Через несколько часов солдаты были рассеяны по столице. Красные и потные от жара пламени, многие из них ворчали, что, мол, «император может послать дождь в богом забытую провинцию, чтобы спасти урожай какой-то горстки крестьян, а на эти пожары ему жалко истратить хотя бы один дождик! Может, он хочет, чтобы сгорела вся проклятая столица?»

Капитан стражи разрушенного Рыцарского моста оторвал своих людей от ежедневных обязанностей и лично повел их на помощь. Слышали, как он сказал своему помощнику во время марша по острову:

— Это все дурно пахнет, точно тебе говорю. И будет еще хуже, уж поверь.

Никому в городе не было нужды говорить об этом. Люди чувствовали неладное.

Город вздохнул с испугом и ненавистью и задержал дыхание, дожидаясь ночи.

Кайрендал учуяла возмущение в потоке Силы за целую минуту до стука в дверь своей комнаты. Поток не был похож на тягучую хватку мага; это было нечто более мощное — оно собрало Силу вокруг себя в океан, в прибой. Поток, лившийся сквозь стены, казался всего лишь мельчайшей частицей этого невообразимого всевластия.

Туп сидела на спинке стула и причесывала серебристые волосы Кайрендал. Своими крошечными пальцами она ощутила, как напряглась ее хозяйка.

— Что случилось, Кайр?

— Позови Зака. Он у себя. — Сказав это, Кайрендал вскочила с кресла, как распрямившаяся пружина, и изогнулась всем своим бледным телом, напоминавшим туго натянутый лук. Ее золотистые глаза впились в стену. — Разбуди его. После этого вам следует притаиться. Что-то должно произойти.

— Кайр…

Эльфийка повернулась к маленькому существу.

— Не спорь! Действуй!

Перевязанное крыло Туп не позволяло ей летать, но ее народец отличался поистине обезьяньей ловкостью. Подстегнутая голосом хозяйки, она разогналась и перепрыгнула со стула на софу, потом соскочила на ковер и выбежала во внутреннюю дверь.

Кайрендал натянула на сухопарое тело платье, не желая расходовать Силу на создание иллюзии одежды. Она расширила свою Оболочку и осторожно обследовала поток, давление которого все росло. Она едва не задохнулась — Сила пронзила ее, словно грубый любовник. У Силы был любопытный оттенок — не вполне понятный, но смутно узнаваемый…

Кайрендал решительно отбросила эти мысли и стала формировать собственную Силу. Когда в дверь постучали условным стуком Фейса, она уже была готова ко всему.

Эльфийка потянулась воображаемой рукой — Сила отодвинула засов и открыла дверь.

В холле стояли люди — их Оболочки приобрели лимонно-желтый оттенок тревоги, который смешивался с аметистовой ноткой триумфа. Это были телохранители — человек и гном.

— Прошу прощения, Кайрендал, — сказал человек, — но мы поймали этого типа, когда он пробирался к нам, и подумали, что вы пожелаете поговорить с ним.

Между охранниками стоял человек в стальных наручниках. Его Оболочка пульсировала, отливая опасным белым цветом.

Но вот она стала гораздо темнее, чем прежде, что делало человека едва различимым среди окружавших его теней.

Это был Кейн.

Кайрендал невольно приоткрыла рот, увидев, что поток Силы движется по направлению к нему, словно он был великим магом, равным своим могуществом богам. Сила не входила в него, как входила бы в простого адепта; она кружилась и сворачивалась вокруг него, разбивая встречные потоки. Кайрендал видела, что он делает это не намеренно — он даже не стал погружаться в состояние мыслезрения, чтобы управлять Силой. Так что же это было?

— Мы теперь работай лучше, — сказал гном. — Поймай его сразу, а, Кайр?

— Не будь идиотом, — фыркнула эльфийка. — Брось придуриваться, Кейн. Покажи им!

Окруженный Силой, Кейн пожал плечами, и наручники со звоном упали на пол. Охранники подскочили как укушенные и схватились за оружие. Кейн поднял руки.

— Поговорим — или мне прикончить твоих щенков прямо здесь?

