Защитники двух культур и двух образов жизни не полемизируют между собой, не только потому, что они не читали друг друга, но и потому, что обращались к разному читателю. В этом значение противопоставления двух авторов и двух взглядов. Оно демонстрирует социально-политический характер столкновения горизонтальной и вертикальной культур.
      Иван Посошков ставит своего сына поочередно в различное социальное положение и преподает необходимые в каждом случае советы. Сын может стать купцом, крестьянином, работником, нищим, причетником, попом, может даже стать патриархом, попасть в приказные, стать судьей, поступить в солдаты и дослужиться до офицерского чина. Он не может только стать дворянином и помещиком. Василий Татищев обращается к шляхетству. Посошков признает лишь одну науку: «Как жить душеполезно», чтобы достигнуть вечного спасения. Татищев в основу своих взглядов ставит убеждение, что закон естественный один для всех. Решающими
      45 Вейдле В. Указ. соч. С. 78.
      46 Там же. С. 78.
      [128/129]
      моментами в истории человечества он считает, помимо пришествия Христа, изобретение письма и изобретение книгопечатания.
      Расходясь во взглядах на смысл жизни, авторы диаметрально противоположны в своих советах относительно отношения к другим верам. Иван Посошков, признавшийся, что не был в молодости чужд «недугу раскольничьей болезни», и понимавший силу влияния раскола на умы, предлагал «истребить без промедления» плевелы, чтобы они и «остатков доброй пшеницы не подавили». Исходя из того, что раскольников «никогда добром не научить» и «наукой с ними и в двадцать лет нельзя сделать столько добра, сколько за один год жестокостью», он предложил тщательно искать раскольников, а по обнаружении отправлять на костер47. Василий Татищев резко осуждает «Никона и его наследников», которые «над безумными раскольниками свирепость свою исполняя, многие тысячи пожгли и порубили или из государства выгнали»48.
      Спор о культурах, спор - конфликт между культурами имел сюжетом отношение к жизни, образ жизни. Он имел важнейшее значение для определения характера государства и его целей. Горизонтальная культура носила оборонительно-национальный характер, вертикальная культура была атрибутом империи, включавшей разные народы и культуры. Распространение просвещения было вызвано, в частности, расширением границ российской империи.
      Национальная или имперская, народная или дворянская культура становится знаком различия, ведет к разрыву. Конфликтный характер, постоянная борьба двух культур нашли свое выражение в признании латыни языком преподавания в Академии наук. Латынь была средством общения между иностранными преподавателями и русскими студентами, позволяла выйти в мир европейской культуры и науки. Но это был язык католический, враждебный.
      Владимир Вейдле нашел удачный образ, выражающий отношения между двумя культурами: «Россия всегда была похожа на огромную ватрушку из отличного теста, которую скаредная хозяйка едва прикрыла тонким слоем творога»49. Освальд Шпенглер видит Русскую культуру как пример исторического псевдоморфоза. Немецкий философ берет термин из минералогии: в слой камня вкраплены минералы, они постепенно вымываются, пустоты заполняются вулканической лавой, которая кристаллизуется. Новые Кристаллы заполняют старую форму, их внутренняя структура противоречит внешней. Это - псевдоморфоз. Основание Петербурга, считает Шпенглер, «влившего примитивную русскую душу в чужую
      47 Цит. по: Милюков П. Указ. соч. Ч. 3. С. 199.
      48 Цит. по: Там же. С. 211.
      49 Вейдле В. Указ. соч. С. 80-81.
      [129/130]
      форму высокого барокко, потом просвещения», было примером исторического псевдоморфоза.
