются от тех, что ты предложил вчера вечером.

— У вас могут возникнуть из-за этого политические неприятности, — заметил Райан, испытывая облегчение от того, что президент Дарлинг принял решение пойти на такой риск.

Человек, сидевший за огромным резным столом, покачал головой.

— Не думаю, но если такое случится, я сумею выдержать. Нужно, чтобы в войска был немедленно передан мой приказ прекратить активные действия и применять оружие только для самообороны.

— Отлично.

— Пройдёт немало времени, прежде чем восстановятся прежние нормальные отношения.

Джек кивнул.

— Это верно, сэр, но мы постараемся сделать всё возможное, чтобы этот процесс проходил как можно более цивилизованно. Граждане Японии никогда не поддерживали подобной авантюры. Почти все несущие ответственность за неё уже погибли. Нам следует это подчеркнуть. Вы считаете, что я должен заняться этим?

— Хорошая мысль. Давай поговорим об этом сегодня вечером. Может быть, ты пригласишь жену к нам на ужин? Чисто дружески, для разнообразия, — с улыбкой предложил президент.

— Думаю, Кэти это будет приятно.

Профессор Кэролайн Райан заканчивала операцию. Обстановка в операционной чем-то походила на сборочный цех электронных приборов. Ей даже не нужно было надевать хирургические перчатки, а процедура мытья рук заметно отличалась от той, что существовала при обычных операциях. Вместо анастезии использовалось всего лишь лёгкое успокоительное, а хирург смотрела в объектив лазера, напоминающего оптический прицел, разыскивая последний повреждённый кровеносный сосуд на поверхности сетчатки глаза пожилого пациента. Она навела перекрестие с тщательностью охотника, прицеливающегося в горного козла на склоне Скалистых гор с расстояния в полмили, и нажала на кнопку. Сверкнула мгновенная зелёная вспышка, и кровеносный сосуд был «заварен».

— Мистер Рединг, я закончила, — негромко произнесла женщина, прикоснувшись к плечу пациента.

— Спасибо, доктор, — сонным голосом пробормотал мужчина. Кэти Райан выключила лазерную установку, встала с высокого табурета и потянулась. За процедурой операции следила из угла помещения специальный агент Андреа Прайс, одетая в медицинский халат персонала больницы Хопкинса. Обе женщины вышли из операционной и наткнулись на профессора Бернарда Катца, который смотрел на них с широкой улыбкой под усами, делавшими его похожим на Бисмарка.

— Как дела, Берни? — рассеянно спросила Кэти, делая пометки для больничной карты мистера Рединга.

— У тебя есть свободное место на каминной доске, Кэт? — Тут уж она оторвала взгляд от блокнота. Катц вручил ей телеграмму, что по-прежнему оставалось традиционным методом передачи таких новостей. — Ты только что удостоена премии Ласкера, дорогуша. — С этими словами Катц заключил её в такие объятия, что Андреа Прайс едва не выхватила свой пистолет.

— О, Берни!

— Вы заслужили это, доктор. Кто знает, может быть вам ещё доведётся и в Стокгольм съездить бесплатно. Десять лет работы. Это чертовски важный прорыв в медицине, Кэти.

Вокруг собрались и другие сотрудники больницы, аплодируя и пожимая ей руки. Для Кэролайн Мюллер Райан, доктора медицины и члена Американской офтальмологической ассоциации, такой момент мог сравниться только с рождением ребёнка. Ну, подумала она, почти…

Специальный агент Прайс услышала гудки пейджера у себя на поясе, подошла к ближайшему телефону, записала сообщение и вернулась к своей подопечной.

— Что, это действительно настолько важно? — спросила она наконец.

— Премия Ласкера считается самой престижной американской наградой в области медицины, — объяснил Катц, пока Кэти купалась в лучах славы и на неё с уважением взирали коллеги по работе. — Красивая маленькая статуэтка греческой крылатой Ники Самофракийской, по-моему, богини Победы. И чек на приличную сумму. Но самое главное состоит в том, что медицинская наука признала величину твоего вклада. Она действительно великолепный врач.

