Космический эволюционизм как система объяснения мира имеет своей предпосылкой космизм – направление философской мысли, в основе которого лежит убеждение в единстве человека и космоса, космической сущности и природы человека, космическом смысле жизни человека, его способности познавать и преображать космос. Древнегреческий космизм базируется на признании космоса первопричиной всего существующего, в том числе и бессмертных богов, стройным порядком, возникшим как альтернатива хаосу, из его упорядочения и создания идеальных сферических образований. Идеализация космоса приводила к представлению о нём как носителе мировой гармонии и высшей красоты, воплощении мирового разума – Логоса. В Средневековье античный космизм уступает место антропоцентризму, но эпоха Возрождения возрождает и космическое мировоззрение в виде представления о единстве двух миров – микрокосмоса – мира человека и макрокосмоса – Вселенной. В Новое время бурно развивается механистический космизм, базирующийся на фундаментальных научных открытиях Коперника, Галилея, Бруно, Ньютона и натурфилософских обобщениях Декарта, Фонтенеля, Лапласа, Лейбница, Канта, Гегеля и др.

Новую эпоху в развитии космизма открыл русский космизм, в котором выделяются два основных течения – религиозно-философское и естественнонаучное. Религиозный космизм, представленный именами таких выдающихся русских философов, как В. Соловьёв, Н. Фёдоров, С. Булгаков и др., базируется на православной идее «обожения» космоса, то есть перехода под воздействием энергий божественного Логоса неуправляемой и безразличной к человеку космической стихии в состояние наполненности любовью и благодатью. В соответствии с этими воззрениями совершение человеком первородного греха исказило и развитие космоса, придав космическому порядку механическое строение, вследствие чего человек, изгнанный из рая, был обречён жить в неустроенном, жестоком, наполненном злом мире. Чтобы вернуть человека и окружающий его космос к Богу, подать ему пример искупления греха, на Землю был послан Христос. Но не пассивное принятие жертвы Христа, а лишь постоянная работа по преобразованию космоса и самого себя, может способствовать обожению космоса, созданию мировой гармонии, очеловечению земного мира, насыщению его любовью и согласием.

Несмотря на мистицизм, утопичность и фантастичность многих представлений русского религиозного космизма, примером которых является идея Н. Фёдорова о возможности воскрешения мёртвых к земной жизни от поколения к поколению естественным путём, космический оптимизм этого направления философской мысли имеет и рациональное зерно. Оно заключается в обосновании способности человека стать творцом мира, преобразить и усовершенствовать как окружающий мир, так и самого себя на принципах человечности, любви, сотрудничества и осуществления человеком своей космической миссии. В этом смысле своей вершины русский религиозный космизм достигает в философии творчества Н. Бердяева.

Утопическая сторона этих воззрений в соединении с марксистскими идеями экспроприации экспроприаторов, всеочищающей революции и диктатуры пролетариата была воплощена в реальность русским коммунизмом, стала одним из краеугольных камней его атеистическо-религиозной идеологии. Это принесло страшные последствия. Но великая общечеловеческая мечта об усовершенствовании человеком себя и всего миропорядка не может от этого быть дискредитированной. Значение русского космизма в том, что его представители не только выразили эту мечту в виде важнейшей сверхзадачи и смысла человеческого существования, но и указали определённые пути к повышению космической роли человека, к реализации этой сверхзадачи, соединив идею самосовершенствования с идеей усовершенствования миропорядка.

Особую роль в совершенствовании научных знаний о космических возможностях человека сыграл русский естественнонаучный космизм, виднейшими представителями которого были К. Циолковский, В. Вернадский, А. Чижевский и Н. Холодный. Руководствуясь общей для русских космистов идеей о несовершенстве земного бытия и необходимости его усовершенствования путём разработки конкретных средств воздействия космических процессов на Землю, К. Циолковский разрабатывает образцы ракетной техники (предназначенные не только для получения ресурсов из космоса, но и для распространения разума во Вселенной), В. Вернадский создаёт учение о биосфере и её превращении в ноосферу (в которой разумная организация всего околоземного пространства станет основой гармонического взаимодействия человека и природы), А. Чижевский исследует воздействие космических процессов на историю человечества и здоровье человека.

Космический эволюционизм представляет собой глубинное сочетание космизма и эволюционизма.

