А в дальнем конце длиннющего коридора так заманчиво, как кошелёк с деньгами на статуе Пушкина, пристроилась дверь на лестницу. Вид её был заманчив, как бутылка водки в пустыне для русского человека. Прямо перед дверью кемарил здоровый парень лет двадцати в форме медбрата, кой и портил столь замечательный вид выхода. Плохо ещё было то, что дверь была закрыта, а ключи лежали у медбрата под ухом, и ухо отдавать их не собиралось, но выходить как-то надо было.

Если медбрата тихонечко разбудить и вежливо попросить отдать ключи, то начнутся продолжительные расспросы, сопровождаемые нервным покрикиванием по поводу пробудки в столь ранний час и приставания с назойливым вопросом, после чего выйти так и не позволят. Значит, оставалось только стащить эти вожделенные ключи из-под уха. Лёша по-пластунски подкрался к спящему медбрату и тихо протянул руку к ключам, вслед за чем и стал их медленно тянуть, пытаясь не разбудить спящего. Внезапно отдыхающий трудяга странно дёрнулся, повернул голову, освободив ключи, но глаз не открыл, а заплетающимся спросонья языком сообщил: «М-м-ма-ма… я сегодня не пойду… в школу.»

— Хорошо, дорогой, не ходи. Спи спокойно, — свободно парировал на эту фразу немного опешивший Лёша, легко имитируя мягкий женский голос.

Медбрат ещё раз пробормотал что-то, чего наш герой не разобрал, после чего подложил под щёку кулак и забылся невинным сном младенца, как будто бы ему реально разрешили не ходить в школу, и лицо его расплылось в торжествующей улыбке.

Алексей тоже торжествовал: ключи были у него, охранник спал, в туалете трубу прорвало — жизнь прекрасна. А теперь вперёд, — на свободу. Он повернул ключ в старом замке и лёгким движением руки толкнул дверь. Дверь открылась тихо, даже не скрипнув (надо отдать должное местному техобслуживанию). Ещё раз осмотревшись, он убедился в безмятежной спячести медбрата и быстро вышел на тёмную лестницу.

Можно сказать, что полпути было уже позади, но это было не только полпобеды, но и полбеды. Пройдя всего пару ступеней, Лёша столкнулся с ещё одним медбратом, но на этот раз не спящим, а патрулирующем свои владения, как собака, пасущая стадо овец. Медбрат ходил небольшими кругами и проскочить мимо него было можно, только осторожно, но с нижних этажей слышались разговоры, что доказывало наличие гораздо больших проблем.

Ситуация была критическая: снизу ходит охрана, кроме того спящий медбрат стал просыпаться от голосов, слышимых в открытую дверь. Недолго размышляя, Лёша бросается, почти летя и падая, вверх по ступеням, надеясь сбежать через крышу на улицу по пожарной лестнице. Было похоже, что сей пробежки чрез этажи никто толком не заметил. Он бежал, не считая этажи, подгоняемый лишь паникой от мысли, что его сейчас настигнут, и желанием поскорее очутиться в родном доме. Ему ещё тогда показалось странным то обстоятельство, что он практически не слышит собственного топота и звериного дыхания, кои он обычно производил при беге, но тогда он счёл это временным помутнением слуха после недавней травмы.

И вот он на крыше. Дождь к тому времени кончился, и на небе из-за облаков проступила ясная полная луна. Как красива она бывает по ночам, особенно если только что вырвался из плена врачей. Он взглянул на неё мимоходом, ибо его мысли были заняты одним лишь вопросом: как отсюда быстро, тихо и безболезненно спуститься. При беглом взгляде вниз можно было различить высоту этажей в десять, а справа болталась стандартная пожарная лестница. Других спусков не было видно.

Ну, что ж, хочешь — не хочешь, а лезть надо, ибо охранники вскоре обнаружат пропажу и начнут его искать, значит, времени остаётся мало. Пребывая в панике, Лёша быстро обежал крышу в отчаянной надежде на ещё один выход, но его не было. В его голове зародилась мысль о смысле жизни и об отсутствии у больниц пожарных лифтов. Лёша только сейчас вспомнил о своей боязни высоты. При взгляде с такой верхотуры у него захватывало дыхание, а сердце уходило куда-то ниже пояса. Тут раздался звук открываемой двери, и на крышу вышел медбрат, — спешно огляделся и, не увидя никого, ушёл восвояси, хлопнув в сердцах дверью.