— Ну что ж, тогда это очень удачное совпадение. Я отвезу её домой, чтобы она успела переодеться, — заметила Прайс.

— Зачем?

— Ужин в Белом доме, — подмигнула она. — Её муж тоже отлично потрудился. — Насколько успешными были усилия Райана, останется тайной для всех — но не для агентов Секретной службы, для которых не существует секретов.

— Посол Уайтинг, я приношу вам, вашему правительству и всему американскому народу глубокие извинения за случившееся. Даю слово, что такого впредь не произойдёт. Хочу также дать слово, что люди, ответственные за это, понесут суровое наказание в соответствии с нашими законами, — закончил Кога с искренним, хотя и неловким достоинством.

— Господин премьер-министр, вашего слова достаточно для меня и для моего правительства. Мы приложим все силы, чтобы восстановить наши добрые отношения, — пообещал посол, глубоко тронутый искренностью Коги и одновременно жалея, как и многие другие, о том, что всего шесть недель назад Америка нанесла этому человеку столь тяжёлый удар. — Я немедленно передам ваши пожелания своему правительству. Обещаю, что реакция Америки будет в высшей степени благоприятной.

— Мне нужна ваша помощь, — настойчиво повторил Ямата.

— В чём она будет заключаться? — Чтобы отыскать Чанг Хансана, японскому промышленнику понадобился почти целый день, и вот теперь голос китайца был таким же холодным, как и его имя.

— Я могу вызвать сюда свой реактивный самолёт и вылететь прямо…

— На это могут посмотреть как на недружественный акт в отношениях между нашими странами. Нет, к сожалению, моё правительство не может согласиться с этим. — Идиот, подумал китаец. Неужели он не понимает, какова цена неудачи?

— Но ведь мы… мы союзники!

— Союзники? В чём? — удивлённо спросил Хуанг. — Вы — бизнесмен. Я — государственный деятель.

Разговор мог бы продолжаться так же бессмысленно ещё некоторое время, но дверь в кабинет Яматы распахнулась, и в сопровождении двух офицеров вошёл генерал Токикичи Арима.

— Мне нужно поговорить с вами, Ямата-сан, — бесстрастно произнёс генерал.

— Я перезвоню позже, — сказал промышленник и положил трубку. Он не знал, что его собеседник на другом конце провода дал указание своим подчинённым не соединять его впредь с Яматой. Впрочем, это все равно не имело бы значения.

— Слушаю. В чём дело? — бросил Ямата ледяным тоном. Ответ был таким же холодным.

— Мне приказано арестовать вас.

— Кем? — Лично премьер-министром Когой.

— По какому обвинению?

— Государственная измена.

Ямата с трудом перевёл дыхание. Он посмотрел на офицеров, стоявших теперь по обе стороны от генерала. В их глазах он не увидел сочувствия. Значит, всё кончено. Этим роботам дали приказ, но они не в состоянии понять побудившие его мотивы. Однако у них осталось, может быть, понятие чести.

— С вашего разрешения мне хотелось бы побыть несколько секунд одному. — Смысл такой просьбы был очевиден.

— Мне приказано доставить вас в Токио живым, — ответил Арима.

— Но…

— Извините, Ямата-сан, но вам не удастся таким образом уйти от наказания. — Генерал сделал жест, офицеры подошли к Ямате и защёлкнули на его кистях наручники.

— Токикичи, ты не можешь…

— Это мой долг. — Генералу было больно лишить своего… — друга? — возможности уйти из жизни с достоинством. Впрочем, разве они друзья? Нет. Но, даже несмотря на это, Арима чувствовал боль из-за того, что промышленнику не будет предоставлено право на искупление своих ошибок. Однако приказ премьер-министра был недвусмысленным и чётким. Ямату вывели из дома и доставили в полицейский участок рядом с официальной резиденцией генерала, которую он скоро покинет. Теперь в камере с промышленником будут постоянно находиться два офицера, чтобы не допустить попытки самоубийства.

