Как Зигфрид жил-поживал со своей прекрасной Флоригундой и что с ним в конце концов приключилось и как он окончил жизнь

Когда свадебные торжества и рыцарские игры закончились, все разъехались по домам. И Зигфрид дал им таких надёжных провожатых, что можно было безо всякой опасности хоть золото на голове нести.

Ну, а три шуряка его, Эренберт, Хагенвальд и Вальберт, родные братья Флоригунды, затаили злобу на Зигфрида за то, что он, а не они, выходил победителем на всех турнирах и поединках и заслужил себе тем великую славу и почёт. И вот они тайно замыслили убить его. Но никак не могли найти подходящего случая, пока не прошло восемь лет, как и предсказал Зигфриду карлик Эгвальд, о чём мы уже слышали.

Зигфрид жил со своей прекрасной Флоригундой в добром мире и согласии, родил с ней сына, коего назвал Левхардом, а что за войны тот вёл с султаном и королём Вавилонии и какие с ним случились приключения и опасности и как он наконец получил в жёны дочь короля Сицилии, об этом рассказывается в другом месте.

Итак, когда они прожили восемь лет в мире и согласии, случилось однажды, что Зигфрид, а с ним и его шурья отправились на охоту, к чему Зигфрид всегда имел чрезвычайную склонность. Ну а так как день был очень жаркий, а Зигфрид разгорячился, он пошёл к роднику в Окервальде и опустил лицо в воду, чтобы освежиться. Это увидел его шурин, свирепый Хагенвальд, и подумал про себя: «Такой случай бывает не каждый день, смотри, не упусти его, ибо сейчас как раз время отомстить врагу». Он берёт свою рапиру и вонзает её Зигфриду между лопатками, там, где у него был не рог, а обычное тело, так что остриё прошло насквозь до самой груди, от чего тот сей же час скончался. Вот как суждено было погибнуть во цвете лет от гнусного вероломства и предательства драгоценному витязю, коего доблесть, сила, мощь и мужество не имеют себе равных на свете. Но смерть его впоследствии была отомщена.

Когда супруге Зигфрида принесли весть о гибели её супруга, короля и господина, она от великой печали и горя тяжко занемогла, так что лекари отчаялись исцелить её: когда узнал об этом её отец, король Гибальд, он от великого горя тяжко занемог и умер. Тут уж беда пошла за бедой, ибо супруга короля Гибальда равным образом слегла и через четыре дня скончалась от горячки, и не диво было бы, если бы и прекрасная Флоригунда умерла от горя, но тому было ещё не время, ибо сначала надлежало отомстить за смерть Зигфрида, а это должна была сделать его супруга. Тут все трое сыновей взяли короля Гибальда и его супругу, своих отца и мать, и предали их тела погребению со всеми подобающими королевскими почестями. А затем они пожелали принять во владение королевство, чего, однако, не случилось, как вы вскоре услышите.

Тем временем супруге Зигфрида полегчало, и когда она почувствовала себя достаточно окрепшей, она танком отправилась со своим сыном Левхардом в Нидерланды к свёкру, королю Зигхарду, и пожаловалась ему на своё горе, убийство её возлюбленного супруга, его сына. Когда король Зигхард с великой скорбью услышал об этом, он разъярился свыше всякой меры и велел скликать по всей стране лучших рыцарей и достойнейших дворян и поспешно собрал несметное войско самых отборных бойцов, с коим напал на трёх братьев и достойно отомстил им за смерть своего сына. Эта война стоила жизни многим тысячам витязей, и свирепый Хагенвальд также поплатился жизнью наипозорнейшим образом. Ибо он сдался в плен трусливому воину Цивеллю, надеясь на пощаду и полагая, что у него он будет в большей безопасности, чем у другого более мужественного воина, в чём, однако, жестоко ошибся. Ибо этот Цивелль воспользовался своей удачей, и когда Хагенвальд заснул, он взял свою шпагу и проткнул его насквозь, так что тот умер на месте, и сказал: «Как ты поступил с сыном моего всемилостивейшего короля Зигфридом, так же я отплатил и тебе, какой мерой ты мерил, такой и тебе отмерится». Два же других брата, Эренберт и Вальберт, были изгнаны из своего королевства и пошли по миру, а младший из них со стонами и рыданиями повстречался в лесу Левхарду, сыну Зигфрида, когда тот направлялся в Сицилию, о чём вы можете прочитать в Истории Левхарда.

