Северная Атлантика, к востоку от штата Мэн

Катер береговой охраны США «Морской волк», порт приписки Портленд, не сбавляя скорости, шел по легкой зыби океана. Луна и звезды скрылись за облаками, делая ночь непроглядно темной, хотя и при свете дня объект наблюдения «Морского волка» был бы невидим невооруженным глазом, потому что находился слишком далеко. На мостике катера капитан Питер О'Мэлли, однако, наблюдал за ним на экране радара, и беспорядочное передвижение мигающей точки заставляло его хмуриться.

— Дистанция: четырнадцать тысяч ярдов, — доложил вахтенный. — Похоже, воздушная разведка была права, капитан. Курс хаотический, скорость минимальная.

О'Мэлли кивнул. Шесть часов назад группа истребителей Военно-воздушных сил Ф-15, совершавших ночные маневры в воздушном коридоре у Новой Англии, заметила сигнал на своих радарах. Его необычное поведение заставило командира группы радировать своему командованию на военно-морскую базу Лоринг близ Лаймстоуна, штат Мэн, запрос на разрешение связаться с судном. Разрешение было получено, но все попытки установить связь закончились неудачей.

— Кто вы?

Ответа нет.

— Вам нужна помощь?

Ответа нет.

После неоднократных бесполезных попыток командир запросил разрешение изменить курс и снизиться для визуального осмотра. И снова разрешение было получено. Вне всякого сомнения, радиомолчание судна, его малая скорость, хаотический курс и близость к берегам Соединенных Штатов оправдывали беспокойство командования. Наблюдая за судном с безопасного расстояния при помощи аппаратуры ночного видения с высокой степенью увеличения, командир группы установил, что это большой рыболовный траулер. Согласно надписи на английском языке, траулер назывался «Бронзовый колокол», порт приписки Пусан, Южная Корея. Английские надписи на корме были делом обычным — многие восточные торговые суда использовали их, совершая операции в западных водах. Казалось необычным и вызывало беспокойство то, что в дополнение к беспорядочному, черепашьему ходу по направлению к берегам США траулер не зажигал огни, даже обязательные ходовые огни, которые морское право предписывает иметь, дабы предотвратить столкновение судов при пересечении их курсов. Встревоженный командир базы Военно-воздушных сил в Лоринге затребовал подтверждение этой информации. Не менее встревоженный командир группы истребителей ответил, что на траулере полностью — «я повторяю, полностью» — отсутствуют огни. Возникла щекотливая ситуация, вставал вопрос о возможном международном инциденте. Неверно принятое решение могло стоить карьеры.

Если бы приближающееся иностранное судно было военным, в действие по тревоге включились бы Военно-морские силы, но по отношению к гражданскому судну требовался менее жесткий подход. ВВС немедленно связались с береговой охраной, а поскольку катер О'Мэлли оказался ближайшим к месту происшествия государственным судном, «Морского волка» сразу же послали на расследование.

И вот, через пять часов после получения приказа, О'Мэлли — рыжеволосый ветеран с двадцатилетним стажем, проживающий в Портленде с женой и дочерью, которых безумно любил, — озадаченно смотрел на экран радара, по которому неуверенно ползла светящаяся точка.

— Все, капитан, — сказал вахтенный. — Траулер только что пересек двухсотмильную зону. Теперь он в наших водах.

— И дрейфует, — добавил О'Мэлли таким тоном, словно скончался его лучший друг.

— Похоже на то, капитан.

— И все же не отвечает на наши радиовызовы.

— Так точно, капитан.

О'Мэлли вздохнул.

— Боевая тревога.

Вахтенный нажал на кнопку тревоги.

— Есть, сэр.

Внутри катера приглушенно, но достаточно громко прозвенел колокол громкого боя. На нижней палубе он со страшной силой бил по барабанным перепонкам, и команда тут же вскакивала и включалась в действия.

— Думаете, возможны неприятности?

— В этом-то весь вопрос, — ответил О'Мэлли.

