Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Огненный завет (Братство пламени)

ModernLib.Net / Триллеры / Моррелл Дэвид / Огненный завет (Братство пламени) - Чтение (стр. 27)
Автор: Моррелл Дэвид
Жанр: Триллеры

 

 


— Не представляю…

— И не представляйте, — перебил ее Джеррард. — Не пытайтесь ничего предвкушать. Просто смотрите. Глядите и наслаждайтесь. Вы на пороге больших перемен.

— Учитывая, какой была моя жизнь до сих пор, перемены мне не помешают. К лучшему, надеюсь.

— Несомненно, к лучшему, — сказал Фулано. — Даю слово. Обязательно к лучшему.

Тэсс прошла за ними в дверь, схватив Крейга за руку. Охранники неотступно следовали позади. Фулано приостановился, закрывая вторую дверь.

Все хуже и хуже, подумала Тэсс.

Грубо высеченные в известняке ступени вели глубоко вниз в широкую и высокую пещеру. Путь освещали тусклые лампочки вдоль этого подобия лестницы, влажный камень которой поблескивал в их слабом свете. Сойдя вниз, Тэсс была ошеломлена размерами подземного зала. В благоговейном страхе она оглядывала украшавшие его причудливые каменные образования. По свисавшим с потолка сталактитам стекала вода, образуя лужи, которые Тэсс старательно обходила. Из этих луж поднимались сталагмиты, похожие на диковинных зверей, высунувших морды из воды. Здесь, глубоко под землей, было так холодно, что при дыхании шел пар.

— В пещере держится постоянная температура — примерно двенадцать градусов по Цельсию, в любое время года, и зимой и летом, — объяснил Фулано. — Тысячи лет назад обвал засыпал вход в пещеру, благодаря этому она осталась нетронутой. Все это время ее тайна была скрыта под толщей скал. В XIX веке очередной обвал открыл расщелину в основании утеса. Местный фермер в поисках пропавших ягнят забрался на склон горы, обнаружил расщелину и решил ее исследовать. Не столько ради любопытства — ведь такие места опасны, — сколько думая, что в нее забрели ягнята. Скоро он добрался до такого узкого лаза, что даже ягнята вряд ли могли пробраться по нему. Солнечный свет, пробивавшийся через вход в пещеру, позволил ему разглядеть, что за лазом начинаются просторные подземные галереи, и он рассказал об этом своим родным и другим, фермерам после того, как в тот же день нашел своих ягнят на лугах. Слух о пещере разнесся по округе и наконец дошел до моего прапрапрадеда, интересовавшегося пещерами. Он решил снарядить экспедицию, приехал в эту долину и приказал своим работникам молотками и кирками расширить проход. Известняк — камень хрупкий, и мастеровые быстро справились с заданием. Затем он вместе с ними, вооружившись факелами, вошел в пещеру и, когда нашел то, что мы собираемся вам показать, взял с мастеровых клятву молчания. Он поспешил преградить вход в пещеру железной дверью, ключ от которой держал всегда при себе. Потом глубже поставили еще одну дверь. Однако те, первоначальные двери, давным-давно насквозь проржавели, и их заменили, так что мы прошли уже через другие. В последнее время тут еще кое-что усовершенствовали: выбили ступеньки на спусках, сделали электропроводку, подсоединили ее к керосиновому генератору.

— Но что же он нашел такое, — спросил Крейг, — что хотел непременно скрыть?

— Не столько скрыть, сколько сохранить, — возразил Фулано. — Через секунду вы поймете.

Они двинулись за ним через подземный зал в полутемный коридор, который петлял, поворачивая то налево, то направо, и спустились еще ниже.

Тэсс с трудом вдыхала сырой воздух, который к тому же, казалось, сгустился, ограниченный сводами пещеры, и давил на нее всей своей тяжестью. Она то и дело переступала через лужи, вода с потолка иногда капала ей на голову. Они переходили из одного подземного коридора в другой словно в бесконечном лабиринте.

