Только под Данцигом она потеряла 8 тыс. человек. Но подтвердила право России по своему желанию (при согласии других «Черных орлов») вмешиваться в польские дела, поддерживать свою кандидатуру на польский трон. После смерти Августа II, когда начались поиски кандидатов на варшавский трон, Польша не дала России никакого предлога для обиды, не нарушала границ, не вступила в антимосковский союз ни с одним из соседей империи. Это не имело значения. Анна и ее советники продолжали политику Петра и спешили воспользоваться развалом польской государственной и социальной системы. Царившей в Польше анархией, которую сами поляки называли свободой. Польский историк Павел Ясеница отмечает знаменательный факт: «Петербургом тогда правили немцы, это обстоятельство характерно для колорита эпохи, но лишено решающего значения. Было безразлично, как назывался человек, определявший политику России, - Остерман, Репнин или как-нибудь иначе. Каждый из них вел себя одинаково, ни один не выпустил бы из рук добычи Петра Великого»24.
      Союзники России - Австрия и Пруссия - имели свои планы, рассчитывали при возможности расширить свою территорию за
      24 Jasienica P. Rzeczpospolita obojga narodow. Warszawa, 1972. V. 3. S. 199.
      [103/104]
      счет Польши, но соглашались оставить Речь Посполитую под заботливым протекторатом Российской империи. Победа в Северной войне продолжала плодоносить.
      Обеспечив прочную границу на северо-западе, Россия обращается на юго-восток. В сторону Оттоманской империи. Блистательная Порта, Оттоманская империя, просто Турция - все эти имена носил давний противник России. Турция преграждала Москве, а затем Петербургу дорогу к Черному морю, но, кроме того, владея частью Украины, она чрезвычайно интересовалась польскими делами, будучи одним из соседей Речи Посполитой. Причем законность этого интереса была подтверждена договором 1711 г., подписанным Петром после поражения на Пруте. Действия России и традиционного противника Оттоманской империи Австрии в Польше побудили Турцию поддержать своего вассала крымского хана, отправившегося в очередной набег на русские земли. Незабытая в России обида, связанная с неудачей на Пруте, не угасавшее желание проучить крымского хана, ослабление Турции, где в 1730 г. янычары снова свергли одного султана и посадили на трон другого, сложились в причину войны с Турцией, начавшейся в 1735 г.
      В течение нескольких лет Турция вела войну с Персией, терпя поражение за поражением. Решив начать военные действия против Турции, дипломаты Анны установили добрые отношения с Персией и отдали завоеванные Петром провинции. Астрабадскую и Мазандаранскую по Рештскому договору 1732 г.; Баку, Дербент и уезды по Гянджийскому договору в 1735 г. Идея приобретения территорий на каспийском побережье была связана с давним интересом московских царей к Кавказу. В 1715 г. Петр, отправляя молодого Артемия Волынского, будущую жертву Бирона и Анны, послом в Персию, составил инструкцию, в которой предписывал тщательно изучать местность, порты, города, реки, впадающие в Каспийское море, выясняя, в частности, нет ли реки, которая течет в Индию, нет ли возможности для русской торговли в Персии и на Ближнем востоке. В 1717 г. Волынский представил план захвата значительной территории каспийского побережья, воспользовавшись междоусобицей, царившей в Персии. Петр вел в это время войну со шведами и не имел сил для столкновения с Персией. Он не отверг, но отложил выполнение плана Волынского, который был послан губернатором в Астрахань и продолжал убеждать императора в необходимости воспользоваться слабостью шаха. Военная экспедиция 1722 г. подтвердила правильность диагноза Артемия Волынского: русские войска одержали легкую победу и захватили персидские земли по западному и южному берегу Каспия, отрезав Персию от моря, создав «русский Иран».
      Легкость завоевания не означала отсутствия жертв: в каспийскую экспедицию было послано 61090 солдат, погибло в боях, от
      [104/105]
      жары, болезней - 3666425. Русские завоевания в Персии не оставили равнодушными турок, которые также вторглись во владения шаха. Россия и Оттоманская империя договорились о линии раздела своего влияния в Персии. Желание приобрести союзника в борьбе с Турцией побудило дипломатов Анны вернуть Персии завоеванные провинции, но в Гянджийском договоре имелся пункт, который открывал возможности на будущее: Персия обязывалась не отдавать ни под каким предлогом никому Баку и Дербент. Таким образом Турции преграждался путь к Каспийскому морю, которое становилось персидско-русским.
