В районе Вашингтонского национального аэропорта смог сгустился. В почтовом фургоне на автостоянке напротив гостиницы «Мэрриот» человек с кольцом в кармане говорил по телефону, оснащенному специальным устройством против подслушивания:

— Нет… Он просто расхаживает перед входом в гостиницу. Явно кого-то ждет. Наверняка это место встречи. Женщина должна прибыть с минуты на минуту.

Голос на другом конце линии сказал:

— Но вы уверены, что он не заметил вашей слежки за ним из аэропорта?

— Абсолютно уверен, — ответил человек в фургоне. — В тот момент, когда объект вышел из самолета и сел в такси, один из моих оперативников предупредил меня по радиотелефону. Наш фургон стоял у выезда из аэропорта. Как только мы увидели, в какую машину сел объект, мы обогнали ее и ехали впереди. Он направился прямо к гостинице. Мы стоим на другой стороне улицы.

— А враг? — встревоженно спросил голос на другом конце. — Этот сброд как-нибудь себя обнаружил?

— Пока нет. Но следует предположить, что они, как и мы, следят за детективом. Если женщина представляет для них такую большую опасность, объект — единственная для них возможность выйти на нее.

— Продолжить наблюдение за объектом, не упустить врагов!

— Мы стараемся. Моя вторая команда патрулирует шоссе. Но этот район чрезвычайно перенаселен. Чтобы обнаружить врага, надо подойти достаточно близко и увидеть цвет глаз… Мы будем знать наверняка, только когда они сделают первый ход. Секунду… Подождите!

— Что случилось? — нетерпеливо спросил голос на другом конце линии.

— Что-то происходит напротив гостиницы! Странно, объект только что вошел внутрь.

Крейг по-прежнему нервно расхаживал перед входом в гостиницу. Неожиданно почувствовав движение справа от себя, он, опасаясь худшего, резко повернулся и, сунув правую руку под пиджак, крепко схватил рукоятку револьвера. Он позволил себе немного расслабиться, лишь когда увидел, что к нему, поджав губы, подходит швейцар с еще более недовольной миной на лице, чем прежде. «Неужели будет требовать, — подумал Крейг, — чтобы я либо взял себе номер, либо убирался отсюда?» Крейг выпустил рукоятку револьвера и скользнул рукой во внутренний карман, чтобы достать свое полицейское удостоверение. Он готов был на все, лишь бы успокоить швейцара.

Но слова швейцара оказались настолько неожиданными, что Крейг остолбенел, услышав его вопрос:

— Вас зовут Крейг, сэр?

Чувствуя, как по спине пробежал холодок, лейтенант сказал:

— Да, но откуда вы знаете?

— Сэр, портье только что позвонила женщина, которая, если можно так выразиться, чем-то огорчена, и потребовала, чтобы кто-нибудь поспешил на улицу и посмотрел, ждет ли там мужчина. Она сказала, что если мужчину зовут Крейг, она немедленно должна поговорить с ним.

«Тэсс, — подумал Крейг. — Это, должно быть, она! Что случилось? Что-то непредвиденное?»

— Где у вас телефон? — встрепенулся Крейг. — Она все еще на линии? — Он бросился ко входу.

— Да, сэр, — ответил швейцар, обеспокоенно поспешил следом за ним. — Она настаивала, чтобы мы не клали трубку.

Крейг толкнул дверь и устремился в вестибюль. После тусклого от смога солнечного света его глаза некоторое время привыкали к полутьме помещения. Портье сидел чуть дальше, прямо перед ним. Крейг на ходу порылся в кармане брюк и, вытащив десятидолларовую банкноту, протянул ее швейцару.

— Благодарю вас, сэр, — поклонился ему швейцар.

— Не уходите далеко, — ответил Крейг. — Вы можете мне понадобиться. Получите еще. — И, подойдя к портье, сказал: — Меня зовут Крейг. Вам звонила женщина…

— Совершенно верно. — Портье, привстав, передал трубку Крейгу.

— Тэсс? — Рука лейтенанта крепко, до боли в пальцах, сжала трубку. — Где вы? Что случилось?

— Слава Богу, вы подождали.

Крейг, услышав ее голос, с облегчением вздохнул.