Лёша в это время превозмог свою давнюю боязнь высоты, что стало революцией в его сознании. Он висел на пожарной лестнице, глядя только вверх. Где-то через минуту он решил, не глядя вниз, спуститься ещё на пару-тройку этажей, а потом уж и спуститься также медленно на твёрдую землю. Задумка начала медленно поэтапно реализовываться. У него как бы отключился слух, но через пару минут до него как будто издалека донеслись приглушённые выкрики и звон разбитого стекла. Весь спуск казался странным сном, лишь эти звуки напоминали о реальности; вскоре пришлось отбросить сон в сторону.

Как в полудрёме он повернул голову через правое плечо, но поначалу ничего не разобрал в дьявольской тьме Варфоломеевой ночи. Постепенно глаза стали привыкать к ночному приглушённому лунному свету, — стали вырисовываться силуэты домов и очертания статуй, вросших в асфальтированные основания улиц, а прямо через пару улиц по прямой можно было разобрать некое движение. Он изо всех сил напряг зрение и различил небольшую толпу (человек двести) скинов. Да, толпа бритоголовых ребят со злорадными ухмылками и ломами наперевес шла рассыпным строем по улице, попутно громя витрины магазинов и оглашая улицу выкриками на гавкающем немецком языке.

Алексей мельком глянул вниз: до земли было этажей десять, поэтому он решил пока не спускаться и не делать резких движений, дабы не рухнуть вниз. Тут на пути возбуждённой бритоголовой толпы вырос в свете одиноко светящего фонаря одинокий человек в одиноко лежащей на его голове шляпе и длинном плаще. Толпа, было, ринулась на него, но человек, пытаясь избежать участи боксёрской груши, выкрикнул три слова очень властным тоном, из-за чего толпа остановилась в замешательстве. И теперь было слышно, что этот человек им говорил.

— Ребята, что ж вы позорите свою родную страну? Вы говорите, что верны Гитлеру, но он давно умер, из-за него НАША страна, в коей вы живёте и в коей вы родились, чуть не пала. Ваше счастье, что ваши деды разбили Германию, а то бы вы не родились. Вы громите улицы — вы же уничтожаете сами себя, пилите сук, на коем сидите. Ваши деды умирали за то, чтобы на нашей Русской земле никогда не звучал сей гавкающий язык, вы же их предаёте. Зачем вам Гитлер, ведь есть Солженицын, Пушкин, Ленин. Они, хоть и не идеальные, но они свои родные. Отрекитесь, ребята, пока не стало поздно!

Пока шляпа толкала речь, в толпе пошли сначала недовольные толки, но потом стало слышно что-то вроде раздумий над словами новоявленного спикера. Можно только гадать чем бы всё это закончилось, продолжай он и дальше свою речь, но тут к толпе подошли ещё три бритые фигуры, но, по виду, взрослее остальных. Сперва они слушали, но затем стали кричать, пытаясь ввести толпу в состояние злобы. Один из этих взрослых бросил в оратора камень, оратор упал и толпа, подгоняемая взрослыми скинами, ринулась на него.

Алексей не в силах был так запросто смотреть на это избиение младенца, кровь кипела в нём, и адреналин выплёскивался из носа в виде соплей. Да, зрелище было не из приятных, но такова жизнь и дерьмо иногда случается. Пока висящий на лестнице закипал кровью и пускал сопли, яростная толпа почти вплотную подошла к бедной одинокой шляпе. Шляпа, похоже, пребывала в бессознательном состоянии, ибо лежала, не шевеля ни единой конечностью. Луна светила ярко, к тому же асфальтное побоище освещал одинокий фонарь, похожий на глаз кота: хитрый и яркий.