— Оставьте его! — приказала Кайрендал. — Входи, Кейн. А вы стерегите дверь — и постарайтесь сделать это лучше прежнего.

Кейн небрежно шагнул внутрь и улыбнулся чуть заметной сквозь поток Силы улыбкой. Он закрыл за собой дверь и облокотился на нее. В комнате сейчас же появились тени, призрачные двойники и помощники Кейна. Убийца был готов ко всему, и двойники встали вокруг него. Теперь Кайрендал видела их — чуть шевелящиеся сгустки Силы, прежде существовавшие только в ее воображении.

— Оставайся на месте! — приказала Кайрендал. — С прошлого раза утекло достаточно времени, и я готова тебя встретить. Любое резкое движение — и тебе конец.

Он развел руками.

— Не будь так враждебна, Кайрендал. Я пришел извиниться. Я позволил им схватить меня, так что не пришлось никого убивать.

— ИЗВИНИТЬСЯ?

— Ну да. Я же ворвался к тебе, избил твоего гнома, ранил маленькую дриаду…

Кайрендал искоса взглянула на Кейна, но его лица не было видно за сонмом двойников. Она так и не поняла, насколько искренне он говорит.

— Кому кошель, тому и любовь, Кейн, — ответила она. — Извинения принимаются только в золоте.

— Я так и думал.

— Ты обошелся мне в пятьсот ройялов. Черная бровь чуть приподнялась.

— Дороговато стоит сломанный стол и повязка на глаз.

— Именно столько я отдала Берну. После твоего… ухода… он рассчитался и ушел.

— Я верну тебе вдвое больше, — небрежно обронил Кейн. — Выдай меня.

Долгое мгновение Кайрендал могла только моргать. Может, она ослышалась?

Кейн между тем продолжал:

— Я серьезно. Ты знаешь, какая награда назначена за мою голову. Пошли гонца к Глазам, и я не удивлюсь, если Тоа-Сителл лично прибудет вручить тебе вознаграждение.

— Я не понимаю.

— Ну ведь кто-то же может получить эти деньги — и ты сама тоже можешь. — Что за игру ты затеял?

— А это тебя не касается. Нужны тебе деньги или нет?

— Что мне действительно нужно, — с неожиданной яростью произнесла Кайрендал, — так это объяснение: что тут происходит?

Кейн ухмыльнулся.

— Это нам всем не помешало бы.

— Мои агенты докладывают, что в городе то и дело вспыхивают пожары, что люди повсюду спорят о том, не актир ли сам Ма'элКот… Кстати, слушок пошел от кантийцев. И все сходятся на том, что закипает мятеж. Вчера маг-человек поднял весь проклятый Шамбайген, начиная от самых доков, и смел по пути Рыцарский мост — хотя я могла бы побиться об заклад, что это невозможно. И еще я слышала, будто этот маг, гораздо более сильный, чем может быть человек, — твоя старая подруга Пэллес Рил. А теперь ты появляешься у меня и просишь, чтобы я выдала тебя Королевским Глазам. Как ты думаешь, могу ли я не увязать все происходящее?

— У тебя хорошие осведомители, — невозмутимо заметил Кейн.

Кайрендал ждала продолжения, но он не моргнул и глазом, словно был высечен из камня.

— Зачем тебе это?

— Мне нужно проникнуть во дворец. — Он вздрогнул, словно от внезапной боли. — Уф-ф, не обращай внимания, просто старая рана. — Под пристальным взглядом эльфийки Кейн помотал головой. — Забудь. Тебе это ни к чему. И вообще, нужны тебе деньги?

От злости Кайрендал прошипела сквозь сжатые зубы:

— А что, если я не сделаю этого?

Кейн ответил вполне обыденным тоном:

— Тогда я пойду куда-нибудь еще.

Однако бурлившая вокруг Сила сгустилась и упреждаюше потемнела. Кайрендал внезапно задумалась: а почему она, собственно, отказывается от такого предложения? В конце концов, шальные деньги никогда ее не смущали. Глядя на изгибы Силы вокруг Кейна, она начала подозревать, что самым безопасным будет выполнить его просьбу. В противном случае его Сила может спалить ее так же просто, как бабочку, попавшую в огонь свечи.