Когда зазвонил телефон, всех изумило, что это был именно телефон, а не спутниковый аппарат Барроуза. Изабель Ореза подняла трубку, полагая, что ей звонят с работы. Затем она повернулась и сказала:

— Это вас, мистер Кларк.

— Спасибо. — Он взял трубку. — Слушаю.

— Джон, это Мэри-Пэт. Операция закончена. Возвращайся.

— Сохранять легенду?

— Да. Ты хорошо потрудился, Джон. Передай Дингу то же самое. — Раздался гудок прерванной связи. Заместитель директора ЦРУ по оперативной работе самым серьёзным образом нарушила правила безопасности, но на разговор потребовалось всего несколько секунд. Кроме того, звонок по обычному телефонному каналу показался Джону более официальным, чем по закрытой линии связи.

— Что случилось? — спросил Португалец.

— Нас отзывают домой.

— Ты серьёзно? — недоверчиво спросил Динг. Кларк передал ему трубку.

— Позвони в аэропорт, скажи, что мы аккредитованные журналисты, и нам, может быть, предоставят места вне очереди. — Он повернулся к Орезе. — Португалец, окажи мне услугу — забудь, что встречался со мной, а?

Команду восприняли с радостью, хотя и не без удивления. «Теннесси» немедленно взяла курс на восток и увеличила скорость до пятнадцати узлов, оставаясь на большой глубине. В кают-компании собравшиеся офицеры продолжали разыгрывать своего армейского гостя, чем, впрочем, занимались и матросы в кубриках, подшучивая над солдатами.

— Теперь нам нужна метла, — произнёс старший механик после глубокого раздумья.

— Разве у нас на борту нет метлы? — спросил лейтенант Шоу.

— Каждой подводной лодке выдаётся метла, мистер Шоу. Вы плаваете достаточно долго, чтобы знать об этом, — незаметно подмигнул ему капитан третьего ранга Клаггетт.

— О чём это вы говорите, парни? — недоуменно поинтересовался армейский лейтенант. Он никак не мог понять, говорят офицеры всерьёз или шутят.

— Мы выпустили две торпеды, и каждая потопила вражескую подводную лодку, — объяснил механик. — Это означает, что мы начисто вымели море, а потому должны войти в Пирл-Харбор с метлой, привязанной к перископу. Такова морская традиция.

— Вы, водоплавающие, выкидываете самые странные штуки, — ответил одинокий офицер в пятнистом камуфляжном комбинезоне.

— А мы будем настаивать, чтобы японские вертолёты записали на наш боевой счёт? — спросил Шоу у своего капитана.

— Почему? Ведь их сбили мы, — возразил армейский лейтенант.

— Но «команчи», сбившие японцев, взлетали с нашей палубы! — напомнил морской офицер.

— Боже милосердный! — Подумать только, и все это за завтраком! Что ещё выкинут эти водоплавающие за ланчем?

Ужин был неофициальным, на жилом этаже Белого дома. Он состоял всего из пары блюд, правда, приготовленных с таким искусством, что сделали бы честь любому американскому ресторану.

— Насколько я понимаю, нужно начать с поздравлений, — заметил Роджер Дарлинг.

— О чём вы говорите? — Советник по национальной безопасности ещё не слышал последней новости.

— Видишь ли, Джек, я получила Ласкера, — сказала Кэти, сидевшая напротив.

— Ага, значит, в вашей семье оба сумели отличиться — и муж и жена, — заметил Эл Трент, поднимая бокал в торжественном тосте.

— А следующий тост я хочу произнести за тебя, Джек, — поднял бокал президент. — После всех неприятностей, которые выпали на мою долю из-за международных осложнений, вы спасли меня, и не только меня, мистер Райан. Примите мою искреннюю благодарность.

