Глава 12

В детстве доктор Хелвиг Вюрмлингер был самым обыкновенным ребенком. В жизни всех детей бывает период, когда они активно интересуются насекомыми. Но вот в отличие от остальных Хелвиг навсегда сохранил этот живой интерес к энтомологии.

Не было на земле такого насекомого, которого бы он не знал. Однако специализировался Вюрмлингер на так называемых сельскохозяйственных вредителях. Он был признанным авторитетом в исследованиях, посвященных социальной активности рыжих муравьев, а также распространению бабочек-капустниц и направлениям миграции кукурузного мотылька.

Он умел безошибочно отличать бабочку-белокрылку от непарного шелкопряда и мог летом с точностью до градуса определить температуру воздуха по высоте тона стрекота цикад.

Выяснилось, что далеко не все виды бесчисленного множества насекомых, обитающих на планете, научно классифицированы и занесены в каталоги. И Вюрмлингер стал одним из первых изучать насекомых своего родного штата Техас, который повсюду славился невероятным разнообразием их видов. Вюрмлингер мог с одного взгляда отличить грудку муравья от грудки осы, хотя они были практически одинаковыми. Он мог также отличить передние ноги богомола от задних ног кузнечика, бородавочника от полевого сверчка.

Проведя целых три часа за методичной сортировкой и классификацией частичек насекомых, обнаруженных в желудках погибших, он пришел к окончательному выводу о том, что владельцы ресторана «Ла мезон пунез» даже не пробовали ни одну из известных науке пчел.

Он как раз излагал на бумаге свое официальное заключение, когда в лабораторию в сопровождении молодой испуганной блондинки вернулся доктор Кромболд.

— Эти люди погибли не от того, что в их желудки попал пчелиный токсин! — с порога заявил он.

— Да забудьте вы о них! — выпалила блондинка. — Там, в одном из кабинетов, спряталась пчела-убийца! Она только что убила моего оператора!

— А с чего вы взяли, что это пчела-убийца? — спросил Вюрмлингер.

— Она цапнула моего оператора, и бедняга умер прямо на месте! — выпалила Тамми. — Какая жалость, что у него не хватило силы воли повернуть камеру на себя и заснять собственную смерть! Вот были бы редкие кадры! Смерть от укуса пчелы-убийцы!

— Нет, вы меня не так поняли. Откуда вы знаете, что это «апис меллифера скутеллата»?

— Что?!

— Пчела Браво, или, как ее еще называют, пчела-убийца.

— Она такая большая, желтая, мохнатая... Очень похожа на убийцу!

— Африканские пчелы-убийцы настолько малы, что их практически не видно невооруженным глазом. К тому же они вовсе не мохнатые, — невозмутимо заметил Вюрмлингер.

— А эта была мохнатой!

— Хорошо бы взглянуть на нее своими собственными глазами.

Кромболд подвел доктора Вюрмлингера к запертой двери кабинета, некогда принадлежавшего покойному доктору Нозоки. Вюрмлингер долгим взглядом окинул мертвого оператора и, судя по всему, решил, что живая пчела гораздо интереснее мертвого человека.

— У меня есть ключ от кабинета, — промолвил доктор Кромболд.

— Но это небезопасно! — испуганно воскликнула Тамми. — Может, сначала слегка прыснуть под дверь каким-нибудь инсектицидом, а?

От этих слов блондинки Вюрмлингера заметно передернуло.

— Несомненно, пчела уже давно мертва, — холодно обронил он.

Доктор Кромболд отпер замок и широко распахнул дверь.

— И бояться тут нечего, — заверил остальных Вюрмлингер.

Тамми снова водрузила на плечо покалеченную, но все еще вполне работоспособную видеокамеру. Даже накамерный свет загорелся, когда девушка нажала соответствующую кнопку. Вот только защитное стекло оказалось разбитым, и перед раскаленной лампой едва заметно вился парок.

Доктор Кромболд шагнул первым и огляделся. Заметив недоумение у него на лице, Тамми сказала:

— Помните, она заползла прямо под дверь? Поищите ее на полу!

Доктор Кромболд послушно опустил глаза.

— Не видно тут никакой пчелы, — огорченно выдавил он.

Тогда в кабинет вошел Вюрмлингер и стал внимательно разглядывать помещение.