И вот наконец после очередного поворота открылся еще один громадный подземный зал, где их уже ждали улыбающиеся Фулано с Джеррардом. Даже в слабом свете лампочек на полу было видно, каким счастьем сияют их глаза.

Крейг подошел к Тэсс и встал с ней рядом. Появившиеся из коридора Хью Келли с охранниками присоединились к ним.

— В чем дело? — настороженно спросил Крейг. — Почему мы остановились?

— Потому что мы пришли. Разве вы не видите? — смеясь, проговорил Джеррард. — Разве вы не видите? Посмотрите вокруг! — Его смех множился, эхом отражаясь от стен пещеры. — Смотрите!

Тэсс нерешительно повернулась в ту сторону, куда, раскинув руки, показывал Джеррард. Представшее ее глазам зрелище заставило Тэсс прижать руки к груди и в изумлении и благоговении отступить назад.

— О Боже мой, — прошептала Тэсс и в избытке чувств громко повторила: — Боже мой!

Колени у нее подогнулись, она с трудом удержалась на ногах, до глубины души потрясенная тем, что открылось перед ней.

— Они великолепны! — вскричала она. — Я никогда не видела ничего подобного. В это просто невозможно поверить! Они так прекрасны, что хочется плакать!

Крейг, онемевший от восхищения, лишь молча покачивал головой.

Вокруг них и над ними, на стенах и на потолке — всюду были изображены животные. Они мчались, паслись, прыгали или просто стояли, красуясь. Это были наскальные рисунки — и в таком множестве, что Тэсс не могла их ни сосчитать, ни отделить один от другого. Рисунки накладывались друг на друга, переплетались, их линии, казалось, постоянно находились в движении — словно перед зрителями ожило огромное, неистребимое, не знающее устали стадо.

— Да, они так великолепны, — прерывающимся от волнения голосом сказал Джеррард, — так прекрасны, что у меня выступают слезы на глазах. Я был здесь бессчетное число раз, но не перестаю ими восхищаться. Теперь вы понимаете, что я не преувеличивал. Это одно из величайших чудес света. Для меня они олицетворение самой Земли.

Подземный зал населяли олени, лоси, бизоны, лошади, козероги, медведи, львы, мамонты и еще много, много других, включая незнакомых Тэсс животных, очевидно, давно вымерших.

Одни изображения были высечены и подкрашены углем, другие нарисованы красной охрой сплошными линиями или очерчены крупными точками. Рисунки изображали животных в натуральную величину: на потолке в прыжке, застыл олень восьми футов длиной, с огромными, почти такой же длины ветвистыми рогами. Выпуклости каменного свода подчеркивали мощные, бугристые мышцы на спине и ногах оленя.

Животные на рисунках выглядели совсем как живые, словно они лишь на мгновение замерли и вот-вот спрыгнут со стен и помчатся по пещере. И в то же время, как на полотнах сюрреалистов, великолепные создания природы представали в странном, искаженном виде — одни короче, другие длиннее, чем в жизни, но эти искажения, как ни странно, лишь усиливали впечатление от рисунков.

Животные грациозно изгибались вокруг выступов в камне. Они выпрыгивали и исчезали в трещинах и расщелинах. Лось, казалось, плыл, лошадь падала на полном скаку. Влага, покрывавшая известняк, заставляла изображения мерцать, отчего у зрителей захватывало дух.

— Кто нарисовал их? — наконец смог произнести Крейг. — Когда? Вы сказали, что пещеру обнаружили в девятнадцатом веке, но до этого вход перекрывали скалы. Сколько же лет этим рисункам?

— Двадцать тысяч лет.

— Сколько?