Но и трусливый Цивелль тоже пал в этой битве, и Йоркус-мужик также был убит. И что весьма прискорбно, прекрасная Флоригунда тоже рассталась с жизнью. Если бы не это, король Зигхард собирался сделать её королевой в её собственной стране, откуда её некогда хотели изгнать братья. Левхард, сын Зигфрида, остался при дворе своего деда Зигхарда, там его воспитали благочестивым и доблестным рыцарем, так что он вырос отважным витязем, о чём достаточно свидетельствует его собственная история.

Примечания к «Песни о нибелунгах»

Текст «Песни о нибелунгах» восходит к самому началу XIII столетия. К этому времени относятся и наиболее ранние из сохранившихся её рукописей (всего сохранилось более трёх десятков списков песни, датируемых XIII–XVI вв.). Рукописи различаются между собой более или менее существенными особенностями. Исследователи рукописей долгое время не оставляли попыток реконструировать на их основании якобы существовавший «первоначальный авторский текст» поэмы. Однако немецким филологом Г. Бракертом (1963) была выдвинута иная точка зрения, завоевавшая признание части специалистов: разные варианты песни не представляют собой ответвлений от единого изначального «ствола» произведения, вследствие чего и самая реконструкция «пратекста» есть утопия. Эти варианты относительно самостоятельны – в том смысле, что отражают живую и подвижную эпическую традицию.

Впервые «Песнь о нибелунгах» была опубликована разыскавшим её швейцарским филологом и поэтом И.-Я. Бодмером в 1757 г. и вскоре же стала объектом пристального внимания и изучения как один из важнейших памятников немецкой средневековой литературы. Уже в самом начале XIX в. немецкие романтики подчёркивали её национальное значение: А.-В. Шлегель и братья Гримм сопоставляли «Песнь о нибелунгах» с «Илиадой», видя в эпосе порождение народного духа, продукт безымянного коллективного творчества. С тех пор «Песнь о нибелунгах» издавалась много раз. Первое критическое издание – К. Лахмана (1826 г.). Новейшее издание на языке оригинала: Das Nibelungenlied. Nach der Ausgabe von Karl Bartsch herausgegeben von Helmut de Boor. 20. revid. Aufl., F. A. Brockhaus, Wiesbaden, 1972.

Автор «Песни о нибелунгах», то есть поэт, который объединил существовавшие до него поэтические произведения и сказания и, по-своему переработав их, придал им окончательную художественную форму и структуру, неизвестен. То, что в строфе 2233 он называет себя «писец», возможно, в какой-то мере отражает степень его творческого самосознания: самостоятельного сочинителя, свободно распоряжающегося материалом, он в себе не видит, свой поэтический труд он представляет себе скорее как фиксацию существующей традиции. Но если таково и было его самоощущение (и, по-видимому, отношение к нему его современников), то на самом деле «Песнь о нибелунгах», вышедшая из-под пера неизвестного поэта, и по содержанию и с формальной стороны существенно отличается от других версий этого же предания.

Есть основания полагать, что сочинена эпопея около 1200 г. (см. прим. к строфам 10 и 1295) и что место её возникновения следует искать на Дунае, в районе между Пассау и Веной: география тогдашней Австрии и примыкающих к ней областей известна автору несравненно лучше, нежели другие части Европы (см. авентюру XXI след, и прим. к строфе 1302). В науке высказывались различные предположения относительно личности автора. Одни учёные считали его шпильманом, бродячим певцом, «игрецом», другие склонялись к мысли, что он – духовное лицо (может быть, на службе епископа Пассауского), третьи – что он был образованным рыцарем невысокого рода.