Итак, космический эволюционизм есть, прежде всего, философско-мировоззренческий подход, нацеливающий научное познание на поиск общих закономерностей эволюции самых различных космических процессов, включая Землю как космический объект и человека как не только земное существо, но и фактор космической эволюции. Далее, космический эволюционизм есть негеоцентрический космизм, то есть такое космическое мировоззрение, которое рассматривает эволюцию человеческого познания и практики под углом зрения выхода за пределы земной, геоцентрической ограниченности, отстаивает космические возможности эволюционирующего человечества.

В этом отношении весьма характерны попытки противопоставить космическому эволюционизму геоцентрический вариант планетарного эволюционизма. Планетарный эволюционизм, то есть направленность познания на выявление эволюции планеты Земля, получает своё всестороннее развитие только с позиций рассмотрения Земли как частицы космоса, эволюционные процессы которой представляют собой вариант, пусть и особый, по-своему уникальный, но вариант космической эволюции. Геоцентрический же вариант планетарного эволюционизма, во-первых, сводит космическую эволюцию человечества, как максимум, к покорению околоземного пространства, и, во-вторых, представляет её «по образу и подобию» земной эволюции.

Так, автор реферата «Своеобразие планетарной эволюции» (В кн.: Концепции современного естествознания. Лучшие рефераты – Ростов-на-Дону: Феникс, 2002 – 352 с., с. 169–170) видит одно из важнейших методологических значений планетарного эволюционизма в том, что он, получая и систематизируя новые знания, помогает преодолевать устоявшиеся стереотипы в осмыслении реальности. «Одним из таких стереотипов, – считает он, – является представление человека высшей ступенью земной эволюции, обладающей способностью неограниченного самосовершенствования и распространения, как в пространстве, так и во времени. Человеческая цивилизация как антропосфера является одним из качеств планетарной материи. Её историческая этапность обусловлена конечносностью бытия любых материальных систем, т. е. данное качество имеет присущую лишь ему локальную зону пространства – времени. Фантазии о способности человека освоить иные космические миры… не имеют ничего общего с действительностью. Пространство ближайшего космоса – вот тот локальный участок Вселенной, который человек способен освоить и колонизировать».

В этом достаточно осмысленном призыве ограничить эволюцию человечества пределами Земли и околоземного пространства наиболее ярко выражен эволюционный геоцентризм как альтернатива космическому эволюционизму, как программа некосмического или даже антикосмического эволюционизма. Такая программа основана на фиксации и прямолинейной экстраполяции обстоятельств, с которыми столкнулась наука в конце XX – начале XXI века. Выход в космос и всё более прочное освоение околоземного космического пространства показал вместе с тем колоссальные трудности освоения более отдалённого космоса даже в пределах Солнечной системы. Экспоненциальный рост затрат на освоение даже ближнего космоса и их неокупаемость в обозримой перспективе требуют определённой жертвенности от обществ наиболее развитых стран, их готовности «оторвать» от обеспечения своего благосостояния весьма значительные средства и всячески интенсифицировать международное сотрудничество при весьма неясных шансах получить какую-либо ощутимую пользу от этих усилий. В результате угасла эйфория, которая в 60-х – 70-х и даже 80-х годах сопровождала полёты в космос, когда казалось, что человек так же легко сможет освоить любые космические пространства, как он смог преодолеть гравитационные «объятия» матушки-Земли. К тому же отпала потребность в амбициозной гонке по освоению космоса, которая в какой-то мере оправдывала себя как часть гонки вооружений в борьбе за выживание между мобилизационными структурами Запада и Востока, США и СССР.

Затормозилось вследствие объективных трудностей и освоение не только макро-, но и микрокосмоса, и эволюционных процессов, протекающих на нашей планете. Любые же заминки и перерывы в стадиях подъёма в непрерывном развитии познания вызывают кризисные состояния в мировоззренческом обеспечении науки и, как следствие, вспышки пессимизма, скептицизма и агностицизма по отношению к возможностям познания и способности человеческой цивилизации вырваться за переделы неких абсолютно непреодолимых границ.