— Эти рисунки появились, когда, человечество делало свои первые шаги, — сказал Фулано. — Кто их нарисовал? Наши предшественники по эволюционной лестнице. Человек, который назывался кроманьонец. Его чувство красоты, его восхищение природой были огромны. В этом отношении, — если учитывать наше пренебрежение к природе, — современный человек не эволюционировал, а регрессировал. Иногда кроманьонцев называют «пещерными людьми» — абсурдное выражение, потому что они никогда не селились в пещерах. Кроманьонцы не смогли бы жить в пещерах из-за холода и сырости. — Фулано покачал головой. — Нет, они жили снаружи. Но по причинам, которые антропологи не могут установить, иногда забирались в пещеры, глубоко вниз, и в подземных залах, подобных этому, восславляли животный мир. У меня сложилось впечатление, что эти залы служили им храмами, что они приходили сюда в особых случаях, возможно в день весеннего равноденствия и летнего солнцестояния, чтобы поклониться чуду возрождения и плодородия, чтобы принять взрослеющих детей в полноправные члены племени и открыть им величайшую тайну мироздания. Эта пещера — храм, где человек склонялся перед величием природы.

— И он не единственное святилище, открытое в девятнадцатом веке, — добавил Джеррард.

Тэсс, кивнув, сказала:

— Я слышала, хотя никогда не видела, о наскальных рисунках в Ласко во Франции и о многих других, включая те, что в Альтамире — здесь, в Испании.

— Но в Ласко их обнаружили в сороковых годах нашего столетия, — сказал Фулано. — Историки полагают, что первой исследовали пещеру в Альтамире, это километрах в трехстах к западу отсюда. Якобы это произошло в 1879 году. Но мой предок нашел эти рисунки на десять лет раньше. Он знал, что ни один специалист по первобытным культурам не поверит в их подлинность. Как мог примитивный человек создать такие изысканные произведения искусства? Ученые сказали бы, что эти великолепные рисунки — ловкая подделка недавнего времени. Чтобы его находку не осмеяли, мой прадед закрыл пещеру на замок и не показывал ее никому, кроме родных и самых близких людей. И он оказался прав, потому что когда обнаружили наскальную живопись в Альтамире, ученые подняли открытие на смех. Только после того, как были найдены пещеры с рисунками во Франции, антропологи признали свою ошибку и согласились, что изображения животных в Альтамире подлинные. Ласко и Альта-мира вызывают такое восхищение, что их часто называют Сикстинскими капеллами палеонтологического искусства. Но я был в Ласко и в Альтамире и могу с полной уверенностью сказать, что они не идут ни в какое сравнение с тем, что вам посчастливилось увидеть. Именно это — настоящая Сикстинская капелла палеонтологического искусства. Мой предок поступил мудро и в другом отношении. Он понял, что микроклимат в этой пещере, которая оставалась нетронутой тысячи лет, находится в таком неустойчивом состоянии, что тепло тел множества людей, приходящих полюбоваться на рисунки, может нарушить экологию пещеры, с обувью будут занесены бактерии, дыханием людей увеличится влажность. Эти рисунки, сохраненные благословенной волею природы, будут уничтожены грибком и сажей от горящих факелов. Он позволял входить сюда только немногим избранным. Двадцатый век доказал, что прадед был прав. Ласко посещало так много туристов, что рисунки покрылись разрушительной зеленой плесенью. Пещеру пришлось снова закрыть, в нее допускались только специалисты и то лишь при соблюдении особых мер предосторожности, например, обувь следовало обработать составом, который убивал микроорганизмы. В Альтамире в пещеру могли войти лишь несколько человек в день по специальному разрешению. Но здесь, в этой отдаленной пещере, в этой затерянной долине, бывает еще меньше людей. Двойные двери создают своего рода барьер, преграждая доступ наружному воздуху, а с ним — пыльце и семенам растений. Мы сказали, что увиденное здесь вы будете помнить всю жизнь. Могу вас уверить, что и через сто лет и больше очень немногие смогут похвастаться подобными воспоминаниями.

— А вы еще не видели самого лучшего, — воскликнул Джеррард.

— Есть и другие рисунки? — изумился Крейг.

— Да, еще один зал, — сказал Фулано, его темные глаза сияли. — Самое лучшее — напоследок. Идемте. Вы увидите, оцените и поклонитесь.

— Поверьте, я уже оценил.