— Я боялась, — продолжала она, — что вы можете…

— Уехать? — перебил ее Крейг. — Никогда! Я обещал, что подожду. Вы не ответили мне, что случилось?

— Не волнуйтесь, я в безопасности. По крайней мере, в относительной безопасности до тех пор, пока вы не приедете сюда.

— Куда?

— Крейг, по-моему, я выяснила, что происходит, и это пугает меня еще больше. У меня нет времени для объяснений, и об этом вряд ли стоит говорить по телефону. Записывайте адрес.

Крейг растерянно оглядел стол портье, схватил ручку и блокнот и лихорадочно записал адрес, который ему продиктовала Тэсс.

— Это очень важно, — сказала она. — Приезжайте как можно скорее.

— Считайте, что я уже там. — Крейг оторвал листок блокнота и подвинул телефонный аппарат к портье, пробормотав: — Спасибо.

Потом стремительно повернулся к швейцару и, сунув ему двадцать долларов, приказал:

— Поймайте мне такси. И быстро.

На автостоянке напротив гостиницы хмурый человек с кольцом в кармане, сидя за рулем почтового фургона, выпрямился и снова заговорил в трубку телефона:

— Объект! Я вижу его! Детектив опять вышел из гостиницы. Садится в такси!

На другом конце линии Хамелеон ответил не менее взволнованно:

— Следуйте за ним. Предупредите вторую машину. Держите меня в курсе. На пути из Ла-Гуардиа находится группа палачей.

При этих словах у человека за рулем похолодело в груди.

Группа палачей! — повторил он про себя.

Он не знал, что положение столь отчаянное. У него возникло тревожное ощущение, что события вышли из-под контроля, силы зла концентрируются, близится страшная, решающая битва. Следуя инструкциям, он по приемопередатчику предупредил вторую машину, затем повернул ключ зажигания и, услышав, как заработал мотор, оглянулся назад в глубь фургона, где пять мужчин с сосредоточенными лицами, не обращая на него внимания, занимались проверкой оружия.

Водитель нажал на акселератор, и фургон рванулся с автостоянки вслед за такси.

В вестибюль «Мэрриота» вошел хорошо сложенный, загорелый, одетый в дорогой костюм человек лет тридцати с папкой в руках и двинулся к портье.

— Извините, — подойдя к служащему гостиницы, вежливо проговорил он мягким тоном, но несколько обеспокоенно. — Не могли бы вы мне помочь? У меня была здесь назначена встреча с одним человеком, но я попал в дорожную пробку и задержался. К сожалению, я нигде не вижу его. Должно быть, он не дождался меня и уехал. Он ничего мне не передавал? Его зовут Крейг.

— Следует сказать, сэр, этот человек был здесь и действительно кого-то ждал, — ответил портье. — Минуту назад ему позвонили, и он уехал.

Стройный мужчина явно расстроился.

— Мой босс… как бы сказать это помягче… будет разочарован. Мистер Крейг должен был подписать важные контракты, от которых зависит мое продвижение по службе. Вы случайно не знаете, куда он направился?

— Сожалею, сэр, нет. Мистер Крейг записал адрес в этом блокноте и оторвал страницу. Но он не сказал, куда едет.

— Говорите, в этом блокноте?

— Совершенно верно, сэр.

Мужчина изучил вмятины, оставленные энергичной рукой Крейга на чистой странице блокнота.

— А вы, кстати, не слышали имя человека, который ему звонил?

— Это была женщина. Ее звали Тэсс, сэр.

— Ну конечно же, как я раньше не сообразил. Прошу прощения за беспокойство, — сказал мужчина, протягивая портье двадцать долларов.

— Это абсолютно не обязательно, сэр.

— Берите, берите. Если позволите, — добавил он, отрывая от блокнота листок с отпечатавшимся на нем адресом и нащупывая углубления пальцами.

— Пожалуйста, сэр.

— Благодарю вас.

Когда стройный мужчина поспешно выходил из гостиницы, портье с удовлетворением посмотрел на двадцатидолларовую банкноту и подумал, что за долгие годы регистрации гостей в отеле он довольно редко встречал людей с серыми глазами.

Тэсс торопливо вернулась в кабинет.

— Спасибо за то, что разрешили воспользоваться телефоном.