Геоцентрическое мышление, в том числе и в сфере методологии планетарного эволюционизма, всегда, в конечном счёте, наталкивается на представление о существовании непреодолимых границ, связанных с принципиальной ограниченностью геоцентрических форм познания и практики. Это напоминает знаменитую апорию Зенона об Ахиллесе и черепахе: быстро движущийся Ахиллес никогда не догонит медленно ползущую черепаху, если траекторию движения черепахи рассматривать как непреодолимое ограничение для движения Ахиллеса. Но как только мы допускаем возможность качественно иного характера движения, которая открывается за пределами положения черепахи, Ахиллес свободно продвигается дальше, а черепаха остаётся далеко позади, продолжая, тем не менее, служить идеалом «черепахоцентрического» мышления.

Вот и в рассмотренном нами выше весьма ёмком изложении геоцентрического варианта планетарного эволюционизма следует обратить внимание на следующие отстаиваемые автором положения:

1) представление человека высшей ступенью земной (даже земной, а не только космической) эволюции относится к устоявшимся стереотипам в осмыслении реальности;

2) таким же стереотипом, требующим преодоления, является представление о способности человека к неограниченному совершенствованию;

3) не обладает также человек способностью неограниченного (в конечном счёте) распространения в пространстве – времени;

4) человеческая цивилизация и образуемая ей антропосфера Земли является одним из качеств планетарной материи и как таковая не может создавать условия для последовательного выхода за пределы этой материи;

5) исторические этапы развития человеческой цивилизации обусловлены конечностью любой материальной системы, в том числе и неизбежностью прекращения существования планетарной цивилизации;

6) распространение планетарной цивилизации имеет абсолютные ограничения в виде строго определённой, только данной цивилизации присущей локальной зоны пространства – времени;

7) способность человека освоить иные космические миры – лишь беспочвенная фантазия, не имеющая ничего общего с действительностью.

Космический эволюционизм как система мышления, принципиально противопоставленная геоцентризму, стремится обосновать антитезисы по всем сформулированным выше положениям. Во-первых, человек есть именно высшая ступень земной эволюции и высшая или одна из высших ступеней космической эволюции. Человек есть мощная космическая сила, способная преобразовать Землю как космическое тело и по-человечески переупорядочивать её, не говоря уж об устремлённости человека в космос с целью переустройства его по законам человечности. В этом и заключается одна из важнейших целей высокоразвитой цивилизации, тогда как слаборазвитая цивилизация вынуждена замыкаться в планетарной эволюции. Во-вторых, именно способность к неограниченному самосовершенствованию является важнейшей предпосылкой как планетарной, так и космической эволюции человечества. Разумеется, ограничения есть, но они абсолютны лишь в рамках определённого уровня исторического развития, а их абсолютизация не означает ничего иного, кроме отрицания каких бы то ни было перспектив такого развития, что противостоит фактам прогрессивного развития человечества с древнейших времён и до наших дней. В-третьих, человек доказал свою способность к практически неограниченному распространению в пространстве-времени хотя бы уже тем, что в древнейшие времена своей истории расселился по всей планете, положив начало тем самым планетарной эволюции человечества. Вряд ли первобытным людям было легче передвигаться в регионы Земли, терпя холод, голод и многообразные лишения, чем современным людям, создающим всё более современные образцы инновационной техники, совершать всё новые и новые передвижения в космическом пространстве в поисках ресурсов и открытий. В-четвёртых, наука уже доказала способность человека выходить за переделы планетарной материи, из которой состоит он сам, хотя бы уже тем, что проникла своим познанием в микро– и мегамир, негеоцентрические миры, совершенно по-иному устроенные, чем бренное тело человека. В-пятых, нет никакого доказательства фатальной неизбежности гибели человечества. Такая неизбежность как раз и возникает вследствие исчерпания ресурсов нашей маленькой планеты в том случае, если планетарная эволюция человечества не сможет создать предпосылки для его космической эволюции. Исторические же этапы развития человечества как раз и показывают расширение способности человека преодолевать пределы, обусловленные его телесной ограниченностью.