— Хорошо, — поспешно согласилась она. — Я пошлю гонца и не стану больше задавать вопросов. А когда-нибудь ты выберешь минутку и расскажешь мне всю историю.

— Ладно, идет.

— С тобой связаны такие силы… — осторожно добавила Кайрендал, — они поражают мое воображение. Я вижу их, точнее, малую их часть, но ничего не понимаю. В тебе пересекаются сверхъестественные силы.

Он цинично и в то же время снисходительно улыбнулся ей.

— Так бывает с кем угодно, Кайрендал. Просто обычно этого никто не замечает.

— Мне жаль того, кто встанет у тебя на пути.

— Мне тоже. Слушай, давай за дело, а? У меня чертовски мало времени.

Берн вошел в комнату, и Тоа-Сителл, заслышав его шаги, отвернулся от широкого окна, чтобы приветствовать графа холодным взглядом, а потом снова воззрился на город.

За окном была видна не только стена Сен-Данналина, возведенная вокруг дворца, но и причудливые шпили соседнего храма Катеризи, и вся западная часть города вплоть до Божьей дороги. Совсем недалеко в лучах заходящего солнца виднелась карета с железной клеткой, медленно ехавшая по запруженным улицам. После разрушения Рыцарского моста все бедняки и нелюди, жившие на Северном берегу, вынуждены были толпиться у Шутовского моста, пытаясь успеть домой раньше комендантского часа. День выдался не по сезону жаркий, но темень надвигалась быстро, и Тоа-Сителл понимал, что не все успеют уйти из Старого Города до ее наступления. На Божьей дороге уже начали вспыхивать драки — какому-то горожанину несколько раз подряд наступили на ногу, другому слишком часто доставалось локтями под ребра, а третьего проезжающий дворянин ударил в лицо хлыстом за то, что он не дал ему проехать. Изредка попадавшиеся в толпе констебли выглядели весьма взволнованными — чтобы поддерживать порядок, нужна была армия, но армия тушила вспыхнувшие по всему городу пожары; черный дым от них поднимался в ясное небо.

— Он еще не здесь? — спросил из-за спины герцога Берн.

Едва заметным движением подбородка тот указал на приближавшуюся карету.

— Вон везут. Пришлось сделать крюк, — вежливо пояснил он. — Вы, наверное, еще не слышали, что Рыцарский мост разрушен.

Берн не клюнул на приманку. Он сказал только:

— Ма'элКот хочет поговорить с ним в Железной комнате.

— Я сам хотел бы поговорить с ним в Железной комнате, — пробормотал Тоа-Сителл.

— Как по-вашему, где он был? Герцог раздраженно пожал плечами.

— Его не было в мире. А после полудня он снова появился. Он вздохнул про себя, предвкушая язвительные нападки Берна. Он не смог бы даже ответить по достоинству: Коты под командованием Берна действительно сделали свое дело. Хотя актиры и ускользнули, Ма'элКот точно знал, где их искать, и мог в любой момент схватить их. Помогавший же беглецам маг сейчас лежал на алтаре Железной комнаты.

С другой стороны, Королевские Глаза не обнаружили и следа Кейна. Его выдала эта эльфийская шлюха из «Чужих игр». По-детски ехидный Берн ни за что не упустил бы возможности позлословить, однако сейчас он удивил Тоа-Сителла. Он встал у окна рядом с герцогом, положив руки на подоконник, и невидящим взглядом окинул толпы народа на Божьей дороге.

— Нет слов… — прошептал Берн. — Нет слов, чтобы описать, как я ненавижу этого человека…

Тоа-Сителл покосился на профиль графа — уже не безупречный, обезображенный впадиной на сломанном носу и окрашенный заходящим солнцем в алый цвет — и с удивлением почувствовал, что в его груди шевельнулось нечто вроде симпатии.

— Может быть, Ма'элКот позволит вам убить его прямо сейчас.

