Император возвышался над Кейном, словно гора, с которой готова была сорваться лавина. Бго спокойная маска начала сползать, обнаруживая взбухшие на массивной шее вены.

— Ты пожалеешь о своем обмане, Кейн.

Кейн едва слышал эту угрозу. Она ничего для него не значила — ничто для него сейчас не было важно. Позади императора к куску камня размером со стол было привязано обнаженное тело, на бездыханной груди которого сосредоточилась вся надежда мира.

Открытые глаза Пэллес невидящим взглядом смотрели в бурый известняковый потолок. Ее руки были связаны за головой, а ноги стянуты веревкой, проходившей через тяжелые железные кольца. Тело изобиловало порезами, и все они слились в одну большую рану на ее драгоценной плоти. Повязка на груди, бывшая когда-то белой, теперь покрылась темно-коричневыми и влажно-алыми пятнами. Но больше всего Кейна притягивали ее глаза, эти глаза…

Они были открыты и не мигали, и Кейн не мог заставить себя волноваться о том, что сделает Ма'элКот с ним самим. Ему казалось, будто он простоял в неподвижности целую вечность. Он жил только этими глазами, и даже его сердце помедлило и пропустило один удар.

А потом ее грудь медленно поднялась. Когда она вновь опустилась, Кейн почувствовал, что возрождается, что его существование вновь обретает смысл.

— Но вначале, — Ма'элКот подошел так близко, что Кейн почувствовал его дыхание, — вначале я узнаю, где ты был! Кейн встряхнул головой и очнулся.

— Что ты мне, мамаша, что ли? — спросил он, пытаясь говорить так же насмешливо, как говорил с Берном.

Заметив мгновенное движение, он начать падать прежде, чем открытая ладонь Ма'элКота швырнула его на пол и заставила покатиться.

«Черт возьми, — подумал Кейн сквозь головокружение, пытаясь расслабиться. — Вот еще забота…»

Ма'элКот налетел на него, словно дикий кот. Поднял его в воздух, сграбастав огромным кулаком за ворот куртки и потряс, как терьер, ломающий позвоночник крысе. Раны Кейна отозвались нестерпимой болью, однако она каким-то образом подействовала отрезвляюще.

Актер осознал одновременно несколько вещей.

Первое: он может умереть здесь. Если Ма'элКот не получит удовлетворяющий его ответ, он до смерти изобьет его голыми руками — и тут уж Кейн не сможет помешать ему.

Второе: Ма'элКот пользуется только руками не просто от ярости — сейчас магия недоступна ему. Сеть — серебряное покрывало, в которое он был закутан, как Аркадейл в Театре правды — походила на изобретение Конноса. Должно быть, она отрезала его от потока Силы. Именно так он узнал, кто такая Пэллес, и понял, что она — Саймон Клоуне. Серебряная сеть защитила его от заклятия Вечного Забвения.

И третье, самое важное, самое впечатляющее: отрезанный от Силы Ма'элКот вполне уязвим.

Кейн мог убить его.

Прямо здесь и сейчас.

Лучшей возможности у него не будет никогда.

Даже без ножей, оставшихся у Рыцарей двора, даже невзирая на огромную физическую силу, заключавшуюся в огромном теле Ма'элКота, на полуторафутовую разницу в росте и вдвое меньший вес, Кейн мог убить его — причем вероятность этого была довольно велика.

Это мог быть его единственный шанс.

Прямо сейчас.

Ма'элКот снова встряхнул его — комната поплыла вокруг — и заревел ему в лицо:

— Где? Отвечай! Где ты был?

— Ладно, ладно… — отозвался Кейн.

Ма'элКот перехватил его воротник так, чтобы держать в воздухе одной рукой, а вторую, сжатую в огромный кулак, отвел назад. Кейн успел поставить руки перед лицом как раз вовремя, чтобы хоть немного ослабить убийственный удар. Вместо того чтобы сломать ему шею, он только выбил из глаз звезды. Из разбитых губ и носа хлынула кровь.

— Остановись, Ма'элКот! — Полузадушенный железной хваткой, Кейн произносил слова насколько мог громко. — Ты убьешь меня… и никогда не узнаешь…

Ма'элКот все еще держал его над полом. Мощная грудь императора вздымалась, словно кузнечные мехи, а зубы были стиснуты так сильно, что на скулах проступили красные пятна.