На полу пчелы действительно не оказалось. Не было ее и под массивным столом красного дерева. Ее искали под ящиками каталога, в корзине для бумаг, даже среди костей человеческого скелета, стоявшего в кабинете в качестве иллюстративного материала. При этом скрепленные стальной проволокой кости скелета зловеще позвякивали.

— Нет никакой пчелы!

Тогда в кабинет осторожно проскользнула Тамми и стала светить ярким накамерным светом во все углы, приговаривая:

— Сейчас выманю маленькую бестию...

— Несомненно, она уже давно мертва, — настойчиво повторил Вюрмлингер.

— Не поверю до тех пор, пока своими глазами не увижу ее мохнатое дохлое тело.

Вюрмлингер как-то странно вздрогнул и озадаченно взглянула Тамми.

— Так вы говорите, она была мохнатая?

— И даже очень! Смотрелась прямо как крошечная варежка в черную и желтую полоску.

— Значит, это был шмель, обыкновенный шмель!

— Невероятно обыкновенный! Я никак не могла его убить, словно это было не насекомое, а Кощей Бессмертный!

— Вообще-то шмели по своей природе вовсе не агрессивны и очень редко кусаются.

— А здешний укусил, да еще как! И мы все это видели!

Вюрмлингер нахмурился.

— Вряд ли это мог быть трутень, самец медовой пчелы. Природа не снабдила их модифицированными яйцекладами, то есть жалами. Значит, и ужалить трутню нечем. К тому же у них нет мешочков с ядом. Итак, трутень не может ни ужалить, ни впрыснуть яд, поскольку у него просто-напросто нет такого биологического аппарата. Однако и шмели не склонны к агрессии...

— Найдите эту тварь и сразу поймете, что все как раз наоборот! — стояла на своем Тамми. — Ужасно злобная гадина!

Все, за исключением девушки, снова принялись за поиски пчелы. А журналистка стала медленно водить объективом вдоль стен кабинета, снимая все на пленку.

В конце концов мужчины были вынуждены сдаться и прекратить бесполезные поиски. Им так и не удалось обнаружить пчелу — ни живую, ни мертвую.

— Крайне странно... — бормотал Вюрмлингер.

— А может, она уже выползла из кабинета? — предположила Тамми.

В ответ доктор отрицательно покачал головой.

— Совершенно невозможно! После всего, что с ней произошло, она должна была непременно погибнуть.

— Жаль, пчела об этом не знала, — съехидничали девушка, гася накамерный свет.

Тут в проеме двери кабинета показалась чья-то голова, и Тамми невольно вздрогнула от неожиданности. У мужчины были высокие скулы и очень глубоко посаженные глаза. Одной рукой он придерживал дверь, и в глаза Тамми тотчас бросилось необыкновенно широкое запястье.

— Кажется, мы с вами знакомы? — вопросительно взглянула на вошедшего девушка.

— Вы когда-то работали стюардессой? — вопросом на вопрос ответил незнакомец с мощными запястьями.

— Нет.

— Тогда вряд ли мы с вами знакомы.

Предъявив свое удостоверение, мужчина представился:

— Римо Теан, Центр санитарно-эпидемиологического контроля. А вот Брюс Ри.

В кабинет тотчас шагнул старик азиатской внешности и, взглянув на Тамми, воскликнул:

— А я вас знаю!

Девушка тщетно пыталась узнать старика.

— Римо, это же Тамайо Танака! — фамильярно произнес кореец.

Вглядевшись в лицо блондинки, Римо сказал:

— Ах да! Я и не признал сразу-то, без этого жуткого грима под японку. Честно говоря, я думал, вас со скандалом уволили. Наверное, не я один видел, как ваш дурацкий парик гейши свалился прямо на камеру.

— Теперь я работаю на канале «Фокс», — обиженно надулась Тамми.

— Значит, я прав. Вас выгнали!

— Канал «Фокс» всегда в авангарде событий! Вся молодежь предпочитает наши передачи россказням этих блеющих овечек на других каналах!

— Подождите, и вам когда-нибудь стукнет сорок, — усмехнулся Римо.

Тамми упрямо тряхнула головой.

— Никогда!

— Нам нужен доктор Вюрмлингер, — сменил тему Римо.