Джек кивнул, принимая поздравления, однако на этот раз он знал — что-то надвигается. Он достаточно долго прослужил в Белом доме, чтобы догадаться, что сейчас ему на голову обрушится тяжёлый мешок с песком. Проблема заключалась лишь в том, что он не знал, почему на него падает этот мешок.

— Господин президент, я получаю удовлетворение от… ну, от того, что служу своей стране. Спасибо, что вы верили мне и терпели, когда я…

— Джек, где была бы наша страна без людей вроде тебя? — Дарлинг повернулся к жене Райана. — А вы знаете, Кэти, чем занимался Джек на протяжении всех этих лет?

— Чтобы Джек посвящал меня в свои тайны? — Она от души рассмеялась.

— Эл?

— Ну что ж, Кэти, настало время, когда вам предстоит узнать о деятельности своего мужа, — произнёс конгрессмен к смущению Джека.

— Я всегда мучалась догадками, — тут же призналась она. — Я хочу сказать, между вами такие дружеские отношения, но когда вы встретились впервые несколько лет назад…

— На ужине, перед вылетом Джека в Москву? — Трент отпил глоток белого калифорнийского вина. — В тот раз он организовал бегство из Москвы председателя тогдашнего советского КГБ.

— Что?

— Расскажи нам, Эл, у нас много времени, — попросил Дарлинг. Его жена, Энн, тоже сгорала от нетерпения. Трент закончил повествование через двадцать минут, рассказав присутствующим о нескольких старых происшествиях, несмотря на неодобрительное выражение на лице Джека.

— Вот какой у вас муж, доктор Райан; — заметил президент, когда Трент замолчал.

Теперь Джек не сводил взгляда с конгрессмена. Что последует дальше?

— Джек, наша страна нуждается в тебе снова, теперь в последний раз, и после этого мы отпустим тебя, — произнёс Трент.

— А именно? — Господи, только не пост посла, обычная почётная ссылка для высокопоставленного чиновника, подумал Райан. Дарлинг поставил бокал на стол.

— Джек, моя главная задача в течение девяти следующих месяцев будет заключаться в том, чтобы стать избранным на новый срок. Предстоит тяжёлая предвыборная кампания, и на неё уйдёт много времени, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Ты нужен мне в моей команде.

— Сэр, но я уже…

— Джек, я предлагаю тебе пост вице-президента, — невозмутимо произнёс Дарлинг. В зале воцарилась тишина. — Как ты знаешь, с сегодняшнего дня эта должность стала вакантной. Пока я не принял решения, кто станет моим вице-президентом на второй срок, и не настаиваю на том, чтобы ты занимал этот пост больше чем… одиннадцать месяцев? Подобно тому как Рокфеллер был вице-президентом при Джерри Форде. Мне нужен человек, пользующийся всеобщим уважением, кто мог бы заниматься государственными делами в моё отсутствие. Это должен быть человек, хорошо разбирающийся в международной обстановке, кто мог бы навести порядок во внешнеполитических делах нашего государства. Кроме того, — добавил он, — я знаю, что тебе хочется уйти с государственной службы. Ты сделал достаточно много. А после пребывания на посту вице-президента ты уже не сможешь занимать никакой должности в правительстве.

— Одну минуту, — прервал его Джек. — Но ведь я даже не в вашей партии.

— Когда готовился проект американской Конституции двести лет назад, предполагалось, что пост вице-президента займёт тот, кто проиграет в президентской гонке, а следовательно, принадлежит к оппозиционной партии. Джеймс Мэдисон и остальные отцы демократии исходили из того, что патриотизм должен восторжествовать над партийной принадлежностью. Правда, они ошиблись, — признал Дарлинг. — Но в данном случае, Джек, я ведь знаю тебя. Я не собираюсь использовать тебя в качестве политика. Тебе не придётся произносить речи, пожимать руки и целовать младенцев.

— Никогда не бери в руки ребёнка, чтобы поцеловать его, — предостерёг Трент. — Он обязательно срыгнёт на тебя, и кто-нибудь неминуемо сфотографирует этот момент. Если уж хочешь поцеловать ребёнка, пусть он остаётся на руках у матери. — Этот разумный совет опытного политического деятеля несколько разрядил атмосферу.