— Надеюсь. Но… — Берн повернулся к Тоа-Сителлу и лениво пожал плечами. — Не знаю. Я весь дрожу, понимаете? Мне кажется, будто вокруг происходит уйма всего, о чем я не знаю. Мне кажется, события вышли из-под контроля. И это касается не только меня, а всех нас. Всех людей.

Тоа-Сителл в миллионный раз посмотрел на Берна, но ему почудилось, что он видит его впервые. На Рыцарском мосту Берн не получил ни царапины — только на одежде было несколько тщательно зашитых порезов, нанесенных убитой им девчонкой. Конечно, ведь Ма'элКот защитил его своей Силой и сделал своим фаворитом. Мужская красота, мощное тело и кошачья грация были знакомы Тоа-Сителлу; новостью для него была столь неожиданная тревога Берна за Ма'элКота и за всю Империю. Еще вчера утром герцог мог бы побиться об заклад на свою бессмертную душу, что Берн не способен на те чувства, которые сейчас проявились на его лице.

За эту неделю Тоа-Сителл часто гадал, какая доля ненависти Берна к Кейну приходится на ревность, на страх, что убийца может занять его место фаворита императора. Теперь же он пытался понять, какая часть его собственной неприязни к Берну проистекала от подобных чувств — ведь до того, как Берн стал графом и получил пост командира Серых Котов, Тоа-Сителл был ближайшим советником и доверенным лицом императора.

«Странно, — подумал он, — странно, что я, привыкший проникать в мысли людей, не могу понять самого себя».

— Я тоже чувствовал это, — сказал герцог, неожиданно приняв решение. — Берн, мы никогда не были друзьями, и я не думаю, что когда-нибудь ими станем. Но я полагаю, мы слишком много времени и сил потратили на подсиживание и перебранки — словно соперники в любовном романе, — и раскол между нами сыграл на руку нашим врагам. Мы можем служить императору каждый по-своему. Так давайте постараемся смириться с этим. Пусть между нами будет мир.

Он протянул графу руку. Берн уставился на нее, как на что-то чужеродное, потом пожал плечами и положил на нее ладонь.

— Ладно, — сказал он. — Мир.

Берн снова повернулся к окну, задумчиво разглядывая край солнца над горизонтом.

— Надо что-то делать с Кейном. Вы знаете, я думал, ну, когда Кейн снова появится… я думал, Ма'элКот просто прикажет мне убить его. Но когда я сказал, что эта сука из Города Чужаков продала его, Ма'элКот только рассмеялся этим своим покровительственным смехом — ну, сами знаете — и приказал отослать Кейна в Железную комнату, как только он прибудет. Может быть, здесь что-то большее… Мне кажется, между ними есть что-то, мне непонятное…

Тоа-Сителл кивнул.

— Согласен. Я помню, как на прошлой неделе Ма'элКот пообещал отдать Кейна вам. Тогда мне показалось, что он не лжет, однако я думаю, теперь он этого не сделает. Вы видели, как он работает над своим Великим Делом?

— Что, опять пытается вставить туда разных Кейнов?

— Да. С той самой ночи в Сумеречной башне он занимается только изображениями Кейна. В первую же ночь, которую Кейн провел там, он магическими способами обследовал его. С тех пор он стал просто наваждением для Ма'элКота. Кейн занял все мысли императора, и он стал вспыльчив и непредсказуем.

— Надо было убить его в «Чужих играх», — негромко произнес Берн, все еще глядя в окно.

— Согласен, — кивнул Тоа-Сителл. — Но сейчас уже слишком поздно. Мы должны найти способ ослабить его влияние на Ма'элКота. А для этого необходимо выяснить, что он за человек. Что вы знаете о прошлом Кейна?

Берн пожал плечами.

— То же, что и все. Но я скажу вам, где можно узнать больше: в Монастырях.

— Правда?

— Да. Вы знаете, что мой отец — монах. Непосвященный. Так вот, в Монастырях они помешались на записях и записывают все, что под руку попадется.