— Простите, капитан?

— Вы говорите — неприятности? Конечно. Явно с судном что-то не так. Вопрос — чьи это неприятности, наши или траулера? Могу заверить вас только в одном: моя покойная мама (упокой Господь ее душу) вырастила сына — не дурака.

— Подтверждаю это мнение, капитан.

— Благодарю вас, лейтенант. — О'Мэлли усмехнулся, несмотря на серьезную озабоченность ситуацией. — И обещаю, что сделаю все возможное, чтобы все сыновья своих матерей, находящиеся под моим командованием, живыми вернулись домой.

— Мы знаем это, капитан.

— Ценю ваше доверие, но оно не поможет вам заработать лишнюю благодарность в послужном списке.

Лейтенант рассмеялся.

— Подготовьте десантную группу, — приказал О'Мэлли.

— Есть, капитан.

— Вооруженную.

— Есть, капитан.

— Подготовьте «Зодиак».

— Есть, капитан.

О'Мэлли снова недовольно уставился на точку на радаре. Через тридцать минут прибор ночного видения «Морского волка» показал в тысяче ярдов впереди качающийся на волнах огромный южнокорейский траулер. На экране монитора зловеще мерцал зеленый контур громоздкого судна.

Лейтенант выпрямился, склонив голову набок.

— ВВС не преувеличивали, сэр. Я никогда не видел более темного судна.

— Поставьте расчеты у каждой пушки и пулемета.

— Есть, капитан.

— Они по-прежнему не отвечают по рации?

— Боюсь, что нет, сэр.

— Приблизьтесь слева и вызовите по громкоговорителю.

О'Мэлли нервно ждал, пока офицер связи, предусмотрительно укрывшись на носу, выкрикивал вопросы по громкоговорителю.

— Эй, на «Бронзовом колоколе»!

— Эй, пожалуйста, ответьте!

— Вы находитесь в водах Соединенных Штатов!

— Пожалуйста, ответьте!

— Эй, вам нужна помощь?

— Ладно, хватит, — остановил его О'Мэлли. — Сажайте десантную группу в «Зодиак». Проверьте, чтобы все были как следует вооружены: чтобы у каждого было по «беретте» и по М-16, и, ради Бога, убедитесь, что они будут надежно прикрыты с нашего борта, когда станут подплывать к траулеру. Пятидесятимиллиметровые пулеметы. Сорокамиллиметровые пушки. Все — в полную боевую готовность.

— Есть, капитан.

«Зодиак» — резиновая надувная лодка с мощным подвесным мотором — устремился к «Бронзовому колоколу», все семь десантников держали М-16 наготове. Когда они, подплыв в темноте к траулеру, забросили абордажные крючья, прикрепленные к веревочным лестницам, О'Мэлли про себя помолился за них и мысленно перекрестил. Десантники вскинули винтовки к плечу, расстегнули кобуры пистолетов, дослали патроны в патронники и, быстро вскарабкавшись по веревочным лестницам, исчезли за высоким бортом.

О'Мэлли задержал дыхание, сожалея о том, что капитанские обязанности требовали его присутствия на борту в то время, как другие — прекрасные парни, смелые парни — рискуют своей жизнью. Что-то в этом мире устроено не так, как надо.

— Капитан? — прохрипел приемопередатчик рядом с О'Мэлли.

Поднеся его ко рту, О'Мэлли ответил:

— Прием свободный. Доложите обстановку.

— Сэр, палуба чистая.

— Понял. Оставаться в полной боевой. Поставить часовых. Осторожно проверьте нижние палубы.

— Принято, капитан.

О'Мэлли прождал самые длинные пять минут в своей жизни.

— Капитан, на корабле ни единого живого человека.

— Продолжайте проверку.

— Принято, капитан.

О'Мэлли прождал еще пять бесконечно долгих минут.

На палубе траулера метались лучи света карманных фонариков. Зажглись огни. Приемопередатчик прохрипел:

— Капитан, мы не можем никого найти. На траулере, похоже, нет ни одного человека.