— Я тебе доверял, Кейн, — прорычал он. — Я не отдаю свое доверие так легко. Ты ответишь или умрешь.

Лицо Ма'элКота побелело от ярости. Какой-то миг жизнь Кейна висела на волоске, однако Ма'элКот страдал тем же недостатком, что и большинство выдающихся людей: он хотел все знать.

Неспешно, борясь со своим гневом, он опустил Кейна на железный пол и разомкнул кулак.

— Говори.

Кейн сделал вид, что расправляет куртку и вытирает с губ кровь. Это дало ему несколько мгновений, чтобы посмотреть на Ма'элКота и выбрать место для удара.

Колено — его связки очень уязвимы и защищены только кожей; массивный пах; солнечное сплетение… Нет, вот сюда: здесь под кожей между мускулами чуть выступает хрящ. Всего один удар, «копье-рука» или «кулак феникса». Даже если гортань уцелеет после удара, мускулы вокруг нее от неожиданности сожмутся, и Ма'элКот не успеет поднять тревогу. Схватка будет проста: плоть против плоти, кость против кости, человек против человека; на этих условиях Кейн ни за что не проиграет.

Император умрет перед алтарем, на котором лежит Пэллес Рил.

И все же, колеблясь между возможностью убить и вероятностью быть убитым, зная, что второго случая нанести, удар у него не будет, глядя в затуманенные яростью глаза богочеловека, Кейн невольно вспомнил слова Гамлета, заставшего короля Клавдия за молитвой: «Буду ль я отмщен, сразив убийцу в чистый миг молитвы…» <Перевод М. Лозинского.>

В его мозгу проносились видения: он вступает в схватку, убивает Ма'элКота, освобождает Пэллес Рил, открывает дверь Железной комнаты — снаружи Берн и Тоа-Сителл, которых он ни за что не успеет убить до тех пор, пока их крики не всполошат Рыцарей двора, ожидающих у подножия лестницы. Ма'элКот — это не киношный злодей, его подданные не станут радоваться его смерти и не отпустят убийцу безнаказанным. Нет, императора здесь любили и почитали…

Он же чертовски хороший правитель.

«И он один из немногих людей, которых я уважаю, — подумал Кейн. — Он из тех, кто мне нравится».

Разве он хороший человек? Нет, разумеется; однако сам Кейн к хорошим людям тоже не относился и прекрасно осознавал это. И все же Ма'элКот лучше многих: он честен с самим собой и признает собственную жестокость, а в глубине души хочет быть добр со своими подданными.

Что, если убить его здесь и сейчас? Ма'элКот умрет, Кейн умрет, Пэллес умрет, может быть, еще умрут Берн и Тоа-Сителл, а сотни тысяч других людей попадут в горнило следующей войны за престол. И кто от этого выиграет?

Выиграет Студия: она получит то, чего хотела — большую разрушительную гражданскую войну.

Выиграет Коллберг.

А это совершенно неподходящий вариант.

Отец сказал, что он должен забыть все правила. Он послушался и стряхнул с себя их путы. Однако теперь Кейн обнаружил, что существовали все-таки некие правила поведения, делавшие Кейна Кейном, были незримые путы, о которых он и не подозревал.

И тут пришло прозрение: «Может быть, мне не придется убивать его».

Не придется убивать не только здесь — не придется убивать вообще. Когда Кейну угрожали, он убивал. Однако он мог выбрать свободу от собственной установки.

Возможно, здесь, в тюрьме за железными дверями, он найдет свою свободу.

«Все думают, что Кейн — это мой предел».

Выйти за рамки поведения Кейна — он уже начал этот путь. Может быть, если б он оставался вне их и использовал свои привычки как оружие — привычки, оправдывавшие ожидания его друзей и врагов, — может быть, он и победил бы.

Зачем надеяться на меньшее, чем все?

Спасти Шенну. Спастись самому. Вытащить короля Канта из той задницы, в которую Кейн сам его завел. Проучить Коллберга. И показать нос всей Студии — уберечь Империю от очередной войны за наследование.

