— Ну добавь, — сказал я, — а повязки оставь в покое. Дай поспать человеку, потом поменяешь.

Эйли кивнула, подошла, пристегнула еще одну полупрозрачную капсулу к зена-тору на руке Герта.

— Недавно заснул?

— Да... с полчаса всего.

Эйли посмотрела в лицо спящего, повернулась и тихонько вышла. Я сел в кресло у изголовья и через несколько минут задремал.

Я проснулся словно от толчка, хотя ничего не изменилось, Герт был все так же неподвижен. Но у стеклянной двери, с той стороны стояла Сэйн, младенец привязан у нее на груди. Я тихонько вышел.

— Ара! Ну как? — негромко спросила Сэйн, кивнув на дверь палаты.

— Все так же, — сказал я, — а как же ты... с малышом?

— А ничего. Скоро придет Нэсса, она мне поможет. Полчаса-то я посижу с обоими, ничего не случится. Ты иди домой, Ланс. Устал ведь, которую ночь сидишь...

— Может, я дождусь лучше Нэссы?

— Да нет, ты иди.

Мы вместе с Сэйн вошли в палату. Она положила малыша на вторую кровать, специально предназначенную для ухаживающего за больным. Устроила вокруг что-то вроде гнездышка, чтобы ребенок не выполз. Потом подошла к спящему Герту, наклонилась над ним, глядя в лицо, постояла так. Обернулась ко мне и сказала шепотом.

— Ты иди, Ланс... Иди, ничего.

— Я приду часа в три, не раньше.

— Хорошо.

Я слегка сжал пальцы Сэйн и вышел из палаты. Солнце уже выползло над городом, в белесое зимнее небо, и холодный воздух неожиданно жестко сжал кожу. На стоянке я выбрал один из безликих общественных флаеров, сразу с места дал полную нагрузку, и оказался почти вровень с солнцем. Так казалось... Еще мелькнуло, что вот совсем недавно я и представить себе такого не мог, а сейчас быть в небе для меня — так же естественно, как ходить. И ничего особенного в этом нет... И скоро эта мысль даже перестанет мелькать. Я уверенно посадил флаер на посадочный стояк, вылез и сразу же оказался в квартире.

Встреча с Дэцином в час. Я порядком устал, это верно. И у меня есть еще почти четыре часа. Я сбросил одежду, сунул ее в отверстие для грязного, в одних трусах прошлепал на кухню. Иногда так хорошо просто побыть одному... В своем доме, к которому так привык. Почему я совсем не думаю о встрече с Дэцином? Ведь это очень серьезно, это даже страшно. Мне не так легко было решиться даже на разговор с ним. Наверное, можно и не решаться, ведь я был не на службе, это никого не касается. Никаких законов я не нарушил. Только вот честным ско после этого я себя чувствовать уже не буду.

Любимый завтрак, кошмар диетолога — соленая рыбешка, салат с майонезом и пиво.

Ладно, в патруле так не покайфуешь. Но сначала — мыться. Циллос, повинуясь приказу, уже наполнил внутренность ванны теплой, почти горячей водой, пахнущей лепестками сандары, снимающей стресс и усталость. Я лег и почти растворился в покое, невесомости, легком цветочном аромате... собственно, на этом все и кончилось. Через пятнадцать минут меня разбудила негромкая (заранее запрограммированная, разумеется) музыка, и я, собрав все силы, полез из остывающей воды, горько сожалея, что не удалось даже понаслаждаться ванной как следует... заснул сразу. Завернувшись в полотенце, отправился на кухню и сел поглощать свой безумный завтрак.

А ведь признайся, хочется в глубине души, чтобы Дэцин сказал: ты не виноват. Ну в самом деле, не виноват же я! Я и сам себя не чувствую виноватым. Все как-то само собой... получилось. Конечно, сагон меня не ломал, я в общем-то, добровольно согласился ему служить. Но ведь он обманул меня... сыграл на глупости моей, неопытности, незнании... Господи, каким же я был дураком! Я просто дурак, но не злодей же. Неужели Дэцин этого не понимает?