В Лёше взыграло непреодолимое чувство патриотизма и стремление помочь пострадавшему поборнику справедливости. Мало разбирая, что собственно происходит, он резко разжал обе руки и смело шагнул назад в воздух. Пролетев порядка десяти этажей, он мягко шлёпнулся на бетонную плиту, плавно отскочил от неё, упал на землю, и незамедлительно принял позу трупа, предварительно издав жуткий вопль, похожий на рёв бешеного бегемота во время пожара. Бетонная плита вздрогнула, качнулась из стороны в сторону, но, устояв, застыла в позе летящего топора.

Скины явно заинтересовались сим падением: толпа остановила своё марширующее движение, напрочь позабыв про жертвенную шляпу, будто бы её и не было вовсе. От толпы отделились несколько личностей с арматурой в руках и быстро направились к месту падения. Оставшиеся челы тупо и молча глазели на бездыханное тело самоубийцы. Отделившиеся личности подошли к трупу, и один из них тыкнул арматурой тело в бок и, убедившись в смерти субъекта, крикнул собратьям по нацистскому оружию: «Дохлый!» Толпа секунду ещё постояла, обдумывая ситуацию, а затем вновь пошла к лежащей шляпе.

Внезапно улица огласилась криками неподдельного страха, но сей крик прекратился также быстро, как и начался. Скинхэды вновь обратили свои взгляды на источник крика, а именно к трупу самоубийцы. Но трупа там не было, равно как и не было стоявших ранее рядом с ним трёх бритоголовых; только чёрная кошка хвостатой тенью ушла за угол дома. Толпа была в явном замешательстве и начинала испуганно роптать. Но тут в дело вмешались начальники, сказав, что, скорее всего, ушедшим ребятам просто захотелось приколоться, что бояться нечего, и поэтому сейчас кому-то надо пойти и всё там проверить. Были названы имена и соответствующие им подростки нехотя пошли в темноту, ибо фонарь, освещавший место падения, резко вспыхнув, погас.

Зайдя в темноту, двое из трёх силуэтов, что-то увидев, резко повернули налево. Послышалось громкое шуршание; эти два силуэта исчезли, а третий, отшатнувшись, бросил лом и в панике побежал. На бегу, не разбирая дороги, он сбил с ног одного из главарей и упал вместе с ним, разбив себе голову об угол дома. И всё бы ничего, но именно в сей момент, когда скины и так были в напряжённом состоянии, прямо перед ними упала откуда-то сверху спутниковая антенна, что и повергло их в состояние животного страха. Потому-то в ту ночь те, кто не спал, могли видеть странное зрелище: толпа бритоголовых, побросав арматуру, крича, размахивая руками и падая, побежала рассыпным строем кто куда.

Наутро в новостях сообщили следующее: "Сегодня утром на улицах нашего города было обнаружено пять тел подростков. По внешнему виду, подростки состояли в местных нацистских группировках; в их крови были найдены наркотики. Предположительно, вчера, во время демонстраций, произошла крупная ссора, в процессе которой и произошли убийства. Все пятеро юношей убиты одним способом: им свернули шеи. Настораживает тот факт, что трупы находились в разных частях города. По предварительным версиям: скинхэды были убиты в процессе ссоры, а развезли их по разным частям города, чтобы отвести подозрения. Ведётся следствие.

К другим новостям: вчера из больницы #2 пропал тяжелобольной подросток Алексей Иванов. На вид ему 20 лет, высокий, черноволосый. Одет в нижнее бельё, хотя мог уже где-нибудь достать одежду. Есть опасения, что он стал жертвой нацистских разборок. Его родные просят: если кто-нибудь знает о его местонахождении, обращайтесь в ближайшее отделение милиции.

И в заключение о погоде: на соревнованиях по прыжкам в воду спортсмен Сидоров разбился об лёд…"

Прослушав это сообщение, бедная Марья Павловна заплакала: и так весь день на нервах, а тут ещё по телевизору говорят, что её бедный сын — жертва нацистов. Ну зачем им надо было это говорить? Делу такими высказываниями не поможешь, а, вот, запугать родных и близких очень даже можно, что так успешно и проделали в новостях. Да, у неё было настоящее горе, как и у всякой матери, чей сын пропал. Она сидела на кухне своей небольшой квартиры, а справа от неё сидела та самая Лена, из-за коей всё и началось, и, как могла, подбадривала безутешную мать. Она говорила, что всё будет хорошо, что телекомпании только нагнетают страх для поднятия собственного рейтинга, что есть люди добрые — помогут, и что Лёша — умный и сильный парень, кой сможет за себя постоять.