— Да, я слышал, — задумчиво посмотрел на Берна герцог. — Позволят ли они мне просмотреть эти записи?

— Они не позволили бы — записи не подлежат разглашению. Но сейчас Монастыри не слишком довольны Кейном…

Тоа-Сителл прильнул к стеклу, вглядываясь в сгущающиеся над двором сумерки и одновременно размышляя об услышанном. Далеко внизу пять тяжело вооруженных Рыцарей двора стояли наготове, в то время как Королевские Глаза открывали дверцу железной клетки на повозке. Вокруг двора горели факелы. Крошечная фигурка Кейна невозмутимо выступила из затененной стены Сен-Данналина, словно не замечая надетых на нее стальных наручников и кандалов.

— Похоже, сейчас любой не слишком доволен Кейном, — пробормотал Тоа-Сителл. — Пойдемте. Подождем его в Сумеречной башне.

Группа верховых констеблей направилась по Божьей дороге к западу, толкая перед собой толпу. Послышались крики боли и недовольства. Почему это их нужно изгонять из Старого Города, чуть только стемнеет? Ма'элКот придумал это правило? И зачем эти ублюдки так сильно напирают?

Запруженные улицы паниковали. Дети, зажатые между взрослыми, ревели в голос. Мужчины и женщины кричали верховым: Полегче!», «Не давите людей!» — но капитан констеблей сильно нервничал. Он хотел, чтобы назревавшие неприятности не затронули его район и разразились только на Северном берегу. Поэтому приказал своим людям поднажать. Чем скорее улицы Старого Города будут очищены от всякого сброда, тем будет лучше.

Вскоре толпа стала отбиваться.

Лошади наткнулись на плотную противодействующую массу — люди, гномы и эльфы встали так тесно, словно были единым организмом. Какой-то огр вырвал длинными кривыми когтями булыжник из мостовой и швырнул его в капитана, Он промахнулся, но толпа с готовностью подхватила идею.

В воздухе засвистели камни, а констебли заработали толстыми дубинками, которые опускались на плечи и головы с барабанным стуком.

Кто-то в толпе закричал:

— Почему вы бьете нас? Почему вы не защитите нас от проклятых актиров?

— Потому что у них приказ от актира, вот почему! — отозвался другой голос. — К ответу сукина сына Ма'элКота!

Капитан немедленно приказал схватить крикуна, но его было не разглядеть. Все новые и новые голоса присоединялись к хору.

— Актир! Актир! К ответу Ма'элКота!

Первые два крикуна были кантийцами. Они локтями пробили себе дорогу из толпы и притаились в переулке, вполне довольные своей миссией. Тут они начали кричать всего одно слово:

— Ак-тир! Ак-тир!

К ним присоединились новые голоса, и кантийцы, сделав свое дело, удалились.

Крик становился все громче и звучал все более грозно:

— Ак… ТИР! Ак… ТИР!

Люди пихали друг друга, разрывая линию констеблей и заставляя их отступать по Божьей дороге. Как только толпа поняла свою силу, она стала неуправляемой.

Капитан мог бы приказать своему отряду отойти, держа ситуацию под относительным контролем. Мог приказать своим людям атаковать в полную силу, забить толпу дубинками и мечами и сломить дух сопротивления. Однако он не сделал ни того, ни другого. Он был очень юным и неопытным, пришел в крайнее смятение и начал кричать на подчиненных, приказывая им сохранять порядок, так как другого выхода не видел. Отступление было для него позором, а заставить своих людей убивать тех, кого они поклялись защищать, капитан не решился. Он начал колебаться и потому проиграл.

Одного из констеблей стащили с лошади; он исчез под кулаками и ногами сомкнувшейся вокруг него толпы. Раздалось рычание, словно какое-то плотоядное чудовище проснулось, почуяв запах крови.

Едва заметное движение, одна-единственная внезапно наметившаяся цель — и толпа уже не была больше толпой, не была массой людей, оказавшихся на данной улице в этот день. Каждый мужчина, женщина, гном, эльф, огрилло и дриада превратились в клеточки некоего единого организма — и организм этот был голоден.

