Сам князь Владимир… к концу спектакля принимает образ предпоследнего царя-держиморды».63 В 1936 году все переменилось: «Спектакль… а) является попыткой возвеличения разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции; б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа; в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа…»64
      Вместе с «Замечаниями» было опубликовано постановление ЦК и СНК о создании комиссии «для просмотра и улучшения, а в необходимых
      [312/313]
      случаях и для переделки написанных уже учебников по истории».
      3 марта 1936 года был объявлен конкурс на «лучший учебник для начальной школы по элементарному курсу истории СССР с краткими сведениями по всеобщей истории». Результаты были объявлены в августе 1937 года. В Постановлении жюри Правительственной Комиссии был назван «лучший учебник», но, прежде всего, подверглись жесточайшей критике все указания, данные в «Замечаниях» Сталиным, Ждановым, Кировым. Критиковались, конечно, не авторы «Замечаний», а «работники исторической науки». О том, что критика не носила чисто академического характера, свидетельствует факт: из 10 членов жюри 9 были в 1937- 38 годах арестованы. Остался на свободе лишь председатель жюри - А. Жданов.
      В 1934 - 1936 годах история национализируется и релятивизируется. Исторические факты, исторические события существуют лишь постольку, поскольку о них говорит Сталин и лишь в той интерпретации, какую он им дает. И если Сталин заявляет: «варвары и рабы с грохотом повалили Римскую империю», то профессор, позволяющий себе заметить студентам, что после восстания Спартака Римская империя существовала еще 550 лет, идет в тюрьму. И если Сталин случайно роняет, что «азербайджанский народ, видимо, происходит от мидян», лингвисты будут 15 лет искать в азербайджанском языке мидийские слова», хотя мидийский язык является мифическим».65
      «Прошлое, все прошлое, - описывает Д. Орвелл общество без памяти, - начиная со вчерашнего дня, уничтожено… Каждый документ подделан или уничтожен, каждая книга переписана, каждая картина перерисована, каждая статуя, улица и здание переименованы, каждая дата изменена. И процесс этот идет изо дня в день, минута за минутой. История остановилась. Ничего не существует, кроме бесконечного настоящего. А в настоящем Партия всегда права».66
      «Марксистско-ленинская история» объявляется «научной правдой о прошлом».67 Если первой ее функцией является легитимизация власти Сталина, как человека, воплощающего партию, которая воплощает революционный пролетариат, который воплощает идею прогресса, то вторая ее функция - воспитание нового советского человека. «История, - указывает Правда, - в руках большевиков должна быть конкретной наукой, объективной правдой и тем самым великим оружием в боях за социализм».68 И снова: «Партия большевиков придает огромное значение истории в политическом воспитании советского гражданина, борца за свою родину, строителя социализма».69 Это понимание истории, как «конкретной науки»,
      [313/314]
      как «объективной правды», то есть простого инструмента, используемого - с полным пренебрежением фактами, истиной - для целей воспитательных, полностью разделял другой творец «нового человека» - Адольф Гитлер: «… Историю изучают не для того, чтобы знать что произошло в прошлом; ее изучают для того, чтобы она научила поведению, которое необходимо в будущем для борьбы за существование своего народа».70
      Сталин занимает положение Великого Историка, громя школу Покровского - это было одной из причин, по которым он реабилитировал русский патриотизм, русский национализм. Покровский был ярым разоблачителем русского империализма, русского колониализма, русского самодержавия. Для Покровского «московский империализм» существует уже в 16-м веке, когда «был захвачен южный конец великого речного пути из Европы в Азию, от Казани до Астрахани и началась попытка захватить северный конец, выход на Балтийское море…»11 Для Покровского завоевания Кавказа и Средней Азии были преступными колониальными войнами: «Трепет азиатов перед русским именем был достигнут нелегко и стоил недешево… Целые кишлаки выжигались дотла за какое-нибудь одно тело убитого русского, найденное по соседству».72 Покровский разоблачает пороки русских царей: сифилитика Петра I, изверга Ивана Грозного, который «уверенно заявлял, что он не русский, а немец, и подражая своему царю, все знатные бояре сего времени выводили свой род от какого-нибудь именитого иностранца».73
      Завершив создание своего государства, Сталин нуждается в цементирующей идее, которую не мог дать ортодоксальный марксизм с его обещанием «отмирания государства». Цементирующей идеей становится патриотизм, который называют советским, но который все чаще звучит, как русский. Для Сталина важно было, что русский патриотизм имел подлинные корни в русском народе, кроме того русская история давала материал для воспитания в советских людях некоторых нужных Вождю качеств: верности государству, верности самодержцу, воинской отваги. Сталин выбирает из русского прошлого то, что ему нужно: героев, черты характера, врагов, которых следует ненавидеть, друзей, которых нужно любить. Он выдает народу его прошлое как подарок от себя лично, он выдает его по каплям: сегодня, одно имя, завтра другое, послезавтра запрещенный ранее факт.