      На переломе старого и нового появляется Михаил Ломоносов, «истинный основатель новой русской литературы и новой русской культуры… отец новой русской цивилизации», как называет его историк литературы. Он добавляет: «У Ломоносова было две страсти, патриотизм и любовь к науке»50, - завершая портрет первого великого русского ученого. Если бы Ломоносова не было, его невозможно было бы придумать: так великолепно символизирует он обе русские культуры, их взаимоотношения. Сын рыбака, родившийся в Холмогорах, на берегу Белого моря, Михаил Ломоносов (1711- 1765), рано научившийся славянской грамоте, уходит пешком (как гласит легенда) в Москву зимой 1731 г., поступает в греко-латино-славянскую Академию. Учится, не получая помощи из дома. В 1736 г. в числе 12 лучших студентов командируется в Германию, где в Марбурге у знаменитого Христиана Вольфа изучает философию, физику и химию, а затем учится горному делу. Из Германии в 1739 г. он присылает в Петербург «Оду на победу над турками и татарами и на взятие Хотина». Содержанием оды было восхваление замечательной победы русского воинства и прославление императрицы Анны. Ода не заслуживала бы особого внимания, если бы не была первым русским стихотворением, написанным по законам нового стихосложения, ставшего классическим.
      Выдающийся ученый, проявлявший интерес к многочисленным наукам, поэт, автор первой русской грамматики, историк, Михаил Ломоносов был страстным патриотом. Прожив несколько лет в Германии, получив там образование, женившись на немке, Ломоносов вернулся на родину борцом с «немецким засилием» в Академии наук, с немецким влиянием в только рождавшейся русской науке и культуре. Немногочисленные русские ученые, работавшие в Академии наук, имели основания быть недовольными обилием иностранцев в единственном научном учреждении России. Раздражало то, что среди чужеземцев, принятых на службу в Академию, было немало невежд, считавших свое иностранное происхождение лучшим из дипломов. Еще живое возмущение недавним всесилием «немецких» фаворитов двух Анн дополнительно питало патриотизм Михаила Ломоносова.
      Национализм как доктрина был изобретен в Европе в начале XIX в. XVIII век, в особенности в Германии, хорошо знает понятие - отечество. Ломоносов несомненно был знаком с новыми идеями. В 1772 г. Гете рецензирует книгу «О любви к отечеству». В
      50 Мирский Д. С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 г. Лондон, 1922. С. 75-76.
      [130/131]
      1779 г. Фридрих II пишет «Письма о любви к отечеству». И в России уходит в прошлое представление о том, что только вера, религия определяют связь людей, говорящих на одном языке и живущих на определенной территории (в государстве).
      Патриотизм, любовь к отечеству Михаила Ломоносова вырабатывается в борьбе с иностранцами, в противостоянии иноземцам. Он твердо убежден, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». Не менее твердо он был уверен, что необходимо защищать отечественную историю от посягательств чужеземцев. Русское прошлое представляется великому ученому такой же нерушимой ценностью, какой представлялась вера Аввакума. Беспощадно критиковал Ломоносов результаты многолетнего изучения Сибири Герхардом Фридрихом Миллером, исследования, сделанные Миллером в русской истории. Немецкое происхождение члена российской Академии наук было, по мнению Ломоносова, причиной того, что Миллер позволил себе написать, будто Ермак до похода в Сибирь разбойничал, что «Нестор ошибся». Особенно возмущался Ломоносов «норманнской теорией» Миллера, полагавшего, что первые русские князья были варягами. Не ограничиваясь научной критикой, русский ученый написал жалобу императрице Елизавете. В первом русском научном журнале его основатель - Герхард Фридрих Миллер - признал ошибочными свои взгляды на Нестора, объяснив их недостаточным знанием русского языка.
      Новое содержание трудно укладывалось в прокрустово ложе старых форм. Значение первого великого русского ученого, сыгравшего важную роль в создании Московского университета (1755), выходило далеко за пределы борьбы с немецкими учеными в Академии наук. Но его борьба отражала дух времени, была составной частью набиравшего силу русского патриотизма. «Немецкая» наука была необходима, но наплыв немцев был опасен. В оде Елизавете, написанной по поводу победы над шведами в войне 1741-1742 гг., Ломоносов пишет: «Стокгольм… целуй Елисаветин меч», он хочет, чтобы «Россов целый свет страшился. Чрез нас предел наш стал широк на север, запад и восток»51, но не хочет принять неизбежность присутствия иностранцев в России. Патриотизм Михаила Ломоносова носит агрессивно-оборонительный характер, определяющий его роль движущей силы елизаветинского времени - эпохи распространения просвещения.