      Формально война начиналась не с Турцией, но с крымскими татарами, которые постоянно совершали набеги и ходили воевать с Персией через русские владения на Кавказе. Подлинные намерения были грандиозными. Фельдмаршал Миних, которому было приказано идти из Польши на Украину и далее на татар, писал 14 августа 1736 г. Бирону, что в 1737 г. русские войска подчинят Крым, Кубань и Кабарду. В 1739 г. планировался захват Константинополя и коронация императрицы Анны в Святой Софии. «Какая слава! - заключал фельдмаршал свой план. - Какая государыня!»26.
      Ценой огромных жертв русские армии добиваются значительных успехов. После тяжелой осады фельдмаршал Ласси захватывает Азов, завоеванный Петром, возвращенный туркам после поражения на Пруте, и снова ставший русским (20 июня 1736). В это же время войска Миниха преодолевают перекопский перешеек, отделяющий полуостров Крым от континента, захватывают крепость Перекоп и впервые реализуют давнюю русскую мечту - вступают в Крым (22 мая 1736 г.). Русские берут и сжигают крымские города, в том числе столицу Бахчисарай (был обращен в пепел ханский дворец), но болезни, жара, отсутствие продовольствия вынуждают их отойти к Перекопу.
      Весной 1737 г. Миних снова ведет армию против турок, на этот раз, имея целью турецкие владения в Молдавии и Валахии.
      Успешные действия русских войск, трудные условия, нерешительность Австрии, с 1726 г. союзницы России против Оттоманской империи, поражения австрийцев побуждают русскую дипломатию начать поиски мира. В августе 1737 г. представители трех воюющих держав собрались в Немирове для мирных переговоров. Русские послы получили инструкции от Остермана, в которых была изложена программа завоеваний, намечена граница, которую Россия хотела получить в результате войны. Необходимость этой
      25 Nolde В. La formation de 1'Empire Russe: En. 2 v. P., 1952. V. 2. P. 335.
      26 Ibid. P. 341.
      [105/106]
      границы, - говорилось в инструкции, - диктуется требованиями безопасности империи и ее жителей. Максимальным требованием была передача России Крыма и Кубани. Остерман допускал, что при невозможности добиться этой границы следовало соглашаться на переход к России Таманского полуострова и побережья Азовского моря до впадения в него реки Берды (позднее там будет поставлен город Бердянск). Вся территория между Днепром и Днестром должна была отойти к России. Наконец, от Блистательной Порты потребовали, чтобы она согласилась на независимость Молдавии и Валахии, просивших протектората России, и ушла за Дунай.
      План Миниха, видевшего коронацию Анны в Константинополе, мог казаться фантастическим. План Остермана был вполне реальным: одержанные победы позволяли России превратиться в черноморскую державу. Конгресс в Немирове закончился ничем: русские представили свои предложения, турки их отвергли. В 1738 г. возобновились военные действия. Фельдмаршал Миних продолжал одерживать победу за победой. Была взята крепость Очаков. В августе 1739 г. русская армия впервые наголову разбивает турок в открытом поле - в битве под деревней Ставучан терпят поражение отборные турецкие войска. Русские вступают в Хотин, переходят Прут, смывая поражение Петра, вступают в Ясы. Миних готовится продолжать наступление в направлении Бендер, а затем перейти Дунай и маршировать к Стамбулу. В это время фельдмаршал Ласcи во главе сорокатысячной армии совершил победоносный марш в Крым.
      Победы оказались слишком значительными. Россия еще не могла их переварить. К тому же Австрия, разбитая турками на Балканах, внезапно вышла из войны, подписав сепаратный договор е Оттоманской империей. Даже вместе с Австрией Россия не могла вынудить Турцию к принятию немировских условий. В одиночку ей не оставалось ничего другого, как приступить к мирным переговорам. Граф Остерман поручил ведение переговоров французскому послу в Константинополе маркизу де Вильнев. Посредничество французского дипломата, представителя страны, бывшей традиционным противником Австрии, а, следовательно, традиционным союзником султана, дало Белградский мир. В сентябре 1739 г французский дипломат подписал его от имени России. Война, стоившая России около 100 тысяч солдат, принесла немного: Азов остается русским, но его нельзя было укреплять, Россия не могла держать кораблей на Черном море, но получила степь между Бугом и Днепром.