А если снова такое случится, ну мало ли что... конечно, больше я не поверю ему ТАК. А как-то иначе? Если он снова найдет какую-то возможность меня обмануть. Получается, что я человек совершенно ненадежный... н-да. И летать мне нельзя. Вот это самое страшное, если честно. Я уже так привык быть ско... привык летать. Но действительно, ведь если мне снова придется встретиться с сагоном, я не могу за себя поручиться. Вот что страшно, я сам себе не верю...

Все, хватит. Я сунул тарелку и пивную кружку в машину. Хватит думать о всякой ерунде. Надо сначала поговорить с Дэцином, а потом уже впадать в панику... если вообще впадать.

Я влез под одеяло и отключился почти сразу. Проспал два с половиной часа, потом циллос разбудил меня боевым маршем «Во имя Цхарна вперед к победе» (специально заказал в сети, мелодию и слова я помнил, а оркестровку мне сделали по заказу... очень бодрит). Я оделся, привел себя в порядок, прихватил то, что было мне нужно для больницы, и, вскочив во флаер, направил машину к «Синей Вороне».

Я бегло окинул взглядом зал — Дэцина еще не было. На эстраде двое парнишек наигрывали на капеллийских двухрядных гитарах. Народу мало... В «Синей вороне» все пространство разгорожено на небольшие отсеки, не то, чтобы глухо, а так, чтобы только не мешать друг другу. Я выбрал столик у окна, хоть и вид был самый неприглядный — серое слепое небо, струйки временами усиливающегося дождя. Но отсюда был виден край эстрады и смутно фигурки гитаристов, и входная дверь с фонарем Первого века, а вот сам столик в глаза не бросался. Я не пообедал, но есть что-то и не очень хотелось... И правда, почему? Да ведь у меня, кажется, мандраж начался. Как перед экзаменом. Ну что ж, это можно понять... Нет, практически ничего я не боюсь, хотя бы даже и смерти. Плакать обо мне некому, а когда-то ведь надо будет умирать. Да и заслужил я, если уж честно. Тем более, я не боюсь того, что скорее всего последует — отстранения от полетов... лечения какого-нибудь... даже заключения на Сальских островах. И не такое переживали, подумаешь. Я не боюсь, но... просто волнуюсь, что ли. Ну, не хочется выслушивать всю правду о себе, кому же это приятно.

Однако что-нибудь надо заказать. Я набрал на планшетке хорошо знакомый код — светлое ву и креветки.

Дэцин появился через минуту после того, как заказ стоял у меня на столе. Молча помахал мне рукой, сел, небрежно ткнул в планшетку, заказывая себе что-то. Потом посмотрел на меня своими странными очень светлыми глазами, и произнес.

— Хорошо играют...

— Да, — согласился я. Дирекция «Синей вороны» умела подбирать музыкантов... впрочем, как правило, все это были любители, игравшие здесь один-два вечера в неделю бесплатно или за небольшую плату. Игра в «Синей Вороне» — лучшая самореклама. Ребята музицировали негромко, и струны звенели и трепетали, как звезды в глубоком пространстве. Струны звезд, подумал я... банально звучит, зато точно.

Тележка-робот ткнулась в стол. Дэцин взял подносик с заказом — какое-то незнакомое мне вино, орешки — переставил к себе. Потом посмотрел на меня снова.

— Я искал вас в СКОНе, но... — начал я робко. Дэцин покачал головой.

— Я больше не работаю в СКОНе. Но это неважно.

Он помолчал немного.

— Я слушаю тебя, Ландзо. Рассказывай.

Я набрал воздуха, опустил глаза и начал свой рассказ.

Самым сложным оказалось найти Дэцина. И ведь можно было его и не искать. И вообще никому не рассказывать о происшедшем. Я был в отпуске, не на службе. Конечно, с формальной, юридической стороны я, возможно, и совершил преступление по квиринским меркам. Например, я бомбил заводы в Беши. Но с другой стороны, можно считать, что меня к этому вынудили... в тот момент я вернулся в гражданство Лервены, вернее, меня вернули насильно, а с анзорийской точки зрения я все делал правильно. Словом, вопрос крайне сложный, и любой законник на Квирине послал бы меня подальше, легкомысленно махнув рукой... А то, что ребята пострадали — так это был их собственный, личный выбор, я тут и вовсе не при чем.

