Кэл быстро прикинул в уме все факты.
      — Да, в самом деле, — мрачно констатировал он.
      — Но если это так и если этот маньяк теперь орудует среди нас… — Она не договорила; в глазах ее стоял ужас. Она уже не жалела о своем согласии помочь Кэлу.
      — А что там еще говорится о Содоме и Гоморре?
      — Не так уж много; города подверглись истреблению, потому что Господь не нашел там достаточного количества праведников. Точнее, обнаружился лишь один такой человек — Лот. Господь повелел ему покинуть город и даже разрешил взять с собой жену. Но та нарушила условие, обернулась и превратилась в соляной столб. В долине уцелел лишь один город — Сигор.
      — И это все?
      — Неплохо, конечно, перечитывать время от времени Библию. В предыдущей главе Авраам выясняет у Господа, каково должно быть минимальное количество праведников в городе, и тот последовательно называет следующие цифры — пятьдесят, сорок пять, сорок, тридцать два и, наконец, десять человек.
      — Другими словами, для маньяка Дедал — это свое образный космический Сигор… Нет, Никки, по-моему, это чересчур чудовищно. Так не бывает.
      — Вот и я о том же — но слишком уж пугающие параллели… К примеру, там говорится «ПРОЛИЛ ГОСПОДЬ НА СОДОМ И ГОМОРРУ ДОЖДЕМ СЕРУ И ОГОНЬ…» А бактерия буквально сжигала людям легкие. — Никки встала и пересела в более удобное кресло; лицо у нее было мертвенно-бледным.
      — Отлично. Будем надеяться все-таки, что это плод нашего воображения — однако почему я тогда чувствую такое неодолимое желание спешить? Как будто должен сделать что-то до того, как отчалит «Виттория»?
      — Ты мне говорил, — проронила Никки.
      — Ну так вот, если предположить, что здесь замешан Толбор — и к тому же он прихожанин этой церкви, я в этом уверен, — тогда, боюсь, он может удрать.
      — В таком случае все, что нам нужно сделать, — это позвонить на «Витторию» и сообщить им о случившемся. Отлет еще можно задержать.
      — Да, конечно, но если мы ошибаемся? Чтобы действовать, нужна уверенность, а у нас еще слишком много нерешенных вопросов. Нельзя же обвинять человека без доказательств.
      — Речь идет о слишком серьезных вещах, — возразила Никки, — сумасшедший способен найти оправдание любому своему поступку.
      — Какие могут быть оправдания у сумасшедших?
      — Уверяю тебя, они у них есть — просто лежат в другой плоскости, понимаешь! Может, он возомнил себя Богом, решил покарать всех жителей Земли за их грехи.
      — Но чем Дедал в этом смысле отличается от Земли?
      — Возможно, для него есть какая-то разница. У сумасшедших весьма необычная логика, Кэл.
      Кэл встал и принялся медленными шагами выписывать по комнате большие круги.
      — Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — медленно сказал он. — Я знаю, что чувствовал себя виноватым в гибели Линн, и эта мысль едва не свела меня с ума. — Увидев на лице Никки вопросительное выражение, он пояснил: — Мне опять стали сниться кошмары. Не исключено, что когда я узнал, что у этой трагедии есть конкретный виновник, я действительно лишился рассудка.
      — Но почему же ты не рассказал об этом мне? — спросила она.
      Кэл остановился и внимательно поглядел на Никки:
      — Нет, так мы окончательно запутаемся. Подлинная проблема в Доминго, в каком-то неизвестном мне Джаме и во мне самом. Судя по всему, мы трое сделали что-то, чего не должны были делать, и потерпели неудачу. Возможно, именно этот Джам пытался меня отравить… С другой стороны, это мог сделать и тот, кому я ежемесячно выплачивал деньги.
      — Какие еще деньги?
      — В районе десятого числа каждого месяца я переводил деньги на имя незнакомого мне человека. Я уж прикинул все возможные варианты, в том числе и шантаж, но, похоже, дело тут в чем-то ином. В этом месяце денег я не заплатил. Есть у тебя какие-нибудь идеи — кому и зачем все это понадобилось?