Например, продвигаясь от использования силы лошадей и быков, далее – пара, бензина, электричества, и, наконец, – к применению мощи расщеплённого атома, реактивных и ракетных двигателей. В-шестых, никакой замкнутой локальной зоны пространства-времени, предопределённой для распространения планетарной цивилизации, не существует. Расширение зоны распространения зависит от силы двигателей, технического оснащения и ресурсного обеспечения передвижений, а эти факторы с течением времени совершенствуются. Наконец, в-седьмых, человек уже начал осуществлять свою давнюю «беспочвенную фантазию» – мечту об освоении иных космических миров. Трудности такого освоения очень велики, и их необходимо изучать. Но нет никаких оснований считать их абсолютно непреодолимыми. Люди преодолели уже в своей эволюции столько ранее непреодолимых трудностей, что современному человеку вряд ли имеет смысл при каждой новой трудности объявлять её непреодолимой. Соответственно можно рассматривать космический эволюционизм как методологию преодоления «непреодолимых» трудностей и решения «нерешаемых» проблем современности. Ибо космический эволюционизм выражает высокую мобилизационную активность человеческого разума, нацеленную на познание и освоение «запредельных» космических миров и уровней гуманистического развития человеческой цивилизации.

Космический эволюционизм как философско-мировоззренческая концепция находится в неразрывной связи с концепциями глобального и универсального эволюционизма. Глобальный эволюционизм может быть также назван метагалактическим эволюционизмом. Он базируется на фактах эволюции всего обозримого человеком мира в рамках нашей Вселенной – Метагалактики. Возникновение Метагалактики посредством Большого взрыва из особого сингулярного состояния, её расширение, образование различных материальных структур – элементарных частиц, атомов, молекул, скоплений галактик, звёзд, планет, Солнечной системы, Земли, биосферы, человечества – представляет собой с точки зрения глобального эволюционизма единый эволюционный процесс, включающий в себя целый ряд относительно обособленных, но взаимосвязанных эволюционных процессов. Для всего глобального эволюционного процесса в целом характерен естественный отбор, сохранение наиболее эффективно функционирующих структурных образований, отбраковка неконкурентоспособных структур и форм. Глобальный эволюционный процесс оказывает влияние на локальные эволюционные процессы, протекающие в самых различных локальных областях Метагалактики. Это выражается, в частности, в так называемом антропном принципе, в соответствии с которым физические константы и свойства нашей Метагалактики таковы, что если бы они были хотя бы немного иными, человек на Земле просто не мог бы сформироваться. Единство исторической эволюции нашей Вселенной, биосферы и человека, выражаемое антропным принципом, позволяет глобальному эволюционизму стать методологической основой для выявления новых закономерностей и взаимосвязей глобального и локальных эволюционных процессов.

Космический эволюционизм, вбирая в себя рациональное содержание глобального эволюционизма и антропного принципа, вместе с тем противостоит их геоцентрической трактовке. Вселенная не устроена «по образу и подобию» нашей Земли, она включает неисчерпаемое многообразие космических миров. Антропный принцип действует лишь в геоцентрическом слое материи Метагалактики, соответствующем сложившейся в условиях Земли человеческой способности восприятия явлений.

Обобщение глобального эволюционизма и перенос его основополагающих выводов с характеристики нашей Вселенной – Метагалактики на Вселенную как Универсум, как целое, включающее в себя всё существующее, все возможные негеоцентрические миры, создаёт основания для концепции универсального эволюционизма, имеющей огромное познавательное, эвристическое и методологическое значение. Главная идея универсального эволюционизма состоит в осознании универсальности, всеобщности эволюции и, соответственно, в развитии представлений об эволюции Вселенной как целого (Универсума) на базе возведения во всеобщность тех общих закономерностей, которые отслеживаются в самых разнородных эволюционных процессах живой и неживой природы, общества и человека.

Отличие универсального эволюционизма от эволюционизма глобального состоит в том, что если в рамках глобального эволюционизма учёные пытаются воспроизвести эволюцию в наблюдаемом, изучаемом, ставшем объектом научных исследований мире, о котором мы получаем определённую информацию, то на уровне универсального эволюционизма делается попытка изобразить эволюцию во всём безграничном, бесконечном, качественно неисчерпаемом мире – универсуме.