— Я здесь! — с готовностью откликнулся ученый.

— Нам надо с вами поговорить. Наедине.

— О чем же?

— Мы занимаемся расследованием серии подозрительных убийств, так или иначе связанных с насекомыми. Похоже, тут что-то не так. Проблема заключается не только в пчелиных укусах.

В этот момент из правой глазницы скелета показались никем не замеченные пчелиные усики. Римо продолжал:

— Судя по всему, мы имеем дело с серийной пчелой-убийцей.

— Серийные пчелы-убийцы! Отличный заголовок! — радостно воскликнула Тамми.

— Замолчите! — резко прикрикнул на нее Римо, который плевать хотел на заголовки. Он преследовал совсем иную цель.

— Вы хотите сказать, что некий серийный убийца в качестве орудия использует пчел? — изумился доктор Кромболд.

— Вполне возможно, — кивнул Римо. Такая идея пока не приходила ему в голову.

В этот момент из правой глазницы скелета высунулась голова пчелы. Своими многофасеточными глазками, похожими на черные велосипедные отражатели, она пристально разглядывала Тамми.

— Я непременно сделаю сногсшибательную карьеру! — обрадовалась журналистка. — Мне не терпится рассказать об этих пчелах-убийцах всему миру!

И тут пчела атаковала девушку. Усевшись ей на голову, она выгнула свое пухлое брюшко и вонзила ядовитое жало как раз в макушку.

— Аи! — вскрикнула Тамми и шлепнула себя по голове. Увы, слишком поздно. Пчела успела увернуться.

Только тут до журналистки дошел весь ужас произошедшего. Прыгая, словно обезумевшая дикая коза, она принялась вопить:

— Она меня ужалила! О Боже! Она меня все-таки ужалила! Сейчас я умру! Боже, я умираю! Я уже чувствую, как начинаю умирать!

Стремительно шагнув вперед, Римо хлопнул в ладоши. Пчела оказалась в ловушке между крепко сомкнутыми ладонями.

— Вот она! — воскликнул Римо.

— Ничего подобного, ты ее упустил, — возразил Чиун, внимательно оглядывая кабинет.

— Я ее поймал! — настаивал на своем ученик.

— Ты промахнулся.

— Я не мог промахнуться!

Тем временем Тамми, забившись в угол и пытаясь найти место укуса, ерошила волосы и жалобно бормотала:

— Помогите мне! Кто-нибудь! Отсосите яд!

— Так делают только при змеиных укусах, — невозмутимо произнес Вюрмлингер без тени сочувствия в голосе.

— А что делают, когда жалит пчела?

— Она вас не ужалила, — заверил Тамми доктор Кромболд. — Ведь это трутень, а у трутней жала нет.

Тут пчела решила оспорить слова Кромболда и больно ужалила его в руку. Он испустил яростный вопль.

— Она меня ужалила! — воскликнул он скорее изумленно, чем разгневанно.

— У вас есть аллергия на пчелиный яд? — спросил подошедший к нему Вюрмлингер.

— Нет. Пчелы кусали меня много раз, и ничего страшного не происходило.

Взяв Кромболда за руку, Вюрмлингер принялся рассматривать место укуса.

— Но я не вижу никакого жала.

— Уверяю вас, она меня ужалила! И очень больно!

Тут Кромболд побагровел и стал задыхаться.

— Похоже, у вас анафилактический шок, — спокойно произнес Вюрмлингер. — Но это совершенно невозможно. Она никак не могла вас ужалить.

Доктор Кромболд кивнул головой в знак согласия относительно диагноза, то есть анафилактического шока, но отрицательно замотал головой при словах о невозможности быть ужаленным пчелой.

Схватившись за распухшее горло, он кое-как добрался до кресла и обессиленно рухнул. Через несколько секунд наступила остановка дыхания, а потом и сердечной деятельности. Агония продолжалась еще несколько секунд. Потом Кромболд весь обмяк и затих.

— Он умер? — выдохнула Тамми, все еще сидя в углу.

Римо и Чиун были слишком заняты попытками поймать летавшую вокруг них пчелу, чтобы что-либо ответить. Вюрмлингер, приблизившись, внимательно посмотрел на Кромболда.

— Да, он мертв.

— А почему я не умерла? — едва слышно спросила Тамми.