— И поклонились? Нет, не похоже, — с сомнением произнес Фулано. — Приготовьтесь, предпоследнее откровение поразит вас до глубины души. Но не буду открывать того, что вас ждет, увидите сами.

Он пошел вперед. Все последовали за ним, и, когда Тэсс вошла в следующий зал, она остолбенела не только от благоговения, но и от ужаса. Крейг тоже остановился, ошеломленный увиденным. Стены и потолок этого зала, как и предыдущего, были покрыты рисунками — изображениями животных в натуральную величину. Но здесь все животные представляли один вид — быков, и только быков. К тому же в отличие от рисунков в предыдущем зале, эти были выполнены не углем и охрой. Они были разноцветными и не просто контурно очерчены, но нарисованы очень подробно, вплоть до малейших деталей. Все как в жизни: черные копыта, коричневые задние ноги, горбатые рыжие спины, картинно изогнутые хвосты, острые черные рога угрожающе опущены. А в глазах такая свирепость, что кажется, быки сейчас кинутся на людей, разъяренные тем, что обречены быть вечными пленниками пещеры. Их мускулистые тела пружинисто изогнулись, ноги крепко упираются в землю — великолепный образец — и восхваление — мощи и красоты природы, той самой природы, которая через двадцать тысяч лет оказалась на грани уничтожения.

— Краски делались из толченого угля, охры и окиси железа, смешанных с животным жиром и кровью. Эта техника известна как полихром, — пояснил Джеррард, — и есть еще только два места, где она широко применялась, — Ласко и Альтамира. Невероятно изощренная техника и превосходно выполненная. То, что вы видите, является величайшим произведением искусства в истории человечества, потому что оно изображает могучую жизненную силу природы. Но как ясно показала зеленая плесень на рисунках в Ласко, наше вмешательство в природу ослабило ее жизненную силу настолько, что сейчас ей грозит гибель. На нас лежит священная обязанность любой ценой положить конец уничтожению планеты.

Этот зал покорил Тэсс еще большим совершенством изображений и еще сильнее напугал ее.

Быки. Подобно пламени и крестам, они неразрывно связаны с пережитым ею кошмаром. Тэсс оглядела прекрасные цветные рисунки и вдруг застыла при виде одного: изображавшего огромного — больше других — быка. И не было на этом рисунке ни черной, ни красной краски, а только одна — белая, и изображал он белого, как на барельефе, быка с задранной в агонии головой и торчащим из горла зазубренным наконечником копья.

Полный мучительной боли взгляд быка был устремлен в сторону еще одной запертой двери, увидев которую, Тэсс едва не вскрикнула.

«Как только что сказал Джеррард, — пронеслось у нее в голове, — на нас лежит священная обязанность любой ценой положить конец уничтожению планеты. А раньше Фулано упомянул, что в этом подземном зале находится предпоследнее откровение. Что же скрывается за той дверью?»

— Это единственное изображение смерти на рисунках, — прервал Фулано ее неотступные тревожные мысли. — Но моего предка оно не удивило. Он разгадал тайный смысл рисунка и понял, что белый цвет быка — это знак свыше. Он точно знал, что ему следует делать.

Тэсс, вцепившись в руку Крейга, смотрела, как Фулано отпирает дверь. Скрип ржавых петель резанул по натянутым нервам.

— Почему-то мне кажется, что больше рисунков мы не увидим, — проговорил Крейг.

— Вам правильно кажется, — отозвался Фулано. — Вы увидите Истину.

Тэсс крепче сжала руку Крейга. Когда она замешкалась, Хью Келли слегка подтолкнул ее вперед, и она вошла в дверь.

<p>Глава 12</p>

Этот подземный зал окутывали черные тени потому, что он освещался не лампами, а светильниками. В нем стало еще темнее, когда Фулано затворил дверь, заслонив электрический свет из соседнего зала быков.

— Пол мокрый, но ровный. Вы не упадете, — заверил ее Джеррард.

Их шаги эхом отдавались от стен. Подойдя к первому светильнику, Тэсс увидела, что его основание из камня укреплено в полу пещеры, а в каменной чаше горит масляный фитиль. Языки пламени заплясали, растревоженные, когда Тэсс прошла мимо.