Кейн видел тусклый огонек сквозь туман и такой опасный путь, что при одной мысли о нем останавливалось дыхание. Однако он уже пошел по этому пути, уже рвался по нему вслепую, балансировал между ямой и болотом — и вот поднялось солнце, и туман начал исчезать. Он уже поступает правильно; этот путь даст ему все, если только у Кейна хватит сил рискнуть всем. Малейшее колебание, крохотная крупица страха — и он проиграет. Демоны стоят наготове и вцепятся в него при малейших признаках неуверенности — но Кейн не позволит им этого.

Он никогда не откажется от принципа Кейна: если сомневаешься — дерзай!

На его лице появилась мрачная усмешка.

— Знаешь что, — весело сказал он прямо в лицо охваченному бешенством Ма'элКоту, — я не стану тебя убивать.

Император насупил брови.

— Конечно, не станешь. С чего ты решил, что тебе это удастся?

— Скажем так, я надеюсь, что мне не придется делать этого.

— Не юли, Кейн. Я жду ответа.

— Ты был здесь целый день, верно? Должно быть, тяжело вести допрос с этой сетью на голове. Ничего удивительного, что ты зол. Забавная сложилась ситуация, сам подумай: с этой сетью ты не можешь использовать магию для допроса, а без сети ни в какую не вспомнишь не то что самих вопросов, но даже зачем тебе эта женщина. И что тебе остается? Боль? Сам знаешь, для мага это несерьезно.

Ма'элКот проворчал:

— Я ее не трогал. Она была ранена при захвате. Кейна чуть-чуть отпустило.

— Так что с ней? — спросил он. — Почему у нее такой взгляд?

— Кейн, я человек терпеливый, — с угрозой пророкотал Ма'элКот, — но не сегодня.

— Ясен пень. Я тоже такой. Слушай, если ты не снимешь эту свою сетку, я могу просто убить тебя.

Одна бровь у Ма'элКота приподнялась, уголок рта дрогнул; ярость без всякого перехода превратилась в интерес.

— Думаешь?

— Да. Ты знаешь, что я могу это сделать. При всем твоем росте и силе ты не боец. Без магии я тебя уделаю.

— Ты не уйдешь из дворца. Кейн пожал плечами.

— Не впервой.

Ма'элКот стиснул зубы — он вынужден был признать, что это правда.

— Ладно, — сказал он через минуту. — А зачем ты мне это рассказываешь?

— Просто объясняю. — «А заодно отвлекаю тебя от лишних вопросов». — Если б я хотел причинить тебе вред, я мог бы убить тебя. Прямо сейчас. — Кейн безмятежно показал Ма'элКоту раскрытые ладони. — И еще я хочу, чтобы ты снял сетку.

— Это еще зачем? Думаешь, заклинание, наложенное на твою любовницу, освободит ее? Я могу забыть, зачем она привязана здесь, но я не забуду о сетке и о том, что, надев ее, я могу выяснить, кто такой Саймон Клоунс.

— Нет-нет-нет, я не о том. Во-первых, она не моя любовница. Она бросила меня уже давно. Во-вторых, она не Саймон Клоуне — то есть не тот человек, который начал защищать врагов Империи.

— Послушай, Кейн, сам Берн…

— …просто идиот, не мне тебе об этом говорить. Он решил, что она — Саймон Клоунс, а она не стала его разубеждать. Она защищает настоящего главаря.

— Хм-м… — оглянулся Ма'элКот. — Какое-то время я думал, что настоящий Саймон Клоунс — это ты. Кейн фыркнул.

— Я не так умен, и тебе это прекрасно известно. Он, правда, тоже не гений. Я даже могу сказать тебе, кто он такой на самом деле.

— Ну? — скрестил руки Ма'элКот. Слова сами прыгнули на язык.

— Это король Канта.

— Не может быть, — немедленно возразил Ма'элКот. — Герцог Тоа-Сителл…

— …оказался в дураках. Мне сказал об этом сам король.

— Но… но… — нахмурился Ма'элКот. Кейн едва не рассмеялся в открытую — он никогда не думал, что увидит императора в растерянности.