      — Нет. Надеюсь, это никак не связано с капсулами? — спросила Никки.
      — Не знаю… Наверное… что ты, кстати, о них выяснила? Ты говорила, что отправила их на анализ?
      — Ты был прав. «Витал-22». Моя приятельница будет держать язык за зубами. Но как они к тебе попали?
      — Не имею ни малейшего представления, — сказал Кэл. — Одно только знаю — устал я смертельно. — Он тяжело опустился в кресло.
      — У тебя был нелегкий день.
      — Не у меня одного, у нас обоих. Знаешь, Никки… большое тебе спасибо за помощь. Может быть, ты и права относительно выдержки из Библии… Мне так было нужно хотя бы просто поговорить с тобой… Винсент, конечно, тоже помощник, но его возможности довольно ограничены. К тому же разговаривать с тобой гораздо приятнее.
      Никки моментально напряглась, словно Кэл сболтнул что-то неуместное.
      — Мне кажется, пора идти спать, — сказала она.
      — Конечно, — отозвался Кэл; он видел, что она чем-то задета, но слишком устал, чтобы опять пускаться в выяснение отношений. Он с трудом вылез из кресла и принялся раскладывать на полу диванные подушки.
      — Это еще зачем? — поразилась Никки.
      — Так будет лучше. Не хочу оказывать на тебя давление.
      Никки ничего не сказала, но уходя крепко хлопнула дверью.
      Пожав плечами, Кэл улегся на подушки и, устроившись поудобнее, шепнул:
      — Винсент, тебе ничего нового в голову не пришло?
      — Не-а. Сейчас что, именно это говорят вместо «спокойной ночи»?
      — Спокойной ночи, Винсент. Разбуди меня в семь ноль-ноль, хорошо?
      — Будьте спокойны.
      В течение дня Кэл старательно избегал вспоминать о дочери, но сны неподвластны человеку, и, закрыв глаза он увидел, как Линн удаляется в какую-то мглу, а вслед за ней уходит Никки и тоже не возвращается.
 
      Громкий звонок ворвался в сон, но, несмотря на усталость, Кэл рад был проснуться.
      — Спасибо, Винсент. Встаю.
      — Ради Бога, но это не я. Похоже, у вас гости.
      Кэл открыл глаза и повертел головой; действительно звонили в дверь. Вскочив, он быстро покидал подушки на место. Спальня была по-прежнему закрыта. Он бросил взгляд на часы: уже почти семь; пригладив волосы со лба, Кэл открыл входную дверь. Желудок болезненно сжался, но виной тому был не голод.
      Перед ним стоял мужчина, одетый в полицейскую форму.
      — Мистер Кэл Донли? — осведомился он.
      — Да, это я, — ответил Кэл. — В чем дело?
      — Я — лейтенант Добсон из полицейского департамента Мачу Пикчу. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
      Лейтенант был моложе Кэла, но намного мускулистее; в руке он держал полицейский значок. Редкие усики и полуприкрытые глаза производили неприятное впечатление.
      — Входите.
      Полицейский взял стул и усевшись раскрыл свой компьютер.
      — Я расследую убийство Габриэля Доминго, который был найден мертвым позавчера, — объяснил он. — Не могли бы вы сказать мне, где находились с полуночи до шести утра в тот день?
      — Конечно. Здесь. — Кэл моментально взмок. — А что случилось?
      — Свидетели утверждают, что видели вас в окровавленной одежде неподалеку от места преступления.
      Кэл изо всех сил старался сохранять невозмутимость; полицейский с не менее невозмутимым видом занес его объяснения в компьютер. Затаив дыхание, Кэл ждал следующего вопроса. Продолжение могло оказаться каким угодно — например, «в салоне «Забвение» мне рассказали совсем другую историю» или же просто «ну все, хватит».
      — А вы знали погибшего? — спросил Добсон, за кончив печатать.
      — Нет, не довелось. Знаете, немало найдется людей, внешне похожих на меня.
      — Конечно, вы правы, сэр. Вы не будете возражать, если я здесь немного осмотрюсь?