Она направилась ко второму светильнику и впереди, в темноте услышала шаги Джеррарда и Фулано. Чиркнула спичка, Джеррард поднес ее робкий огонек к следующему светильнику, откуда скоро поднялись языки пламени. Фулано зажег еще один. Они двигались по пещере, попеременно зажигая светильники, пока темнота в зале окончательно не рассеялась. Но даже и тогда их тени зловеще колыхались на стенах и потолке, стоило им пройти мимо какого-нибудь светильника.

Фулано назвал подземные залы с наскальными рисунками Сикстинской капеллой каменного века. Но, оглядевшись по сторонам, Тэсс растерялась от неожиданности, обнаружив, что находится действительно в молельне. Однако, взяв себя в руки, решила все внимательно рассмотреть. Архитектура зала — его колонны и сводчатый потолок — напоминала римскую, но Фулано сказал, что пещеру нашли в XIX веке, и Тэсс рассудила, что, несмотря на античный стиль, зал был выстроен не раньше чем в прошлом столетии. Высеченный в известняке, он делился на три части. Справа лестница из трех ступеней вела к арочному входу в боковой придел с каменной скамьей вдоль него. Слева другие три ступени вели к точно такому же нефу со скамьей вдоль стены. Середина зала за величественной аркой представляла собой вытянутое, без колонн пространство, уровень которого был ниже уровня приделов и которое хорошо просматривалось со скамей. Все служило одной цели: сфокусировать внимание на предмете, покоящемся на большом квадратном престоле в глубине центральной части зала, и этот предмет — сердце Тэсс остановилось — был знакомым ей барельефом, где Митра, оседлав быка, перерезает ему горло. Она едва подавила вскрик, мысли ее смешались, казалось, она сходит с ума.

Скульптура была в два раза больше, чем та, которую она видела в спальне Джозефа. Белый мрамор местами потемнел, потрескался, кое-где откололся, и Тэсс инстинктивно поняла, что это не копия, какая была у Джозефа. Нет, это оригинал, тот самый барельеф, который горстка еретиков-фанатиков взяла с собой, когда по веревкам спустилась с горы в ночь накануне резни в крепости Монсегур.

— Как я и обещал, — проговорил Фулано, — вот она, Истина.

— Подойдите поближе, взгляните, — сказал Джеррард.

Встав между Тэсс и Крейгом, он положил им на плечи руки и повел к центральной части храма. Перед аркой Джеррард остановился у стоящей на пьедестале каменной чаши и опустил в нее правую руку. На его пальцах заблестела вода. Он поднес руку ко лбу, груди, к левому и правому плечу, перекрестившись.

Но Тэсс знала, Джеррард осенил себя не христианским крестом, то был крест — символ бога солнца.

— Чаша со святой водой? — не удержавшись, воскликнула Тэсс, ибо страх уступил место замешательству.

— Без сомнения, это напоминает вам католицизм, — проговорил Джеррард, — но обычай осенять себя крестом возник задолго до появления католицизма. Как и многие другие ритуалы, его заимствовали — украли — у нас после того, как Константин в четвертом веке обратился от митраизма к христианству. Разгромив наши храмы, эти ханжи христиане присвоили себе наш обряд освящения — причащения хлебом и вином. Но в отличие от их лжерелигии, где хлеб и вино якобы олицетворяют плоть и Кровь Христа, для нас хлеб и вино олицетворяют плодородие земли и щедрость природы. А эта вода в чаше не нуждается в освящении, она святая уже потому, что являет собой благодать дождей и рек, утоляющих жажду природы.

— Или утолявших, — поправил его Фулано, — до того, как отравленная атмосфера не превратила дожди в губительную кислоту. Вода в чаше набрана из ручья в этой долине, которую еще не успели загрязнить.

Они приблизились к барельефу — изображению вечной борьбы добра и зла, с содроганием подумала Тэсс.