О'Мэлли уже знал ответ на следующий вопрос. Группа, конечно, доложила бы об этом. Но он должен был задать его сам.

— Трупы обнаружены?

— Ни живых, ни мертвых, капитан. Если только они нигде не прячутся, судно покинуто. Это даже немного пугает, сэр.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, капитан, в кают-компании включен телевизор, в каютах играет радио. В камбузе на тарелках разложена еда. Что бы ни случилось, они этого совсем не ожидали.

О'Мэлли нахмурился.

— Как насчет повреждений? Есть ли следы пожара или любой другой причины, почему они покинули судно?

— Нет, сэр. Никаких повреждений. И, кстати, все спасательные шлюпки на борту.

Тогда что же, черт побери, случилось? Куда же они подевались? Каким образом покинули судно? — лихорадочно соображал О'Мэлли, но голос его оставался ровным.

— Понял, — сказал он с уверенным спокойствием. — Что с двигателями?

— Выключены, но их можно запустить в любой момент. Никаких проблем, капитан.

— Горючее?

— Баки полны наполовину.

— Что насчет коротковолнового радио?

— Оно было выключено, но работает, сэр. Если бы им потребовалось, если бы у них были неприятности, они могли бы послать сигнал бедствия.

— Никаких сообщений о нем не поступало. Продолжайте проверку.

— Есть, капитан.

О'Мэлли отложил приемопередатчик в сторону. В задумчивости он не отрываясь смотрел сквозь темноту на огни громадного траулера. Ему доводилось слышать рассказы о кораблях, покинутых в открытом море экипажем и пассажирами. Случалось это обычно по самым прозаическим причинам: какая-нибудь ржавая посудина, которую владелец решил потопить, чтобы получить страховку, но та почему-то не пошла ко дну; или яхта, которую ограбили пираты, убили пассажиров (изнасиловали женщин, если они были на борту) и выкинули за борт; или рыбацкая лодка, которую бросили торговцы наркотиками, опасаясь, что агентство по борьбе с наркотиками пронюхало об их грузе и собирается их арестовать.

О'Мэлли знал, что в старые времена команда иногда поднимала мятеж, убивала капитана и, кинув его акулам, на спасательных шлюпках добиралась до ближайшего берега. Бывало также, что на кораблях разражалась эпидемия чумы, ее жертв одну за другой кидали за борт, пока не оставался в живых один-единственный человек, страдающий от ужасной болезни. Он обычно делал последнюю запись в дневнике и прыгал в океан, предпочитая быструю, относительно безболезненную смерть долгой и мучительной агонии.

Ну и конечно, О'Мэлли слышал легенды о покинутых экипажем кораблях-призраках, например «Летучем Голландце», хотя в этом случае его капитан вроде бы находился на борту, обреченный, проиграв душу дьяволу, всю жизнь бороздить моря.

Самым известным покинутым судном была «Мария Селеста» — бригантина, транспортировавшая коммерческий спирт из Нью-Йорка в Италию и обнаруженная без экипажа между Азорскими островами и Португалией в 1827 году. Однако О'Мэлли никогда не понимал, почему это происшествие считалось загадочным. В конце концов, паруса бригантины были повреждены, каюты залиты водой, спасательные шлюпки исчезли. Жестокий шторм явно поверг команду в панику, они посчитали, что «Мария Селеста» вот-вот затонет, и, как круглые идиоты, набились в спасательные шлюпки, чтобы погибнуть в штормовом океане. Все легко объяснимо.

Однако, наслышанный о разного рода историях с покинутыми кораблями, сам О'Мэлли за время своей долгой и полной неожиданностей службы в береговой охране ни разу не встречал брошенное командой судно. Конечно, он видел напоровшиеся во время шторма на рифы баржи, но это было совсем другое дело. Судно в спокойном открытом море дрейфует без экипажа без видимой причины? О'Мэлли покачал головой. Он не был склонен к предрассудкам или к каким-нибудь буйным фантазиям. И хотя сейчас и чувствовал холодок в груди, но не верил ни в карточные долги дьяволу, ни в пришельцев из космоса, похищающих людей, ни в существование Бермудского треугольника, ни в какую другую достойную осмеяния теорию, которую распространяли бульварные газетенки. Да, что-то здесь было не так, но этой загадке найдется разумное объяснение, и О'Мэлли намеревался, черт возьми, до него докопаться.

