Уильяму Крейну не спалось. Он сидел на краю кровати и думал о прекрасном теле барышни, похищенном из морга. Как он жалел о том, что ввязался в это дело, как ему сейчас хотелось быть от него подальше. Полиция, какие-то гангстеры и жуткий Френки Френч абсолютно уверены в том, что труп украл он.
      В дверь постучали. Подскочив от испуга, Крейн гаркнул:
      - Кто там?
      - Официант. Ваш заказ, сэр.
      На подносе стояли бутылка, ведерко со льдом, два бокала и сифон.
      Крейн дал ему четвертак. "Благодарю вас", - сказал тот и вышел.
      Крейн наполнил бокал и выпил. Затем налил еще, бросил кусочек льда, долил содовой и стал потягивать напиток, всякий раз согревая глоток во рту.
      Комната находилась на тринадцатом этаже. В окна задувал легкий бриз, приносивший с собой рычание автомобилей, скрип трамвайных колес, гудки, голоса, но не прохладу. В небе - ни облачка.
      Крейн думал, лезть ли ему под душ, когда вновь постучали.
      - Войдите, - крикнул он, но уже не так звонко.
      В дверях появился щегольски одетый молодой брюнет с узкой полоской растительности над верхней губой, светлыми глазами и шрамом на левом виске.
      - Привет, - приподнял он воображаемую шляпу. Это был Док Уильямс - сотрудник детективного агентства полковника Блэка.
      - Бог мой! Док! Как я рад тебя видеть! - Крейн втащил его в комнату и захлопнул дверь ногой. - Спасательная команда! Ура! Выпей, морячок, выпей, - он плеснул во второй бокал. - До чего же я рад!
      - А содовой мне не полагается? - спросил Уильямс.
      - Содовой?! Бог мой, конечно. Слушай, а я уже говорил, что чертовски рад тебя видеть?
      - Кажется, что-то в этом роде было, - Уильямс пригубил, - что случилось? Девки спать не дают? - он налил себе еще.
      Крейн последовал его примеру.
      - Хотел бы я, чтобы было так! Но дело обстоит гораздо хуже, - он рассказал о барышне в морге.
      - Я все знаю, - сказал Уильямс. - Именно поэтому мы с Томом О'Малли здесь. Полковник послал нас встретиться с ее братом.
      - С братом? - Крейн уставился на Уильямса. - Позволь, так ты знаешь, кто она?
      - Если она действительно сестра этого парня, то конечно знаю. Том сейчас его ищет. Это пижон из Нью-Йорка. Их семья - туго набитый кошелек, - Уильямс хлебнул из бокала. - Его зовут Кортленд. Чонси Кортленд-Третий.
      Крейн присвистнул:
      - Я знаю эту семью. По-моему, старушка имеет какое-то отношение к опере.
      - Какое-то отношение?! - голос Уильямса звенел. - Да эта старушка - сама Опера. Без нее "Метрополитен Опера" - просто бурлеск!
      Крейн нахмурился:
      - Если она в самом деле так богата, то чем тогда занималась здесь ее дочь - как, кстати, ее имя? - в этой дешевой ночлежке?
      - Имя - Кэтрин. Больше мне о ней ничего не известно. Мы расспросим обо всем ее братишку, когда он явится. Я знаю следующее: брат старушки, то есть дядя девушки - наш клиент. Он ведет какие-то дела непосредственно с полковником, - Уильямс стер влагу с бокала и стряхнул ее с пальца на зеленый ковер. - И, между прочим, полковник страшно тобой недоволен.
      - Недоволен? Мной? А можно узнать, почему?
      - Он считает, что ты вел себя, как пацан, когда позволил украсть труп.
      - Ах, он так считает? - Крейн встал, его качнуло, и он ухватился за спинку кровати. - Почему же он не приказал мне караулить ее труп? И ты когда-нибудь слышал, чтобы воровали трупы из морга? Если он хотел, чтобы я стерег ее, написал бы мне. Да я бы глаз с нее не спускал! Забрался бы к ней в ящик и улегся рядом, - он сел.