— Хорошо бы, чтобы это так и было, — слёзно причитала Марья Павловна.

Лена хотела ещё что-то сказать, но её опередил телефонный звонок. Марья Павловна впала в какое-то подобие транса (она застыла, не двигаясь и пристально глядя на телефон с некоторой тоской и радостью одновременно), в то время как Лена, как бы сбросив оковы сна, быстрой походкой, почти бегом, подлетела к телефону: «Алё… Да, я… Нет, Серёжа, его ещё нет… Хорошо.»

Она медленно положила трубку, медленно подошла к стулу и так же медленно села. Всё это время Марья Павловна не спускала с неё глаз, и сейчас своим правым глазом немо вопрошала. И Лена, немного помолчав, решилась ответить на сей немой вопрос:

— Это Серёжа звонил — тоже волнуется — звонит каждые 15 минут. Сказал, что сейчас будет обзванивать все больницы и все милицейские участки. Через полчаса позвонит нам и доложит, что узнал… Не волнуйтесь, Марья Павловна, всё будет хорошо, он найдётся.

— Да я знаю, Лена, сердцем знаю, что он жив, но что-то с ним не то. Что-то с ним сейчас происходит, я это чувствую.

— Что же с ним происходит, что-нибудь плохое?

— Не знаю, Лена, не знаю.

Сергей, как и обещал, позвонил через полчаса, но хороших вестей он не принёс, равно как и плохих: ни самого Алексея, ни его трупа пока не обнаружено, но поиски продолжаются. Несколько раз видели на улицах парня с похожей внешностью, но он был в хорошей кожаной одежде и на имя Алексея Иванова не отзывался. Так прошло ещё два дня в смутных надеждах и опасениях. Сергей с каждым разом звонил всё реже и с каждым разом оставлял всё меньше надежд на то, что Алексей жив. Лена, коя не отходила от телефона, дабы не утруждать мать Леши и не травмировать её психически, временно перебралась к ней на квартиру. Под вечер второго дня в комнате глухо затрезвонил телефон, Лена подошла:

— Да…

— Привет, дорогая, как дела? — раздался в трубке резкий голос, принадлежавший бывшему сокурснику Лены Артёму. Ещё будучи на первом курсе института, он поспорил с друзьями, что овладеет ею. Тогда он проспорил, но, с годами, шутка переросла в стремление. Красивой внешностью он был обделён, впрочем, был наделён вот этой вот наделённостью — доставать всех, что он с успехом и делает. Лена ему давно уже доходчиво объяснила, что в гробу она его видала в белых тапках, но Артёму было все равно. Алексей периодически пытался отвадить Артёма от своей девушки, но тот каждый раз выходил сухим из воды.

— Что тебе надо?! — с некоторой злобой в голосе спросила Елена.

— Как грубо, моя красавица, но ради тебя я готов выслушивать любые грубости. Я тут подумал, раз твоей пассии нету рядом и, наверно, не будет никогда, то не сходить ли нам в ресторан?

— А почему бы тебе (такой заразе) не повесить сейчас трубочку, не выйти бы на улицу и не пойти бы на…— ласково сказала красавица и повесила трубочку.

Сказать, что Артём был сволочью — значит назвать слона блохой. Родом он был из богатой семьи, в коей был единственным ребёнком, коего родители обожали, холили и лелеяли. Ещё с детства он привык, чтобы все его желания исполнялись в мгновение ока или ещё быстрее. Вот и сейчас, желая заполучить Лену, он пользовался тем, что её защитник не в состоянии был её защитить. Неплохо было бы ещё сказать, что грязные мысли частенько имели место в его голове, и для их претворения в жизнь он применял самые грязные методы, кои придумывали, в основном, его самые близкие друзья — такие же сволочи и моральные уроды, как и он сам.