И они тоже не обвиняли меня. И вообще похоже, что все были настроены простить и забыть... О, это так характерно для Квирина вообще. Удивительно, что при такой легкомысленности Квирин до сих пор еще существует. Простить и забыть. Оставить человека наедине с его собственной совестью. Если уж человеку доверяют быть эстаргом, ско, если он свой — то свой до конца, у доверия нет степеней.

Только беда-то в том, что я сам не доверял себе. И мне стало стыдно смотреть в глаза друзьям. Что-то со мной происходило неладное... бежать к психологу? Можно, конечно, только вот все это ему рассказывать... Тут ведь дело не в моих каких-то комплексах, а именно в том, что произошло. А как нормальному психологу рассказать о том, что такое сагон? И какие отношения у меня с Цхарном — ведь с детства же я его почитал... уважал... считал Учителем.

Странно, что на Квирине, главной крепости Галактики в борьбе против сагонов, нет какой-нибудь официальной службы, которая занималась бы конкретно этим. Ведь не я же первый сталкиваюсь вот так с сагонами... Кто-то же должен этим заниматься, изучать, реабилитировать вот таких людей! Но по крайней мере в открытом доступе никаких данных о такой службе я не нашел. И никто из знакомых не знал ничего...

Вот тогда я и вспомнил о Дэцине. По крайней мере, это единственный человек, который разбирается в сагонах, и я это точно о нем знаю. Еще я знал, что он работает в СКОНе, поэтому найти его будет несложно.

Как бы не так! Первым делом выяснилось, что ни в каких сконовских списках Дэцин не значится. Ни в одном отделе человека с таким именем не нашлось. Я запустил общесетевой поиск, и обнаружил на всем Квирине всего четырех людей с таким именем, причем три из них явно не подходили по возрасту, а о четвертом в сети оказалась подробная информация, портрет, личная страница, он был какой-то скульптор-любитель, и вовсе не тот, кто мне нужен.

Тогда я задействовал последнюю реальную нить... вот уж не думал, что на Квирине могут возникнуть такие сложности с поиском человека. Правда, занесение в сеть своих данных — дело сугубо добровольное, но как правило, все заносят... а что скрывать? Ведь так удобнее. Я как раз находился в больнице, и здесь все еще работал мой старый знакомый лечащий врач Ингор. Я разыскал его, и он уже без особого труда нашел для меня номер Дэцина.

Мы условились о встрече... Я, собственно, хотел просто хоть кому-то рассказать о случившемся, посоветоваться. Но чем более приближалась встреча, тем больше я отдавал себе отчет — я видел в Дэцине судью. Именно он, со своими холодными честными глазами, расставит все на свои места, именно он сможет определить и степень моей вины, и меру наказания или же необходимость моей изоляции от общества... Это страшно — не доверять себе, но я действительно перестал себе доверять. Не знаю почему, но я как-то безотчетно доверял Дэцину. Мне казалось, что он хорошо во всем этом разбирается и сможет правильно расставить точки над и.

Он слушал меня молча, ни единым движением мимических мускулов не выдавая эмоций. И в то же время — не равнодушно. Он был словно погружен в себя и, слушая, одновременно анализировал и проворачивал какие-то логические массивы внутри своей благородной седой головы. Время от времени он прихлебывал свое вино. Я же ничего в рот не брал, но закончив рассказ, судорожно схватил бокал и залпом, крайне некультурно выпил больше половины.

— И вот мы вернулись, — сказал я, — Валтэн еще ничего... он в санатории на Дэке, восстанавливается, а вот Герт... Я с ним в больнице сижу. И неизвестно, что дальше будет. Я хотел у вас спросить... ведь вы же сталкивались, наверное, с такими, как я. Что же теперь будет — Цхарн не оставит меня в покое? Или я уже эммендар? Может быть, нужно просто... ну, изолировать меня от общества. Я не хочу быть опасным для Квирина.