— Твоя работа будет заключаться в том, чтобы должным образом организовать деятельность Белого дома, заниматься проблемами национальной безопасности и помогать в решении внешне политических вопросов. А потом ты станешь свободным человеком, Джек, раз и навсегда, и никто не сможет пригласить тебя обратно на службу, — пообещал Дарлинг.

— Боже мой, — в голосе Кэти прозвучала надежда.

— Ведь вы хотели этого, доктор Райан, правда?

Кэролайн кивнула.

— Да. Но… но я совсем не разбираюсь в политике.

— Счастливая! — заметила Энн Дарлинг. — Как бы мне хотелось быть на вашем месте!

— Но моя работа…

— Вы будете по-прежнему ею заниматься. Кроме того, вместе с этой должностью ваша семья получает отличный дом, — добавил президент. — К тому же временно. — Он повернул голову к Райану. — Что скажешь, Джек?

— Почему вы считаете, что меня утвердят на этом посту?

— Этим уж займёмся мы, — уверенно заявил Трент. По его голосу было ясно, что вопрос предрешён.

— И вы не будете настаивать, чтобы я…

— Даю слово, — торжественно произнёс президент. — Все твои обязательства кончаются в будущем январе.

— А как относительно того, что ведь на посту вице-президента я стану президентом Сената и в случае равного количества голосов мой голос…

— Думаю, мне следует сказать, что я буду говорить тебе, как голосовать — да, буду, но я знаю, что ты все равно станешь голосовать так, как велит тебе твоя совесть. Это не явится причиной разногласий между нами. Между прочим, если бы я не был уверен в твоей способности самостоятельно принимать решения, то не сделал бы этого предложения.

— К тому же в ближайшем будущем на повестке дня нет вопросов, которые могут потребовать твоего решающего голоса, — заметил Трент. Об этом уже говорили накануне.

— Мне кажется, что нам следует уделить больше внимания укреплению вооружённых сил страны, — сказал Джек.

— Если ты выдвинешь такое предложение, я включу его в проект бюджета на будущий год. В этом вопросе ты преподал мне наглядный урок, и может понадобиться твоя помощь, чтобы убедить Конгресс в необходимости подобных мер.

— Они прислушаются к твоему мнению, Джек, — заверил его Трент.

Боже мой, подумал Райан, жалея теперь, что слишком приналёг на вино. Как и следовало ожидать, он посмотрел на жену. Их взгляды встретились, и она кивнула. Ты уверена? — сказал его взгляд. Она снова кивнула.

— Господин президент, принимая во внимание условия сделанного мне предложения и только до конца срока вашего пребывания на этом посту, я согласен.

Роджер Дарлинг дал знак агенту Секретной службы — она передаст Тиш Браун, что можно готовить пресс-релиз для утренних газет.

Ореза поднялся на борт своей яхты впервые с того момента, как Барроуз поймал и доставил на берег первого тунца. Они вышли в море до рассвета, и, когда стемнело, инженер вернулся в порт с ещё одним удачным уловом, а потом отправился в аэропорт и вылетел в Гонолулу рейсом авиакомпании «Континентал». После выхода на работу сослуживцы услышат немало интересного — и не только о рыбной ловле, — но он не скажет ни слова о снаряжении, выброшенном шкипером за борт, как только берег скрылся из виду. Было так жалко выбрасывать фотоаппараты и дорогие осветительные приборы, но Барроуз пришёл к выводу, что на то есть какая-то весомая причина.

Кларку и Чавезу все ещё под прикрытием документов русских журналистов удалось пробиться на рейс авиалайнера «Джал», вылетающего в токийский аэропорт Царита. В самолёте они увидели хорошо одетого мужчину в наручниках и под охраной вооружённых офицеров. С расстояния в двадцать футов, когда арестованного вели в салон первого класса, Динг Чавез посмотрел в глаза человека, приказавшего убить Кимберли Нортон. На мгновение он пожалел, что у него нет пистолета или хотя бы ножа. Через два долгих часа они прибыли в Японию и тут же перешли в международный терминал. Для них были забронированы места первого класса на самолёте авиакомпании «Джал» до Ванкувера, откуда они полетят в Вашингтон уже на американском самолёте.