— Ну, пора, — сказал Джеррард и, когда к ним присоединился Фулано, продолжал: — Хотя мы постепенно — одно откровение за другим — приобщали вас к нашей тайне, мне ясно, что, поднявшись на борт ВВС-два, вы уже подозревали, что я, пользуясь привычным вам термином, еретик, хотя для нас ересью является христианство. Причем вы без сомнения догадывались, что я знал о ваших подозрениях. Поэтому мы затеяли словесную игру, вели хитроумные беседы, где каждый пытался одурачить своего собеседника, но ни один из нас не преуспел. И даже в этом случае то, что вы сказали, Тэсс, произвело на меня сильное впечатление. Меня тронула ваша глубокая озабоченность проблемами окружающей среды, заинтересованность в судьбе нашей планеты. В Вашингтоне, узнав, что вы угрожаете Существованию нашей общины, я согласился с планом, согласно которому вас выводят на меня с тем, чтобы я лично организовал вашу ликвидацию. Осуществить это не представляло никакого труда. Однако побеседовав с вами, я засомневался в необходимости этой акции. В вашем отношении к природе я вижу возможность изменить наши первоначальные намерения. По-моему, ваше незаурядное журналистское мастерство способно принести нам пользу. Вы испытываете совершенно справедливый гнев из-за смерти матери. Я тоже. Это убийство было бессмысленным, глупым, ненужным. Но оно случилось, вашу мать уже не вернуть. Итак, я должен задать вам следующий вопрос: готовы ли вы, несмотря на вашу утрату, работать с нами и тем самым сохранить себе жизнь? Подумайте хорошенько, для вас сейчас это самый важный вопрос.

— Убийство, шантаж, терроризм — у вас не те методы, — сказала Тэсс.

— Но они необходимы, потому что никакие другие не дали результатов, — возразил Джеррард. — Тем не менее я ценю ваш искренний ответ прежде всего потому, что вы не хитрите. Учитывая, что вы взяты на мушку, у вас было большое искушение солгать, но вы этого не сделали. Замечательно; вероятно, еще есть надежда, и мне действительно не хочется, чтобы вы были уничтожены. Вы энергичная, здоровая, спортивная женщина с благородными стремлениями — великолепный образчик жизненной силы, которую мы пытаемся спасти. Я буду искренне сожалеть, если придется вас ликвидировать.

Крейг кашлянул, и Джеррард, обратившись к нему, проговорил:

— Вы хотите что-то добавить, лейтенант? Имейте в виду, что вас оставили в живых только из-за ваших романтических отношений с Тэсс. Если бы вас убили, она не согласилась бы сотрудничать с нами.

— Да, у меня есть что добавить, — кивнул головой Крейг. — Нам с Тэсс очень хочется остаться в живых, потому что мы любим друг друга. Но, допустим, мне удастся забыть, что я работаю в нью-йоркском управлении полиции. Допустим, Тэсс удастся забыть, что вы, ублюдки, убили ее мать. — Он остановился.

Джеррард с каменным лицом произнес:

— Продолжайте.

— Если мы согласимся с вашими условиями, откуда вы узнаете, что мы не лжем? Как вы можете быть уверены, что нам стоит доверять?

— Вы уже ответили на первую часть своего вопроса, — сказал Джеррард. — Вы с Тэсс любите друг друга достаточно сильно, чтобы понапрасну подвергать свое будущее неотвратимой опасности. Задача, которую наши предки поставили сотни лет назад, выполнена. Мы проникли в правительства всех мировых держав и руководство важнейших компаний, не говоря уж о коммуникационной сети и крупнейших финансовых организациях. Вам с Тэсс не скрыться от нашего надзора. Наши оперативники будут постоянно наблюдать за вами. Вас убьют в тот же момент, как вы попытаетесь открыть наши секреты и призвать к борьбе с нашей верой.

Тэсс в страхе вспомнила те же самые угрозы отца Болдуина. «Если вы попытаетесь открыть тайну, что инквизиция жива и по сей день, наши оперативники, постоянно следящие за вами, заставят вас замолчать». Она попала в западню между двумя противоборствующими силами — добром и злом. Но какая из них добро, а какая зло? Обе использовали одни и те же порочные методы.