Дэцин медленно кивнул головой, не глядя на меня.

— Все мы не хотим, Ландзо... в противоположность... некоему персонажу... все мы совершаем зло, желая блага. Но нельзя же очистить планету от людей.

— Что мне теперь делать? — спросил я напрямик.

— Смотри мне в глаза, — неожиданно велел Дэцин. Я уставился на него... это оказалось не так уж легко. Мне очень хотелось отвести взгляд, даже глаза заслезились. Но я не отвел. Смотрел прямо в его блестящие светлые радужки, с темными отверстиями зрачков, совсем не сагонские глаза, прямая противоположность — сагон на тебя никогда не смотрит, у него взгляд слепой, а Дэцин смотрел так прямо, нестерпимо прямо, что не по себе становилось. Внезапно в руке его возник какой-то приборчик, я увидел это боковым зрением, сверкающий какой-то лучик, и этот лучик прямо-таки полоснул по моим напряженным глазам. Я сморгнул, и Дэцин убрал прибор.

Он больше не смотрел на меня. Неожиданно он протянул свою сухонькую длинную ладонь и накрыл ею мою руку, лежащую на столе. Он сделал это, словно ободряя меня, и этого я меньше всего мог ожидать от Дэцина. Я замер, не зная, что сделать или сказать.

— Ты не эммендар, Ландзо, — спокойно прозвучал его голос.

— Вы... уверены? — спросил я глупо, — Это была проверка?

— Главным образом это ясно из твоего рассказа. И поведения. Но это была проверка, причем довольно надежная. Все в порядке, ты свободен, Ландзо.

— Но что мне делать теперь? — спросил я, — можно летать, жить, как ни в чем не бывало?

Дэцин покачал головой и убрал руку.

— Нет, вот насчет летать... В общем-то я не могу тебе это запретить, и никто не может. Но я должен предупредить тебя, ты никогда уже не сможешь летать, как раньше. Ну, я имею в виду, находиться в пространстве и на других планетах. Конечно, в атмосфере Квирина — сколько угодно...

— Почему? — глухо спросил я. Сердце мое упало.

Странное дело, но именно вот к этому я, оказывается, был не готов. Если я болен, пусть меня лечат. Если я виноват, пусть накажут, если опасен — пусть изолируют. Но вот это... больше не летать, просто жить на Квирине, в самых идеальных, самых лучших условиях, стать наземником... Впрочем, он же сказал — я не могу запретить.

— Потому что это опасно для тебя. Видишь ли, мы кое-что знаем о сагонах... за семьсот лет кое-что узнали. Если сагон однажды установил связь с человеком, он никогда не оставит его. Ты теперь пожизненный подопечный твоего Цхарна. Скорее всего, это его настоящее имя, — Дэцин вдруг задумался.

— Он и сейчас знает, где я?

— Ландзо, сагон непостижим. Думаю, да, знает. С уверенностью сказать нельзя, но... Впрочем, ты можешь спать спокойно. Еще не было случая, чтобы сагон вступил в контакт с человеком на Квирине. Поэтому оставаться здесь... для тебя это будет самое безопасное.

— Я понимаю.

Я отхлебнул вина и постарался сделать свой голос более уверенным.

— Я понимаю, но Дэцин... наша работа опасна вся. В принципе. Много ли прибавит эта опасность? — Ты будешь рисковать не только жизнью, — заметил Дэцин, — и не только своей.

Я кивнул.

— В первый раз ты, можно сказать, дешево отделался. Цхарн, конечно, рассчитывал на твое лервенское воспитание, и в общем, рассчитал верно.

— Он больше не обманет меня, — сказал я неожиданно для самого себя. Вдруг пришла какая-то железная, непонятная уверенность — больше не обманет. Дэцин кивнул.