— Хочешь знать, что они делают сейчас? Сними сеть.

— Не понимаю…

— Ясно, не понимаешь, — согласился Кейн. — Ты весь день просидел в комнате без окон, куда твои придворные опасаются постучаться, дабы сообщить, что происходит в городе. А за этой своей сеткой ты не можешь чувствовать поток Силы. Ты хочешь быть богом для своих детей, Ма'элКот? Так вот, в эту минуту сотни и тысячи призывают тебя. Хочешь выйти и посмотреть? Половина твоего города горит!

— Горит?

В этот миг Ма'элКот показался Кейну очень юным и испуганным, словно внезапно разбуженный мальчик. Его руки как бы сами собой поднялись и схватились за сеть изнутри, стащили ее с головы, вырывая клочья волос из шевелюры, — Кейн уловил чуть слышное потрескивание, но для Ма'элКота оно должно было звучать как гром.

Сняв сеть, он отшвырнул ее и поднял голову подобно охотнику, который заслышал далекий зов жертвы и застыл на месте.

— А-а… — негромко произнес он.

Кейн вздохнул — один раз, другой… Ма'элКот не двигался и не дышал — он смотрел в непостижимую даль, а лицо его было так же бесстрастно, как выглаженный водой камень.

Долгое мгновение Кейн не мог оторваться от этого лица; потом заставил себя отвернуться и подойти к алтарю, на котором лежала Пэллес Рил.

Ее широко открытые глаза были пусты; в груди у Кейна стало так же пусто и холодно. Вокруг ее ноздрей засохла кровь, в сбившихся волосах застрял мелкий речной мусор. Кейн потянулся было к ней, чтобы убрать из ее кудрей траву, но какая-то циничная часть его мозга тут же съязвила: «Ты спокойно можешь ее трогать — она же связана». Кейн отдернул руку, вспыхнув от неожиданного стыда.

— Пэллес, — прошептал он тихо, чтобы не расслышал Ма'элКот, наклонил голову и посмотрел в ее отрешенные глаза. — Пэллес, где ты?

Теперь ее грудь поднялась, словно приливная волна, чародейка вздохнула и пришла в себя.

— Кейн… — произнесла она. В ее голосе слышалось какое-то странное эхо, значения которого Кейн не понял. — Ты такой живой…

У него защипало глаза.

— Я не понимаю…

— Я в безопасности, Кейн, — чуть слышно молвила Пэл-лее, глядя на него словно бы издалека. — Мне нельзя причинить вреда. Спасайся сам…

— Пэллес, — беспомощно сказал он. Свет ее глаз начал меркнуть.

— Я многое поняла… Мы могли быть счастливы… Прости меня…

С этими словами она вернулась туда, откуда только что пришла, забрав при этом с собой сердце Кейна.

«Клянусь тебе, все будет хорошо. Все-все. Клянусь!»

Он мог лишь стоять и смотреть, дрожа от боли при мысли о возможном счастье, — до тех пор, пока сзади не раздались шаги и чудовищных размеров рука не сжалась на его горле, словно драконьи челюсти.

— Что ты натворил?!

Тяжесть императорской руки бросила Кейна на колени у алтаря. Сжавшая горло кисть мешала говорить, но он все же прохрипел:

— Ма'элКот… что?..

— Мои дети кричат от боли и страха; они страждут и погибают в смуте, которую затеял ты!

«Может, надо было убить его, когда представился случай», — подумал Кейн, чувствуя обморочную слабость.

Потом пришла запоздалая мысль: «Откуда он знает?»

Кейн пытался бороться, отрицать обвинение, но рука Ма'элКота сдавила его горло, словно гаррота, останавливая циркуляцию крови… Комната потемнела.

— Их мучения эхом отдаются в моем сердце; его словно рвут чьи-то когти. Я сам обрек их на это, я, который пошел бы ради них на казнь! Все это случилось потому, что я привел тебя в Анхану, потому, что смута и кровь следуют за тобой, словно вороны за армией! Я, зная это, привел тебя в мой город, чтобы ты избавил меня от сущей мелочи — какого-то ничтожества, а теперь расплачиваюсь за это…

Его голос чуть успокоился, из гневного превратившись в озадаченный и исполненный боли, а в прекрасных глазах появились слезы, похожие на драгоценные камни.