Через секунду с лошади стащили еще одного констебля, потом еще… После этого цепь распалась, и констебли поскакали прочь под градом булыжников и язвительных насмешек.

Когда наступила темнота, толпа завладела улицами. Ей служили освещением огни пожаров, а дома богачей превратились в пиршественные столы.

Толпа чувствовала неимоверный голод, и у нее была целая ночь, для того чтобы насытиться.

Два Рыцаря двора втолкнули Кейна в Движущуюся комнату. Перед тем как войти, один из них потянул за веревку колокольчика девятого этажа. Из шахты послышалось щелканье кнута и медленный скрип веревок — это огры внизу начали крутить колесо, и Движущаяся комната поползла вверх.

Кейн ехал молча, сжав руки за спиной и не глядя в глаза сопровождавшим его солдатам. Они же смотрели на него очень внимательно, то и дело слизывая пот с верхней губы и вытирая вспотевшие руки на рукоятях коротких мечей. Они знали о его репутации и не желали рисковать. Один раз Кейн звякнул цепочкой наручников, чтобы посмотреть, как стражники подпрыгнут. Они не разочаровали его. Убийца сухо хмыкнул, хотя весело ему не было.

Он чувствовал себя слишком старым, чтобы смеяться.

Старым и испуганным — не за себя, не за свою жизнь. Он всегда знал, что умрет в Поднебесье. У него было несколько дней на то, чтобы привыкнуть к мысли о скорой смерти, о немедленной смерти, такой, как у Таланн, как у служителя Рудукириша во время Ритуала Перерождения. Он умрет потому, что его переиграли.

Он боялся только, что может напортачить.

На арене Медного Стадиона он действовал без колебаний, потому что сокровенную цель — спасти Шенну и отправить ее на Землю — видел своими глазами, видел и ее, и тот путь, который надо было пройти к ней, материальный путь из грязи и камня.

Но теперь путь к цели был скрыт туманом разных возможностей, и Кейн, затрудняясь выбрать единственный безопасный путь, хорошо понимал, что спасти Шенну сможет только в одном случае из миллиона. Но даже в этом случае путь будет окружен зыбучими песками и волчьими ямами, рядом с которыми бродят чудовища, стремящиеся оборвать жизнь Шенны.

«По шажку в день, — повторял про себя Хэри, припоминая еще кое-какие заклинания. — Сделай вид, будто знаешь, что делаешь. Они не должны видеть твой страх».

Массивные балки девятого этажа проскользнули мимо кабины, и Движущаяся комната остановилась. У проема их встретили еще два Рыцаря двора. Первый солдат, выходя наружу, вынужден был чуть выше поднять ногу, и с каждым выходящим кабина поднималась на несколько дюймов выше. К тому времени, как подошла очередь Кейна, она поднялась достаточно высоко, и стражникам пришлось помогать ему выйти — стальной прут между кандалами на щиколотках не позволил бы ему сделать такой большой шаг.

У входа в Сумеречную башню охранники обменялись паролем со стоявшими там стражниками и остановились, чтобы снять с Кейна ножные кандалы, — предстоял долгий подъем по винтовой лестнице.

Поднимаясь вверх между двумя парами солдат, Кейн постепенно начал улавливать царивший тут запах — электрический запах заряженного металла, от которого в горле появлялся горький привкус. Ближе к открытой двери наверху он учуял душок серы и гниения, словно шедший от трупа, полумумифицированного в вулканическом дыму.

На вершине лестницы стояли два человека, освещенные сбоку колеблющимся пламенем светильников: Тоа-Сителл и…

— Привет, Берн, — с фальшивой насмешкой бросил Кейн. — А я-то думал, откуда здесь вонь.

— Смейся-смейся, ублюдок, — терпеливо ответил Берн. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

— Вот и моя мамочка говорила то же самое. Тоа-Сителл невозмутимым тоном приказал идущему впереди солдату:

— Развязать ему руки. Солдат нахмурился.

— Вы уверены?