Он повернулся к вахтенному.

— Свяжитесь с командованием в Портленде. Передайте, что мы здесь имеем. Попросите прислать еще один катер. Попросите также помощь у местной полиции, может быть, у агентства по борьбе с наркотиками и ФБР. Неизвестно, кого еще придется задействовать к тому времени, когда мы разберемся с этим делом. А также… я уверен, командование об этом подумает… нужно уведомить владельца «Бронзового колокола».

— Будет сделано, капитан.

О'Мэлли предстояло обдумать, как следует поступить в сложившейся ситуации. Надо предусмотреть столько деталей. В данный момент он не может оставить «Бронзовый колокол» со своими людьми на борту, но как только подойдет другой катер, либо он, либо «Морской волк» начнут поиск моряков в окрестных водах. На рассвете к поискам подключатся вертолеты. Тем временем «Бронзовый колокол» отбуксируют в Портленд, где им займутся разные эксперты.

Из приемопередатчика послышалось потрескивание.

— Так ничего и не обнаружили, капитан. Я хочу сказать, прочесали все, включая трюмы. Между прочим, им крупно повезло с ловлей. Трюмы почти полные.

— Почти полные? — насторожился О'Мэлли. — Чем они ловили?

— С таким-то уловом скорее всего тралом.

— Да, но каким тралом? — нетерпеливо спросил О'Мэлли.

— А, черт! Сэр, я, кажется, понял, что вы имеете в виду. Сейчас посмотрю.

О'Мэлли ждал. Минуты тянулись томительно медленно.

— Черт возьми, вы были правы, сэр. Эти ублюдки использовали мелкоячеистые тралы.

О'Мэлли в ярости вдавил кулак в панель управления с такой силой, что суставы на пальцах побелели. Мелкоячеистые тралы? Конечно. «Бронзовый колокол» — южнокорейское судно. Они, тайваньцы и японцы, были скандально известны тем, что ловили рыбу в североатлантических международных водах мелкоячеистыми нейлоновыми сетями, которые тянутся за каждым судном шлейфом длиной в десятки миль. Недавно было подсчитано, что в Северной Атлантике используются до тридцати тысяч миль таких сетей, которые подбирают все живое, по существу полностью вычищая океан. Сети были предназначены для эффективной ловли громадного (невообразимого!) количества тунца и кальмаров, а фактически уничтожали эти виды. Хуже того, в сети также попадались дельфины, черепахи, мелкие киты, т. е. существа, которым необходимо подниматься на поверхность, чтобы пополнять запас кислорода. Попав же в тралы, они постепенно задыхались, а туши безжалостно погубленных животных выбрасывались за борт, как коммерчески непригодные к переработке. Таким образом, эти виды тоже исчезали.

Подонки, подумал О'Мэлли. Подонки и убийцы.

Стараясь не выдать бушевавшей в нем ярости, он ровным голосом произнес в приемопередатчик:

— Трал еще в воде?

— Да, сэр.

— Включите лебедки. Втащите эту чертову штуку на палубу. Мы отбуксируем «Бронзовый колокол» в Портленд. Трал будет его задерживать.

— Отдаю приказ, сэр.

О'Мэлли выходил из себя, с ненавистью глядя на траулер. Черт! Черт! Эти проклятые мелкоячеистые тралы. Так безответственно уничтожать…

Из передатчика внезапно раздался голос.

— О Боже! Капитан! Господи Иисусе!… — Голос офицера звучал сдавленно, словно его вот-вот вырвет.

— В чем дело? Что случилось?