— Мои люди молят меня о спасении, о прекращении страданий. Кое-кто еще молится своим мелким божкам — но кому должен молиться я? Кому? Я стал равным богам, и теперь мне некому поведать свою боль!

Рука разжалась, и Кейн бессильно рухнул на пол, хватая ртом воздух и постепенно приходя в себя.

Он успел понять: Ма'элКот не знал о прямом участии Кейна в смуте. Он считал Кейна виновным в случившемся из-за одного его присутствия, а сам Кейн не считал нужным разубеждать его.

Возвышавшийся над ним император, сейчас особенно походивший на собственное изображение в Большом зале, поднял кулак, словно намереваясь сокрушить Кейна, но потом опустил его.

— Я стану еще хуже тебя, если накажу тебя за собственное преступление, — пророкотал он.

Кейн огромным усилием воли поднял себя сначала на колени, а затем, подождав мгновение, чтобы голова перестала идти кругом, рывком встал на ноги и снова отряхнулся.

«Фокус в том, — подумал он, — чтобы держать этого типа в страхе, — тогда он ничего не сообразит. Как бы он ни был умен, в ярости он забывает пользоваться головой».

— Вот что я хочу знать, — неторопливо проговорил он. — Когда это ты успел стать таким нытиком?

Император приоткрыл рот и снова закрыл его. Глаза выкатились из орбит, жилы на шее напряглись.

— Ты смеешь…

— Я все смею, — ответил Кейн. — Поэтому я тебе и нужен. Может, перестанешь ныть и что-нибудь сделаешь?

— Сделаю? — повторил Ма'элКот с горящими глазами, — Я покажу тебе, что я сделаю.

Он вытянул руку так быстро, что Кейн не успел увернуться. Пальцы Ма'элКота снова сомкнулись на вороте куртки и подняли Кейна в воздух.

«Что-то мне это начинает надоедать, — подумал убийца. — Сколько можно болтаться в воздухе!»

Ма'элКот поднял глаза вверх и сделал свободной рукой какой-то жест. Не предупредив Кейна, он чуть присел и подпрыгнул до самого потолка, словно его собственный вес и вес его груза ничего для него не значили.

Кейн невольно сжался, увидев приближающийся камень, однако в следующее мгновение пролетел сквозь него, как сквозь туман. Они оказались в дымном ночном воздухе над городом. Ма'элКот устроился на затвердевшем камне под ногами — они стояли на вершине Сумеречной башни дворца Колхари.

Под яркими чистыми звездами внизу горели костры, и звезды понемногу исчезали под густеющим дымом, а потом в ночи светились только оранжевые пожары, пожиравшие город.

— Ни дуновения, — пробормотал Ма'элКот, — а огонь распространяется. И растет.

— Ага, — согласился Кейн. — Думаешь, это случайность? Ма'элКот вытянулся и расправил грудь, словно намереваясь вздохнуть. В его глазах появилось что-то дикое, первобытное; они, казалось, полыхали, отбрасывая на камни вокруг ярко-изумрудный свет.

— Неужели они думают, будто я стану покорно наблюдать за этим и позволю им сжечь мой город?!

Не успел Кейн ответить, как Ма'элКот воздел руку к небесам, как бы призывая высшие силы. Кейн видел этот жест прежде, в Большом зале, и успел отпрыгнуть, когда кулак Ма'элКота рассек воздух. Вокруг загремел невиданной силы гром — казалось, сейчас сама башня рассыплется под ногами.

Далеко внизу на восточной оконечности Старого Города, у самой Сторожевой башни, языки огня, лизавшие огромное здание, внезапно замерли и исчезли, словно их и не было. С пожарища не поднимался даже дымок.

«Боже всемогущий!» — Кейн тряс головой, чтобы прекратить звон в ушах, который был едва ли не сильнее грома. Он не мог даже представить себе необходимых для такого чуда сил. Этого не могла никакая магия.

«Да есть ли у него пределы?»

Когда Ма'элКот снова поднял руку к небу, Кейн произнес:

— Это довольно глупо, не находишь? Император повернулся к нему, не опуская руки. Глаза опасно горели зеленым светом.