Вот уже два дня с тех пор, как пропал Лёша, в городе продолжалась, начатая в ту самую ночь, череда убийств, так что у родных и близких Алексею людей были серьёзные причины для беспокойства. Отягощало ещё то обстоятельство, что он был после аварии, да ещё мог простудиться в своём нижнем белье. И, как всегда бывает в таких случаях, телевидение и печатные издания лишь нагоняли страху, вместо того, чтобы его рассеивать: "В городе продолжаются массовые убийства. Правоохранительные органы заявляют, что — это дело рук одного человека. Убивает он тихо, используя гитарную струну, при этом не оставляет никаких следов. Даже случайные прохожие не подозревают, что в метре от них совершается убийство. Убийца специализируется на членах бандитских группировок, уличных вымогателях и прочих уголовниках, но не брезгует и некоторыми выборочными жертвами из числа законопослушных граждан.

Предполагается, что именно этот маньяк похитил и удерживает недавно пропавшего из больницы юношу по имени Алексей. Ведётся следствие.

Главы арабских государств, собравшиеся обсудить новое устройство Ближнего Востока, решили, что, скорее всего, это будет взрывное устройство."

В тот вечер Лена, как и всегда по будням, шла с работы, но сегодня она несколько часов после работы не заходила домой, развешивая по стенам домов фотографии Алексея, в надежде, что кто-нибудь увидит его и сообщит об этом куда следует. С тех пор, как её возлюбленный пропал, её ни на минуту не покидало ощущение, что за ней постоянно кто-то наблюдает, но по каким-то причинам не выдаёт себя. Она уже не раз видела то там, то здесь мелькали блестящие глаза, но в этих глазах была скорее скрытая боль, нежели похотливое желание. Внутренний голос подсказывал Лене, что этого человека, или ещё кого, не стоит бояться, даже наоборот. Вот и сейчас она задним умом ощущала его присутствие.

На улице было темно, ездили редкие машины, на часах было около полуночи. Она шла по улицам, многолюдным в дневное время и почти пустынным в ночь, когда силы зла вылезают на поверхность. Она шла походкой девушки, которая с раннего детства занималась в секциях каратэ и славянской борьбы, в чём добилась немалых успехов. И каждый раз, когда она оказывалась один на один с неизвестностью и неведомой опасностью, она опасалась, что рано или поздно ей придётся применить свои познания в боевых искусствах на практике. В школах учат, что эти знания необходимо применять только при самообороне, но не учат, как поступать в том случае, если нападающий будет покалечен. И вот, идя по этим улицам, мертвым и пустынным, она и не подозревала, как скоро ей придётся перейти от теории к практике.

Едва зайдя за угол, она внезапно ощутила на себе несколько пристальных взглядов (знаете, такое щекочущее чувство, как будто идёшь голой по улице и не знаешь где бы укрыться), но это было так непохоже на тот следящий взгляд, к которому она уже привыкла. Эти пристальные взгляды источали что-то злобное и страшное, и стало ясным, что это страшное скоро должно было случиться. Лена быстро обернулась и заметила какое-то движение по ту сторону дороги — вроде от стены отделилось и тут же ушло в тень несколько фигур. В её голову стали лезть невесёлые мысли, из-за чего она пошла быстрее, изо всех сил напрягая слух. Вокруг всё было тихо, если не считать её собственных шагов и ударов сердца. Возвращаться назад и идти более длинным, но и более людным путём было уже поздно, а тот короткий путь, по которому она пошла, как назло, лежал среди богом забытых переулков с размалёванными стенами и побитыми висячими фонарями, отчего там постоянно было темно, даже днём царил зловещий полумрак и убивающая тишина, даже было слышно, как падает булавка. Старые пятиэтажки не пропускали ни одного звука извне, а внутри этот звук некому было производить. Подчас эти места с затёртыми от времени названиями улиц навевали чувство неотвратимой близости смерти, а по ночам напоминали одно большое кладбище.