      - И это еще не все. Он также считает, что ты здорово накуролесил в предыдущем деле.
      - Ах, вот как? - обиделся Крейн. - Очень мило. Я, понимаешь ли, вертелся там, как… Шел на огромное личное жертве… жертва… тьфу, черт! Словом, на огромный риск, пока вся эта братия не перестреляла друг друга. А потом я арестовал эту отвратительную старуху.
      - Ха, весьма своеобразная форма соблюдения интересов клиентов - предоставить им возможность перестрелять друг друга.
      - Черт возьми, но меня интересовала только старуха, - Крейн поставил пустой бокал на пол.
      - Ну, ладно. Так что мы делаем сейчас?
      - Я оскорблен. Глубоко оскорблен. Так глубоко… Что будем делать? Лично я приму душ.
      Стоя под отрезвляющими струями то горячей, то холодной воды, Крейн рассказал Уильямсу о своих приключениях.
      - Так! - воскликнул тот, когда Крейн рассказал о побеге из номера Алис Росс, - значит, ты забрался в постель к этой дамочке?
      - Конечно! А почему бы нет? - Крейн энергично намыливался. - Ты ведь знаешь, я отчаянный парень.
      - Хотел бы я оказаться на твоем месте. - Сидя на туалетном столике, Уильямс утешался остатками виски. - Но черт возьми, у тебя могут быть неприятности, если она сообщит в полицию.
      - Держу пари, она ничего никому не расскажет, - мыло выскользнуло из его рук и покатилось по полу. Док отфутболил его назад. - Ни одна женщина ни за что на свете не признается в том, что побывавший в ее постели мужчина не воспользовался ситуацией.
      - Ну, это ты утверждаешь, что не воспользовался…
      - Бог мой! - Крейн высунулся из-под душа. - Неужели ты думаешь, что я могу овладеть женщиной со связанными руками и ногами? По-твоему, я способен на это?
      - Угу, - сказал Уильямс.
      Крейн вытерся двумя полотенцами и надел чистое белье, после чего рассказал коллеге о предварительном слушании и встречах в сортире.
      Уильямс счел чрезвычайно забавным то, что именно Крейна заподозрили в похищении трупа, после чего сделался серьезным.
      - Френки Френч - важная птица в игорном бизнесе, - сказал Уильямс, - у него несколько заведений по ту сторону реки, где-то в районе Окстрит.
      Крейн спросил:
      - Но на кой черт ему труп? У него что, недостаток в них?
      - Надо было спросить об этом у него самого во время вашей милой беседы.
      - Тогда вопросы задавал только он, - от воспоминаний о "милой беседе" Крейна передернуло. - Он обещал увидеться со мной еще раз. Лично я предпочел бы встречу нос к носу с гремучей змеей, - сказал Крейн, надевая носки.
      - Ладно, мы его укротим, - Уильямс с сосредоточенным видом поглаживал усики. - Послушай, а может быть, мы придумаем какой-нибудь способ заставить его расстаться с той бумаженцией, которой он вертел перед твоим носом?
      - Я скорее соглашусь в одиночку ограбить Национальный банк.
      Зазвонил телефон. Крейн взял трубку.
      - Да, конечно, пригласите их подняться, - он дал отбой. - Это Том и молодой Кортленд.
      - Давай-ка спрячем бутылку, - сказал Уильямс. - Ведь Кортленд все-таки наш клиент, - и отнес бутылку и бокалы в ванную.
      Едва Крейн успел надеть рубашку, как в дверь постучали.
      - Войдите, - Уильямс уже сидел на кровати. Первым вошел Том О'Малли - бесшабашный ирландец с глубоко посаженными глазами.
      - Мистер Кортленд, мистер Крейн, - произнес он приятным низким голосом. Весил Том 210 фунтов при росте 6 футов и 3 дюйма.
      - Вот так встреча! - воскликнул Крейн. - Как поживают мистер А.Н.Браун из Сан-Диего и его кузина Эдна?