— Что ж, это звучит разумно, — признал Крейг. — Но судя по вашим словам, я ответил только на первую часть своего вопроса. Как насчет второй? Если мы с Тэсс пообещаем сотрудничать, откуда вы узнаете, что нам можно доверять, и какие у нас гарантии, что мы будем в безопасности?

— Да, — согласился Джеррард. — Действительно, как мы это узнаем? В этом вопросе я должен положиться на мнение Хосе, тут моей власти приходит конец, ибо хоть я и являюсь американским вице-президентом, Хосе — прямой потомок главы еретиков, сбежавших от резни в Монсегуре, и ваша судьба в его руках.

Тэсс повернулась к Фулано.

Испанец суровым тоном спросил:

— Вы признаете всю ценность наскальной живописи? Храмов животных?

— Да, признаю, хоть я и очень напугана. Они невероятно прекрасны, — ответила Тэсс.

— И поняли их значение?

— Поняла, они — душа природы.

Фулано испытующе посмотрел на нее.

— Тогда, несмотря на разницу во взглядах, у нас больше общего, чем вы предполагаете. Вероятно, наше примирение возможно. — Он нахмурился. — Но чтобы завоевать наше доверие, вам придется доказать свою преданность нам.

— Что вы имеете в виду? Каким образом?

— Вам придется совершить обряд крещения.

— Что?

— Вы должны принять нашу веру.

— Митраизм?

— Это для вас единственный путь, — сказал Фулано. — Если вы вступите в нашу секту и, познав таинство посвящения, на себе испытаете великую силу обряда, вам и в голову не придет нас предать.

— Мы должны креститься? — спросила Тэсс.

Фулано кивнул.

Тэсс лихорадочно размышляла. «Все, что угодно, только побыстрее выбраться отсюда. Ну, плеснут мне на лоб воды. Прочитают пару молитв. Это ничто по сравнению с тем, что я пережила». Она сделала вид, будто колеблется, раздумывает, и наконец проговорила:

— Хорошо.

— Не думайте, что сможете провести нас, — предупредил ее Джеррард. — Наше крещение совсем не похоже на христианское. Знайте: это первозданный обряд, и вам предстоит испытать намного более глубокие чувства, чем вы себе представляете.

«Что это может быть? — недоумевала Тэсс. — Насколько их крещение отличается от христианского? Полное погружение в ледяную воду подземного ручья?» Ее страх умереть от переохлаждения или захлебнуться был действительно глубоким. Но она знала, что крещение с полным погружением в воду практиковалось некоторыми фундаменталистскими христианскими сектами, а Джеррард сказал, что их крещение совсем не похоже на христианское, и, стало быть, на его фундаменталистские варианты тоже.

И тут же Тэсс вспомнила, что обряд полного погружения в воду встречается не только в христианстве, но, например, в некоторых религиозных сектах в Индии, и к тому же Присцилла Хардинг говорила, что там сохранились отдельные группы последователей митраизма.

«Ну и что? — мрачно решила Тэсс. — Беспомощно барахтаться в ледяной воде нисколько не страшнее того, что мне пришлось пережить».

— Спасибо за предупреждение, — сказала она, — но я уже подумала и согласилась. Я сделаю все, что нужно. Я приму крещение и перейду в вашу веру, если это необходимо, чтобы нас с Крейгом оставили в покое и избавили от вечного страха за свою жизнь.

— Да, вы не будете жить в страхе, однако это не означает, что вас оставят в покое: вы станете помогать нам, — сказал Джеррард.

— Если моя помощь не будет связана с насилием.

— Конечно, — согласился Джеррард. — Вы будете помогать нам только как журналистка, посвятившая себя спасению Земли.

— Это моя работа и мой долг.

— Лейтенант, вы тоже согласны? — спросил Джеррард.

— Я присоединяюсь к решению Тэсс, — ответил Крейг. — У нас с ней один путь.