— Не обманет. У него есть масса других способов воздействия. Поставит в безвыходное этическое положение, заставив жертвовать кем-то... или просто шантаж... или ты просто потеряешь рассудок. Ландзо, ты не представляешь, какая хрупкая вещь — наш человеческий рассудок. В конце концов, он просто тебя сломает.

— Меня не так просто сломать, — я взглянул в глаза Дэцину. Он молчал. Тянул вино, и в тишине странно звенели гитарные переборы.

— Есть, конечно, люди... — сказал он наконец. Еще помолчал и добавил, — значит, не боишься?

Я помотал головой.

— Хотя в первый раз ты проиграл, — холодно заметил Дэцин. Я ничего не ответил. Может быть, и проиграл... Только я был не один, в том-то и дело. И друзья встали рядом со мной. И то, что у меня эти друзья есть... теперь есть... может быть, это более существенно, чем моя собственная слабость.

— Вы думаете... — начал я, но Дэцин жестом остановил меня и заговорил сам.

Он говорил долго, пристально глядя при этом на меня.

По его словам выходило, что я не первый и, наверное, не последний, кто сталкивается с такой проблемой. Многие на моем месте выбирают спокойную жизнь на Квирине и это, конечно, правильно. Потому что на самом деле никакой человеческой силы никогда не хватит, чтобы справиться с сагоном, и никто в себе не может быть уверен. И однако бороться-то с сагонами все равно нужно, а сверхлюдей пока еще никто не придумал... нет, есть, конечно, всякие там легенды о разных кнасторах, рыцарях Кольца, но это не более, чем легенды. Поэтому встречаться с сагонами приходится все равно самым обычным людям.

Но раз уж так получилось, то никакого смысла нет в том, чтобы просто продолжать летать как ско и ждать, пока в самый ответственный момент какой-нибудь сагон меня не поймает и не сорвет все планы. Надо идти сагону навстречу и постараться его — именно моего любимого Цхарна — обезвредить. Так что это и в моих интересах тоже.

На Квирине давно уже существует, на самом деле, служба, занимающаяся непосредственно противосагонской деятельностью. Только она — Дозорная служба — засекречена. Ну, конечно, относительно, на самом деле многие знают о ее существовании, но — весьма смутно. (Я лично слышал о ней в первый раз). Все ее работники числятся в каких-нибудь других службах, иногда вовсе наземных, «А сам я уже на пенсии» — добавил Дэцин. Служба эта не военная, не дипломатическая, и к СКОНу она имеет весьма левое отношение. Однако работники ее выполняют как шпионские миссии — поиск следов сагонского влияния на разных планетах — так и военные, и полицейские, и восстановительные, и спасательные, словом — универсалы. Ско в эту службу берут особенно охотно. Но как правило, стараются брать тех людей, кто уже каким-то образом сам связался с сагонами.

Потому что обычных людей — жалко.

А тем, кого сагон уже «взял», терять нечего. У них два выбора — жить наземником, или, если уж летать, то все равно придется сталкиваться со своим «наставником». Поэтому...

— Все, что я рассказываю тебе — в общем, не секретно, — добавил Дэцин, — хотя болтать не рекомендую. Если ты в принципе согласен...

Согласен... я был ошеломлен.

— Но Дэцин... я же... вы считаете, что я не виноват в случившемся?

— Виноват, — жестко сказал Дэцин.

— И вы предлагаете мне...

— Милый ско... ты, кажется, решил, что я собрался выписать тебе награду? Пойми, Дозорная служба — это скорее уж, наказание.

Я пожал плечами. Пока что по его словам так не выходило. Наоборот, Дозорники — элита, можно сказать... универсалы... лучшие бойцы Космоса. Никто другой с сагонами ведь справиться не в состоянии, а они берутся. За что мне, убогому, такая честь?

Это все равно что мне бы в спецназ — команду Ноль — предложили поступить.

— Ландзо, это очень тяжелое бремя. Это война, понимаешь? Всю жизнь война. Хорошо, ты скажешь, ты сам выбрал СКОН. Но обычный ско летает четыре месяца, и столько же отдыхает. Никто не даст тебе такой гарантии, если ты будешь в Дозорной службе. Иногда мы работаем годами. Без отдыха и отпуска. Иногда мы переселяемся на планеты вроде вашей Анзоры — чтобы вести наблюдение. Заметь, смертельно опасное наблюдение...