— Осторожнее, Кейн…

— Ладно-ладно-ладно. Пригрозишь как-нибудь в другой раз, идет? Подумай сам, что ты делаешь, Ма'элКот? Неужто собираешься стоять так всю ночь, расшвыривая Силу направо и налево без особого смысла? Через час, возможно, даже скорее, каждый задутый пожар разгорится снова, причем станет еще больше.

Рука императора опустилась, глаза начали тускнеть.

— Это правда. Это сущая правда. Я слишком мелочусь. Буря, — в отчаянии добавил он, — могла бы помочь мне, она потушила бы все огни и разогнала бунтовщиков по домам, но… но я отослал облака в Каарн. Понадобится много часов, чтобы вызвать бурю. А до тех пор Анхана горит; я не смогу тушить огни, пока буду пытаться вызвать бурю, и не смогу вызвать бурю, пока…

Его голос стих, и Кейну даже стало немного жаль его.

— Да, дело плохо. Кстати, у меня есть для тебя еще одна новость. Пока она хуже всего, что уже случилось.

— Еще хуже?! Кейн кивнул.

— Ты видишь только внешнюю сторону. Результаты, так сказать. А ты поищи причины. Знаешь, почему начались эти мятежи?

— Ну, от страха, наверное…

— Ты прав. — Кейн оглядел город и глубоко вдохнул, делая точно выверенную паузу.

— Люди боятся, что ты — актир.

Он вновь взглянул на Ма'элКота — какова будет его реакция.

Императора словно ударили дубинкой. Его горло подергивалось, и он едва смог выдавить одно-единственное слово:

— Как?

— Ты сам виноват, — пустился в объяснения Кейн, изо всех сил скрывая удовлетворенность. — Ты перепугал людей своей охотой на актиров. Тебе удалось подавить их страх перед актирами, но люди вполне естественно начали бояться тебя. Говорю тебе, здесь замешан король Канта.

Он бросил на императора мимолетный взгляд, пытаясь увидеть за болью понимание. Смог ли он убедить Ма'элКота? Пришлось поделиться этой информацией сейчас, пока она еще имеет ценность; через несколько часов Королевские Глаза выяснят это и без его помощи, но тогда будет уже слишком поздно.

— Распространить в городе слух достаточно легко: по меньшей мере половина нищих в Анхане принадлежит к кантийцам, — продолжал Кейн, — Ничего удивительного, что люди верят истории: твоя охота на актиров приучила их быть подозрительными и замечать странности у своих соседей. Они постоянно высматривают актиров. А ты сам прекрасно знаешь, как легко заподозрить тебя — с твоими-то способностями!

Верит ли он?

— Но это же абсурд! — возмутился Ма'элКот. — Почему я, сделавший так много…

Кейн протянул руку и положил ее на потное предплечье императора. Посмотрел в его глаза и с сожалением покачал головой.

— Ты смотришь на все слишком рационально, Ма'элКот. Ты ищешь разумный ответ для неразумной ситуации. Ты никогда его не найдешь.

— Но они могут вспомнить…

— Да, могут. К тому времени город будет лежать в руинах, а оставшиеся в живых дворяне пойдут на тебя войной. Вся Империя падет в пламени. По-моему, у тебя есть только один шанс. Сокруши королевство Кант. На это у тебя не больше двадцати четырех часов.

Ма'элКот нащупал руку Кейна и сжал ее.

— Двадцать четыре часа…

— Ты должен остановить их прежде, чем ситуация вырвется из-под контроля. Прежде, чем в дело вступит знать.

— Я так и сделаю. Я остановлю их. Я введу в город все свои войска и до основания сожгу Лабиринт, если это будет необходимо. Это следовало сделать много лет назад.

— У тебя ничего не выйдет. — Кейн облизал кровь с губ и выдавил кривую усмешку.

Происходящее не слишком отличалось от обычной схватки — в сущности, это и была схватка, только несколько иного сорта. Он сражался за собственную жизнь, за жизнь Шенны и за жизнь короля Канта. Несколько часов назад он думал, что предает лучшего друга; теперь, если только он сумеет подтолкнуть Ма'элКота к нужному решению, предательство превратится в услугу. Вся ложь, которую он сказал королю, станет правдой.