      — Пожалуйста, пожалуйста, — растерянно пробор мотал Кэл. — Но моя жена еще спит, а я не люблю, когда…
      — Все в порядке, дорогой, — послышался у него за спиной голос Никки. — Я все равно проснулась, хоть ты и старался выскользнуть из постели как можно тише.
      Кэлу показалось, что она слегка нервничает; он вспомнил о грязной одежде в баке. Может, Никки все-таки ее постирала? Грязная работа, сэр, сами понимаете… В любом случае сопротивляться обыску себе дороже.
      — Ну что же, приступайте, — сказал Кэл. — А мы подождем вас здесь. — Кэл уселся в кресло, вспомнив о голограмме, оставшейся в спальне. Если в квартире Доминго проводил обыск этот же полицейский, неприятностей не избежать.
      — Присядь, Никки, — сказал он, пытаясь придать своему голосу видимость небрежности.
      Сонно улыбнувшись Добсону, она опустилась в соседнее кресло. Теперь видно было, что она действительно нервничает. Впрочем, оно и к лучшему: будь они готовы к такому визиту, это выглядело бы подозрительно.
      Полицейский не торопясь ходил по комнатам; Кэл вслушивался в звуки его шагов и тихий скрип открываемых ящичков, всякий раз замирая от ужаса, когда Добсон останавливался. Наконец полицейский закончил обыск и присел в кресло рядом с Кэлом и Никки.
      — Прошу прощения, что поднял вас в такую рань, — сказал он. — Но мне сегодня предстоит обойти еще много людей. — Он что-то записал в компьютер и сразу же вышел; как только дверь за ним захлопнулась, Кэл облегченно вздохнул.
      — Спасибо, Никки, ты сыграла великолепно.
      — Ты тоже неплохой актер. Я и не думала, что ты умеешь лгать с таким невинным видом. — Она пристально посмотрела на него и поднялась с кресла.
      — Нет, подожди секундочку. Если ты думаешь, что я солгал полицейскому потому, что чувствую за собой вину, а следовательно, и тебя наверняка обманул, то ты ошибаешься.
      — Ну и отлично, — сказала она, но как-то чересчур небрежно.
      Кэл открыл было рот, но передумал — что еще он мог ей сказать, кроме того, что уже было сказано сегодня ночью. Он сделал все, что мог, и если она сомневается в его словах — ну что ж, видимо, у нее есть основания.
      Борясь с нарастающей тревогой, он привел себя в порядок, надел свежий комплект одежды, потом заглянул на кухню и, найдя там банан, тут же его съел.
      — Я в Мачу Пикчу, — сказал он Никки перед уходом. — И на прощание хочу, чтобы ты подумала вот о чем. Добсон явно что-то скрывает. Будь все так просто, он бы давно уже был здесь. Я думаю, кто-то специально донес на меня в полицию. Кто-то, кому не терпится убрать меня с дороги. Поразмысли над этим и скажи, что у меня чересчур богатое воображение.
      Никки ничего не ответила, и, взглянув на нее, Кэл внезапно понял, что эту ночь она провела ничуть не лучше, чем он.
      — Никки… Послушай… Что бы ты обо мне ни думала, я все равно благодарен тебе за поддержку. Ты мне очень помогла.
      — Какие у тебя планы? — спросила она, и голос у нее заметно потеплел.
      Кэл помолчал.
      — Чувствую, знаешь ли, религиозное рвение, — усмехнулся он. — Похоже, мне не помешает сходить в церковь.
      По дороге к станции Винсент представил ему кое-какую информацию о пресодистской церкви в Мачу Пикчу. Службы там проводились три раза в день: утром, в полдень и вечером.
      На платформе в этот час не было ни души. Первый вагончик Кэл пропустил, и Винсент несказанно изумился:
      — Ты что, замечтался?
      — На всякий случай, — пояснил Кэл. — Просто подумал, что меня легко можно разглядеть в небольшой телескоп, а я не хотел бы еще раз встретиться с тем парнем.
 
      — Разве что вам придет в голову проследить за ним.
      Кэл заколебался.
      — Слушай, Вин, я с утра всегда так туго соображаю?