— Доброе утро, — обратился к пассажирам капитан сначала на японском и потом на английском языке. — С вами говорит капитан Сато. Я приветствую вас на борту нашего авиалайнера. По пути следования хорошая погода, дует попутный ветер, и мы надеемся прибыть в Ванкувер примерно в семь утра по местному времени. — Его голос казался механическим, как это обычно бывает, когда речь доносится из дешёвых динамиков, но пилоты вообще предпочитают говорить, словно роботы.

— Слава Богу, — пробормотал Кларк по-английски. Он рассчитал в уме, что они будут в Виргинии часов в девять или десять вечера.

— Я хочу жениться на вашей дочери, мистер К. Попрошу её руки, как только мы вернёмся домой. — Вот, подумал он, наконец-то я сказал это. Кларк посмотрел на него таким взглядом, что Динг похолодел.

— Когда-нибудь ты узнаешь, Динг, что значат эти слова для отца. — Он хочет жениться на моей маленькой девочке? — промелькнуло в голове Кларка, ощутившего острую душевную боль.

— Не хотите, чтобы в вашей семье появился цветной?

— Нет, дело совсем не в этом. Скорее… ну, черт побери, Динг, не говори глупостей. Куда проще произнести фамилию Чавез, чем Войхоевич. Если она согласна, то у меня не будет возражений.

Неужели все так просто? — удивился про себя Динг.

— А я думал, что ты прикончишь меня на месте.

Кларк усмехнулся.

— Нет, для этого я предпочитаю огнестрельное оружие. Мне казалось, что ты знаком с моими привычками.

— Президент не мог выбрать более достойного человека, — сказал Сэм Феллоуз, выступая по телевизионной программе «Доброе утро, Америка». — Я знаю Джека Райана почти восемь лет. Он один из самых способных представителей правительства. Теперь я могу сообщить вам, что именно он сыграл особенно видную роль в прекращении военных действий против Японии, а также в урегулировании финансового кризиса.

— Ходили слухи о его службе в ЦРУ…

— Вы знаете, что я не имею права разглашать секретную информацию. — Эти сведения просочатся из других источников, и в настоящий момент сенаторы, представляющие обе партии знакомились с переданными им документами. — Могу лишь сказать, что доктор Райан служил своей стране с максимальной честностью и преданностью. Не припоминаю ни одного сотрудника разведывательных служб, кто заслужил бы такое уважение и доверие, как Джек Райан.

— Но десять лет назад у него был инцидент с террористами. Разве у нас был хотя бы один вице-президент, который своими руками…

— Убивал людей? — Феллоуз укоризненно покачал головой, глядя на ведущего. — Многие президенты и вице-президенты служили в армии. Джек защищал свою семью от жестоких и беспощадных преступников, как это сделал бы любой американец. Могу со всей ответственностью заявить, что в штате Алабама, где я живу, никто не упрекнул бы мужчину за это.

— Спасибо, Сэм, — пробормотал Райан, глядя на телевизионный экран у себя в кабинете. Предполагалось, что первая волна репортёров обрушится на него через тридцать минут, а ему ещё предстояло прочитать ознакомительные материалы и несколько страниц инструкций, присланных ему Тиш Браун. Не говорить слишком быстро. Не давать прямых ответов на вопросы, затрагивающие важные политические темы.

Я просто скажу, что рад работать в одной команде с президентом, сказал себе Райан. И буду отвечать на вопросы по одному. Разве не об этом говорят новичкам-бейсболистам? Всему своё время.

«Боинг-747» совершил посадку даже раньше, чем обещал пилот. Однако от этого мало пользы, если тебе нужно лететь следующим рейсом.