Задачу, которую И. Кант в начале XIX века считал абсолютно недостижимой, – познание умопостигаемых, невоспринимаемых миров, сегодня пытаются решить, с весьма значительной долей условности, разумеется, через универсализацию принципов и механизмов эволюции, действующих в локальных эволюционных процессах предстающего нам в наблюдениях, восприятиях, измерениях и теоретических обобщениях геоцентрически ограниченного мира – того мира, который познаётся с нашей маленькой Земли – и ограничен не только особенностями присущего ему движения материи, но и нашей по-земному организованной способностью познания. Эволюционизм выступает в качестве мощного теоретического «телескопа», который позволяет человеческому познанию обнаруживать наиболее существенные свойства иных, невоспринимаемых миров, универсума в целом. Разумеется, «изображение», которое мы получаем при теоретизированном «восприятии» этих миров, получается очень нечётким, со значительной примесью характеристик, исходящих из устройства нашего собственно способа восприятия. Однако значение универсального эволюционизма как попытки вырваться за пределы естественно ограниченной человеческой способности познания огромно. Огромно и в мировоззренческом, и в методологическом, и даже в психологическом отношении, поскольку универсализм научного и научно-философского мышления позволяет достроить до самого высшего уровня научную картину мира, выработать те принципы и идеалы познания, в рамках которых при данном состоянии познания «высвечивается» объективная реальность и которые позволяют согласовать понимание фрагментов реальности, исследуемых на самых различных уровнях конкретной науки. Без этого наука просто вновь рассыплется на множество специфических «осколков», случайных экспериментов, неосмысленных гипотез, несвязанных объяснений, а учёные будут работать в полном отрыве от других учёных, что в какой-то мере и происходит в неклассической и «постнеклассической» науке.

Универсализм присущ всякой вообще картине мира, является её неотъемлемым свойством, атрибутом. Древней картине мира был свойствен универсальный геоцентризм и в то же время геоцентрический космизм. Средневековая картина мира, будучи принципиально ненаучной, отличалась универсальным теологизмом и теологическим антикосмизмом. Именно это побуждало верхи средневекового общества, в котором церковь играла роль объединяющего начала, преследовать учёных (а вовсе не расхождения между аристотелевско-птолемеевской и коперниковской схемой движений небесных светил). Научная картина мира Нового времени представляла собой универсальный механицизм. Научная картина мира, сложившаяся в XX веке, была и остаётся квантово-релятивистской, то есть для неё характерна универсализация квантово-механических представлений о микромире и релятивистских представлений о мегамире, исходящих из общей теории относительности. Универсальный эволюционизм есть направление универсализации представлений об эволюции, его появление уже само по себе свидетельствует о складывании новой научной картины мира и нового научного мировоззрения, которое представляет собой соединение универсализма и эволюционизма. На наших глазах происходит становление последовательно эволюционной картины мира.

Она снова, как и в предшествующие эпохи возникновения и развития картин мира, включает в себя наиболее важные достижения предшествующих картин. Она по-своему геоцентрична, поскольку универсализирует представления об эволюции, которые получены, главным образом, исходя из накопления знаний о земной эволюции. Она видит в эволюции своего рода Творца Вселенной, только не антропоморфного, не сверхъестественного, а космического, естественного. Она связана со стремлением выявить универсальный механизм эволюции и признаёт незыблемыми достижения механистического универсализма в сфере механических взаимодействий между макроскопическими телами, положения о бесконечности материи и множественности миров. Она опирается на квантово-механические и пространственно-временные представления при воспроизведении эволюции Метагалактики и попытках создания представлений о внеметагалактических мирах. Сегодняшняя синергетика воспроизводит представления о возникновении порядка из хаоса, которые в примитивном виде содержались практически во всех креационистских доктринах самых различных традиционных религий. Поистине ничто в познании не пропадает зря, не отвергается полностью; закон сохранения достижений познания так же универсален для эволюции науки, как закон сохранения энергии для эволюции материи. А ведь науку ещё упрекают в том, что она завтра опровергает то, что утверждает сегодня! Опровергает в частностях, чтобы уточнить и углубить в целом. Преемственность знания есть частный случай преемственности эволюции.

Современный универсальный эволюционизм сохраняет в себе в невыявленном виде элементы геоцентрического, антропоморфного мировоззрения, которые могут быть выявлены только на новом уровне развития космического мировоззрения. Каждый новый шаг в выявлении геоцентрического содержания универсального эволюционизма будет способствовать его развитию в направлении негеоцентрического, космического содержания, модели космической реальности, более соответствующей самой реальности, более подробно и с меньшими искажениями отражающей её черты. Картина мира есть вообще не что иное, как «портрет» космической реальности, создаваемый человеческими «красками» и на плоскости по земному устроенного «холста». Соответственно следует понимать взаимоотношение универсального и космического эволюционизма, их роль в разработке эволюционистской картины мира.