      Историки подчеркивают несоразмерность затрат и результатов Темпераментный Василий Ключевский категоричен: «Россия не раз заключала тяжелые мирные договора; но такого постыдно-смешного договора,
      [106/107]
      как Белградский 1739 г., ей заключать еще не доводилось и авось не доведется»27. Ключевский не мог, конечно, знать, что ровно через 200 лет будет подписан несравненно более постыдный, смешной и трагический пакт.
      Василий Ключевский и другие историки были правы, настаивая на бездумности Остермана, доверившего заключение мира с Турцией французскому дипломату, подчеркивая огромное количество жертв во время войны, тяжелые последствия, которые агрессивная политика Анны принесла всему хозяйству России. Но, в конечном счете, обвинения в адрес правительства Анны сводятся к тому, что войны были неудачными, что завоевания были потеряны. Императрица виновна в неудаче своей политики. Эти упреки не совсем обоснованны. Они верны, если рассматривать результаты этой политики в пределах десятилетия, которое видело Анну на русском троне, окруженную «канальями-курляндцами». Если раздвинуть временные рамки, взглянуть в прошлое и будущее российской империи, станет очевидным постоянство русской политики и полное соответствие с ней действий и планов правительства Анны. Как их предшественники и преемники, дипломаты и военные деятели эпохи Анны не переставали стремиться к «безопасным границам». Миних и Ласси шли по дорогам - на Крым, к Азову, на Прут, - по которым ходили армии Василия Голицина и Петра, по которым будут ходить армии Потемкина, Румянцева, Суворова.
      Настойчивость Московского государства, а затем Российской империи в желании «обезопасить» границы, постоянно их раздвигая, постоянство русской политики поразительны, тем более что дворянство, шляхетство, как его называют после Петра, правящий слой общества, поставляющий командный состав, не питал никакого интереса к войне, к военному делу. Главным желанием дворян, служивших в армии, было возвращение домой, в родные поместья. Прусский посол в Петербурге Фокеродт, оставивший интересные записки о русской жизни, рассказывает, что когда русской знати «приводят в пример дворянство европейских стран, считающее величайшей честью военные заслуги, она обыкновенно отвечает: это только доказывает, что на свете больше дураков, чем умных людей. Умный человек не станет подвергать опасности здоровье и жизнь, - разве только из нужды, за жалованье. Но русский дворянин с голоду не умрет, если только позволят ему жить дома и заниматься хозяйством. Даже тому, кто сам за сохой ходит, все-таки лучше, чем солдату»28.
      27 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 398.
      28 Цит. по: Милюков П. Указ. соч. Ч. 3, вып. 2. С. 185.
      [107/108]
      Умных людей было, наверное, не так уж мало. Например, в Польше, где шляхетство не хотело воевать. И по мере ослабления центральной власти шляхта воевала все меньше и меньше, если не считать ссор между соседями. При саксонских королях численность армии Речи Посполитой по сравнению с армиями соседей составляла: 1:11 для прусской армии, 1:17 - для австрийской, 1:28 - для русской. Польша - страна без армии - напрашивалась на гибель. Россия ощущала острую необходимость в сильной армии, ибо на ней строился «оборонительный империализм», составлявший суть государственной политики. Самодержавная власть государя была силой, вынуждавшей идти на войну не только крепостных крестьян, что было просто, но и шляхетство, которое предпочло бы спокойное существование в «дворянских гнездах».
      В 1740 г., в год смерти Анны, прусский трон занял Фридрих II. Утверждается прусская модель, о которой остроумный современник Георг Гейнрих фон Беренгорст сказал: «Прусская монархия - это не страна, имеющая армию, но армия, имеющая страну, в которой она расквартирована». Эта модель покажется соблазнительной некоторым русским самодержцам, но иные масштабы территории и населения не позволят им превратить Россию в Пруссию, несмотря на страстное желание приблизиться к идеалу.
      Россия расходовала огромные средства, не жалела солдатских жизней для расширения своей территории во всех направлениях. Там, где барьером были границы других государств, оружием «оборонительного империализма» была армия. На бескрайних просторах степи, тайги и тундры инструментом государственной политики становились беглецы от государства. Люди, искавшие свободы, бежавшие от помещиков, от власти, колонизировали территорию, на которую вслед за ними шло государство.