Как Лена с собой ни боролась, а усмирить в себе чувство нарастающего страха она не смогла. В мертвецкой тишине темноты её напряжённый слух стал различать отдалённые крадущиеся шаги, как будто кошка весом в полсотни килограммов мягко ступала на асфальт. Вдруг эти шаги мягко остановились и им на смену пришли другие, более грубые с тяжёлой поступью ботинки. По звуку шли человека три-четыре. Звук был ровный и монотонный, но шли они всё-таки в разнобой, будто бы спеша на некое великое событие, одновременно с тем осознавая, что это событие от них никуда не денется. Она прошла несколько метров вперёд и обнаружила выход с этого кладбища. В конце переулка с высоким потолком расположились самодельные железные ворота из стальных прутьев. Это был ближайший (а может и единственный) выход на более людные улицы, и Лена быстрым шагом пошла туда. Не доходя шагов пять до ворот, она пришла в ужас от увиденного: мало того, что ворота вели на такую же безлюдную улицу, так они ещё были заперты на амбарный замок. Не судьба.

Кричать было бесполезно, ибо никто не услышит, а если даже услышит, то не поможет. А меж тем шаги приближались, теперь стали слышны перешёптывания и негромкий злорадный смех. Лена попыталась успокоиться, в то время как её глаза судорожно искали место, где можно спрятаться. В левой стене было небольшое углубление для двери, но оно было в тени и рассмотреть есть ли там дверь или нет, не было никакой возможности. Лена медленно подошла поближе и, о чудо! На открытой двери красовалась табличка: «Складское помещение». Было логичным с её стороны спрятаться именно там. Но опять злая судьба сыграла недобрую шутку с перепуганной девушкой: дверь было нечем запереть изнутри. Лена решила напасть первой, если они войдут, и спряталась за дверью, снова прислушиваясь к приближающимся шагам.

Она услышала какую-то пошлую шутку после которой идущие суда люди дико заржали. А потом громко прозвучал вопрос: «Девушка, а вы где?» Ледяной холод пробрал Лену, и ноги вдруг сделались ватными, но она устояла на ногах, хотя и пришлось схватиться за стену. Чтобы успокоить себя она стала вспоминать, что доброго она сделала своим друзьям, но на ум пришёл только Алексей. Он стоял перед ней, протягивая руку со словами: «Где ты?»

— Где ты? — повторил громкий голос, и Лена очнулась. Леша растаял в воздухе, а на его месте образовался высокий парень в кожаной куртке, сующий свою небритую морду в дверной проём в тщетной попытке разглядеть что-нибудь в темноте. Все предыдущие мысли ушли из её головы, она лишь хотела вдарить по этой наглой морде, чтоб из ушей потекли сопли. Ярость от того, что Лёшу похитили моментально перекинулась на эту небритую рожу. Ладонь Лены самопроизвольно сжалась в кулак, а рука медленно стала поворачиваться для удара. Но тут небритого позвали, и он резко отошёл от двери. Что-то подсказало Лене, что можно временно расслабиться, ибо через шумное бормотание этих молодых людей она снова услышала знакомую мягкую поступь и какой-то звук, похожий на: «Ну, заяц, погоди!»

Через дверной проём было отчётливо видно четыре человека, среди которых этот небритый и был главным:

— Я видел, как она сюда зашла. Лысый, подтверди!

— Да, было…— сквозь зубы прожурчал самый маленький и самый длинноволосый из этой группы.

— Ну вот… Не могла же она сквозь землю провалиться. Ворота закрыты… Она где-то здесь! И я, кажется, знаю где, — небритый, пританцовывая, направил свои стопы в сторону заветной складской двери. За ним нехотя пошёл Лысый, как-то нервно покачивая головой, а за ним пошли оставшиеся два парня (по виду — братья) в одинаковых красных штанах Adidas. Лена из последних сил напрягла все мышцы, готовясь к обороне, и зажмурилась. Внезапный пугающий смех, донесшийся из проёма, заставил её вздрогнуть в преддверии близкой, очень близкой и очень большой силы. Оставшиеся силы стали быстро её покидать, она плавно опустилась на колени и, не владея более своим телом, стала падать на бок. Последнее, что осталось в её памяти — это новый залп душераздирающего смеха и мечущиеся в проходе фигуры. А дальше пустота…