      Советская история, препарированная Сталиным, приобретает вид чудовищного гибрида: национализма и марксизма. В учебнике по истории разрешается упоминание введения христианства, ибо оно было «прогрессом по сравнению с языческим варварством», разрешается
      [314/315]
      говорить о «прогрессивной роли монастырей в первые века после крещения Руси», поскольку они насаждали грамоту и были «колонизационными базами».74 Прогрессивным объявляется строительство могучего государства, стремление к морю. В связи с этим появляются «прогрессивные» князья и цари - те, кто отражал прогрессивные законы истории, и реакционные народные выступления - если они мешали «прогрессивным» действиям князя или царя. Народ «прогрессивен», когда он поддерживает царя. Впрочем, как правило, он поддерживает царя и выступает вместе с ним против феодалов-реакционеров. Схема ортодоксального марксизма о борьбе классов хитроумно увязывается со схемой ортодоксального национализма.
      Воплощением прогрессивных сил истории становятся герои, вожди - князья и цари. В 1930 году Алексей Толстой пишет первую часть романа Петр I, в 1934 выходит вторая часть романа. Алексей Толстой как бы предвидит меняющееся отношение партии - Сталина- к истории. Рапповская критика встретит роман резко отрицательно, обзовет его «идеологически чуждым». В 1931 году в беседе с Эмилем Людвигом Сталин ответит на вопрос «Считаете ли Вы себя продолжателем дела Петра Великого?» категорически: «Ни в каком роде. Исторические параллели всегда рискованны. Данная - бессмысленна».75 В 1937 году Правда негодует: «С нелегкой руки М. Н. Покровского у многих наших историков устанавливается этакое пренебрежительное отношение к личности Петра I». Орган ЦК такое отношение к Петру резко осуждает: «Петр - великий политик и реформатор своего времени, личность яркая, колоритная, красочная». Историческая справка, публикуемая газетой, объясняет: «Эпоха Петра I - одна из наиболее прогрессивных эпох в русской истории 17 - 18 веков».76 В 1937 году рождается новый великий прогрессивный деятель - князь Александр Невский. Воскрешение Святого Александра, прах которого в свое время выкидывался из Лавры, понадобилось по соображениям внешнеполитическим. Оказался нужным враг немцев, победитель немцев.
      Малая советская энциклопедия в первом томе - это был первый том первой советской энциклопедии - отзывалась об Александре Невском неодобрительно: «княжил в Новгороде, оказал ценные услуги новгородскому капиталу, победоносно отстоял для него побережье Финского залива. В 1252 году достает себе в Орде ярлык на великое княжение. Александр умело улаживал столкновения русских феодалов с ханом и подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарам». В 1937 г. Александр Невский объявляется великим патриотом русского народа, великим
      [315/316]
      воином, остановившим «Дранг нах Остен» Германии, великим государственным деятелем, стремившимся к централизации, к объединению русских княжеств под «одной рукой». По заданию Сталина Сергей Эйзенштейн ставит фильм, доказывающий, что основной враг - немец. «С монголом подождать можно, Опасней татарина враг есть… ближе, злей, от него данью не откупишься - немец».77 В 1937 году, когда С. Эйзенштейн и П. Павленко писали сценарий, в 1938, когда вышел фильм, слова эти звучали, как внешнеполитический обзор в Правде: с одной стороны «монгол» - Япония, с другой «немец» - Гитлер. Слова эти перестали звучать актуально через 9 месяцев после выхода фильма, в августе 1939 он был снят с экрана: немец перестал быть врагом, от него удалось откупиться.