      Развитие просвещения в елизаветинскую эпоху шло толчками, не имело ни плана, подобного тому, какой воодушевлял Петра, ни лихорадочной поспешности, свойственной деятельности первого
      51 Ломоносов М.В. Стихотворения. Л., 1954. С. 89, 79.
      [131/132]
      императора. Распространение строго утилитарных знаний, которые Петр считал необходимым дать своим подданным, строителям задуманного им государства, пугало меньше, чем появившийся после его смерти интерес к знаниям, не имевшим прямого практического значения. Страхи были разного характера. Василий Татищев, утверждавший пользу «светских наук», возражал в частности тем, кто утверждал, что «в государстве чем народ простее, тем покорнее и к правлению способнее, а от бунтов и смятений безопаснее», а следовательно, науки распространять не полезно. Татищев указывал, что в России, как и в Турции, бунтовала безграмотная «подлость», что обучение наукам полезно для государства.
      Первый русский научный центр - Академия наук - делился на три класса. Первый - астрономия и география, второй - физика, включавшая физику, химию, ботанику, геологию, третий - физико-математический, включавший машиностроение, архитектуру, земледелие.
      Академия наук была одновременно университетом, готовящим специалистов: географы и астрономы учили прежде всего мореплавателей, способных описывать земли, открывать неизвестные страны и подчинять их российской державе; ученые, работавшие во втором классе, готовили знатоков рудного дела, геологов и ботаников, которые могут принести пользу государству, отыскивая новые минералы и растения; в третьем классе обучали будущих строителей каналов, инженеров и т.д.
      Правительство рассматривало Академию наук прежде всего с утилитарной точки зрения. Московский университет, основанный в 1755 г. стараниями Ивана Шувалова, предназначался для наук, которые имели иной профиль, сегодня мы сказали бы - гуманитарный. Университет состоял из трех факультетов, юридического (право и политика), медицинского (анатомия, фармацевтика, натуральная история), философского (логика, метафизика, красноречие, история - универсальная и российская). Лекции читались по-латыни или по-русски - в зависимости от возможностей профессора. Студенты, представители всех сословий, кроме крепостных, принимались после сдачи вступительного экзамена. Дворянин мог обучать своего крепостного, но предварительно его освободив. Образование давали также сухопутный кадетский корпус и морская академия. Академия художеств, составлявшая первоначально часть Академии наук, превратилась в самостоятельное учреждение в 1757г.
      В 1708 г. русский читатель получил первую светскую книгу, напечатанную «новоизобретенными амстердамскими литерами», т.е. гражданским шрифтом. Петр I, настоявший на введении нового шрифта, сам указывал, что печатать: указы и переводные учебники по фортификациии, артиллерии, инженерному делу, архитектуре и
      [132/133]
      т.д. Число читателей этой литературы было очень невелико. К тому же царь лично наблюдал, чтобы переводилось только дело, а не разговоры. Имелись трудности с переводчиками: «которые умели языки - художеств не имели, а которые умели художества, языку не имели». В результате случалось, что перевод был совершено непонятен. Любители светской литературы продолжали читать рукописные книги. Читатели духовной литературы пользовались книгами, печатавшимися в синодальной типографии, - это были церковно-служебные книги и буквари.
      Положение изменилось к середине века. В 1748 г. Елизавета предлагает Академии «стараться переводить и печатать на русском языке книги гражданские различного содержания, в которых бы польза и забава соединены были с пристойным к светскому житию нравоучением». Академия «постаралась» и предложила всем желающим переводить книги с иностранных языков, обещая в виде гонорара по 100 экземпляров переведенной книги. На призыв откликнулись студенты гимназий и университетов. Издательская деятельность оживилась настолько, что пришлось открыть вторую типографию.
      В петровскую эпоху появляется оригинальная русская беллетристика и поэзия. У истоков современной русской поэзии - сатиры князя Антиоха Кантемира (1709-1744), сына молдавского господаря, перешедшего на русскую службу, последние восемь лет жизни проведшего на посту посла в Париже, и сочинения Василия Тредьяковского (1703-1768), сына бедного священника, получившего образование за границей, - в Париже. По возвращении из столицы Франции Тредьяковский был назначен секретарем Академии. За ними пришел Михаил Ломоносов, сделавший значительный шаг вперед в развитии русского литературного языка.