Универсальный эволюционизм есть соединение универсализма и эволюционизма, есть результат универсализации эволюционного содержания науки. Космический эволюционизм представляет собой соединение эволюционизма и космизма, он есть результат космизации знания и человеческой цивилизации, форма преодоления геоцентризма и развития универсального негеоцентризма в методологии научного познания, в его мировоззренческо-методологической базе (иначе говоря, в мобилизационной структуре). Всё это предопределяет и тождество, и различие космического и универсального эволюционизма. Космический эволюционизм универсален с точки зрения признания универсальности эволюции, создания основ и развития общей теории эволюции. Но космический эволюционизм нацелен на выявление геоцентрической ограниченности современной формы универсального эволюционизма, как и любых форм универсализации механизмов эволюционных преобразований.

Другим, ещё более существенным отличием космического эволюционизма от современного варианта универсального эволюционизма является осознанное стремление космического эволюционизма воспроизвести и выявить общекосмические закономерности превращения хаоса в порядок и соответствующие механизмы упорядочения, а также роль и внутреннее устройство тех структур, которые при определённых условиях становятся источниками упорядочения и перехода от самоорганизации к систематической организации, воспроизведению и распространению того или иного порядка.

Напомним, что само происхождение понятия «космос» связано с понятием упорядочения, выстраивания и созданием альтернативы понятию хаоса. Современный универсальный эволюционизм, в отличие от космического, не несёт в себе новых идей, касающихся созидания космического порядка, а лишь наводит мосты между синтетической теорией эволюции в биологии, историей Метагалактики в космологии, историей Земли в геологии, историей естествознания и техники, а также синергетики, базирующейся на современном прочтении термодинамики, физико-химических процессов самоорганизации и их математическом описании. Всё это предопределяет естественнонаучную ограниченность современного универсального эволюционизма, присущее ему тяготение к редукционизму, то есть к попыткам объяснить социальную эволюцию биологической, биологическую свести к химической, химическую – к физической и т. д.

В этом отношении космический эволюционизм гораздо более универсален, чем универсальный в том варианте, который сейчас обсуждается и выдвигается в качестве новой научной парадигмы. Последний развивается в изоляции от гуманитарных, общественных наук, от изучения высшей формы эволюции – истории человечества. Естественнонаучный историзм, воплощённый в синергетическом эволюционизме, претендует на лучшее объяснение истории, чем то, которое развивается в самих исторических дисциплинах и философии истории. И хотя синергетический подход позволяет внести некоторые ценные элементы в систему представлений об исторической эволюции, обратный процесс, то есть использование метаисторических представлений об эволюции человеческих сообществ для объяснения эволюционных процессов в живой и неживой природе, может дать гораздо больше развитию естественнонаучных представлений об эволюции. Больше потому, что в более развитой форме эволюции, в общественно-исторической форме представлены в наиболее выпуклом, рельефном, системном виде такие важнейшие аспекты универсальной эволюции, как прогресс, конкуренция, инновации, организация, управление, доминирование, системность, отражение, информация, мобилизация и т. д. Необходима реформа универсального эволюционизма, при которой космический, биологический и социально-исторический эволюционизм будут включены в систему универсального эволюционизма в качестве его подсистем.

Универсальный эволюционизм в том виде, в каком он представлен в настоящей книге, особое значение придаёт фактору мобилизации, в котором видит движущую силу эволюционных преобразований, необходимую для превращения хаотических изменений в прогрессивное развитие. Случайностные преобразования хаотических процессов в упорядоченные не могут, с точки зрения космического эволюционизма, породить системного протекания направленной эволюции, пока не создадутся условия для массового возникновения мобилизационных структур, способных генерировать упорядоченность и создавать напряжённую конкуренцию между различными типами упорядоченности. А это означает, что не только отрицательный фактор отбраковки естественным отбором нежизнеспособных структур из числа случайно возникающих претендентов на существование, но и позитивный фактор мобилизации всех видов ресурсов для усовершенствования организации является решающим при создании устойчивой тенденции к прогрессивному развитию. Случайные изменения и стохастические процессы способны лишь подготовить и удобрить почву для возникновения и совершенствования мобилизационных структур, которые на этой почве становятся ведущим механизмом космической эволюции.