      Александр Невский нес и внутриполитическую идею: он показывал вред вече и пользу единоличной власти, которую безгранично любит народ. Сталин лично правил сценарий и вычеркнул сцену смерти Александра, заявив: «Сценарий кончается здесь /триумфальным въездом в Псков, М.Г./. Не может умирать такой хороший князь!»78 Хороший царь Петр объяснял подданным в сценарии А. Толстого: «Суров я был с вами, дети мои. Не для себя я был суров, но дорога мне была Россия».
      Александр Довженко, выступая в 1940 году на совещании об историческом фильме, отмечал одну его особенность: «… И в Петре, и в Александре Невском, и в Минине и Пожарском, и в Богдане Хмельницком… есть какое-то угодливое желание притянуть историю поближе к нам и даже реплики героев перемешать чуть ли не с речами вождей. Получается так, что Александра Невского можно, право, назначить секретарем Псковского обкома, а Петра и Минина и Богдана тоже чем-то в этом роде…»79 Смелость слов А. Довженко удивительна: он прекрасно знал, что Петра и Александра Невского можно было назначать генеральными секретарями ЦК ВКП (б), и что Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) назначал себя Петром, Александром Невским, потом - Иваном Грозным. Любимый киносценарист Сталина Петр Павленко в романе о будущей войне На Востоке, который он пишет одновременно со сценарием Александра Невского, изображает, как Сталин идет по Москве в ночь начала войны - изображает теми же словами, какими описывал въезд триумфатора Александра в Псков: «Толпа кричала и звала: «Сталин! Сталин! Сталин!» - и это был клич силы и чести, он звучал, как «Вперед». В минуту народной ярости толпа звала своего вождя, и в два часа ночи он пришел из Кремля в Большой театр, чтобы быть вместе в Москвой… Его спокойная фигура, в наглухо застегнутой простой шинели, в фуражке с мягким козырьком, была проста до
      [316/317]
      слез. В ней не было ничего лишнего и случайного. Лицо Сталина было строго. Он шел, торопясь и часто оборачиваясь к окружающим его членам Политбюро и правительства, что-то им говорил и показывал рукой на людские толпы».80 Через четыре года, когда война действительно началась, Сталин не вышел к народу, он спрятался на даче.
      «Исторические» фильмы, «исторические» романы, иллюстрировавшие сталинскую концепцию истории, воспитывали советских граждан, приводили их, как скажет историк гитлеровского кино, «в необходимое психологическое состояние». Поражает сходство в отношении к истории в советском и нацистском кино 30-х годов. Столкновение между отцом - прусским королем Фридрихом-Вильгельмом I и его сыном - будущим Фридрихом II, когда король требует от сына абсолютного повиновения отцу, главнокомандующему и главе государства (Старый и молодой король, 1935), было почти дословно повторено в конфликте между Петром I и царевичем Алексеем (Петр I, 1937). С той лишь разницей, что Петру не удалось сделать из сына великого царя и, убедившись в этом, он его убил. «Все действия Гитлера, - пишет историк нацистского кино, - становились приемлемыми, ибо уже во времена Фридриха-Вильгельма I говорилось: «Страна рухнет, если ее не будет возглавлять воля».81
      Ликвидировав память, Сталин использует историю в своих личных целях. Освальд Шпенглер использует в своих размышлениях минералогический термин: псевдоморфоз. Вода вымывает из камня вкрапленные в него кристаллы минерала. В ходе геологического процесса, в ходе вулканических движений, разрушающих горы, вытекает лава, которая застывает и кристаллизуется. Но она заполняет пустые места, некогда заполненные кристаллами. И таким образом возникают фальсифицированные формы, кристаллы, внутренняя структура которых противоречит их внешней структуре, один вид камня в форме другого. Минералоги называют это - псевдоморфоз.82
      Сталин использует пустые места, где когда-то находились вымытые революцией кристаллы любви к отечеству, религии, морали и заполняет их советским патриотизмом, советской моралью. Один вид камня приобретает форму другого, но его внешняя структура противоречит его внутренней структуре, отрицает ее.