      — Даже затрудняюсь сказать, в какое время суток это ваше качество проявляется четче…
      Кэл подошел к церкви как раз к началу утренней службы. Здание оказалось больше, чем можно было подумать, глядя на голограмму. Золотая звезда на фасаде ярко пылала в солнечных лучах. Был ли это современный церковный символ, или наследие оригинального Мачу Пикчу, Кэл, естественно, не знал. Сначала он забеспокоился, что одет как-нибудь не так, но заметив, как в церковь вошли трое в рабочих спецовках, отбросил сомнения и вошел вслед за ними. Ничто не подсказывало ему, что он бывал здесь раньше.
      Он легко нашел святилище с помощью указателей. Прихожан было немного; они то и дело вскакивали со своих мест, снова садились и переговаривались гулким шепотом.
      Усевшись поближе к выходу, Кэл осмотрелся. Голограмма на потолке производила приятное впечатление. Планировка здания была самой обычной, но сводчатый потолок искажал перспективу, создавая ощущение непрерывного подъема. Непривычно большие окна были украшены яркими витражами. С акустикой строители явно переусердствовали: Кэл слышал даже легкие щелчки и шорохи, свидетельствующие об активном использовании электроники.
      Потом он начал разглядывать прихожан и с удивлением обнаружил среди них старого знакомого — Пауло Фролла, владельца салона «Забвение». На нем был старомодный голубой костюм. Он сидел в глубине зала и Кэла, по-видимому, не замечал. Не любящий совпадений Кэл насторожился. Служба все еще не начиналась.
      В небольшом углублении в спинке стоящего впереди кресла лежал маленький ручной терминал, оформленный в виде старинного сборника церковных гимнов, — впечатление нарушали лишь клавиатура да идентификационная панель. Судя по надписи на экране, сейчас терминал находился в ручном режиме; Кэл взял его в руки и выбрал в меню опцию «автоматический» — на экране появилась информация для прихожан; от предложения вступить в контакт он сразу же отказался.
      Наконец началась служба, и Кэл вместе со всеми принялся речитативом распевать гимны. Поглощенный этим занятием, он не сразу обратил внимание на отсутствие священника. Текст Священного Писания читал бесплотный голос, таинственно звучащий под сводами, словно сам Господь незримо присутствовал на службе. Потом на кафедру поднялась хрупкая пожилая женщина в темно-синей мантии. Ее седые волосы были собраны в пучок. Спокойным домашним голосом она начала читать проповедь. О Содоме и Гоморре не было сказано ни слова.
      Внезапно Кэл обратил внимание, что большая голограмма за ее спиной, изображающая мертвого Христа, лежащего на мраморной плите, на самом деле была динамичной, только изменялась очень медленно. Глаза Иисуса постепенно открылись, а вокруг бровей появились морщинки, которых раньше не было.
      Женщина, которую звали пастор Вельден, — это Кэл узнал из церковного компьютера — начала службу; одновременно с этим рука Христа коснулась края плиты.
      На экране компьютера появилось предложение внести пожертвование на благоустройство храма. Сумма взноса определялась в зависимости от дохода, размера семьи и других факторов. Кэл вставил банковский стержень в приемную щель «сборника гимнов»; одновременно с этим на экране появилась статистика пожертвований — вклад Кэла был одним из самых мизерных, в то время как кто-то неизвестный внес едва ли не пять процентов от общей суммы — столько Кэл не заработал бы и за несколько месяцев.
      Голографический Иисус уже перебросил обутые в сандалии ноги через край мраморного саркофага и, когда под сводами поплыл мелодичный хорал, встал во весь рост. Кэлу почудилось, что он вот-вот улыбнется и помашет прихожанам рукой.
      Кэл подождал, пока из храма выйдут первые ряды, а вместе с ними и Пауло Фролл, потом смешался с толпой и тоже направился к выходу. Красочная голограмма изображала расступившиеся воды Красного моря. Кэл инстинктивно ускорил шаг, боясь замочить ноги. После всего этого великолепия стены коридора выглядели уныло и однообразно.
      У выхода пастор Вельден пожимала руки прихожанам.
      — А вы у нас впервые, — сказала она, увидев Кэла.