Дэцин выжидательно посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— Кроме того, с оплатой тоже сложности. Ну время от времени нас поддерживают, конечно. Премии смогу выбивать. Однако основной доход ты должен получать по своей специальности. То есть тебе еще придется время от времени летать в патруль.

— Ну и что же, я не против.

Странный какой-то этот Дэцин. Уж с деньгами-то на Квирине проблем не бывает. Не за премии же мы летаем, в конце-то концов... Я бы и бесплатно летал, лишь бы кормили и обеспечивали по минимуму.

— Возможно, мы будем проводить операцию на Анзоре. Мы часто используем местных уроженцев, как тебя, например. Придется убивать своих соотечественников. Мы можем рассчитывать на твою верность?

Я подумал. Вспомнил Пати. Единственный человек, кто был мне дорог на Анзоре.

— Я квиринец, Дэцин. Можете рассчитывать.

— Я должен тебя предупредить еще об одном, — сказал Дэцин, — никто не знает, чем закончится твоя следующая встреча с сагоном. Если ты станешь эммендаром, повернешь оружие против нас... а такое бывает.

— Вы меня убьете, — я кивнул.

— Бывает и хуже. Необратимый распад психики...

— Да. Я понимаю. Но судя по тому, что вы сказали, мне это грозит в любом случае.

— Только в случае, если ты не оставишь карьеру эстарга.

Я опустил глаза.

В самом деле, почему бы мне не жить спокойно на Квирине? Ну почему?

Не объяснить это никак логически. Просто нельзя птицу держать в клетке. А я, видно, от природы птица. Не орел, конечно, куда там. Так... ворон какой-нибудь. Синий.

Я мысленно взмахнул крыльями. И улыбнулся.

— Дэцин, вы правда меня возьмете? Я готов.

— Сумасшедший, — Дэцин покачал головой, прищурив глаза.

— Ага, — легко согласился я.

— И не боишься?

— Боюсь, — сказал я, — а что же делать?

— Что верно, то верно... сагонов бояться — в космос не летать. Ну что же, ско... учиться будешь у меня. Когда сможем начать?

Я подумал.

— Я бы хотел... когда Герт немного поправится. Я должен быть с ним, понимаете? В его семье никто не может.

— Неделю, две? — уточнил Дэцин, — ладно, даю тебе две недели. Потом позвонишь вот по этому номеру... дай сюда спайс.

Я протянул ему руку с браслетом, и он что-то туда вкачал со своего, поднеся отверстие излучателя прямо к моему циферблату.

Краем глаза я заметил, как на сцену вышла женщина. Красивая. В длинном темно-красном платье. Она положила руку на плечо одного из гитаристов и начала петь густым меццо-сопрано. Дэцин вдруг замолчал и прислушался.

После дождичка

Небеса просторны,

Голубей вода,

Зеленее медь.

В городском саду

Флейты да валторны,

Капельмейстеру хочется взлететь.

Я допил свое вино, и стал тихонько приканчивать креветки. Дэцин последовал моему примеру.

— Когда у тебя следующий патруль? — спросил он.

— Когда Валтэн восстановится. Я уж с ним буду летать. Сказали, не раньше, чем через четыре месяца.

Дэцин озабоченно посмотрел на меня.

— Возможно, придется отодвинуть... как твой напарник на это посмотрит?

— Думаю, нормально. Но как я должен объяснить это ему?

Дэцин подумал.

— Я сам с ним поговорю. Ты можешь сказать ему о Дозорной службе, само ее существование не является тайной.