      Жанр, в котором работали первые русские поэты - сатира, ода, панегирик, исключал - в значительной степени - лирику, которая стала важнейшим элементом прозы. В конце XVII в. значительную популярность у русского читателя приобретает рыцарский роман, приходивший через Польшу. Все меньшую роль играет в этой литературе мораль, все большую - сложная интрига, в которой рыцарские похождения героя тесно переплетаются с романтическими приключениями. Павел Милюков, обычно не склонный к лирическим излияниям, резюмирует: «Введение любовного элемента было первым завоеванием, сделанным литературой у жизни, и первым приобретением, заимствованным жизнью у литературы»52. Герой первых русских оригинальных повестей, как правило, русский, отправленный учиться за границу. Матрос Василий или храбрый кавалер
      52 Милюков П. Указ. соч. Ч. 2. С. 299.
      [133/134]
      Александр, приехав в чужую страну, влюбляется в прекрасную девицу, нередко в принцессу, страдает от любви, пишет любовные стихи. После многочисленных приключений он либо соединяется с предметом страсти, либо трагически погибает.
      Книгопечатание открывает возможности создания широкого читательского круга, но появление читателей влияет на книгопечатание, ибо диктует вкусы. Андрей Болотов (1738-1833), небогатый дворянин, помещик и писатель, оставил интереснейшие мемуары «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков». Страстный читатель, мемуарист до конца жизни великолепно помнил, что он читал, начиная с детских лет. Его воспоминания - каталог светской литературы, доступной русским образованным людям со второй половины XVIII в. Вкус к чтению пробудился у одиннадцатилетнего Андрея, когда он прочитал во французском пансионе «Похождения Телемаха». Роман Фенелона, переведенный Тредьяковским, на долгие годы стал любимым русским чтением несмотря на очень неуклюжий перевод. Молодой Болотов читал так же «Жиль Блаза» Лесажа, «Житие Клевеленда, философа английского» аббата Прево и оригинальные русские романы и трагедии Александра Сумарокова (1717-1777), знаменитейшего русского драматурга эпохи.
      Потребность в драматургии была вызвана нараставшим интересом к театру. Театр царя Алексея был доступен только двору. Петр I задумал создать «общедоступный театр» и по его приказу на Красной площади в 1702 г. была построена «комедиальная храмина». Но зрителей было мало. Прежде всего, потому, что не было подходящего репертуара», немецкие трагедии или комедии Мольера переводились так вычурно и сложно, что понять смысл действия оказывалось почти невозможно. В 1749 г. кадеты шляхетского корпуса создают свой театр и ставят четыре пьесы Александра Сумарокова. Историк литературы называет его первым профессиональным писателем в русской литературе. Сумароков не был аристократом-дилетантом, как Кантемир, не был профессором, как Тредьяковский или Ломоносов. Он родился в зажиточной дворянской семье в Москве, учился в петербургском кадетском корпусе. В совершенстве владея французским языком, он, поддержанный Ломоносовым, установил в молодой русской литературе господстве классицизма, непререкаемый авторитет Буало.
      Александр Сумароков, видевший себя русским Расином и Вольтером, писал пьесы, сатиры, любовные песни. Особым успехом пользовались его трагедии, среди которых был переделанный русским драматургом «Гамлет» «непросвещенного» Шекспира. Произведения Сумарокова составили основу репертуара первого публичного русского театра. «Первое представление для народа вольной трагедии русской за деньги» было дано 5 мая 1757 г. Вскоре репертуар
      [134/135]
      обогатился переводами. И, прежде всего - комедий Мольера. В 1757 г. поставлено шесть комедий Мольера, в следующем году - еще две. Трудно найти более убедительное свидетельство роли французской культуры и языка, отодвинувших на задний план еще недавно господствовавший немецкий язык.
      В 1755 г. начинает выходить первый русский журнал. Его издателем была Академия наук, а главным редактором - историк Миллер, с которым активно дискутировал Ломоносов. «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» делались Миллером по образцу гамбургских, ганноверских, лейпцигских периодических изданий, которые, в свою очередь, подражали знаменитым английским журналам «Болтун», «Зритель», «Опекун», издаваемым Аддисоном и Стилем. Оригинальными в «Ежемесячных сочинениях» были стихи, которые щедро поставляют Сумароков, Михаил Херасков (1733-1807) и другие поэты - воспитанники шляхетского корпуса. В 1759 г. Александр Сумароков начинает издавать первый частный журнал - «Трудолюбивая пчела», в Москве Херасков выпускает с 1760 г. свой журнал «Полезное увеселение».