— Трал! Мы втаскиваем его на палубу. Вы не поверите, сколько там рыбы!… Господи! И дельфинов! Я никогда столько не видел. Мертвые! Они все мертвые! Запутались в сети. Просто кошмар какой-то! Команда…

— Что? Повторите.

— Команда! Двадцать! Тридцать! Мы продолжаем считать. О Боже! Святая Дева Мария! Мы нашли команду. Они привязаны к сети! Они утонули так же, как дельфины и… — Дальше раздались звуки, которые не оставляли сомнений: офицера береговой охраны мучительно рвало.

Бруклин

Деревянный щит на колышке напротив школы Томаса Мора уведомлял: "Закрыто. Проход воспрещен. Собственность компании по торговле недвижимостью «Ф и С». Кнопкой к щиту было прикреплено отпечатанное типографским способом объявление, гласившее, что этот район перепланируется под многоквартирные дома. Еще в одном объявлении, на сей раз висевшем на дверях школы, говорилось: «Предназначен к сносу. Участок под строительство новых коооперативных домов».

Школа — трехэтажное здание из выцветшего кирпича — была построена в 1910 году. Канализация, отопление и электросистема здания нуждались в таком дорогостоящем ремонте, что местная епископия, едва сводившая концы с концами, была вынуждена продать его, а католических студентов перевести в соседнюю, более новую, но уже переполненную школу Св. Эндрю, находившуюся в двух милях. Родители, которые в юности ходили в школу Св. Томаса Мора и послали туда своих детей, были очень огорчены ее закрытием, но как указал епископ в своем послании, прочитанном местным пастором во время воскресной мессы, церковь переживала тяжелый финансовый кризис. Надлежало возложить на алтарь достойные сожаления жертвы, не только в этом, но и в других приходах по всей стране. Оставалось уповать только на молитвы и денежные пожертвования.

В восемь часов утра, когда три машины свернули на пустующую стоянку для учителей, воздух уже был душным. Из темных четырехдверных лимузинов американской модели с желтой надписью на дверцах "Компания по торговле недвижимостью «Ф и С» вышли мужчины — по двое из каждой машины — и кивком поприветствовали друг друга. Примерно одного возраста — под сорок или едва за сорок, — все они были одеты в неопределенного цвета легкие полиэстеровые костюмы. Пятеро держали в руках папки, шестой — большой металлический кейс. Они посмотрели на заброшенную школу с забитыми фанерой окнами, и один из них с грустью сказал:

— Жаль.

— Ну, — откликнулся другой, — ничто не вечно.

— Ничто?

— Во всяком случае на земле.

— Это так, — согласился третий.

— И всем известно, чем это кончается, — заметил четвертый. Пятый кивнул.

— Кружкой для пожертвований.

— Вы принесли ключ? — спросил шестой.

Первый похлопал по карману пиджака.

Они подошли к школе, подождали, пока первый откроет скрипучую входную дверь, и, войдя внутрь, остановились, вдыхая в темноте запах пыли и плесени.

Первый, закрыв за собой дверь, запер ее, и окружавшая их тьма стала еще гуще.

— По-моему, подойдет любая из комнат, — сказал он. Его слова гулко прозвучали в пустом здании.

— На втором этаже лучше, — возразил человек с кейсом. — Меньше шансов нас подслушать, стоя под окном. В фанере я заметил дыры.

— Согласен, — кивнул второй.

— Тем не менее следует проверить первый этаж.

— Вы правы, — подтвердил первый. — Конечно.

Теперь эхо сопровождало их шаги, когда они шли по холлу. Пока четверо проверяли одну за другой классные комнаты, туалеты мальчиков и девочек, комнату для хранения учебных пособий и различные стенные шкафы, пятый убедился, что задняя дверь заперта, а шестой проверил подвал. Только тогда они поднялись по шатким ступеням на второй этаж.