Меццо-сопрано рвало застывший, прохладный воздух, как завесу. И тихо слушали сидящие в зале эстарги, только что вернувшиеся, и собирающиеся в очередной рейс, и просто так — отдыхающие. Я вдруг подумал, что нашел своих. Теперь уже нашел. Ошибся ты, Цхарн. Никакой я не король. Я просто самый обыкновенный ско. Обычный солдат и самый простой квиринец, такой же, как все. Я не могу менять судьбы народов. Только и тебе меня уже не изменить, и я это знаю точно, я в этом уверен. В этом нельзя быть уверенным, говорит Дэцин, потому что и самые сильные люди ломались... но ведь нельзя и жить, не будучи уверенным в себе, в своей силе, в своей правоте, нельзя сдаваться заранее.

Но из прошлого — пела женщина -

Из былой печали,

Как ни сетую,

Как я ни молю,

Проливается

Черными ручьями

Эта музыка прямо в кровь мою.

В больницу я вернулся уже вечером. У Герта было много друзей и родственников... Днем было кому меня заменить. А вот ночью...

Я уже возвращался в эту палату, как домой. Привык за последние дни. Мы, эстарги, вообще легко привыкаем к новым помещениям. Герт уже поужинал без меня. Я настроил ему аппарат волнового массажа. Сел в кресло у изголовья, ожидая, когда процедура кончится. Герт лежал полузакрыв глаза. Это приятный такой массаж, я знаю... Рядом с Гертом на тумбочке лежала настоящая бумажная книга в обложке из черной кожи. Раритет. Я покосился на раненого — но ни спросить, ни взять книгу без спроса не решился. Только прочел название, вытисненное золотыми буквами. Библия. Мне сразу вспомнилось Евангелие, которое я читал в Беши. Надо же... а ведь книга поначалу действительно потрясает, жаль, что ее нельзя так буквально воспринимать. Впрочем, это сказал Иль-Бадраг, а ему доверять нельзя... мало ли что он наговорит. Лучше уж Герта спросить. Я и забыл, что Герт, как и его жена Сэйн — та самая, с ней я знаком с первого дня пребывания на Квирине — принадлежат к христианской церкви. Хотя и крестик у него все время на шее висит, простой такой серебряный крестик на цепочке. Аппарат пискнул. Пора выключать. Я снял подушечки излучателя с груди Герта. Раненый открыл глаза, улыбнулся.

— Вот кайф... жаль даже, что мало.

— Увы, — сказал я, — больше нельзя. Ты чего-нибудь хочешь?

— Попить, — попросил Герт. Я напоил его.

Мне показалось, что сегодня он лучше выглядит. Может быть, и не будет ночью этих приступов. Должно же это пройти...

Мне вдруг захотелось рассказать Герту о том, что меня берут в Дозорную службу. Мы с Гертом обычно много болтали, с ним было как-то легко... Но рассказывать, конечно, было нельзя. Во-первых, просто нельзя. Во-вторых, стыдно. Ведь я так ошибся на Анзоре... Меня на выстрел не то, что к Дозорной службе, даже к СКОНу подпускать нельзя. Дурак я... И вот как ему теперь сказать, что у меня даже вроде как повышение по службе намечается.

Если это, конечно, считать повышением.

Вместо этого я вдруг сказал. Неожиданно для себя самого.

— Слушай, Герт... Я давно тебе хотел сказать. Ты прости меня. Сможешь простить?

Герт глянул удивленно из-под белой псевдокожи, стянувшей лоб.

— Ты о чем, Ланс?

— Ну... об Анзоре... Ведь это ты из-за меня... я себя вел как дурак.

— А... — Герт вздохнул, — да брось ты. Все мы бываем в таких ситуациях. Меня самого пару раз из таких переделок вытаскивали. Один раз напарник, другой — спасатели. И жизнью ради меня рисковали. Ну, если я еще раз влипну куда-нибудь, может, ты меня вытащишь, кто знает?

— Так ведь по-разному можно влипнуть, — сказал я задумчиво. Герт понял.

— Можно и ошибиться, Ланс. Это тоже со всяким может случиться.

Он помолчал.

— Ты хороший ско. Не дергайся, Ланс, все будет нормально. Знаешь, как у нас говорят? Я прощаю, и Бог простит.

— Спасибо, — сказал я с чувством. И вспомнил про Библию, — можно посмотреть?