      — Да, в самом деле, — ответил он. — Скажите, ночные службы у вас бывают?
      Она отрицательно покачала головой.
      — Только на Рождество и Пасху. В обычные дни последняя начинается в девятнадцать ноль-ноль.
      Кэл поблагодарил ее и вышел, с удивлением отметив про себя, что она в гриме, а на ногах у нее — сандалии. Пауло Фролл уже ушел.
      — Ну что, спас свою душу? — поинтересовался Винсент, когда они отошли на достаточное расстояние от церкви.
      — Может — да, может — нет. Но по крайней мере кое-чему научился.
      — Да что ты говоришь? Поднаторел в религиозных доктринах?
      — Нет. Зато теперь я точно знаю, что никогда здесь не был. Давай-ка теперь прощупаем другую линию. Где тут можно проследить финансовые трансакции?
      Такое заведение нашлось. Сразу за церковью располагалось невзрачное здание; народу было немного, и через несколько минут Кэл уже излагал свою просьбу молодому человеку с заурядным лицом, стоящему за стойкой.
      — Дайте-ка я повторю, чтобы убедиться, что правильно понял вас, — сказал тот, почесывая переносицу. — Вы анонимно переводили кому-то деньги и теперь хотите выяснить, кто этот человек. Имени его вы не знаете.
      — Совершенно верно, — радостно подтвердил Кэл.
      По крайней мере парень отнесся к его просьбе серьезно.
 
      — Ну что же, это вполне возможно. Но вам придется на время отказаться от своих прав на невмешательство в частную жизнь.
      — Согласен, — ответил Кэл.
      Клерк набрал несколько команд, и на стойку лег внушительного вида документ. Кэл быстро проглядел его и оставил отпечаток пальца.
      — Отлично, — подытожил клерк, записав номера двух последних банковских перечислений. — Через несколько дней все будет готово, тогда и расплатитесь.
      — Через несколько дней? Но мне нужно знать это срочно!
      Клерк удивленно приподнял брови.
      — Сожалею, быстрее не получится. Сами знаете, бумажная волокита…
      — Но вы можете по крайней мере позвонить мне, когда получите результат?
      За эту услугу пришлось заплатить отдельно; уходя, он заметил на стене видеокартинку: малыш, сидящий на горшке. Подпись гласила: «Никакая работа не закончена, пока не закончена работа над бумагой».
      Выйдя на улицу, Кэл задумался, не появиться ли на работе. Если и дальше уделять ей так мало внимания, его запросто могут уволить, однако сейчас такая перспектива его мало волновала. К своему боссу, Тому Хорвату, он питал исключительно дружеские чувства и надеялся, что тот его не выгонит.
      Гораздо больше Кэла беспокоила проблема личности Доминго — до сих пор он почти не продвинулся в этом направлении. Поразмыслив немного, он решил рискнуть.
      В информационном агентстве он спросил Мишель Гарни, и секретарша предложила ему подождать ее в кабинете — Мишель отошла всего на несколько минут и вот-вот должна вернуться. Просьбу назвать свое имя Кэл проигнорировал.
      На скромном столе стояли три пустые чашки, а на подоконнике — три горшка с цветами; небольшое зеркало обеспечивало им достаточное освещение. Когда Мишель вернулась, Кэл изучал голограмму «Виттории», висевшую на стене.
      — О, да это вы, — изумилась она, увидев его. — Не думала, что вы придете. Как там Никки?
      Потрясенный до глубины души, Кэл уселся в кресло. Он уже собирался сказать: «Вы меня с кем-то путаете», но вместо этого у него вырвалось:
      — А вы неплохо работаете. Как это вам удается?
      Мишель не смогла скрыть довольной улыбки и сделала жест руками, очевидно, обозначавший: «ловкость рук — и больше ничего». Потом она выразительно похлопала по своему компьютеру.
      — Мне кажется, вы просто скромничаете, — сказал Кэл.
      — У меня хорошая память на лица. — Мишель по стучала по клавишам и развернула дисплей, чтобы Кэлу было удобнее смотреть.