— Вы не страдаете аллергической реакцией на пчелиный яд.

— Он сказал, что у него тоже нет аллергии на пчел, однако...

Странный приглушенный голос девушки привлек к ней всеобщее внимание.

Тамми стояла в углу кабинета... на голове, широко расставив руки, чтобы поддерживать свое тело в таком не совсем обычном положении.

— Что вы делаете? — удивился Римо.

— Стою на голове.

— Мы видим. Но зачем?

— Чтобы из раны вытек яд, — наивно пояснила Тамми.

— Не поможет, — заключил Вюрмлингер.

Резким прыжком Тамми вновь оказалась на ногах и, подскочив к Хелвигу, ухватила его за отвороты халата.

— Я вам заплачу, только отсосите яд! Я сделаю так, чтобы вас показали по телевидению! Я сделаю все, что вы захотите!

Даже если обещание денег и заинтересовало энтомолога, он и бровью не повел. Дождавшись конца лихорадочного монолога Тамми, он высвободился из ее рук и повернулся в сторону мастеров Синанджу.

Они уже успели окружить пчелу, выписывавшую акробатические трюки в воздухе над их головами. Римо пытался поймать ее в ловушку между ладонями, а Чиун намеревался просто-напросто перерезать пополам с помощью своих необыкновенно длинных и острых ногтей. Оба варианта сами по себе были хороши, но, увы, ничуть не приближали к цели.

Тварь реагировала гораздо быстрее, чем любой трутень или шмель, не говоря уже об обыкновенной медоносной пчеле. Казалось, с каждой секундой она двигалась все стремительнее и хитрее. Она то неподвижно зависала, словно ожидая выпадов Римо и Чиуна, то моментально взмывала высоко в воздух или же, наоборот, камнем падала на пол, ловко уворачиваясь от врагов. Потрясающее зрелище! Пчела явно выказывала признаки интеллекта! Во всяком случае, хитрости ей было не занимать.

— Не убивайте ее! — вскричал Вюрмлингер.

— Почему? — спросил Римо, не переставая размахивать руками, словно пытаясь взлететь.

— Это необыкновенная пчела!

— Ерунда! — отмахнулся от энтомолога Римо.

— Она явно обладает интеллектом!

— Да, летает она быстро.

И тут пчела стала атаковать Римо. Ему удалось увернуться и сделать ответный выпад, однако насекомое оказалось весьма проворным и на этот раз в последний момент ему удалось избежать гибели. Зато длинный ноготь Чиуна, похоже, на сей раз не промахнулся.

Хелвиг Вюрмлингер явственно услышал звонкое «дзинь!», и у пчелы отскочило одно крылышко.

Беспомощно жужжа, пчела упала на пол, делая безуспешные попытки вновь взлететь. Потом, словно осознав опасность своего положения, она стала лихорадочно вертеться на месте в поисках убежища. Старик кореец в широченном кимоно тотчас встал в дверях, а Римо стал приближаться к ней сзади.

— Попалась, маленькая сволочь! — рявкнул он.

— Не делайте ей больно! — взмолился Вюрмлингер.

— Она пыталась нас убить! — прошипел Чиун. — Теперь она умрет!

Словно понимая слова людей, пчела внезапно стремительно поползла вперед. Римо запустил в нее своим мягким итальянским башмаком из натуральной кожи, но пчела ловко увернулась и продолжала ползти. Тогда Римо поставил на ее пути другую ногу в башмаке. Пчела обогнула ее и упрямо продолжала свой путь. Так повторялось не однажды.

Раскрыв рот от изумления, Хелвиг Вюрмлингер следил за разумными действиями пчелы. Как энтомолог он отлично знал, что пчелы всегда движутся хаотично, за исключением тех случаев, когда они летят домой, в улей, или же к источнику пищи. Эта пчела явно ползла в направлении лежавшей на полу видеокамеры, на которой все еще сквозь разбитое защитное стекло горела лампочка.

— Невероятно, — пробормотал Вюрмлингер.

Чиун ткнул пальцем в сторону мохнатого желто-черного тельца.

— Берегись! Здесь лицо смерти! — воскликнул он.