— Не стоит благодарности, — ответил профессор Хардинг. — Главное, удалось ли вам связаться с человеком, которого вы должны были встретить?

Тэсс энергично кивнула.

— Он обещал приехать как можно скорее. В его присутствии я буду чувствовать себя гораздо увереннее. А тем временем, — она повернулась к Присцилле, — вернемся к барельефу. Вы хотели объяснить, что он означает. Зачем Митра перерезает горло быку?

Присцилла поправила очки и еще раз вгляделась в фотографию.

— Я понимаю, — начала она, — почему вы озадачены. Чаще всего символика священных ритуалов чуждой человеку религии кажется ему необъяснимой. Представьте аборигена, который провел всю свою жизнь на маленьком острове в Тихом океане, будучи полностью изолированным от внешнего мира и не имея ни малейшего понятия о западной цивилизации. И вот его привезли в Америку и повели в католическую церковь. Можно вообразить себе его ошеломление, когда он увидит в алтаре изображение Иисуса Христа — руки и ноги прибиты к кресту гвоздями, голова увенчана терновым венком, в боку зияет рана. Для бедного туземца эта картина будет непостижимой пугающей загадкой.

— Погодите, — остановила ее Тэсс, — вы что же, в конечном счете хотите сказать, что вам неизвестен смысл изображения на этом барельефе?

— Напротив, мне он отлично известен, — возразила Присцилла. — Я имею в виду, что без знания традиций и символики незнакомой религии вы не сможете понять, почему тот или иной образ является для этой религии основополагающим. Но как только символы обретают свое значение, образ становится абсолютно ясным. Мне эту скульптуру так же легко истолковать, как распятие Иисуса. Посмотрите-ка на фотографию повнимательнее, хорошенько вглядитесь в детали, которые я буду называть. Вы скоро сами убедитесь, что их очень легко расшифровать.

— Легко? — Тэсс покачала головой. — Сомневаюсь.

— Имейте терпение, — возразила Присцилла и ткнула указательным пальцем в фотографию. — Почему бы не начать с быка? Заметьте, что скульптура сделана из бело-то мрамора. Итак, бык белого цвета. Почему? Потому что после смерти он станет луной. Логичнее было бы предположить, что бык должен стать солнцем: ведь Митра — бог солнца, — но здесь заложена более глубокая логика. Луна заменяет солнце ночью. Она разгоняет тьму и таким образом представляет собой бога света в битве со своим антиподом богом темноты, олицетворением бога зла.

— Хорошо, — согласилась Тэсс. — Эта символика мне понятна. Но почему бык должен умереть?

— Вы когда-нибудь читали Джозефа Кэмпбелла? «Маски богов: первобытная мифология».

— В колледже.

— Тогда вы должны знать, что почти каждая религия предполагает наличие жертвы, предназначенной для заклания. Иногда этой жертвой оказывается сам бог. В христианстве, например. Иисус умирает, чтобы искупить грехи человечества. Но часто бога заменяет жертва. Ацтеки и майя выбирали девственницу, которая приносилась в жертву вместо бога. Девушек обычно умерщвляли, вырезая сердце.

Тэсс поморщилась.

— В случае с Митрой, — продолжала Присцилла, — бык умирает не только для того, чтобы стать луной, но и чтобы дать жизнь земле. Ритуальное жертвоприношение, вероятно, происходило в день весеннего равноденствия, в пору прихода весны, знаменующей собой обновление природы. Это традиционно благословенное время года. Многие христиане не догадываются, почему Пасха приходится именно на весну. Воскрешение Иисуса происходит тогда, когда природа возвращается к жизни. И Митра воскресает тоже весной.

Тэсс напряженно слушала, стараясь ничего не упустить.

— Возрождение! — воскликнула Присцилла. — Из смерти рождается жизнь. Вот почему Митра перерезает горло быку. Для возрождения нужна кровь, много крови. Она прольется на землю и напитает ее. Видите, возле передней ноги быка прорастает пшеница. Согласно многим древним верованиям, перед севом землю требовалось окропить кровью — иногда человеческой, иногда животных.

— Но это же отвратительно.

— Не отвратительнее, чем причастие у католиков, которые для возрождения своей души едят хлеб и пьют вино, символизирующие тело и кровь Христову.