      Кортленд был довольно миловидный юноша с голубыми глазами, вокруг которых, когда он улыбался, собирались симпатичные морщинки. У него были очень красивые зубы и великолепная смуглая кожа. Он рассказывал:
      - Я вылетел из Нью-Йорка ночным рейсом, на девятичасовой опоздал и приземлился в Чикаго в 3.30. С аэродрома отправился в морг, там творилось черт знает что, труп украли, но я слишком поздно об этом
 
      узнал. Естественно, не желая впутывать наше имя в эту историю, я назвался Брауном, он летел со мной в одном самолете, и на ходу выдумал историю с кузиной Эдной. А что мне оставалось?
      - Блестящая идея, - согласился О'Малли, - но у вас будут большие неприятности, мистер Кортленд, если об этом узнает полиция.
      - Черта с два она узнает, - сказал Уильямс. - Если это не его сестра, полиция его больше не увидит.
      - А как ты собираешься установить, его это сестра или нет? - поинтересовался Крейн.
      - Ну, уж это твоя забота, - Уильямс прищурил левый глаз, - ты ведь у нас мистер Разумник!
      - Между прочим, я не уверен, что это Кэт, - сказал Кортленд. - Знаете, я ездил в отель, где она остановилась, смотрел ее вещи. Этот капитан…
      - Грейди, - подсказал Крейн.
      - Да, Грейди, он отвез меня туда. Сначала мы никак не могли попасть в ее комнату, видно, забрался какой-то воришка, и полиции пришлось ломать дверь. - Кэт такое не носит. На всем лейба "Маршалл Филдз", а Кэт одевалась у "Сакса". Кроме того, вещей очень мало, а Кэт берет с собой в дорогу целый сундук.
      - Слушайте, - сказал Крейн, - ведь у вас должна быть ее фотография.
      Кортленд вынул изящный сафьяновый бумажник:
      - Она у меня здесь. Несколько лет назад она снялась для паспорта. Конечно, дома есть большие портреты.
      На фотографии была запечатлена пухленькая мордашка девятнадцатилетней блондинки с вытаращенными глазами. Снимали на белом заднике и при чересчур ярком свете, поэтому нос и подбородок не получились. В прямых волосах торчала гребенка. Кортленд сказал:
      - Снимку почти четыре года. Ну, и вы знаете качество фотографий для паспорта. Во всяком случае…
      - По-моему, барышня из морга не похожа на эту, - сказал Крейн. - У вашей сестры более полное лицо.
      - Кэт была толстушкой, но годам к девятнадцати стала терять в весе. Я еще подшучивал над ней, не соблюдает ли она диету. Как вы полагаете, это может быть она, если сделать скидку на разницу в весе и возрасте?
      - Весьма возможно, - Крейн сел на кровать рядом с Уильямсом. - Весьма возможно, но в таком случае она здорово изменилась. Чертовски изменилась, - он посмотрел в потолок. - По-моему, на фотографиях все хорошенькие блондинки одинаковы, особенно, если сделать скидку на вес и возраст.
      О'Малли сидел у письменного стола.
      - Может быть, вы сумеете организовать, чтобы один из портретов вашей сестры прислали сюда? - спросил он. - Было бы неплохо, Билли, - он повернулся к Крейну, - показать его в отеле, где ее видели живой.
      - Ну, разумеется, - лицо Кортленда оживилось. - Дам телеграмму матушке, и она вышлет портрет, - он взлохматил себе волосы. - Вы не можете представить, как все это неприятно. Эта неопределенность. Я никак не могу отделаться от мысли, что это не Кэт. Это самоубийство, похищение трупа, эти платья… Я в полной растерянности. Но с другой стороны, после ссоры с матерью последние два года Кэт не жила дома. Мы совсем не знаем, как она жила все это время.
      Крейн приподнялся на локтях:
      - У нее не могло быть финансовых затруднений? Мамаша не прижимала ее с деньгами?