Трактовка процесса становления песни имеет свою историю. Она рисовалась исследователям по-разному. В прошлом столетии, в соответствии с преобладавшей тогда теорией возникновения эпоса в результате сведения воедино разрозненных народных песен, полагали, что и «Песнь о нибелунгах» сложилась из ряда самостоятельных эпических произведений. Знаменитый германист Карл Лахман предполагал наличие двух десятков песен, из объединения которых возник «редакционный свод». При таком понимании роль создателя поэмы ограничивалась компиляцией этих песен и их упорядочиванием и редактированием. Но уже с середины XIX в. взгляд на поэму как на продукт механического связывания более ранних песен стал вызывать сомнения, ибо подобная трактовка оставляла совершенно необъяснимым её художественное единство, а оно более не вызывало сомнений – ни с точки зрения положенного в её основу замысла, ни с точки зрения её построения и поэтического языка. Наиболее существенный вклад в изучение предыстории «Песни о нибелунгах», связанный с полной переоценкой предшествовавших точек зрения, принадлежит Андреасу Хойслеру (основная работа Хойслера, в которой обобщены результаты его исследований, – «Сказание и Песнь о нибелунгах», 1921; русский перевод в кн.: А. Xойслер. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. М., 1960).

Хойслер показал, что эпические поэмы складывались не из «нанизывания» отдельных песен, а в результате «разбухания», внутреннего стилистического разрастания одной песни, сжато излагавшей тот же сюжет, который в поэме получал многократное расширение. Так произошло и при возникновении «Песни о нибелунгах», с тою лишь особенностью, что в ней последовательно излагаются два сюжета – сказание о Брюнхильде и сказание о гибели бургундов. Переход от героической песни к эпической поэме сопровождался глубокими качественными изменениями стиля. Происходила трансформация сжатого динамичного произведения, которое могло быть исполнено целиком – перед лицом вождя и дружинников, во время пира, – в обширный эпос, с большим числом действующих лиц и вставных эпизодов, с детальными описаниями обстановки и событий, с неторопливым развёртыванием действия. Тот же самый сюжет, который лежал в основе героической песни, стилистически иначе подаётся в эпической поэме, которая более не рассчитана на исполнение за один раз, а предназначается для долгого чтения. «Песнь о нибелунгах», по Хойслеру, – это «книжный эпос», сочинённый уже не дружинным певцом, а образованным «книжником», клириком. Книжный характер «Песни о нибелунгах» связан с формальными различиями между старой песнью и сменяющей её эпопеей, которым Хойслер придавал особое значение. Героическая песнь характеризовалась «строчечным стилем»: она не знала переноса из одного стиха в другой, и каждая строка или строфа представляла собой завершённое синтаксическое целое. Книжный эпос нарушает этот принцип и допускает переносы («крюки», по терминологии Хойслера). См., например, строфы 30–31, 1427–1428. Однако в новейшей литературе было отмечено, что отдельные разделы песни (авентюры), членение на которые восходит к автору XIII в., могли запоминаться и устно исполняться (их максимальный объём не превышает 150 строф), чему немало способствовали как насыщенность эпопеи формулами, так и простота и повторяемость её языковых единиц, в частности рифмующихся слов.