      Десятилетие Анны отмечено активными действиями русских войск в Крыму, на Кавказе, в Молдавии, но в это же время открывается еще один фронт - на юго-востоке. Иван Кириллов, начавший карьеру при Петре и достигший в 1728 г. высокого чина обер-секретаря Сената, разработал план выхода России в Среднюю Азию. Опираясь на Башкирию, входившую в состав империи, Кириллов предложил построить крепость у впадения реки Ори в Яик, переименованный позднее в Урал; затем пристани на Сыр-Дарье при ее впадении в Аральское море, проложить охраняемый путь в Среднюю Азию, а затем и в Индию. Заложенный на Ори город был назван - Оренбург (немецкое окончание должно было понравиться в Петербурге), началось строительство и других крепостей.
      Башкиры, территория которых стала базой русского продвижения в Среднюю Азию, опасаясь усиления власти петербургских чиновников,
      [108/109]
      подняли восстание, которое - пишет советский историк, - «носило явно выраженный феодальный характер»29. Это определение должно означать отрицательную оценку выступления башкир против русской власти. Восстание продолжалось не менее пяти лет (1735-1740) и было подавлено уже после смерти Ивана Кириллова (1737). Его место во главе Оренбургской комиссии занял Василий Татищев, будущий автор первой «Истории Российской».
      Татищев считал нецелесообразным излишне быстрое продвижение России на юго-восток, полагая, что она не обладает еще достаточными средствами. К тому же в желании различных племен принять российское подданство он видел стремление получить односторонние выгоды за счет государства. В этом он целиком расходился с Иваном Кирилловым, который мечтал принять в русское подданство народы и города «яко Ташкент и Арал… рассыпанных бухарских и самаркандских провинций и богатого места Бодокшана». Бодокшан - или Бадахшан - находился на афганской территории.
      Дальнейшее продвижение, быстрое или замедленное, требовало усмирения башкир. Против них (общее число башкирского населения составляло примерно 100 тыс. человек) были направлены регулярные войска, широко использовалась традиционная колониальная политика натравливания одних народов на другие. В борьбе с башкирами использовались пришлые тюркские народы - мещеряки, татары. Донесение генерала князя Урусова, командовавшего на заключительном этапе подавления восстания, в Петербург в 1740 г. дает представление о мерах расправы с восставшими. «После прочтения приговора, - сообщал генерал Урусов, - преступники и главные сообщники бунтаря Карасакала (следуют имена. - М.Г.) были посажены на кол… 11 их товарищей, в том числе семь есаулов вышеназванного Карасакала, повешены за ребро и 85 за шею, 21 преступнику отрублена голова…». По подсчетам секретаря Оренбургской комиссии, позднее известного географа и историка Петра Рычкова, в 1735-1740 гг. было казнено 16634 человека, выслано 3236, отдано в крепостную зависимость 9182 человека30.
      Военное усмирение башкирских земель сопровождалось усилением контроля за вождями племен и льготами по отношению к пришлому населению, колонизировавшему владения башкир под Покровительством русских властей.
      Начатое казаками Ермака, в царствование Ивана Грозного, русское продвижение на Дальний Восток продолжалось в царствование
      29 Кузьмин А. Указ. соч. С. 244.
      30 Nolde В. Op. cit. P. 228.
      [109/110]
      Анны. Первая экспедиция состоявшего на русской службе датского капитана Витуса Беринга была задумана при Петре 1, но состоялась после его смерти (1725-1730). Беринг прошел пролив, отделяющий материк Азии от Америки, подтвердив открытие, сделанное в 1648 г. казаком Семеном Дежневым. Не удовлетворившись географическим открытием, неутомимый Иван Кириллов составляет план второй Камчатской экспедиции (1733), предусматривая освоение Камчатки и строительство крепости в Охотске, изучение других территорий: «сыскивание новых земель и островов», чтобы «сколько можно в подданство приводить».
      Расширение территории Российской империи традиционно объяснялось поисками безопасности, прежде всего поисками надежных, лучше всего естественных границ. Выход к Тихому океану, границе естественной и надежной, не остановил экспансии. Через полвека русские поселения появятся в Аляске и Калифорнии.