      - О, боже, конечно, нет. Мать никак не могла ущемить ее интересы в этом смысле, - он рассмеялся. - Мы все, в том числе и мама, получаем равный доход, - он улыбнулся. - Воображаю, что было бы, если бы семейным кошельком заведовала матушка. Все пошло бы на содержание знаменитых теноров. Или теософскую часовенку, величиной с Эмпайр Стейт Билдинг.
      - Может быть, вы укажите нам сумму, которую получала ваша сестра?
      - Пожалуйста, если это может вам помочь. - Кортленд сидел на краешке стула, сунув руки в карманы. - До замужества она должна получать полторы тысячи в месяц.
      - А потом?
      - Потом треть всего.
      - Да, полторы штуки, - Док Уильямс улыбнулся.
      - А кто распоряжается состоянием? - спросил Крейн.
      - Отец назначил главным опекуном дядю Стая…
      - Дядю Стая? - переспросил Крейн.
      - Это наш клиент, - напомнил Док Уильямс. О'Малли уточнил:
      - Стайвессант Кортленд.
      - Извините, мистер Кортленд, - сказал Крейн, - продолжайте.
      - Но должен сказать, что деталями занимался я.
      Крейн почесал правое ухо.
      - Значит, вы были в курсе финансовых дел вашей сестры?
      - Я регулярно переводил эту сумму на ее текущий счет в Ганноверском банке, несмотря на то, что примерно шесть месяцев назад она перестала брать с него деньги.
      - Это случилось после ссоры? - спросил Крейн.
      - Они поссорились два года назад, - напомнил Кортленд.
      - Ах, да, - Крейн смежил ресницы. - Было бы неплохо, если бы вы подробно, в хронологическом порядке рассказали о ссоре; и чем занималась ваша сестра потом?
      Кортленд откинулся на спинку стула:
      - Все началось после того, как Кэт вернулась из Франции, после годичной учебы в какой-то школе в Туре. Матушке не понравилась компания, в которой пропадала Кэт, не нравились ее прогулки в Гринидж-Вилидж, не нравилось, что Кэт начала пить. Наконец, в одно прекрасное утро, после того, как мать, прождав Кэт до шести утра, устроила ей грандиозный скандал, Кэт собрала чемодан. Матушка продолжала неистовствовать. Особые страсти разгорелись вокруг паренька в блузе. Такие вельветовые блузы носили во времена Оскара Уайльда. Он заявился вместе с Кэт, матушка на него накричала, и тогда он, спрятавшись за сестру, попросил его не бить, и залился слезами. Мать сказала, чтобы Кэт убиралась, что не желает ее видеть, Кэт сказала: "И не увидишь…" Я раз семь или восемь встречался с ней после этого на 55 улице. По-моему последний раз мы виделись в Коттон-клубе в Гарлеме, месяцев пять назад. Это было часов в 5 утра. Она сидела совершенно одна - сказала, что у нее назначено свидание.
      - Черт! - воскликнул Крейн и в ответ на вопросительный взгляд Кортленда улыбнулся. - Не обращайте внимания, я кое-что вспомнил. Продолжайте, пожалуйста.
      - Месяца два назад я заглянул к ней. Но оказалось, что Кэт не живет там уже пять-шесть месяцев, хотя и вносит арендную плату. Я проверил ее текущий счет, и выяснилось, что в феврале она взяла шесть тысяч долларов и с тех пор ни цента. Мы решили, что она уехала за границу, как вдруг мать получила от нее письмо.
      - Какое письмо? - спросил Крейн.
      Кортленд достал из пиджака конверт. Он был отправлен с Центрального почтамта Чикаго 24 июля в 10.15 и адресован миссис Кортленд, 932, Парк-авеню, Нью-Йорк. Крейн вынул письмо и прочитал:
       "Дорогая мама, боюсь, что я была не очень хорошей дочерью, и сейчас хочу заверить тебя в том, что глубоко и искренне раскаиваюсь в своем поведении, в том, что причинила тебе так много неприятностей.