      Тираж журналов был очень невелик («Ежемесячные сочинения» - наиболее популярные - имели от 500 до 700 подписчиков), но их значение, как центра, формировавшего русскую общественную мысль, как мастерской, где создавался, в частности, на переводах, новый русский язык, философский словарь, трудно переоценить.
      Биограф Елизаветы осторожно констатирует: «Покровительствуя вообще книжному и письменному образованию в России, правительство, вместе с тем, ограждало свою власть от таких плодов книжного просвещения, какие для него были нежелательны». Это выражалось прежде всего в установлении строгой церковной цензуры: без разрешения Синода нельзя было издавать книги духовного содержания. Но, кроме того, без разрешения Синода нельзя было ввозить в Россию русские книги, изданные за границей, а также книги на иностранных языках, если в них упоминались имена лиц предшествующих царствований. Важная роль церковной цензуры была одним из знаков времени: императрица Елизавета была очень набожной государыней и, как пишет биограф, «все ее распоряжения клонились более или менее к расширению между се подданными православной веры и к уничтожению иноверства»53.
      Борьба с «иноверцами», их «унижение» включала беспощадные преследования старообрядцев. «В XVIII в., - замечает историк, - ни одно царствование в России не ознаменовывалась такой нетерпимостью к раскольникам… Религиозное настроение императрицы побуждало ее поддаваться известным влияниям, и она дошла в
      53 Костомаров В. Указ. соч. С. 225.
      [135/136]
      своей ненависти к расколу до полной нетерпимости. Со своей стороны, гонимые раскольники впали в такое безумие, что начади возводить самоубийство в религиозный догмат»54. Н. Костомаров имеет в виду участившиеся самосожжения старообрядцев, уходивших таким образом от преследований.
      Два слоя «ватрушки», если воспользоваться образом, предложенным Владимиром Вейдле, - «отличное тесто» народа и тонкий слой дворянского «творога», - все дальше расходятся в образе жизни. Существовали всегда различия в социальном положении, что, как правило, определяло и разницу в имущественном положении. В елизаветинское время углубляется разрыв в поведении, в кодексе жизни. Широкую популярность приобретают практические руководства, большей частью переводные. Самым большим успехом пользовалось «Юности честное зерцало, или показание к житейскому обхождению». Напечатанное в 1717 г., оно в первые два года разошлось огромным тиражом в 189 экземпляров, а затем регулярно переиздавалось. В 1767 г. «Зерцало» вышло пятым изданием. Трижды переиздавалось «Совершенное воспитание детей, содержавшее правила о благопристойном поведении молодых людей знатного рода и шляхетского достоинства» аббата Бельгарда (1747, 1759, 1778).
      Руководства учили молодых дворян «не быть подобными деревенскому мужику»: ходить, кланяться, обходиться с ножом, вилкой, тарелкой, вести светский разговор (собеседнику резко не противоречить, мнение высказывать осторожно, правду говорить не всегда). Давались ценные советы, как вести себя при дворе (быть смелым, объявлять о своих заслугах и просить награды, ибо «даром служат только Богу»). Руководства подчеркивали, что признаком хорошего тона является знание иностранных языков.
      Петербург, которому дочь основателя новой столицы уделяет много внимания, может служить символом царствования Елизаветы. По числу жителей он сравнялся с Москвой. По роскоши дворцов, монументов, красоте мостов, ширине проспектов далеко превосходит старую столицу. Историки русской архитектуры говорят о елизаветинском «барокко». Оно связано, прежде всего, с именем Бартоломео Растрелли (1700-1771), которого в России звали Варфоломей Варфоломеевич. Он был сыном итальянского скульптора Карло Растрелли, приехавшего в Россию при Петре (умер в 1741). Растрелли строил дворцы в Петербурге (в том числе Зимний, на который Елизавета потратила огромные средства, но не успела въехать, он был завершен через год после смерти императрицы),
      54 Там же. С. 229.