— Согласна, — сдалась Тэсс, — один-ноль в вашу пользу, хотя я никогда не думала о причастии с этой точки зрения. Но что насчет собаки на барельефе? Почему она кидается к струе крови? И почему змея устремляется к пшенице?

И тут словно молния озарила тьму — Тэсс поняла. Боже мой, Присцилла оказалась права. Неожиданно все стало совершенно ясно.

— Собака и змея! — воскликнула Тэсс. — Я догадалась!

— Так что вы можете о них сказать? — спросила Присцилла, и глаза ее радостно блеснули.

— Они символизируют зло! Собака не хочет, чтобы кровь попала на землю и напитала ее! Змея стремится уничтожить ростки пшеницы! И скорпион — тоже зло! Он жалит яички быка — источник его силы производителя.

— Отлично. Я горжусь вами, Тэсс. Продолжайте. Что вы скажете о факельщиках?

— Факел пламенем вверх — символ Митры. Факел пламенем вниз — символ бога-соперника.

— Вы, наверное, были блестящей студенткой.

— Судя по отзывам вашего мужа, совсем не блестящей.

Профессор Хардинг поставил чашку на столик.

— Я сказал, что вы не были моей лучшей студенткой. Но у вас была светлая голова и неизменная увлеченность предметом.

— Сейчас ко мне не приложимо слово «увлеченность». Я потеряла мать. Я в отчаянии, мне страшно. А ворон, Присцилла? Расскажите о вороне.

— Да. — Присцилла вздохнула. — Ворон. Слева, над поднятым факелом, на стороне добра он наблюдает за жертвоприношением. Вам следует знать, что митраизм предполагает семь степеней посвящения: от ученика до жреца. Посвященных первой ступени называли воронами. Между прочим, согласно этой религии, ворон священная птица. Он послан небесами наблюдать за ритуальным жертвоприношением, за обновлением всего сущего: смертью быка, насыщением почвы кровью, возвращением весны.

— Теперь я знаю, — сказала Тэсс с дрожью в голосе, — это то, чему я посвятила свою жизнь. Митра хочет спасти нашу планету, а его злой соперник пытается ее уничтожить.

Лима, Перу

Чарльз Гордон, маленького роста, хрупкий человек, занимающийся импортом и экспортом, устало опустился в кресло за своим письменным столом. Стараясь не обращать внимания на унылый пейзаж за окном, выходившим на реку Римак, он попытался сосредоточиться на каталоге американских товаров, которые без особого успеха предлагал местным торговцам. Когда Гордон месяц назад арендовал здесь помещение, его яркий галстук-бабочка и плохо сидящий костюм вызывали у местных жителей насмешки, теперь же к его внешнему виду все привыкли и перестали на него реагировать, как на приевшуюся шутку. Он словно сделался невидимым.

Эта дыра Гордону порядком наскучила, утешало лишь то, что Лима находилась в нескольких милях от Тихого океана, поэтому в городе было не слишком жарко. Кроме того, столица отстояла достаточно далеко от высящихся на востоке гор, и Гордон не задыхался от недостатка кислорода в воздухе. В этом отношении условия для выполнения задания были терпимыми. Если не считать, что оперативник, скрывавшийся под именем Чарльз Гордон, до смерти устал делать вид, что занят прибыльным бизнесом. Да, он занимался здесь делом. Но не импортом и экспортом.

Нет, его бизнесом была смерть, и не стремление получить прибыль в общепринятом смысле этого слова толкало его на этот бизнес. Гордон уже начал клевать носом с брошюрой в руках, когда раздался легкий звонок факса. Он вскочил, подошел к столу, стоящему слева от письменного стола, и стал наблюдать, как из аппарата медленно выползает бумажная лента.

Факс пришел от филадельфийского отделения его поставщика. Он сообщал, что скоро прибудет партия переносных компьютеров. В сообщении указывалось количество, цена и дата отправки.

Ну наконец-то, подумал Чарльз Гордон.