— Конечно, — обрадовался Герт. Я взял книгу, полистал...

Давно не держал в руках нормальной книги. Собственно — с Анзоры. Здесь-то все с экрана, да с микропленки... Книги только у чокнутых коллекционеров. Ну, вообще-то я слышал, что Библию тоже принято печатать на бумаге.

— А я ведь видел эту книгу в Бешиоре...

— Серьезно? — удивился Герт, -я не думал, что у них есть что-то похожее.

Я начал рассказывать ему про бешиорскую систему. Герт молча выслушал, а потом сказал.

— Да ведь это ерунда полная.

— Что — ерунда?

— Ну, про Евангелие... про Христа...

— А как же? — спросил я глупо. Герт улыбнулся.

— Да как есть, вот так и надо читать. Прямо как там написано.

Я открыл книгу. Посмотрел на Герта.

— Так это что... это на самом деле было, что ли?

— Ну да, это было. На Терре. Поэтому мы и считаем, что Терра — прародина человечества. Это самое весомое доказательство — где еще Бог пожелал бы стать человеком? Только на Прародине.

— А почему же так много планет, Герт? Зачем Бог создал все эти планеты?

— Зачем в Галактике так много одинаковых, очень похожих планет, с благодатным климатом, растениями и животными, с почти одинаковым радиусом орбиты и скоростью обращения, и массой... Действительно — зачем? — ответил Герт вопросом, тем самым, на который никто ответа не знал. Я посмотрел в книгу... и внезапно в глаза мне бросилась фраза, которую я прочел вслух.

— "В доме Отца Моего обителей много, а если бы не так, Я приготовил бы вам".

— Вот именно, — сказал Герт, — но Терра — все же прародина. Там был Эдем, оттуда люди расселились по всей Галактике... возможно, до Потопа еще, ты читал в Библии про Потоп? И там же Господь явился людям.

— Я бы хотел когда-нибудь побывать на Терре.

— И я тоже, — согласился Герт, — может, и удастся...

Может быть, подумал я, на Терре можно ощутить что-то совсем особое. Необычное. Присутствие... чье присутствие?

Я посмотрел на лицо Герта, заклеенное белыми полосками псевдокожи. Вдруг подумал, что сегодня в его глазах нет страха перед ночью.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, — мне кажется, сегодня лучше.

— Да, — согласился Герт, — надеюсь, сегодня ночью ты хоть сможешь поспать по-человечески.

Сразу после того, как Герт вышел из больницы, я решил навестить моих стариков.

Я уже давно про себя называл их так — мои старики. А как же еще?

Дома оказалась только Ирна, хотя я и позвонил заранее. Зато так вкусно пахло домашним печеньем. Ирна схватила меня за руку и потащила в гостиную.

— Ну, Ланс... ты стал такой серьезный, суровый мужчина. Как я вспомню, как ты пришел к нам в первый раз — настоящий цыпленок. Худенький, и какой-то испуганный. А теперь и не узнать. Садись, и вот тебе кофе.

Я сидел за круглым деревянным столом. Все было как раньше. Печенье хрустящее, тающее во рту, необыкновенно вкусное. Кофе крепкий и ароматный. Солнечные лучи, пробивающиеся через жалюзи, решеточкой на полу. За стеклянной перегородкой за циллосом в кресле сидела девочка, пушистый светлый шар волос временами слегка покачивался — одуванчик. Лилль... ей уже одиннадцать. И в отличие от своих беспутных братцев, она занимается физикой всерьез. Ирна проследила направление моего взгляда и пожаловалась.

— Оттаскивать приходится от циллоса... это же ужас, ужас! Девочка ничем не интересуется, кроме подпространства. Ну, там математика еще... ну, элементарные частицы, там, космогония... Но пойти погулять — это мы ее просто выгоняем. Пришлось установить порядок — четыре часа за экраном, четыре на улице.

— Может быть, она гений, — предположил я. Ирна кивнула.

— Это точно. Я думаю, она решит проблему нуль-транспортировки.

Я улыбнулся.

— Тогда мы сможем разобраться с сагонами.