— Так хочет Ма'элКот. Освободите пленника и уходите. Солдат пожал плечами и разомкнул наручники. Затем вместе с товарищами пошел вниз по лестнице. Кейн прислушивался к их шагам, рассматривая свои запястья, ободранные острыми краями наручников.

— Где ты был последние два дня? — требовательно спросил Тоа-Сителл.

Кейн, как будто не услышав вопроса, подошел к окну. С сумерками на небе появились облака, отражавшие кровавый свет пожаров. Порыв ветра принес далекие крики, и Кейн разобрал: «Ак-тир… ак-тир…»

Кантийцы выполнили свое обещание. Оставалась сущая малость — найти способ выполнить свое.

— Неплохой вид, — заметил Кейн.

— Я жду ответа, — напомнил Тоа-Сителл столь запальчиво, что Кейн даже удивился.

Он повернулся к подданным императора и присел на подоконник, следя за их лицами, подсвеченными сзади.

— Вот что, герцог. Я не собираюсь тебя дурачить. Можешь расспросить Ма'элКота, если, конечно, захочешь.

Берн шагнул вперед, его рука поползла по груди туда, где над плечом возвышалась рукоять Косалла.

— Ты, ублюдок! Эх, прикончил бы я тебя прямо сейчас…

— Плохо выглядишь, Берн. Что, Таланн тебя пару раз таки достала?

Глаза Берна опасно потемнели, но голос оставался спокойным.

— Ах, вот как ее звали? Она умерла прежде, чем сказала мне свое имя. Ее последними словами были: «Берн, оттрахай меня как зверь!»

Кейн покачал головой, надрывно пытаясь превратить гримасу с оскаленными зубами в подобие усмешки.

— Какой же ты ребенок, Берн. Жаль, что больше одного раза мне тебя не убить.

Берн сделал еще шаг вперед. Кейн ухмыльнулся и поднял руки, демонстрируя их Берну, словно некие драгоценности.

— Слишком поздно. Тебе следовало заняться делом, пока у меня были скованы руки. Тогда у тебя могла быть возможность.

Гибким движением Кейн встал перед окном. Если бы Берн бросился на него, Кейн наверняка сумел бы вышвырнуть его в окно у себя за спиной. «Посмотреть бы на твой щит, когда бы ты вмазался в мостовую».

Тоа-Сителл успокаивающе положил руку Берну на плечо.

— Расспросить Ма'элКота? — произнес он. — Ты хочешь сказать, что Ма'элКот все знает? Что все мои поиски были впустую? Это что, развлечение или часть какой-то большой игры?

«А почему бы и нет? — пришло в голову Кейну. — Врага надо смутить».

— Не мандражируй, Тоа-Сителл. Пути господни неисповедимы.

— Он морочит тебе голову, — ввернул Берн. — Ма'элКот так не поступает. Он всегда был честен с нами, сам знаешь.

Кейн перевел взгляд с одного на другого. «Берн и Тоа-Сителл теперь „мы“?»

От этой мысли желудок свело еще сильнее.

Он кивнул на черную железную дверь, занимавшую почти всю северную стену. Кованая поверхность была испещрена серебряными рунами.

— Ма'элКот там?

Берн самодовольно ухмыльнулся.

— Он там не один…

— Пусть сам узнает, — прошипел ему Тоа-Сителл. У Кейна пересохло во рту, словно он вдохнул воздух арктической пустыни. В ушах застучала кровь.

— Пэллес, — пробормотал он, и на один бесконечны миг между двумя ударами сердца его воображение захватил кровавые истории полузабытых сказок и слухов о Железной комнате.

Во всей Анхане, а может быть, и во всей Империи не было таверны, где посетители не покрывались бы холодным потом при одном упоминании этого места. Кейну было бы не в пример легче, узнай он, что Пэллес попала в Театр правды.

С другой стороны, мысль о том, чтобы войти туда, больше не тревожила его — он и не вспомнил бы об этом, если б это не давало шанса спасти чародейку.

Кейн рывком встал с подоконника, но Берн и Тоа-Сителл преградили ему путь к двери.

— Когда Ма'элКот захочет видеть тебя, он тебя призовет, — заметил Тоа-Сителл.