Его не беспокоило, что секретная информация поступила по легко уязвимой для перехвата телефонной линии. Ведь его американский поставщик — это вполне легальная корпорация, и переносные компьютеры прибудут, как обещано. Даже если кто-нибудь заподозрит, что послание зашифровано, он никогда не разгадает шифр, потому что тот был выбран произвольно. Кеннет Мэдден, заместитель директора ЦРУ по тайным операциям, снабдил Гордона кодом перед тем, как тот вылетел в Перу.

Дата отправки не имеет ничего общего с датой выполнения задания. Количество и цена переносных компьютеров к делу не относились. Шифровка сообщала о приближающемся визите президента Гарта на конференцию по контролю за наркотиками. Он намеревался убедить перуанское правительство выплачивать крестьянам субсидии на выращивание менее доходных зерновых, вместо неприхотливой коки, в которой нуждались для производства кокаина местные наркобароны — одни из самых могущественных в мире.

Но президент так и не попадет на встречу.

Какая-то важная мысль неотвязно преследовала Тэсс и после того, как жена профессора Хардинга в кабинете их дома в викторианском стиле возле Джорджтауна рассказала ей все, что знала о барельефе. Наконец Тэсс вспомнила.

— А как же сокровище?

Присцилла нахмурилась, озадаченная внезапной сменой темы их разговора.

— Перед тем как я отлучилась позвонить, вы упомянули о неведомом сокровище, — напомнила ей Тэсс. — В Юго-Западной Франции, в тринадцатом веке.

— А… — Присцилла кивнула. — Да, когда крестоносцы-католики убили десятки тысяч еретиков, чтобы уничтожить новую разновидность митраизма.

— Вы назвали еретиков альбигойцами, — продолжала Тэсс. — Последним оплотом которых была какая-то крепость в горах.

— Монсегур, — уточнила Присцилла.

— И вы сказали, что в ночь перед той последней резней, — взволнованно проговорила Тэсс, — горстка еретиков спустилась с горы по веревкам, захватив с собой сокровище, о котором никто ничего не знает.

— Это домыслы. Довольно убедительная легенда, хотя, как я говорила, она может опираться на действительные факты. Поскольку митраизм выжил в Индии, он мог сохраниться и в Европе. Возможно, существовали небольшие общины митраистов, которые тайно, чтобы не привлечь внимания инквизиции, совершали свои обряды.

— Если так, — в волнении воскликнула Тэсс, — то что же это было за сокровище?

Присцилла пожала плечами.

— Очевидно, какого-нибудь рода ценности: золото, драгоценные Камни. Вообще-то, даже нацисты верили, что такое сокровище существует и что оно спрятано в районе горы Монсегур. Во время Второй мировой войны Гитлер послал туда археолога, несколько горных инженеров и подразделение СС, чтобы они обыскали бесчисленные пещеры. До сих пор можно наткнуться на свидетельства их раскопок. Сокровище, однако, не нашли. По крайней мере, никаких слухов о находке никогда не появлялось, а принимая во внимание важность события, подобная информация наверняка просочилась бы. Кроме этого, существует гипотеза, что сокровище — это чаша Грааля, кубок, из которого пил Иисус во время Тайной вечери. Еще одна гипотеза утверждает, что речь идет не о каких-то материальных ценностях, а о главе еретиков: якобы Иисус — вопреки традиционному христианству — женился, и жена родила ему сына, потомок которого стал основателем альбигойской секты. Две последние гипотезы получили широкое распространение после выхода книги «Святая кровь. Святой Грааль». Но это, конечно же, чушь. Потому что верования альбигойцев только внешне напоминают католицизм. Они — последователи религии, гораздо более древней, чем христианство, имеющей сходные с последним ритуалы, но зиждящейся на митраической концепции противоборства двух соперничающих богов — доброго и злого. Еретики не испытывали священного трепета перед Святым Граалем, их не интересовало, существовал ли на самом деле сын Иисуса и остались ли после него потомки. Нет, — покачала головой Присцилла, — если и было сокровище, то это, конечно, какие-то ценности.

Тэсс, у которой горло перехватило от волнения и примешивающегося к нему страха, решительно возразила:

— Я не согласна.

Присцилла в замешательстве поправила очки.

— Да?

— Я думаю, сокровище существовало. Но это не ценности. По крайней мере, не в общепринятом смысле слова, хотя определенно нечто таинственное.

Профессор Хардинг, опираясь обеими руками на палку, подался к ней.