      [136/137]
      церкви, дворцы для вельмож (каждый богатый помещик хвалился усадьбой, построенной в стиле архитектора императрицы).
      Ученик французских архитекторов, многое заимствовавший у немецких архитекторов (Мюнхен, Дрезден, Вена служили ему образцом), Растрелли сооружал великолепные, замечательные по благородству пропорций и искусству расчленения фасада выступами и колоннами дворцы, пышно и роскошно, с характерным для барокко обилием декоративных деталей, убранные внутри. Записки Екатерины II свидетельствуют, что в этих дворцах не было и следа комфорта и удобств, как правило, они были построены из дерева и сгорали мгновенно вместе с внутренними украшениями и драгоценной мебелью.
      Записки иностранных послов, мемуары современников с любовью задерживаются на несообразном сочетании роскоши и убожества, изысканности и грубости во дворце императрицы. Екатерина поражается тому, что придворные ели на золотой посуде, поставленной на стол со сломанной ножкой. Будущей императрице принадлежит стишок о роскошном доме, к которому забыли пристроить лестницу, выражавший недоумение юной немецкой принцессы, оказавшейся в непонятной для нее обстановке. В нем Екатерина хорошо выразила впечатление, которое производил императорский двор, отражавший очевидный многим наблюдателям разрыв между декорацией и реальностью, между фасадом и внутренними помещениями, характерный для всей страны. Но это была лишь часть картины. Неумолимо шли изменения: начиналась петербургская глава в истории России. Происходила очередная смена поколений. На смену поколению, видевшему Смуту и восстановление Московского государства, на смену поколению, жившему в эпоху петровских потрясений, явились люди, сформировавшиеся в годы «переваривания» реформ, в годы первых шагов просвещения и военных побед, дававших чувство уверенности в силе державы.
      Война в центре Европы
      Положение в Европе, как всегда, было напряженным и запутанным. На континенте главной силой считалась Франция. Британия делала все, чтобы лишить Францию ее гегемонии. Основным ее союзником была Австрия. Возможными союзниками - Швеция, Речь Посполитая, Саксония. В 1740 г. король прусский Фридрих II нарушил европейское равновесие, вторгнувшись без объявления
      [137/138]
      войны, без всякого повода, кроме желания расширить свою территорию, в Силезию - провинцию Австрии.
      Европейские державы, втянутые в войну за «австрийское наследство», предпринимают серьезные усилия для привлечения на свою сторону России. Новым в дипломатической игре, которая ведется при дворе Елизаветы, было активное участие Франции. В первой половине XVIII в. Франция - постоянный, можно сказать верный, противник России. Враги России - Оттоманская империя, Швеция, Польша - всегда находили активную поддержку версальского двора. Отношение Франции диктовалось как ее внешней политикой, нацеленной против Габсбургов, так и пренебрежительным взглядом на далекую варварскую страну, возможности которой не принимались всерьез.
      Инициатором сближения с Россией был посол Франции при дворе Анны Ивановны маркиз де ля Шетарди. Потеряв надежду на изменение внешней политики, которую вела Анна, руководимая своими советниками, Шетарди выбрал объектом своего пристального внимания цесаревну Елизавету. Циники говорили позднее, что, желая разогреть франко-русские отношения, посол забрался в постель к принцессе. В Петербурге возникла «французская партия», в которую кроме посла Людовика XV входил любимый врач Елизаветы Лесток. Их заботами был подготовлен заговор, приведший дочь Петра на трон.
      Внешняя политика занимает первое, главное, всепоглощающее место в политике русского двора. Послы и секретные агенты, фавориты и «молодой двор» наследника Петра и его супруги Екатерины - все занимаются внешней политикой, поддерживают Австрию или Францию, Пруссию или Англию, получая за свое старание «стипендии», как тогда говорилось, от послов или секретных агентов.