Низко наклонившись над пчелой, Вюрмлингер принялся рассматривать некий узор на ее спинке. Что-то подобное он уже видел на мотыльках. Тонкие желтые линии складывались в крошечное, но очень точное изображение человеческого черепа, или, как говорят энтомологи, мертвой головы.

— Никогда еще не видел на пчеле мертвой головы, — изумленно выдохнул ученый.

— Тогда посмотрите хорошенько, потому что больше такого никогда не увидите! — прорычал Римо.

Хелвиг Вюрмлингер хотел было заступиться за редкий экземпляр, но не успел вымолвить и слова, как пчела последним броском преодолела стоявший на ее пути башмак Римо и... ринулась прямо на раскаленную лампочку видеокамеры.

Раздалось отчетливое потрескивание, и тварь моментально погибла. В воздух поднялось крошечное темное облачко дыма, и по кабинету распространилась ужасающая вонь. Вюрмлингер поспешно зажал свой длинный нос худыми пальцами:

— Она совершила самоубийство!

— Чепуха! — возмутился Римо.

— Так оно и есть, — раздался ледяной голос мастера Синанджу. — Пчела сама себя убила.

— Зачем пчеле, черт побери, понадобилось совершать самоубийство? — удивился ученик.

— Затем, что это и не пчела вовсе, — загадочно ответил старик.

Глава 13

— Пчелы никогда не кончают жизнь самоубийством, — упорствовал Римо.

— А эта именно так и поступила, — парировал Чиун.

Тут Тамми Тэрил решила сказать свое слово. Она уже не пыталась встать на голову после того, как доктор Вюрмлингер отказался отсасывать яд из ранки на ее голове.

— Но ведь пчелы фактически совершают самоубийство всякий раз, когда кого-нибудь жалят, разве не так?

— Это не одно и то же, — рявкнул Римо. — И вообще не ваше дело!

— Вот еще! — возмутилась журналистка. Потом, вспомнив, что ее только что ужалила смертоносная пчела, внезапно сильно побледнела.

— О Боже! Я умираю, да?

— Если умираешь, то умирай тихо и пристойно, — недовольно прошипел Чиун.

— Позвольте мне вас осмотреть, — шагнул вперед доктор Вюрмлингер.

— Вы хотите отсосать яд? — с надеждой в голосе спросила Тамми.

— Нет, — коротко ответил ученый.

Девушка послушно села на стул, и Вюрмлингер принялся ощупывать ее светловолосую головку своими длинными худыми пальцами, похожими на паучьи лапки.

— Что вы делаете? — удивилась Тамми.

— Пытаюсь нащупать припухлость от укуса. Через секунду журналистка слабо вскрикнула:

— Больно!

— Пчелиное жало действительно доставляет болезненные ощущения, но очень недолго, — невозмутимо произнес Вюрмлингер.

Пока он рылся в волосах Тамми, Римо и Чиун продолжали спорить.

— Ни одна нормальная пчела не может совершить самоубийство, — упорствовал ученик. — Пчелы не обладают интеллектом, они не способны думать, как люди, и не имеют ни малейшего понятия о том, что кончают жизнь самоубийством, когда кого-нибудь жалят.

— Эта тварь, притворившаяся пчелой, осознанно покончила жизнь самоубийством, — настаивал на своем мастер Синанджу.

— Зачем, черт побери?

— Чтобы не быть пойманной и допрошенной нами.

— Что за чертовщина, папочка.

— Боюсь, мне придется с вами согласиться, — вмешался в их разговор Вюрмлингер, отводя волосы Тамми в сторону, чтобы показать маленькое красное пятнышко.

— С кем из нас? — уточнил Римо.

— С обоими.

— Вот видишь! — повернулся Римо к учителю. — Он специалист и очень хорошо разбирается в пчелах.

— Он знаток пчел, а не тех, что только притворяются ими, — возразил кореец. — И потому сам не знает, о чем толкует сейчас.

— Он этимолог! — настаивал Римо.

— Энтомолог, — поправил его Вюрмлингер.

— Какая разница? — пожал плечами Римо.

— Энтомология — это наука о насекомых, а этимология изучает происхождение слов языка.

— Хорошо, признаю свою ошибку. А теперь поправьте его, — сказал Римо, указывая на учителя.

Но внимание Вюрмлингера уже было полностью поглощено созерцанием головы девушки, на самой макушке которой виднелась красная припухлость.