      На одной половинке экрана был изображен Кэл; на другой маячила начисто лишенная индивидуальности физиономия и было написано: «Представление». В колонке параметров перечислялось все — от типа лица до цвета глаз и формы ушей.
      — Черт возьми, — поразился Кэл. — И сколько же у вас на это ушло времени?
      — Полчаса. Население Дедала не так уж велико — чуть больше миллиона; правда, вы сказали мне свое имя, но могли и солгать, так? Ну вот, мужское население составляет пятьдесят два процента, еще пятнадцать процентов из них имеют возраст от тридцати до сорока.
      Добавьте сюда русые волосы, карие глаза, крупное телосложение, рост сто восемьдесят сантиметров — останется не больше тысячи. Затем форма уха, тип носа… ну, в общем, вы меня понимаете.
      — Единственное, что мне неясно, так это зачем вам понадобилось тратить время на такие пустяки.
      — Я люблю загадки, — просто объяснила Мишель.
      — А почему вы решили, что здесь она есть?
 
      — Вы же сами сказали, что я неплохо работаю? Просто удивительно, что вам неизвестна процедура об работки портретных изображений. Ведь вы же электронщик, да?
      — Я вижу, вы хорошо потрудились.
      — Это было очень легко. Кроме того, вы несколько раз появлялись в выпусках новостей. Судя по фотографии, минувший год для вас был трудным.
      — Может быть, вы и правы.
      — Вот видите, вы снова начинаете говорить загадками.
      Кэл ничего не ответил. Он надеялся на свою анонимность, а теперь эта слабенькая защита рухнула. В чем-чем, а в интуиции Мишель не откажешь. Особенно если учесть, что в ее распоряжении была практически любая информация, и она прекрасно владела средствами ее обработки. Она могла бы стать для него отличным союзником — если только он сможет ей доверять.
      А если не сможет — он уже проиграл.
      — Скажите, наша беседа носит конфиденциальный характер? — спросил Кэл.
      — Это целиком зависит от вас, — ответила Мишель.
      — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
      — Не могу дать вам никаких гарантий. Лучше не рассказывайте мне ничего, если это противозаконно.
      Кэл внимательно посмотрел ей в глаза и, тяжело вздохнув, решился.
      — В ту ночь, когда убили Доминго, я оплатил услуги салона «Забвение». Когда я пришел в себя, одежда моя была испачкана в крови ;а в кармане лежали капсулы «Витал-22». Но я не чувствую за собой никакой вины. Если я выясню, что произошло в действительности, вы будете первой, кто сообщит об этом.
      — Вот это да!
      — Уверяю вас, это правда.
      — И меня не опередит никто из коллег?
      — Нет. Даю слово.
      — И вы, естественно, хотите получить кое-что взамен? — проницательно заметила она.
      — Да. Информацию. У вас к ней лучше доступ, чем у меня.
      Мишель откинулась в кресле.
      — Итак, таинственности становится все больше и больше. Какая информация вас интересует?
      — Я хочу знать, кем был Доминго на самом деле — непохоже, что простым строителем. Кроме того, мне может пригодится ваш талант в обработке портретных изображений. Вчера утром кто-то пытался меня убить; мне бы очень хотелось узнать, кто именно.
      — Все к черту, занимаюсь только этим, — воскликнула Мишель. — А вы серьезно?
      — Куда уж серьезнее. — Кэл поймал на себе ее вопросительный взгляд. — Ничего. Это другая проблема.
      — Как насчет того, чтобы чего-нибудь выпить? — предложила Мишель.
      В кафетерии агентства Кэл посвятил ее в детали, то и дело замолкая, когда кто-нибудь проходил мимо. Внезапно он ощутил знакомый запах. Запах мяты.
      Кэл отшатнулся с такой скоростью, что едва не потерял равновесие, и в этот момент понял, что это пахнет чай в чашке у Мишель.
      — Ты любишь чай с мятой? — с дрожью в голосе спросил он. Мишель испуганно кивнула. — Вернемся в кабинет, там я все объясню.
      Мишель послушно отодвинула стул и встала.
      — У вас, должно быть, сильнейшая аллергия, — сказала она, видимо, надеясь обратить все в шутку.