      Елизавета унаследовала от свергнутой предшественницы войн». В июне 1741 г. Швеция, подстрекаемая Францией, объявила войну России, надеясь вернуть себе провинции, потерянные по Ништадскому договору. Шведами командовал Левенгаупт, сын известного сподвижника Карла XII. В отличие от отца сын был полководцем бездарным. Неудачи шведской армии определялись и тем, что в стране шла междоусобная борьба между двумя претендентами на престол - сыном датского короля и голштинским принцем. Елизавета поддержала голштинца Адольфа-Фридриха, пообещав, в случае его избрания, вернуть Швеции часть Финляндии, захваченную русскими войсками. 27 июня 1743 г. русский кандидат был избран наследником шведской короны, в августе в Або был заключен мир со Швецией, оставлявший в неприкосновенности все статьи Ништадского договора и признававший права России на часть Финляндии. Поскольку датский претендент, имевший поддержку части
      [138/139]
      шведского населения, не отказывался от своих притязаний, русские войска высадились в Швеции и заняли Стокгольм. Шведская столица, как выразился Ломоносов, поцеловала «Елисаветин меч». В феврале 1744 г. Дания признала Адольфа-Фридриха. Война была выиграна - русские владения в Прибалтике упрочены и расширены.
      В 1740 г. в Европе вспыхнул очередной конфликт. Вступление на австрийский престол дочери императора Карла VI Марии-Терезии показалось для врагов Габсбургов удобным случаем поживиться за счет империи. В 1741 г. Франция организует коалицию против Вены, но прусский король Фридрих II, не ожидая союзников, уже захватил австрийскую провинцию - Силезию. Любимец французских философов, почитатель Вольтера, Фридрих II, Великий, как его называют в Германии, получил в наследство от отца, вошедшего в историю под именем короля-капрала, небольшое государство. Пруссия была лоскутным королевством, насчитывавшим менее двух с половиной миллионов жителей, но имевшим огромную для такой маленькой страны армию (83 тыс. солдат и офицеров), состоявшую в значительной части из профессионалов-наемников.
      Отец Фридриха II не возлагал особых надежд на своего наследника, изнеженного поэта, писавшего стихи по-французски, предпочитавшего женщинам мужчин, не любившего военной муштры. Как нередко случается, отец ошибся, не заметил государственных талантов сына. Вступив на трон, Фридрих II прежде всего вторгся в Силезию, продемонстрировав цинизм, редкий даже среди политических деятелей. Главной его заботой на протяжении долгого царствования (1740-1786) было усиление и территориальное расширение Пруссии. Фридрих II стал образцом «просвещенного монарха». Взгляды короля-философа на просвещенный абсолютизм, который он культивировал в своей стране, хорошо выражены в истории, которую рассказали биографы «старого Фрица». Проезжая по дороге, король увидел спрятавшихся в кусты при его приближении крестьян. Фридрих II остановил коляску, вылез, подошел к испуганным подданным и, узнав, что они спрятались, испугавшись короля, стал их бить палкой, приговаривая: «Любить надо монарха, а не бояться!».
      Война за австрийское наследство касалась и России, ибо Австрия была ее союзницей. Их связывал договор 1726 г. Но в конце Декабря 1740 г. Россия заключила союзный и оборонительный договор с Пруссией, рассчитывая получить помощь в войне со Швецией. В момент подписания договора в Петербург пришло сообщение о вторжении прусских войск в Силезию. Россия оказалась в союзных отношениях с двумя государствами, которые вели войну между собой. Вступление на трон Елизаветы открыло, казалось,
      [139/140]
      неограниченные возможности влияния на императрицу для французского посла маркиза де ля Шетарди.
      Главным противником «французской партии» был вице-канцлер, фактический руководитель русской внешней политики граф Алексей Бестужев-Рюмин (1693-1766). Он начал дипломатическую карьеру при Петре I, был послом в Дании и Голландии, представлял Россию в Гамбурге и Лондоне. Отозванный на родину в 1740 г., Бестужев-Рюмин оказался не у дел, ибо произошел переворот, в котором он не участвовал. Вскоре, тем не менее, он был возвращен на службу, заняв в 1742 г. пост вице-канцлера.
      Удачное завершение конфликта со Швецией, нарушившее французские планы, враждебное отношение вице-канцлера к Пруссии, сделало Бестужева-Рюмина объектом интриг, организованных Шетарди. Настаивал на устранении руководителя русской внешней политики и Фридрих II.