Необходимо удержать Ма'элКота от использования военной силы по одной-единственной причине: это сработает.

«Думай об этом как о схватке», — сказал себе Хэри, Его обычная тактика сработает и на этот раз. Атаковать, атаковать, атаковать — бросаться на противника из любой позиции и ждать, пока он не выдохнется. Нельзя давать ему времени прийти в себя и собраться.

Теперь Кейн обрел уверенность. Он знал, что любое предложенное Ма'элКотом решение было всего лишь защитным движением или блоком; движения и блоки — подобно своим физическим эквивалентам — открывают множество точек, куда можно нанести удар. Введение войск в Кант увенчалось бы успехом — а значит, необходимо доказать, что это будет совершенно бесполезно, по крайней мере в данный момент.

— Ты не сможешь схватить короля с помощью армии, — заметил он. — Кантийцы знают подземные пещеры под городом как свои пять пальцев, И для тебя не секрет, что там этих пещер многие мили. При первом же намеке на приход войск кантийцы тут же уйдут в подполье, и тебе понадобится несколько недель, чтобы выкурить их. А у тебя гораздо меньше времени.

— Войска мне ни к чему, — заметил Ма'элКот. — Я могу призвать его так же, как призвал тебя. Я применю свою Силу…

— Да? Если это так просто, то почему ты не мог найти меня в течение нескольких дней?

На лбу у него вздулись вены, рот сжался. Император молчал.

— Ответ прост: я был с королем Канта.

— Где? Где вы были? Где ты был? — Ма'элКот в очередной раз протянул руку, чтобы схватить Кейна, однако убийца скользнул в сторону и ушел вбок.

Император повернулся к нему, но Кейн уже отступил назад и поднял руки.

— Ну-ка прекрати, черт бы тебя побрал! — воскликнул он. — Нечего меня грабастать. До сих пор ты испытывал мое терпение, но всему есть предел. Я начинаю сердиться.

Ма'элКот выпрямился.

— Ты ответишь на мои вопросы, не то я покажу тебе, что такое настоящая злость.

— Да уж, на извинения я не должен был рассчитывать, — без тени улыбки произнес Кейн. — А дело вот в чем: тебе известно, что камень Донжона задерживает поток Силы? А камень под городом делает все то же самое, и кантийцы знают это — потому они и пользуются пещерами. Личный маг короля Канта, Аббал Паслава, человек суровый, одним из первых предложил кантийцам занять подземелья — ведь некоторые пещеры так глубоки, что Сила вовсе их не касается.

— То есть мою волю останавливает какой-то камень? Не верю.

— Да? Тогда почему же ты не мог найти меня? — вновь спросил Кейн.

Ма'элКот бросил на него угрюмый взгляд и промолчал.

— Ситуация такова: ты можешь вытащить короля из пещер только Силой, но на это у тебя нет времени. Брось против него свою армию, и ты потеряешь единственное преимущество, которое у тебя пока есть; он не знает, что ты все знаешь, И знаешь о том, что он и есть Саймон Клоунс, что именно он стоит за всем этим делом. Тебе нужно выманить его.

Ма'элКот посмотрел на город. В его глазах отражалось пламя.

— Но как? Как я могу сделать это вовремя? Кейн хмыкнул.

— Ну, это просто. У тебя же есть Пэллес Рил. Ма'элКот, нахмурившись, повернулся к нему. Его глаза потемнели.

— Пэллес Рил? Ну да… да, она здесь. А какое отношение она имеет ко всему этому?

— Тут все слишком сложно, Ма'элКот. Просто поверь мне на слово. Она завязана в этом деле по уши. Ее схватили, когда она помогала актирам бежать, помнишь?

— Ну да, да. Это действие того заклинания. Я его чувствую…

— Ладно, слушай, это не важно. Я скажу тебе, что происходит; король рассчитывает, что это заклинание помешает тебе при допросе. Ему неоткуда знать, что ты нашел способ работать с серебряной сетью.