И все это время у первого человека было странное ощущение, будто они вторгаются в чужие владения, будто царивший в этом здании более восьмидесяти лет дух детского озорства и веселья пропитал его стены и пустые классы населяют… он не мог подобрать лучшего слова… души прежних учеников, которые мечтают, чтобы им не мешали поиграть здесь всласть, потому что это их последнее лето. Сентиментально, признался он сам себе, но его служба так часто требовала от него циничности, что он мог позволить себе подобную минутную слабость.

Человек был среднего роста и веса, с темными волосами и темными, казалось, под цвет его одежды глазами. Люди с такой обыкновенной внешностью обычно неприметны в толпе. Долгие годы он вырабатывал в себе способность, точно хамелеон, приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, и это он вчера вечером следил за Тэсс в аэропорту Ла-Гуардиа.

Поднявшись на второй этаж, Хамелеон посмотрел на уходящую наверх лестницу, потом, бросив взгляд направо и налево, увидел открытые двери классных комнат и обратился к человеку с большим металлическим кейсом:

— Какую комнату вы предпочитаете?

— Ту, что налево, над автостоянкой.

— Как скажете.

— Но прежде надо проверить там. — Человек с кейсом указал вверх, на последний этаж.

— Вы считаете это необходимым? Пыль на ступенях не тронута.

— Меня учили доводить дело до конца. Вам нет равных по части наблюдения, моя же задача состоит в другом.

— И вы с ней великолепно справляетесь, — заметил Хамелеон.

— Принимаю комплимент. — Глаза человека довольно блеснули.

— Я проверю верхний этаж, — сказал Хамелеон, — пока остальные займутся комнатами на этом. Тем временем, поскольку нас поджимает время, не могли бы вы…

— Да, конечно, я установлю свое оборудование.

Через пять минут, обследовав верхний этаж и не обнаружив там ничего подозрительного, Хамелеон спустился в комнату над автостоянкой. Он и люди из его команды очень тщательно выбирали эту явку. Вряд ли их врагам удалось выследить их. Скорее всего, решил Хамелеон, человек с кейсом опасался, что, несмотря на запертую дверь и забаррикадированные окна, какой-нибудь наркоман или один из городских бомжей мог проникнуть в пустующую школу. Даже наркоман способен понять содержание их разговора и при случае донести на них.

В то же время, напомнил себе Хамелеон, враги уже много лет демонстрируют чудеса ловкости, поразительную живучесть, непоколебимое упорство и способность к решительным контратакам. Хотя выбор школы был тщательно обдуман, факт оставался фактом: четыре последние встречи состоялись в одном и том же месте. Обнаруживалась определенная система, а любая система может быть расшифрована. Человек с кейсом был прав. Бдительность им не помешает.

Войдя в классную комнату, Хамелеон прежде всего обратил внимание на то, что шестой человек, специалист по электронной аппаратуре, открыл свой кейс, подсоединил монитор к аккумулятору и металлическим щупом сканирует доску, потолок, стены, пол и мебель. И еще Хамелеону невольно бросилось в глаза, как нелепо выглядят остальные мужчины — солидные серьезные люди — за партами, предназначенными для десятилетних ребятишек. Это неправдоподобное зрелище напомнило ему «Путешествия Гулливера» и «Алису в Стране чудес».

— Все чисто, — объявил шестой, складывая оборудование в кейс и запирая его.

— Тогда приступим, — сказал Хамелеон и, хотя до сих пор держался очень скромно, теперь занял место за учительским столом.

Мужчины как по команде достали из кармана пиджака по кольцу, и каждый надел его на средний палец левой руки. Кольца у всех оказались одинаковые и очень необычные: массивные, из золота высшей пробы, они были украшены крупным сверкающим рубином с золотой накладкой в виде перекрещивающихся креста и меча.

— Да пребудет Господь с вами, — произнес Хамелеон.

— И с духом вашим тоже, — отозвались остальные пятеро.

— Deo gracias — да возблагодарим Господа, — произнесли все шестеро хором, завершая ритуал.

Хамелеон оглядел своих соратников.

— Прежде всего я должен исповедаться.