Сопоставляя песни о Сигурде, Атли и Гудрун из «Старшей Эдды» с «Песнью о нибелунгах», Хойслер показал, что различались не только культурно-исторические условия их возникновения, но и художественные задачи, которые ставили перед собой эддические певцы, с одной стороны, и автор немецкой поэмы XIII в., с другой. Читателю настоящего тома нетрудно в этом убедиться, знакомясь параллельно с исландским поэтическим циклом и с «Песнью о нибелунгах». Хойслер подчёркивал, что развитие от более ранней стадии эпоса, представленной скандинавской версией сказаний о Сигурде и бургун-дах, к позднейшей его версии не происходило спонтанно, – этот процесс стимулировался античными и христианскими влияниями. Хойслером был всесторонне исследован и вопрос о происхождении сюжетов и образов «Песни о нибелунгах». Историческое ядро – сообщения о событиях V века (см. вступительную статью) и, возможно, имена некоторых исторических персонажей более позднего времени – было фантастически преобразовано в германской поэзии задолго до возникновения немецкой поэмы. Наиболее ранние песни, в которых фигурируют Сигурд (Зигфрид), Атли (Этцель) и бургунды, восходящие к V в., не сохранились. Но им посвящён обширный цикл исландских эддических песен. Если стадиально эти песни предшествуют немецкому средневековому эпосу, то не приходится сомневаться в том, что на скандинавской почве некоторые сюжеты и персонажи получили вообще иную интерпретацию, поставлены в совершенно особые отношения. Наряду с песнями «Старшей Эдды» сказания о Сигурде нашли отражение в «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона, в «Саге о Вёльсунгах» (перевод на русский язык: «Сага о Волсунгах», М.-Л., 1934) и в «Саге о Тидреке» (записана в Норвегии в XIII в.). Зигфрид фигурирует в немецких эпических произведениях позднего средневековья: в «Песни о роговом Зейфриде» и в «Народной книге о роговом Зигфриде» (перевод см. в приложении к изданию «Песнь о нибелунгах», Л., 1972).

В целом в эпическом комплексе о нибелунгах можно выделить несколько групп сказаний: о приключениях юного Зигфрида, о его смерти, о гибели бургундов, о гибели Атли. Эти сюжеты по-разному и в неодинаковой степени разрабатываются в немецкой и скандинавской эпических традициях. В «Песни о нибелунгах» внимание сосредоточено на смерти Зигфрида и конце бургундских королей в результате мести вдовы Зигфрида Кримхильды. Юношеские похождения Зигфрида в поэме, собственно, лишь упомянуты, но о них подробно повествуют песни «Старшей Эдды», равно как и «Сага о Тидреке» и немецкие сказания о роговом Зейфриде. В исландских песнях развита также тема гибели Аттилы, неизвестная из немецкой традиции. Таким образом, в «Песни о нибелунгах» объединены два поначалу самостоятельных сюжета: сказание о смерти Зигфрида и сказание о конце бургундского дома. Они образуют как бы две части эпопеи. Сказочные истоки сюжетов, использованных в героических песнях и в «Песни о нибелунгах», подчёркивал немецкий исследователь Ф. Панцер: сказание о драконе и кузнеце, у которого воспитывался Зигфрид, убивший дракона и искупавшийся в его крови, в результате чего он приобрёл необычайные качества; сказание о кладе двух братьев-нибелунгов (в «Старшей Эдде» один из них сближен с кузнецом, а другой с драконом); сказание о спящей красавице (первоначально ею была валькирия Сигрдрива, впоследствии отождествлённая с Брюнхильдой); сказание о сватовстве и связанном с ним испытании (добывание Зигфридом невесты Гунтеру, сопровождающий его обман невесты и воспоследовавшее отсюда убийство Зигфрида, по-разному интерпретируемое в разных сказаниях – как месть за оскорблённую честь Брюнхильды и как убийство с целью завладеть кладом нибелунгов). Хойслер, однако, не присоединился к «сказочной теории», полагая, что мотивы, восходящие к сказке, были заимствованы эпосом не изначально, а на поздней стадии. Ф. Шрёдер и Я. де Фрис связывают тему Зигфрида с мифологией.