      Поиски наследника
      После смерти королей чаще всего наступают междоусобные войны и раздоры из-за замещения престола. Поэтому для укрепления и для долголетия королевства, для сохранения мира и для предотвращения междоусобиц нет ничего полезнее, как установить твердый порядок замещения престола.
      Юрий Крижанич
 
      Царствование Анны - войны, с победами и поражениями, внутреннее развитие, расширение территории - остается в истории связанным с Бироном, «бироновщиной», засильем иностранцев. Василий Ключевский пишет, что с 1730 г. «переломилось настроение русского дворянского общества». Опомнившись от реформы Петра, сколько-нибудь мыслящие люди «сделали важное открытие: они почувствовали при чересчур обильном законодательстве полное отсутствие закона»31. Поиски закона, «правового государства», как стали говорить в конце XX в., были мучительными: «испытав при Меньшикове и Долгоруких русское беззаконие, при
      31 Ключевский В. Указ. соч. С. 401.
      [110/111]
      Бироне и Левенвольдах испробовали беззаконие немецкое». Немецкое беззаконие ощущалось, само собой разумеется, значительно острее «своего», русского.
      Накануне смерти Анна, оставаясь верной своей привязанности к Бирону. получившему титул герцога Курляндского, подписала последнюю волю: наследником трона становился двухмесячный Иван Антонович, его опекуном назначался Бирон. Выбор будущего императора казался еще более удивительным, чем выбор, сделанный в 1730 г., когда Дмитрий Голицин придумал кандидатуру Анны. Иван был сыном Анны Леопольдовны, дочери старшей сестры Анны Екатерины и герцога Мекленбург-Шверинского. Еще в 1732 г. Анна решила оставить трон мужскому потомству своей племянницы. В то время Анна Леопольдовна еще не была замужем. Ей начали приискивать мужа в неисчерпаемом садке немецких принцев. Счастливым избранником (поиски вел Левенвольд) оказался родственник императора Карла VI Антон-Ульрих Брауншвейг-Люнебургский. Великая княгиня, увидев приехавшего в Петербург жениха, не проявила к нему интереса. Но когда оказалось, что Бирон решил ее женить на своем сыне, Анна Леопольдовна согласилась на герцога Брауншвейгского. Плод их брака Иван Антонович и был выбран наследником престола.
      Решение поручить регентство Бирону было принято в самый последний момент перед смертью императрицы. Фаворит Анны не только был синонимом самоуправства чужеземцев при русском дворе, но и пользовался репутацией жестокого, беспредельно самоуверенного, презиравшего всех нижестоящих человека. Инициатором предложения регентства Бирону стал русский дипломат, начавший карьеру при Петре, представлявший Россию в Дании, Голландии, Гамбурге, Лондоне - Алексей Бестужев-Рюмин. В 1740 г. он был отозван в Петербург и занял место кабинет-министра, освободившееся после казни Артемия Волынского. Бестужев-Рюмин составил «позитивную декларацию», в которой говорилось: вся нация желает, чтобы герцог курляндский в случае кончины императрицы стал регентом до совершеннолетия будущего императора. Декларация собрала 197 подписей особ первых четырех классов, в том числе канцлера князя Черкасского, фельдмаршала Миниха, адмирала графа Головкина.
      Манифест 17 октября 1740 г., объявлявший о кончине императрицы Анны, извещал о назначении регентом Бирона, который получал «мочь и власть управлять всеми государственными делами как внутренними, так и иностранными». Регентство Бирона длилось ровно три недели. В ночь с 8 на 9 ноября фельдмаршал Миних со своим адъютантом подполковником Манштейном, захватив с собой несколько десятков солдат из дворцовой гвардии, получив согласие Анны Леопольдовны, отправились спасать Россию
      [111/112]
      от Бирона. Летний дворец, в котором находился герцог, охранялся тремястами гвардейцами Преображенского полка. При появлении Миниха, бывшего подполковника в Преображенском полку, гвардейцы немедленно перешли на его сторону. Бирон, его братья, его сторонники были арестованы. Анна, освобожденная от «тирании герцога курляндского», стала правительницей России до совершеннолетия сына. Быстрый суд приговорил Бирона к смертной казни, Бестужева - к четвертованию. Наказания были смягчены: Бирон сослан в Пелым, в Сибирь - за три тысячи верст от Петербурга, Бестужев - в отцовское поместье на житье без выезда.