— Признаюсь, вы меня удивляете. А какова ваша версия?

Тэсс, потерев лоб, продолжала:

— Если еретики боялись, что их религию вот-вот уничтожат, если только горстке удалось бежать, — она скользнула взглядом сначала по лицу Присциллы, потом профессора Хардинга, — что для них самое ценное, какое сокровище они никогда не оставили бы, покидая свой последний оплот?

— Я все-таки не понимаю, — озадаченно проговорил профессор Хардинг, а Присцилла молчала, только глаза у нее загорелись восхищением.

— Сокровище, без которого ересь перестала бы существовать, — ответила на свой же вопрос Тэсс. — Нечто настолько ценное, что ни в коем случае нельзя было позволить крестоносцам уничтожить это или, что не менее важно, осквернить. Нечто самое сокровенное, некую…

— Святыню, — подхватила Присцилла. — Абсолютно верно.

— Понимаете?

— Ну конечно же, — воскликнула Присцилла и выразительно указала рукой на фотографию, — речь идет об изваянии Митры, которое стояло в их храме! Когда Константин принял христианство, христиане разрушили митраические храмы. Еретики в крепости могли предполагать, что их барельеф — единственное в мире изображение Митры. Если бы они оставили его, крестоносны, найдя святыню…

— …разнесли бы ее на мелкие кусочки, — перебила Тэсс старую женщину. — Чтобы сохранить свою религию, еретики непременно должны были сохранить скульптуру. — Тэсс, так же энергично, как перед этим Присцилла, ткнув пальцем в фотографию, продолжала: — На этом барельефе нет ни следов атмосферных влияний, ни трещин. Он в отличном состоянии. Нетронутая временем копия древнего оригинала. Говоря вашими собственными словами, кто-то не пожалел колоссального труда и средств, чтобы воспроизвести его. Зачем? Все это не имеет смысла, если только… По-моему, я знаю ответ. Он меня ужасает. Я думаю, что это копия скульптуры с горы Монсегур, и, как я полагаю, не единственная, и еще я думаю, что… — Тэсс запнулась и, глядя Присцилле прямо в лицо, проговорила: — Мы ходили вокруг этого предположения весь день, так почему бы не высказать его наконец? Мой друг исповедовал митраизм. Есть и другие последователи этой религии. Они убили маму, убили Брайана Гамильтона, пытались убить меня, чтобы убрать всех, кто знает об их существовании.

— Пламя, — прервала ее Присцилла.

— О чем вы? — вздрогнула Тэсс.

— Вы сказали, что ваш друг погиб в пламени.

— А потом подожгли его квартиру, а потом — дом моей матери, и Брайан Гамильтон погиб в охваченном пламенем автомобиле, попал в аварию. Почему всякий раз это был огонь?

— Потому что огонь очищает. Он символизирует божественную энергию. Пепел порождает жизнь. Возрождение. Для митраизма огонь священ, он символ, бога солнца. Факел, горящий пламенем вверх, означает добро.

— Но как могут все эти убийства предполагать добро?

— Боюсь, — мрачно произнесла Присцилла, вдруг словно вновь постарев на много лет, — я не упомянула о двух вещах, касающихся митраизма.

Тэсс насторожилась, охваченная дурным предчувствием.

— Во-первых, — сказала Присцилла, — поклонявшиеся Митре, в особенности альбигойцы, укрывшиеся на горе Монсегур, верили в переселение душ. Смерть для них — не предел человеческого существования, а лишь начало нового, пока наконец — после многих воплощений — человек не достигнет совершенства и не отправится в рай. В этой части их религиозные воззрения были близки идеям Платона.

Тэсс вспомнила про «Избранные диалоги Платона» на книжной полке в спальне Джозефа.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросила она.

— Дело в том, — сказала Присцилла, — что последователь Митры был способен убить, не испытывая чувства вины, ибо полагал, что не лишает кого-то жизни, а просто трансформирует ее.

Потрясенная услышанным Тэсс спросила:

— А о чем еще вы мне не сказали?

— Во-вторых, почитатели Митры привыкли убивать. Их учили убивать. Вспомните барельеф: нож, кровь, — римские солдаты переходили в эту религию целыми легионами. Культ Митры будто предназначен для воинского сословия. В душе митраисты верили, что участвуют в космической войне добра и зла.