       Мы никогда не были счастливы семьей, может быть, по моей вине. Я, безусловно, была слишком упрямой, глупой девчонкой. Я говорю тебе это потому, что скоро уйду в другой, лучший мир. И может быть, ты в последний раз слышишь обо мне. Прости меня, мама.
       Любящая тебя Кэт."
      Крейн сложил письмо и бросил его на стол.
      - Вы получили его больше недели назад. Почему же вы сразу не стали ее разыскивать?
      - Это все мать, - усмехнулся Кортленд. - Она в течение нескольких дней не показывала его нам с дядей.
      - Ну и что же вы с дядей сделали после того, как прочли письмо?
      - У нас возникла одна и та же мысль: ее слова могли означать возможное самоубийство, но это казалось маловероятным, - он улыбнулся. - Кэт всегда любила драмы. Но мы забеспокоились и решили нанять детективов, чтобы найти ее. Я был в конторе у дяди Стая, когда пришли газеты с сообщением о самоубийстве девушки в Чикаго. Дядя немедленно связался с полковником Блэком, тот велел мне ехать сюда, чтобы опознать труп. Еще он сказал, что поручит одному из своих людей в Чикаго заняться этим делом.
      Кортленд достал сигарету из кожаного портсигара, прикурил и глубоко затянулся.
      - Вот, пожалуй, и все, джентльмены.
      Крейн задал еще несколько вопросов, но не выяснил ничего нового.
      - Будем ждать портрет вашей сестры, - сказал он. - А сейчас не желаете ли пообедать с нами?
      Кортленд отказался.
      - Я обещал пообедать с друзьями. Завтра, как только получу портрет, я немедленно приду.
      - Отлично, - ответил Крейн, - думаю, он нам здорово поможет.
      Он проводил Кортленда до дверей и пожал ему руку.
      - Советую вам хорошо выспаться. Возможно, завтра нам предстоит тяжелый день.
      Когда он закрыл дверь, О'Малли сказал:
      - А теперь, сукины дети, признавайтесь, куда вы спрятали виски.
 

      После обеда в Колледж-Инсони поднялись в номер и заказали бутылку "Мартеля". В ожидании заказа обсуждали преимущества двадцатидолларовых номеров перед всеми остальными.
      - Во-первых, - рассуждал Крейн, - окна выходят на обе стороны, а это дает некоторое разнообразие. Вы можете любоваться видом Сити - холла, а если не нравится - созерцать Этлэнд Билдинг. Кроме того, если захотите выбросить из окна бутылку, у вас также есть выбор: бросить ее на головы прохожих на Клорк-стрит или на Рандольф-стрит.
      Когда принесли заказанный коньяк, детективы разлили его в тонкие бокалы и опустились в мягкие кресла - собственно, в креслах оказались О'Малли и Уильямс. Крейн с самого начала завладел диваном, подложив под голову подушки и свесив ноги.
      Некоторое время они безмолвствовали, наконец Уильямс сказал:
      - Вы знаете, что-то меня настораживает в этом Кортленде. Он держится совсем не так, как парень, у которого сестра повесилась. Совершенно спокоен, словно ничего не случилось.
      - Может быть, он ее терпеть не мог, - предположил О'Малли.
      Согревая бокал в руках, Крейн заметил:
      - Возможно и так, но все же, по-моему, он чем-то здорово расстроен. Видели, как у него дрожали руки, когда он прикуривал?
      - Его лицо и манеры - всего лишь маска, что вы хотите - порода… Обычно, самое верное заключение о состоянии мужчины можно сделать, наблюдая за его руками.
      - А может быть, ему известно, что это не его сестра? - предположил О'Малли.
      - Тогда причем здесь мы? - возразил Крейн. - Убей меня, если я что-нибудь понял, - он налил себе еще.
      О'Малли зашевелился:
      - Не забывай и меня.
      Уильямс передал ему бутылку и спросил:
      - Билли, ты можешь что-нибудь утверждать, глядя на фотографию для паспорта?