— Тебе сейчас очень хочется убраться с моего пути, — угрожающе ответил Кейн.

— Подожди, пока тебя позовут. — Берн сделал шаг вперед и словно навис над Кейном. — Он не любит, когда ему мешают.

Кейн посмотрел в холодные голубые глаза Берна — они были так близко, что хватило бы одного поворота головы, дабы впиться зубами в лицо врага. Хорошо знакомая ярость все еще полыхала в груди актера, а непреодолимое желание выпустить Берну кишки не исчезла, однако Кейн ни за что не стал бы вести себя здесь так безрассудно, как с Кайрендал. Он вдруг обнаружил внутри себя холодную расчетливость и стремление к цели: освободить Шенну.

— Интересно, как все изменилось за несколько дней, — холодно молвил он. — Я могу представить себе будущее, в котором ты все еще жив сегодня, Берн.

Тот презрительно фыркнул, обдав Кейна запахом мяса.

— Держись подальше от чертовой двери.

Кейн чуть наклонился, кивнув на дверь за плечом Берна.

— Какой двери — этой, что ли?

Он бросил насмешливый взгляд на Тоа-Сителла и легонько постучал двумя пальцами по его груди.

— Эй, ты же вроде говорил, что никогда не подпустишь меня на расстояние вытянутой руки?

На секунду Тоа-Сителл замер, вспомнив смерть Крила. За эту секунду Кейн ухитрился отбросить его с пути и проскользнуть мимо плеча Берна.

Он достиг двери и схватился за кольцо в виде змеи, с натугой подняв его…

— Кейн, не надо! — выдохнул позади Берн, в голосе которого прозвучала непривычная паника.

Кейн ухмыльнулся стоявшим позади него. Берн и Тоа-Сителл застыли на месте, одинаково бледные, с вытянутыми руками, словно хотели остановить его, но не смели сделать неловкое движение и позволить кольцу упасть.

— Ты не знаешь, — хрипло прошептал Тоа-Сителл, — не знаешь, что там может быть.

— Вот дерьмо, — рассмеялся Кейн. — Ладно, детки, не плачьте. Я не буду стучать.

И он распахнул дверь.

Изнутри поднялась такая волна запахов, как будто всю кровь и старое дерьмо вымыли из комнаты соленой водой. От углей в жаровнях поднимался резкий запах кедра. Высокая комната была достаточно велика, чтобы шаги Кейна отдавались эхом, однако, когда Ма'элКот встал и величественно повернулся к двери, комната сжалась, как уходящий сон, словно в ней не было уголка, которого не достигала бы рука императора.

— Кейн. Входи. Закрой за собой дверь.

Кейн бросил через плечо мимолетный взгляд на Берна с Тоа-Сителлом — те смотрели на происходящее благоговейно и в то же время встревоженно и подозрительно.

Кейн подмигнул им и вошел.

Дверь захлопнулась за ним, и комната загремела эхом, подобно огромному гонгу.

Ма'элКот неторопливо подошел к Кейну и пророкотал:

— Я ждал твоего возвращения.

На нем было нечто вроде сети, укрывавшей его от макушки до пят, — он завернулся в нее, как ребенок, изображающий привидение. С нижнего края одежды свисали четыре больших черных камня неправильной формы — скорее всего грифоновы. Под этой сетью на Ма'элКоте не было больше ничего, если не считать коротких кожаных штанов, которые он носил под одеждой во время Ритуала Перерождения. На мощных мускулах блестел пот, от чего они походили на смазанные маслом мышцы борца. От пота же потемнели и концы его узкой бородки, и нижняя треть курчавившихся на бедрах каштановых волос.

— Я хотел бы задать тебе кое-какие вопросы, Кейн, — произнес Ма'элКот без обычной отеческой нотки в голосе.

Если б можно было разбить на слова рокот далекого грома и сделать из этих слов речь, она звучала бы именно так — отстраненно и бесстрастно.

— Пэллес Рид — твоя любовница. Пэллес Рил и есть Саймон Клоунс.