      Низвержение Бирона не было государственным переворотом, лишился власти регент, но заговорщики не думали посягать на завещание Анны Ивановны, назвавшей наследником малютку Ивана Антоновича. Действия Миниха и его гвардейцев были военным переворотом, шедшим значительно дальше, чем поддержка угрозой применения силы, которую получили от гвардейских офицеров Екатерина I и Анна Ивановна. На этот раз шпаги были вынуты из ножен - этого оказалось достаточно. Гвардия становилась важнейшим фактором решения вопроса о наследстве.
      Миловидная блондинка, добродушная и кроткая, сонливая и ленивая, - так описывает Анну Леопольдовну Николай Костомаров. Правительнице Российской империи, как она была названа в манифесте, сообщавшем о свержении Бирона, было 22 года. Вокруг нее было много советников, охотно взявших на себя управление страной, - занятие, которое не интересовало Анну. Советников было слишком много и сразу же после ареста Бирона между ними началась ожесточенная схватка за власть. Назначенный первым министром фельдмаршал Миних претендовал на неограниченную власть. Барон Остерман, привыкший за долгие годы управления русскими делами, не иметь серьезных конкурентов, объединился против фельдмаршала с мужем правительницы Антоном-Ульрихом Брауншвейгским, который получил после переворота звание генералиссимуса, делавшее его главным лицом в империи. Значительное влияние на Анну Леопольдовну имел польский посол граф Линар. Молодой красавец представлял Августа III в Петербурге в царствование императрицы Анны и увлек юную Анну Леопольдовну. Императрица выслала посла, мешавшего браку будущей правительницы с принцем Брауншвейгским. В 1741 г. граф Линар вернулся представлять Польшу и Саксонию в Россию. Шесть лет разлуки не погасили любовного жара Анны Леопольдовны. Миссия графа носила, прежде всего, внешнеполитический характер. Историки, изучавшие недолгое правление Анны Леопольдовны, нашли лишь одно внутриполитическое распоряжение, достойное быть отмеченным. По инициативе Миниха был принят первый в русской истории «фабричный регламент», регулировавший отношения между
      [112/113]
      фабрикантами и рабочими. Рабочий день не должен был превышать 15 часов, жалованье полагалось от 18 до 50 рублей в год, при фабриках полагалось иметь госпиталь, фабриканты имели право наказывать рабочих, подвергая телесным наказаниям (за исключением кнута).
      Главной заботой советников правительницы были внешние дела. 20 октября 1740 г. умер император Карл VI. На основании «прагматической санкции» трон заняла его дочь Мария Терезия. Европа пришла в движение. Началась «война за австрийское наследство». Положение было чрезвычайно запутанным. Франция и Англия не переставали воевать за колонии в Америке и Индии, за господство на морях. В Европе соперничали Франция и Австрия, король которой был императором Священной римской империи германской нации, состоявшей из многочисленных - разных по размерам - немецких княжеств. С начала XVIII в. на европейской сцене появилась и неожиданно превратилась в сильное государство Пруссия. В 1701 г. Пруссия стала королевством с полного согласия польского короля Августа Сильного, искавшего среди германских княжеств союзника против Австрии, и Петра I, поддерживавшего прусского короля Фидриха I с той же целью.
      В мае 1740 г., за несколько месяцев до смерти Карла VI, прусский трон унаследовал Фридрих II, вошедший в германскую историю как Фридрих Великий. Его отец, которого звали король-капрал, не любил и презирал сына, увлекавшегося французской философией, любившего беседовать с Вольтером о свободах, излишне нежно относившегося к мужчинам. Редко отец так ошибался в сыне. Едва узнав о смерти императора Карла VI, молодой король Пруссии вторгся в Силезию, не объявляя войны, не имея на австрийскую провинцию никаких прав. «Главное - захватить территорию, - сформулировал свое кредо Фридрих II, - а юристы потом найдут основание».
      Вторжение Фридриха II в Силезию поставило русское правительство в неловкое положение. По настоянию Миниха, помнившего вероломство Австрии во время русско-турецкой войны. Россия подписала союзный и оборонительный договор с Пруссией. В День подписания договора в Петербург пришло известие о действиях Фридриха II в Силезии. Неловкость была вызвана тем, что Россия уже имела (с 1726 г.) договор с Австрией, и оказалась таким образом союзницей двух враждующих государств.