По Хойслеру в основе первой части «Песни о нибелунгах» лежит разросшаяся и переработанная песнь о сватовстве. Вторая часть эпопеи имеет более сложную предысторию. Не вдаваясь в рассмотрение всех её этапов, отметим лишь, что первоначальные песни о судьбе бургундских королей после нескольких последовательных обработок превратились в XII в. (около 1160 г.) в поэму, условно названную Хойслером «Гибель нибелунгов». В процессе этого развития Аттила, хищный и жестокий король, стремившийся завладеть сокровищами бургундов, превратился в миролюбивого и куртуазного монарха; роль мстительницы, стремящейся заполучить в свои руки клад нибелунгов и губящей бургундов, стала играть Кримхильда. Эта поэма и была использована во второй части «Песни о нибелунгах». Обе эти части не вполне согласованы, и между ними можно заметить известные противоречия. Так, в первой части бургунды получают в целом негативную оценку и выглядят довольно мрачно в сравнении с умерщвляемым ими светлым героем Зигфридом, услугами и помощью которого они столь широко пользовались, тогда как во второй части они фигурируют в качестве доблестных витязей, мужественно встречающих свою трагическую судьбу. Имя «нибелунги» в первой и во второй частях эпопеи употребляется различно: в первой это сказочные существа, северные хранители клада и богатыри на службе Зигфрида, во второй – бургунды (о других неувязках между обеими частями «Песни о нибелунгах» см. в прим.). Более ранние, в том числе и совершенно легендарные, сказочные пласты материала, использованного автором эпоса, далеко не всегда органично включены в него. Черты «старых» нибелунгов нет-нет да и проглядывают сквозь куртуазную пышность и утончённость бургундского королевского двора. Можно отметить и структурные различия между обеими частями «Песни о нибелунгах». Если в первой части пространные статичные описания преобладают над изображением действия, то вторая часть, напротив, насыщена динамизмом, оттесняющим такие описания на задний план.

Специалисты много потрудились над тем, чтобы восстановить основные этапы развития германского героического эпоса от начальных его форм и вплоть до эпопеи феодального общества. Нужно, однако, констатировать, что в новейшей научной литературе поставлен под сомнение ряд положений применённого Хойслером метода реконструкции ранних стадий эпоса о нибелунгах и полученные им результаты; но синтез, который мог бы заменить теорию Хойслера, так и не достигнут. Попытки реставрации праосновы и предыстории поэмы всё ещё нередко заслоняют её отношение к современной ей жизни. Между тем каковы бы ни были истоки поэмы, в форме, приобретённой ею в начале XIII века, она отражает прежде всего рыцарское мировоззрение эпохи Штауфенов (Штауфены (или Гогенштауфены) – императорская династия, правившая Германией и Италией в XII – первой половине XIII в. Штауфены, в особенности Фридрих I Барбаросса (1152–1190), пытались осуществить широкую внешнюю экспансию, которая в конечном итоге ускорила ослабление центральной власти и способствовала усилению князей. Вместе с тем эпоха Штауфенов характеризовалась значительным, но недолгим культурным подъёмом.).

Первый полный перевод «Песни о нибелунгах» на русский язык принадлежит М. И. Кудряшову («Пантеон литературы», 1889). Перевод Ю. Корнеева, помещённый в настоящем томе, был опубликован в серии «Литературные памятники» («Песнь о нибелунгах». Л., «Наука», 1972).

1

Богатыри. – Первоначальное значение термина «Recke» – «изгнанник», затем: «одиноко странствующий герой», отсюда – «герой» вообще.

2

Земля бургундов – область на среднем Рейне, с центром в Вормсе. Здесь в IV – начале V века жило германское племя бургундов, до того как в 437 году оно было разгромлено кочевниками-гуннами, вторгшимися с востока. В основе повествования «Песни о нибелунгах» лежит до неузнаваемости переработанный рассказ об этом давнем историческом событии.

Кримхильда – Гудрун скандинавских песен, приобретающая, однако, в немецком эпосе новые черты, вследствие чего сказание о её мести за родичей (см. «Старшую Эдду») превращается в повествование о её мести родичам. Образ Кримхильды в первую очередь придаёт единство «Песни о нибелунгах», которая начинается сном юной Кримхильды (строфа 13 след.) и завершается её смертью, следующей непосредственно после осуществления ею мести за Зигфрида.

«Песнь о Нибелунгах», как и другие немецкие эпичеческие поэмы, сохраняет многие черты героических народных сказаний, восходящих к эпохе переселения народов. В IV–V вв. германское племя бургундов осело на левом берегу Рейна, где основало королевство с центром в Вормсе. Разгромленные гуннами в 437 г., бургунды переселились на юг нынешней Франции.