      Ликвидация «школы историков-марксистов», окончательно развязала Сталину руки. В схеме Покровского существовало несколько незыблемых точек опоры: классы, роль пролетариата и т. п. Покровский, в соответствии с ортодоксальным марксизмом, утверждал, например, что полуфеодальная Россия не могла быть прогрессивнее капиталистической Англии. Сталин отметает все эти «талмудистские
      [317/318]
      тонкости». Отметает их, используя марксистскую фразеологию и неограниченные возможности, какие дает марксизм для опровержения самого себя. Теперь Сталин определяет, что такое «марксизм», он объявляет лишним чтение Маркса: Сталин читает его за всех!
      Поворот на «историческом фронте» имел важные практические последствия прежде всего по отношению к национальностям, составлявшим Советский Союз.
      Первый период истории национальных республик - от принятия конституции СССР до начала первой пятилетки - проходит под знаком «коренизации». Термин этот, впервые появившийся в решениях Десятого съезда» означал «выращивание» местных кадров, опору на коренное население республики. Советская власть не могла в этот период обойтись без местной интеллигенции и вынуждена была привлечь ее на свою сторону. Республики пользуются сравнительно широкими правами во внутренних делах, в том числе экономических. Особенно широки эти права в области культуры. Каждая республика не только может, она обязана иметь свой язык. Белоруссия была вынуждена объявить белорусский - официальным языком, хотя население республики говорило на многих языках. Каждый, даже самый маленький народ, получает свой язык и свою письменность. В данном случае играет роль не только желание способствовать развитию национальной культуры, но и стремление помешать объединению народов Кавказа, Средней Азии, других районов вокруг одного большого языка. Этой цели служит также и административное дробление, прежде всего Средней Азии.
      Политика «коренизации» дает определенные результаты, в частности в области культуры. На Украине это годы замечательного культурного расцвета, годы культурного Возрождения.
      Эти успехи имели, однако, оборотную сторону. «Коренные» кадры проявляют тенденцию к независимости от центра, к национально-культурной автономии, к «национал-коммунизму». Национал-коммунизм в союзных республиках подобен русскому национал-большевизму: это стремление сочетать идеи коммунизма с национальными традициями. Особенность национал-коммунизма в советских республиках заключалась в том, что он содержит в себе, как важный элемент, недовольство «централистско-советским колониализмом». Об этой опасности Сталин сигнализирует уже в 1926 году. В письме Кагановичу и другим членам Политбюро украинской компартии он предупреждает, что движение «на Украине за украинскую культуру и общественность… возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией, может принять местами характер борьбы… против «Москвы» вообще, против русских вообще, против
      [318/319]
      русской культуры и ее высшего движения - ленинизма».83 Когда в 1930 году состоится сфабрикованный процесс группы украинских интеллигентов во главе с академиком С. Ефремовым, по обвинению в создании никогда не существовавшей организации СВУ (Спiлка визволения Украiни), начало ее деятельности отнесли к 1926 году:84 недаром товарищ Сталин предупреждал.