      Необходимость в союзе с Пруссией Миних объяснял опасностью со стороны Швеции, не перестававшей мечтать о пересмотре Результатов Северной войны. Он рассчитывал на помощь Пруссии, но Фридрих II интриговал в Швеции, надеясь, что конфликт на Балтике отвлечет внимание России. К войне с Россией подстрекали Швецию и французы, желавшие ослабить союзницу Австрии. В
      [113/114]
      июне 1741 г. Швеция объявила России войну. Единственная серьезная битва закончилась победой русских войск, которыми командовал фельдмаршал Ласси.
      Дочь Петра Великого
      Озлобление на немцев расшевелило национальное чувство; эта новая струя в политическом возбуждении постепенно поворачивает умы в сторону дочери Петра.
      Василий Ключевский
 
      Равнодушие Анны Леопольдовны к государственным делам, непрекращавшиеся раздоры между ее министрами, обилие немцев вокруг трона, ничуть не уменьшившееся после свержения Бирона, наконец, выраженное правительницей желание короноваться возбуждали сомнения в прочности режима. Три обстоятельства питали это чувство. Прежде всего имелась традиция путчей: Анна Леопольдовна была третьей государыней, пришедшей на трон с помощью гвардии. Вторым важным обстоятельством было наличие наследницы - младшей дочери Петра Елизаветы. Наконец, третьим обстоятельством был живой интерес европейских держав, искавших, каждая для себя, поддержки России. XVIII век знал войны за испанское, за польское, австрийское наследства. Франция, Австрия, Пруссия, Швеция были не против организации войны за русское наследство. Одной из официальных целей войны против России, объявленной Швецией, была поддержка - совершенно непрошенная - «законной наследницы» Елизаветы.
      Русские историки единодушно отмечают нарастание антинемецких чувств в обществе и перенесение национальных чувств на дочь Петра Великого. Они верно зарегистрировали настроения в России эпохи трех государынь, подтверждая одновременно иррациональность национальных чувств. Елизавета Петровна была дочерью Петра, родившейся за три года до венчания родителей, что было предлогом для отстранения ее от трона. Русскость императора сомнений не вызывает, но мать Елизаветы Марта Скавронская, принявшая после перехода в православие имя Екатерины, не была русской. Отцом Анны Леопольдовны был немец, герцог Мекленбургско-Шверинский Карл-Леопольд, а матерью дочь брата Петри - Екатерина Ивановна. Кто из них более русский: Анна или Елизавета? Кто главнее при определении происхождения - мать или
      [114/115]
      отец? Окончательного ответа на эти вопросы нет. Зато имеются чувства, которые превратили Елизавету Петровну в символ России, в лидера борьбы с иноземцами.
      Рассказывая о перевороте 25 ноября 1741 г., возведшего на престол дочь Петра Великого, В. Ключевский пишет: «Этот переворот сопровождался бурными патриотическими выходками, неистовым проявлением национального чувства, оскорбленного господством иноземцев: врывались в дома, где жили немцы, и порядочно помяли даже канцлера Остермана и самого фельдмаршала Миниха»32. Патриоты не могли знать в то время, что переворот против «немцев» подготовлен был «немцами», если обозначить этим словом иноземцев.
      Современники оставили чрезвычайно лестные портреты Елизаветы. Жена английского посланника, часто видевшая великую княгиню, писала о чудесных каштановых волосах, выразительных голубых глазах, здоровых зубах, очаровательных устах. Высокая, стройная, в отца энергичная, Елизавета любила веселиться и посвящала веселью все годы, проведенные вдали от двора. Ее ближайшим советником был немец из Ганновера Лесток, врач, приехавший в Россию при Петре, отданный Екатериной I на службу дочери Елизавете.
      Личный хирург Елизаветы убеждал ее предъявить свои права на престол в ночь смерти Петра II, обратившись за помощью к гвардейцам. Елизавета отказалась. Через десять лет положение переменилось. Надежды на то, что господство «немцев» после смерти Анны Ивановны кончится, - не оправдались. Правительство Анны Леопольдовны казалось шатким. Главное же, в Петербурге действовала «французская партия», возглавляемая послом Франции маркизом де ля Шетарди. Петр I, в бытность в Париже, предложил заключить брак между наследником французского престола будущим Людовиком XV и Елизаветой. Брак не состоялся, но Елизавета интересовалась Францией, хорошо знала французский язык и казалась склонной понять французские интересы.