      - Ничего, - Крейн забросил ноги на валик дивана. - Вообще, после смерти лица страшно меняются, - он отпил из бокала.
      У двери стояло трое - мрачные, угрюмые типы. Один из них - все тот же итальянец. Второй - невысокий, толстый, с грудью, похожей на бочку. Он спросил итальянца:
      - Который из них? - у него были густые брови, жесткие черные волосы, которые начинали расти на дюйм выше бровей.
      Указывая толстым пальцем на Крейна, тот ответил:
      - Вот этот, шеф.
      Толстяк приблизился к дивану и посмотрел на Крейна сверху вниз:
      - Разве Пит не говорил тебе, что я хочу тебя видеть? - спросил он.
      - Ну как же, сказал.
      Крейн устроился поудобнее. Голос толстяка звучал угрожающе:
      - Когда я хочу с кем-нибудь поговорить, я с ним говорю, - от навис над Крейном. - Вставай! Пойдем побеседуем.
      - По-моему, и здесь отличное место для беседы, - ответил Крейн.
      - А я думаю, что тебе лучше пойти со мной.
      Крейн отрицательно покачал головой.
      В руках у мальчишки со смуглым лицом появился автоматический пистолет.
      - Встать, или я угощу тебя вот этим.
      Он произнес это бесстрастным металлическим голосом.
      Крейн сел. Но О'Малли был уже на ногах.
      - Нет-нет, Билли, не беспокойся. - Он шагнул к Крейну, словно собираясь сказать ему что-то, но когда поравнялся со смуглолицым, молниеносно перехватил руку с пистолетом. В следующее мгновение резкий удар отбросил мальчишку в угол.
      О'Малли резко повернулся и очутился лицом к лицу с толстяком.
      - На, - сказал он, бросая пистолет ему под ноги, - убери подальше от ребенка.
      Мальчишка поднялся, из разбитой губы по подбородку бежала струйка крови.
      - Я все равно убью тебя, - сказал он.
      Крейн подивился тому, что третий даго не принимает участия в происходящем, но тут же понял причину: Док Уильямс держал на коленях кольт 45-го калибра, и его ствол смотрел прямо в живот итальянцу.
      О'Малли не обратил внимания на слова мальчишки.
      - Если у тебя есть дело к мистеру Крейну, - сказал он толстяку, - выкладывай. Неужели не ясно, что размахивать этой штукой опасно? Растолкуй это своему сосунку. Это ведь не игрушки… Чего доброго, ты и спичками разрешаешь ему играть.
      Мальчишка простонал:
      - Ты, сукин сын…
      - Ну-ну, - во рту толстяка сверкнули золотые коронки, - ты что-то слишком быстро выходишь из себя, - он хотел вернуть ему пистолет, но раздумал.
      - Тони, выйди с Питом в коридор. Я сейчас приду, - и положил пистолет в карман. - А если меня не будет через десять минут, звоните копам, - итальянец улыбнулся.
      Уильямс убрал свой кольт только после того, как те вышли в коридор, потом отхлебнул виски и сказал:
      - Вы чуть не потеряли пару своих ребят, мистер Палетта. Впредь будьте осторожны.
      Толстяк был явно удивлен:
      - Ага, так вы меня знаете?
      О'Малли проговорил:
      - Вот я, например, тебя не знаю. И знать не хочу. Ты мне ужасно не нравишься. - Его голубые глаза потемнели. - Если хочешь что-то сказать, говори. А если тебе сказать нечего, убирайся.
      Глаза Палетты налились кровью, но вдруг он рассмеялся и обернулся к Крейну:
      - Черт побери, парень с характером.
      Крейн и Уильямс словно оглохли, а О'Малли сказал:
      - Дверь у тебя за спиной.
      Палетта продолжал обращаться к Крейну:
      - Я прошу извинить меня за все случившееся. Мальчишку еще учить и учить. Сожалею. Я, Майк Палетта, никогда никого не обижаю, если меня к этому не вынуждают. Понимаете?
      - Чего вы хотите? - довольно недружелюбно осведомился Крейн.