— Подонки! — воскликнула Тэсс. — Чтобы победить то, что они считают злом, они готовы на все.

— Боюсь, это так.

— Они убьют любого, как убили маму! — в ярости вскричала Тэсс. — Сволочи! Когда у меня будет шанс, — а я уверена, что он у меня будет, потому что они обязательно придут за мной, — эти негодяи на собственной шкуре испытают, что такое переселение душ!

Когда такси, свернув, проехало чуть вперед по улице со старыми, но хорошо сохранившимися домами в викторианском стиле, Крейг вдруг замер, увидев припаркованный у обочины черный «Порше-911». Резко наклонившись к водителю и указывая на него рукой, он сказал:

— Остановите вон там, рядом со спортивной машиной. Водитель, взглянув на номера домов, ответил:

— Да, это тот самый адрес, точно.

Крейг оглянулся, снова проверяя, не следует ли кто за ним. Машин было не много. Несколько автомобилей миновали перекресток, и только почтовый фургон свернул на эту улицу, направившись, однако, в противоположную сторону. Проехав полквартала, фургон остановился. Из него выскочил шофер в форме с коробкой в руках и пошел к ближайшему дому.

На пути от гостиницы до этой тихой улочки Крейг заметил несколько почтовых фургонов. В городах они были обычным явлением. Он не мог сказать наверняка, преследовал ли его именно этот. Крейг отлично знал, что, не имея группы поддержки, располагающей разными марками машин, обнаружить за собой автослежку почти невозможно. Особенно если противник действует не в одиночку и не совершает грубых ошибок.

«Ну, — подумал Крейг с нарастающим беспокойством, — я сделал все, чтобы избавиться от хвоста. Кружить по городу бессмысленно. Выхода нет — нужно решиться. Тэсс ждет, ей необходима помощь».

Он расплатился с водителем и вышел из такси. Когда машина отъехала, внимательно осмотрел дом, увидел дорожки, обсаженные яркими цветами на длинных стеблях и, удивившись, какого черта здесь делает Тэсс, торопливо поднялся по ступенькам крыльца.

— Извините, я ошибся адресом, — говорил неприветливого вида мужчина с кольцом в кармане женщине, которая открыла дверь в ответ на его звонок. — Это моя оплошность, посылку следовало отнести в соседний дом.

Женщина с бигуди в волосах выглядела раздраженной — ее оторвали от телевизора. Как раз в этот момент ведущий очередной телеигры объявлял призы под бурные аплодисменты аудитории.

— Извините, пожалуйста, — повторил мужчина. На нем была коричневая форма посыльного. Возвращаясь к фургону, он услышал, как женщина сердито захлопнула дверь.

Мужчина сел на водительское место и обернулся к членам своей команды. Все пятеро, сжимая в руках оружие, не сводили глаз с такси, отъезжавшего от черного «порше», который был припаркован у дома посередине соседнего квартала. Высокий, плотного сложения человек немного постоял на тротуаре, затем двинулся к дому и исчез за деревьями и кустами.

— Ну, может быть, это еще одно ложное место встречи, но мне кажется, приманка привела нас к добыче, — заметил мужчина за рулем и захлопнул дверцу фургона. — Теперь остается только ждать подонков.

— Если они тоже за ним не следили. Но мы ничего такого не заметили, — отозвался один из сидящих сзади.

— Мы были не менее осторожны, рассчитывая, что они также нас не заметят, — сказал человек за рулем. — Однако мы знаем, что их единственный шанс найти женщину — это проследить за детективом.

Сзади кто-то пробормотал:

— Я почувствую себя более уверенным, когда появится наша вторая команда.

— И еще увереннее, — добавил человек за рулем, — когда прибудут «палачи». Я связался с нашим человеком в аэропорту. Он передаст им, куда мы поехали.

Другой человек сзади спросил:

— Сколько им понадобится времени, чтобы быть здесь?

— Самолет приземлится через полчаса, — ответил человек за рулем. — Прибавь еще минут двадцать. В аэропорту их ждет машина.

— В таком случае будем надеяться, что этот сброд не начнет игру раньше чем… Подожди-ка. Я вижу машину.