3

Наделена высокой и чистою душой… – Имеются в виду куртуазные добродетели, обычаи и формы поведения и благовоспитанности, считавшиеся образцовыми в среде знати.

4

Гунтер (Гуннар «Старшей Эдды») – его имя восходит к имени бургундского короля Гундихария (или Гундахария). Млад Гизельхер – прозвище брата Гунтера «дитя» сохраняется на протяжении всей эпопеи, несмотря на то что её течение охватывает около сорока лет. В этом некоторые исследователи видят симптом специфического отношения ко времени, присущего эпосу: его герои не стареют.

5

Всем взяли – и отвагой и щедростью они… – Щедрость считалась неотъемлемым и обязательным качеством государя и вообще знатного господина. Её демонстрации и восхвалению в средневековой поэзии, в частности в «Песни о нибелунгах», уделяется огромное внимание.

6

Этцель – гуннский вождь Аттила, к которому восходит это имя (Атли в «Старшей Эдде»), создал в V в. на территории Европы огромную державу, оказавшуюся, однако, непрочной и распавшуюся со смертью Аттилы в 453 г. Аттила умер в ночь после брачного пира от кровоизлияния, но вскоре возникла легенда о том, что виновницей его смерти была взятая им в жёны германская девушка Хильдико. Напомним, что в песнях «Старшей Эдды» супруга Атли Гудрун умерщвляет его.

Исторически этот образ восходит к Аттиле (ум. 453 г.), вождю гуннского племенного союза, подчинившего себе обширную территорию от Кавказа на востоке до Рейна на западе, от Дании на севере до правого берега Дуная на юге Резиденция Аттилы, правившего гуннской державой в 434–453 гг. (до 445 г. вместе с братом и соправителем Бледой, затем убитым им), находилась на территории современной Венгрии.

7

Данкрат. – В более древних сказаниях имя отца бургундских королей – Гибих (отсюда их род именовался Гибихунгами).

8

Хаген. – Из брата короля, каким был Хёгни в песнях «Эдды» (в «Саге о Тидреке» он – сын альба, сверхъестественного существа, и матери бургундских королей), Хаген в немецком эпосе превратился в верного вассала Гунтера. Название «Тронье», владение Хагена, возможно, восходит к древней Трое: начиная с VII в. существовало предание о происхождении франков от троянцев. В германской эпической поэме на латинском языке «Вальтарий» (IX век) фигурирует Хаген, «потомок троянского рода».

Маркграф – правитель пограничной области (марки).

9

Начальником над кухней был в Вормсе Румольт смелый. – Как и некоторые придворные должности, упоминаемые в строфе 11, должность «кюхенмейстера» была нововведением, появившимся незадолго до создания «Песни о нибелунгах». Употребление этого термина в поэме помогает датировать её. Первый раз в источниках должность «кюхенмейстера» встречается в 1203 г., и поэтому исследователи полагают, что песнь была написана около этого времени.

10

Сокол – в миннезанге символ возлюбленного.

Сон (упоминаемый в «Саге о Вёльсунгах») предвещает умерщвление Зигфрида Хагеном и Гунтером. См. строфу 19.

11

…платится страданьем за счастье человек… – излюбленная тема миннезанга, ставшая лейтмотивом «Песни о нибелунгах» и представляющая собой средневековое перетолкование более древней идеи трагической судьбы.

12

Нидерланды – земли, расположенные в низовьях Рейна. Зигмунд, Зиглинда, Зигфрид – в их именах первый член sig («победа») указывает на их меровингское происхождение (Меровинги – династия франкских королей), и некоторые исследователи возводят имя Зигфрида к имени франка Сигиберта; в судьбе этого меровинга VI в. можно найти известное сходство с судьбой Зигфрида. Г. де Боор предполагает более ранний франкский прототип.