— Ну да, сеть…

— Ты ведь все-таки император. Когда ты заговоришь, люди тебя послушают. В твоем распоряжении все пажи «Имперской службы новостей». Ты можешь вызвать шторм и спасти город. Потом, на закате, ты вышлешь всех пажей и герольдов с такой вестью: на следующий день в полдень ты ответишь своим недоброжелателям. Ты покажешь им злого гения, затеявшего всю смуту. И сделаешь вот что: в полдень возьмешь Пэллес Рил куда-нибудь, где соберется много народу — например, на Стадион Победы на Южном берегу, где тысячи и тысячи твоих подданных смогут быть свидетелями, и наложишь на нее то же заклятие, которое ты накладывал на пойманных актиров. Ты убьешь ее и магическим образом овладеешь ее памятью. Ты сделаешь это публично, так, чтобы все это видели. Тебе ведь нечего скрывать, так?

— Но… но чем это поможет?

— Ничем. Ты не узнаешь ничего, что знал до сих пор, однако король-то этого не знает. Понимаешь? Ему придется действовать, чтобы не дать себя раскрыть. Он не может допустить огласки. Если его имя будет связано с актирами, дворяне не поднимутся на бой вместе с ним, и восстание заглохнет. Тебе придется внедрить в толпу Серых Котов в гражданской одежде, и они схватят короля, едва тот покажется.

— Думаешь, он попытается освободить Пэллес Рил? — скептически поинтересовался Ма'элКот.

— Да нет же, — нетерпеливо ответил Кейн. — Настоящая приманка — не она, а ты.

— А… — Глаза Ма'элКота снова затуманились. — Кажется, я начинаю понимать…

— Она его не интересует. Да, конечно, он убьет ее, если ты дашь ему такую возможность. Но в идеале он хочет убить тебя.

— А у него будет шанс, Кейн? Этот Паслава, он сравним по силе с Пэллес Рил?

— Может быть, но этой ночью я им займусь. Слушай, у меня появилась замечательная идея, — добавил он так, словно эта мысль только что пришла ему в голову. Кейн знал, что Ма'элКот сам вскоре додумается до нее, и хотел только набрать еще несколько очков в воображаемой схватке. — Зачем тебе вообще рисковать? Ты слишком важен для Империи и не можешь позволить себе безрассудства. Ты ведь умеешь наводить временные иллюзии — ну, всякие там фантазии, как та эльфийская шлюха, как ее, которая правит фейсами.

— Кайрендал, — подсказал Ма'элКот. — Да… да, думаю, что могу.

— Тогда тебе совсем незачем появляться на людях лично. Прямо здесь ты можешь создать свою иллюзию и заставить ее двигаться, говорить и дышать, как настоящего человека. Ты будешь в полной безопасности. Ты можешь провести всю операцию с помощью этой иллюзии. Это ведь не слишком сложно для тебя?

Кейн наблюдал за раздумьями Ма'элКота, пока тот рассматривал замысел со всех сторон и высчитывал все его последствия.

— Нет, — медленно сказал император. — Пэллес действительно должна быть на Стадионе; правдоподобность моих иллюзий имеет предел. Необходимо будет воссоздать игру света и тени, шевеление моих волос под ветерком, даже мой голос. То, что я услышу с помощью мысли, может полностью противоречить услышанному ушами. Нам нельзя допустить промашки, ибо тогда наши враги заподозрят неладное.

— Да, действительно, — сказал Кейн с показным отчаянием. — Но ты же не можешь отправить ее туда. Это слишком опасно. Прошу тебя, не делай этого. — «Только не бросай меня в терновый куст». — Я помогу тебе, Ма'элКот. Я сделаю все за тебя. Но если Пэллес окажется в опасности, сделка не состоится.

Ма'элКот придвинулся вплотную к Кейну и заглянул ему в глаза.

— Наконец-то все стало ясно. За этим стоит женщина. Кейн не отвечал. Его сердце билось так сильно, что он едва мог произнести хотя бы слово.

— За последний час я дважды хотел убить тебя, — пробормотал Ма'элКот. — Король Канта был одним из твоих близких друзей. Он сделал тебя Почетным бароном, защищал, делился с тобой хлебом, вином и планами. А ты продал его мне — ради женщины. Ради Пэллес Рил.