— Тогда прошу вас пройти сюда, — распорядился Фулано, указывая на арку в дальнем конце храма, справа от барельефа Митры.

Тэсс решительным шагом направилась в указанную сторону, хотя ноги у нее не гнулись от напряжения. Внезапно она запнулась, услышав странный звук в темноте за аркой. Что-то глухо стукнуло. Тэсс резко повернулась к Фулано и с искаженным страхом лицом в замешательстве спросила:

— Что это?

И тут же раздалось громкое фырканье.

— Похоже, там какое-то… — Хриплый голос Крейга от волнения пресекся.

— …животное, — пролепетала Тэсс.

— Вас предупредили, — произнес Фулано. — Наше крещение очень необычное.

— Первозданное.

— Да. И в зависимости от того, как вы его воспримете, вы останетесь жить или умрете, — продолжал Фулано. — Мы сразу же узнаем, обратились ли вы в нашу веру, прочувствовали ли великую силу обряда. — Таинственное невидимое животное второй раз стукнуло огромным, как показалось Тэсс, копытом и стало шумно рыть земляной пол пещеры. Усиленный эхом звук доносился до них из темноты арки. Затем животное свирепо фыркнуло. Тэсс окаменела от ужаса. Но Хью Келли и охранники, окружив ее и Крейга, неумолимо подталкивали их вперед, к арке.

Джеррард и Фулано, опередив их, стали зажигать один за другим светильники, и колеблющееся пламя, поднявшись из чаш, осветило то, что скрывалось за аркой.

<p>Глава 13</p>

В узком загоне, вырубленном в сероватом камне пещеры и загражденном железной решетчатой дверью, стоял громадный белый бык, которого Тэсс видела сегодня днем с вертолета, подлетая к имению Фулано. Тот самый, что пасся отдельно от других.

Теперь Тэсс стало ясно, где был Хью Келли и чем он занимался с того времени, как вертолет приземлился у замка, и почему попал сюда раньше них, таинственным образом присоединившись к Джеррарду и Фулано во время подъема к пещере. Ему было приказано подготовить все это.

В свете разгорающихся светильников, чье пламя колыхалось, наверное, от движения приближающихся людей, величественный белый бык повернул голову в сторону Тэсс, и она прочла в его налитых кровью глазах ярость, вызванную долгим заточением в темноте. Бык раздувал ноздри и гневно фыркал. Грозно нагнув голову, отчего напряглась его шея, он сделал выпад, в гордом отчаянии надеясь пронзить рогами своих недосягаемых мучителей.

— Бог мой! — простонала Тэсс.

— Да, — отозвался Джеррард, — мой Бог. Это и есть значение барельефа. Белый бык олицетворяет луну, и, поскольку луна приносит свет в темноту, он символизирует торжество добра над злом. Луна — ночной двойник солнца, поэтому этот бык — двойник и олицетворение Митры, бога солнца. Ваш страх понятен, — продолжал Джеррард. — Однако надеюсь, что наряду со страхом вы испытываете также и благоговение. В конце концов, священный обряд лишен силы, если не вызывает глубочайших эмоций. Вам предстоит испытание. Вы оба изменитесь, ручаюсь. В ту или иную сторону, ибо жизнь противостоит смерти, согласие — противлению.

— Подойдите поближе, — приказал Фулано дрожащей от страха Тэсс. — Встаньте сюда, лицом к быку.

Тэсс с Крейгом не двинулись с места.

— Ваша нерешительность мне не нравится, — недовольно проговорил Фулано. — Вы должны доказать свое желание креститься.

Его подручные подтолкнули Тэсс и Крейга к загону, заставляя подчиниться приказаниям Фулано. Тэсс оказалась в десяти футах от морды свирепого быка и, когда животное яростно фыркнуло, она почувствовала, как из его раздутых ноздрей на лицо ей брызнули горячие капли.

Тэсс с отвращением поспешно отерла лицо. Но то, что она увидела, заглянув вниз, повергло ее в такое отчаяние, что казалось, ее мочевой пузырь не выдержит.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29