13

Отменно воспитали родители его… – Более архаичное представление о Зигфриде-найдёныше, воспитанном кузнецом, элиминировано в «Песни о нибелунгах», превратившей его в образцового рыцаря и наследника престола.

14

И препоясал Зигмунд… // Мечом и королевича, и сверстников его. – Посвящение в рыцарское достоинство представляло собой особый ритуал и сопровождалось праздником, на котором сеньор раздавал щедрые подарки посвящаемым в рыцари юношам. Обряд препоясания мечом в более позднее время был заменён ударом мечом плашмя по плечу посвящаемого.

Обряд препоясания мечом – ранняя немецкая форма посвящения в рыцари. Посвящение в рыцари путём удара мечом по плечу посвящаемого – французский обычай, привившийся в Германии лишь в эпоху позднего средневековья.

15

Король позволил сыну… // В лен города и земли пожаловать друзьям… – Право ленного пожалования – признак совершеннолетия и полноправия наследника.

16

Шпильман – «игрец», певец, поэт в средневековой Германии. См. строфу 38. Был каждый приглашённый так щедр и тороват… – В расточительности щедрые господа не придерживались никакой меры, не соразмеряя делаемых ими подарков и трат со своими реальными возможностями. Так бывало и в действительности, ибо только щедрый господин мог рассчитывать на преданность вассалов и на высокое уважение в обществе. В поэзии же тема безудержной расточительности князя по отношению к своим приближённым и друзьям была широко распространена. Поэты, обычно небогатые люди, усердно проводили в своём творчестве мысль о необходимости для знатных сеньоров раздавать щедрые дары людям из их окружения.

Шпильман – в средневековой Германии народный поэт, певец и потешник. Некоторые из шпильманов обосновывались при феодальных дворах и становились служилыми людьми, выполнявшими подчас важные поручения феодала (как, например, Вербель и Свеммель в «Песни о нибелунгах»).

17

Добрый нрав и разум. – В подлиннике hochgemuete – термин из куртуазного словаря, обозначавший умонастроение и нрав, присущие благородному человеку.

18

Он о любви всё чаще мечтал день ото дня… – Любовь обозначается в немецкой средневековой поэзии чаще всего термином minne (или hohe minne). Ещё один термин куртуазного обихода, предполагавший прежде всего служение рыцаря даме, которой он добровольно и охотно себя подчиняет, считая её своею госпожой. Культ дамы сложился в немецкой феодальной среде под французским (провансальским) влиянием незадолго до создания «Песни о нибелунгах». Minne включала и чувственную сторону отношений мужчины и женщины, hohe minne – одухотворённая, возвышенная любовь.

Дружина и родня – словосочетание mage und man – устойчивая формула, применявшаяся в поэзии к окружению знатного человека.

19

…прошу пристойно одеть моих бойцов. – Одеяние в феодальном обществе, в котором всем внешним формам придавалось огромное значение, было очень важным признаком сословного положения человека. Среди подарков, получаемых вассалами от господ, платье занимает видное место, и «Песнь о нибелунгах» содержит многочисленные подробные описания роскошных одежд, доспехов и украшений. Здесь и в других соответствующих местах «Песни о нибелунгах» сборы знатных лиц в дорогу отнимают немало времени и требуют больших усилий для того, чтобы придать поездке помпу, необходимую для поддержания престижа и достоинства едущего. Однако в отличие от бургундских королей, выезжавших из Вормса, как правило, с огромной свитой или во главе войска, Зигфрида сопровождает всего только дюжина дружинников.

20

Застал в пути героев рассвет седьмого дня. – Путь из Ксантена в Вормс (примерно 250 км) занимает целую неделю.

21

Они являли взору великолепный вид. – Здесь и во многих иных местах песни большое внимание уделено характеристике боевого снаряжения и роскошных одежд персонажей, однако, как правило, это общие места, ибо описания такого рода стандартны и применимы к разным действующим лицам, – они не индивидуализированы.

22

Уж он-то их узнает… – Знание людей и мира – неотъемлемые качества королевского советника.