      С конца 20-х годов до середины 30-х, - признает советский историк, - «произошли существенные изменения в области взаимоотношений между союзными органами власти и республиками. Были значительно расширены права союзных органов власти, усилилась централизация союзного государства».85 Это второй период в истории взаимоотношений между республиками и центральной властью. Москва отбирает у республик все права: «хозяйственная самостоятельность республик все больше сужалась», «в ряде случаев централизация стала осуществляться с нарушением ленинских принципов, что находило свое выражение в умалении суверенных прав союзных республик».86
      Во всех республиках идут аресты; чистка, которая начинается в 1929 году, а затем будет продолжаться без перерыва десять лет, нанесет особо тяжелый удар по национальным кадрам. На Украину посылается со специальным заданием Павел Постышев. Выступая в Харькове, тогдашней столице Украины, он заявит, что «большое искусство руководить» заключается в том, чтобы «больно стукнуть кого следует в пример и науку другим».87 Кого следует «стукнуть», решает он сам по согласованию с Москвой. Главным объектом нападок Постышева становится нарком просвещения, старый большевик Микола Скрыпник, горячий сторонник «украинизации». В 1928 году Скрыпник утвердил новое украинское правописание, в 1933 году его обвиняют, в частности, в том, что он стремился «оторвать украинский язык от русского» и «продать его» польскому, немецкому и другим западным языкам.88 7 июля 1933 года Скрыпник кончает самоубийством. Через полгода Сталин будет говорить о «грехопадении Скрыпника».89 В Таджикистане исключают из партии председателя Совнаркома Ходжибаева, председателя ЦИК Максума и других руководителей.90 «Чистится» руководство Белоруссии, Киргизии и так далее. Резолюция ЦК ВКП (б) от 1932 года о ликвидации литературных течений, групп и объединений, ставит национальную культуру под прямое руководство Москвы.
      Сталинская интерпретация истории дает центральной власти новое могучее орудие в борьбе со всеми проявлениями национальной независимости, в какой бы форме они ни проявлялись. В «Замечаниях» Сталина, Жданова, Кирова указывалось на необходимость давать не
      [319/320]
      русскую историю, а историю СССР. Премированный в 1937 учебник - Краткий курс истории СССР под редакцией проф. Шестакова - начинался с истории государства Урарту. История Союза Советских Социалистических Республик начиналась, таким образом, возле озера Ван в 9 веке до нашей эры. «Постановление» жюри конкурса на лучший учебник по истории СССР шло дальше и пересматривало главный тезис концепции Покровского, рассматривавшего присоединение к Российской империи других народов, как абсолютное зло. Предлагалось рассматривать присоединение, как «наименьшее зло». Пройдет несколько лет и историкам будет предложено рассматривать присоединение к Российской империи, как абсолютное благо. Отношение к Богдану Хмельницкому, единственному положительному герою, обнаруженному в национальных республиках, иллюстрирует, что из себя представляет «история СССР». В 1928 году украинский историк писал о присоединении Украины к России. «Украинцы не знали, что в будущем ждет их в руках московских дворян и их самодержца «белого царя» судьба страшнее, чем под властью шляхты».91 В 1931 году Малая советская энциклопедия информировала: «… Хмельницкий показал блестящие военные и дипломатические способности, которые применил в конце концов в деле предательства революции… Предал крестьянскую революцию, обратившись к крепостнической Москве…» В 1940 г. все то же самое историческое событие, о котором имеется достаточное количество документов, описывалось иначе. «Включение Украины в русское государство было для нее меньшим злом, чем захват панской Польшей или султанской Турцией» 92 Затем и по нынешний день о присоединении Украины к России будут (историки) говорить не иначе, как об «объединении двух великих братских народов».
      Новая концепция, смысл которой заключался в том, что она была абсолютно внеисторичной и позволяла распоряжаться историей - фактами, событиями, датами, персонажами - в соответствии с очередными решениями очередных пленумов ЦК, открывала широчайшие практические возможности. В 1940 году, например, когда Молотов объяснял причины присоединения прибалтийских республик (это называется в послесталинское время «победа социалистической революции в Прибалтике»), 93 он сослался на то, что эти народы уже входили ранее в состав СССР.94 До 1930 года полагалось считать, что революция открыла народам СССР путь к дружбе. После 1934-36 годов, дружба народов СССР объявляется «вечной» - они дружили всегда, со времен Киевской Руси и московских князей, и будут дружить всегда. Даже сомнение в этом становится преступлением. Последующие годы - период бурной вспышки террора
      [320/321]
      пройдут под знаком укрепления вечной дружбы народов СССР и массовых репрессий в союзных республиках. Сложившееся тоталитарное государство, добившееся унификации во всех областях жизни, стремится к превращению всех советских народов в один социалистический народ - с единым прошлым, без памяти.

3. Обыкновенный террор