— Ах-х, — резко выдохнул над ней Ма'элКот. Этот звук больше напоминал всхлипывание, и Пэллес посмотрела вверх. Его лицо было исполнено горечи, на коже все еще виднелись отметины, оставленные Шамбарайей, а из сломанного носа на бороду текла алая кровь.

— Ах, Берн, мое возлюбленное дитя, — бормотал он, — ты заслужил большего.

Заметив взгляд Пэллес, Ма'элКот сразу же овладел собой и выпрямился во весь рост.

— Так. — Он молча обошел Пэллес и Кейна, сжимая и, разжимая кулаки. — Так, — повторил он. — Теперь я узнаю… его глаза затуманились.

— Я узнаю тайну Кейна, — тихо произнес он. — Как ты ухитрился держать меня эти несколько дней. Когда я призвал тебя, ты призвал меня; ты обратил мою хватку против меня, сковав мне руки. Однако теперь ты снова у меня в руках, и я завладею тобой целиком и полностью, как завладел твоими глупыми слугами-актирами. Я разверну свою Силу и овладею твоим сознанием, когда оно начнет покидать твой умирающий мозг. Я схвачу его, словно гончая, учуявшая запах дичи. Я прочту твою память, словно книгу. Я узнаю правду, и эта правда навсегда освободит меня.

— Л-л… — Хэри напряг жилы на шее, пытаясь заговорить сквозь незримую преграду.

Ма'элКот приблизился и наклонился к нему, чтобы лучше слышать.

— Что?

— Л-ламорак…

— М-да, — ответил, выпрямляясь, Ма'элКот. — Спасибо. Спасибо, что напомнил. Ламорак ведь тоже один из вас, актиров. Его память тоже может оказаться полезной.

Он оглядел арену довольным взглядом.

— Ну, где он там прячется?

Император пошел через поле, усеянное трупами и стонущими ранеными. Конный офицер, каким-то образом удержавшийся на лошади, приблизился, видимо, просил инструкций, однако Пэллес не расслышала ответа. Офицер отдал приказ своим людям. Через широкие ворота вошла колонна вооруженных пехотинцев с пиками и арбалетами. Офицер и к ним обратился с неким распоряжением. Они рассыпались по полю, помогая раненым, а также поднялись к скамейкам — наводили порядок, обезоруживали растерянных вояк и приказывали перепуганным горожанам оставаться, на местах.

Хэри изогнул спину.

Он повел глазами и снова заставил себя заговорить.

— Ламорак предал тебя Котам.

— Что? — завизжал Коллберг. — Этот ублюдок! — бесновался он. — Этот недоделанный работяга! Как он смеет!

Администратор стоял у кресла и грозил дрожащим кулаком экрану.

— Ты что, сволочь, делаешь? Это же прямая трансляция! Он так разбушевался, что по лицу потекли струйки пота, а в уголках толстых губ выступила белая пена. Ровный голос за его плечом спросил:

— Что вас так расстроило, администратор?

— Я… меня ничего не…

О, если бы только шум в голове унялся! Сможет ли Майклсон сказать еще что-нибудь, чему не помешали бы условия договора? Господи, да ведь Совет попечителей следит за всем происходящим! Сможет ли он скомпрометировать Студию?

Коллберг затрясся всем телом и стал таращиться на красный светящийся переключатель аварийного переноса, словно это было дуло ружья, нацеленное ему в лоб.

Пэллес смотрит на меня из сгущающейся темноты.

— Да, Кейн, я знаю.

Мир исчезает — кажется, я на мгновение вырубился. Но мы все еще здесь, на арене.

Не сработало.

Я прошел этот путь… отдал жизнь…

И ничего не вышло.

Наверное, я зря думал, что этот мешок дерьма сдержит свое обещание.

Становится холодно, по-настоящему холодно, как часто бывает в это время года в Анхане. Я снова пытаюсь найти слова, которые приведут нас домой.

— Он должен был, — выталкиваю я из себя. — По контракту… его контракт…

— Ш-ш… — говорит она, гладя меня по голове. — Все в порядке. Тише.

Какое там в порядке…

Темнота.

Я снова выныриваю к свету.

Мы все еще на арене. Пора заканчивать с этим делом.

Если б меня спросили, как я хочу умереть, я ответил бы: именно так, лежа головой на ее коленях, и чтобы она гладила мои волосы.

Вокруг что-то происходит.

Наступает тишина, и мы словно оказываемся в круге света. Ламорак тоже здесь, рядом с Пэллес. Ма'элКот собрал здесь всех троих. А вот и он сам — говорит со зрителями… Рокочущий, уверенный гром красивого голоса…

Темнота. Когда снова возникает свет, Ма'элКот уже рядом со мной, совсем рядом. Его голос теплеет и становится мягким. Он приказывает мне расслабиться, просто расслабиться — и все пройдет.

Он умолкает. На лице появляется отстраненное выражение.

Заклинание!

Теперь я вспоминаю… Я вспоминаю заклинание…

И откуда-то появляются силы.

Оставить все как есть? Ну уж нет!

Никогда не сдаваться.

Никогда.

Я поворачиваю голову и бормочу:

— Ламорак… Ламорак…

Пэллес наклоняется надо мной, словно ангел из сказки.

— Ш-ш, тише, Кейн, я знаю. Все в порядке.

— Нет…

Я собираюсь с силами, я коплю их. Сконцентрировавшись, я могу пошевелить руками — для этого не нужны силы, но я должен двигаться, сделать все неожиданно.

— Ламорак… Прошу тебя, Ламорак… Я должен сказать тебе… Его избитое лицо появляется из мрака. Я шепчу всякий вздор, чтобы заставить его наклониться ближе. Так, так, еще чуть-чуть…

— Ламорак… забудь Железную комнату… Театр правды… позаботься о Пэллес…

— Хорошо, Кейн, — отвечает он. — Обещаю.

— Обещаешь? — Прилив адреналина очищает мой взгляд и наполняет руки силой. — Как же ты сдержишь обещание без головы?

Его глаза становятся круглыми от удивления, В один миг я кладу руку на высящуюся надо мной рукоять Косалла, чтобы пробудить его магию. Пальцами другой хватаю Ламорака за длинные светлые волосы и прижимаю его шею к лезвию Косалла.

Его голова падает с таким звуком, словно из блокнота вырвали лист.

Кровь бьет струей; Пэллес дергается и кричит; рот Ламорака беззвучно шевелится; актер смотрит на меня, его мозг все еще жив.

Я бросаю его окровавленную голову на колени Ма'элКоту словно мячик.

Ма'элКот инстинктивно хватает ее. Он весь сотрясается, глаза вылезают из орбит, а с губ срывается крик отчаяния.

Но это не его крик, это — крик Ламорака.

— Мое имя, — задыхаясь, говорит Ма'элКот, вращая глазами, — мое имя — Карл Шанкс, меня зовут Карл Шанкс. Я — Ламорак…

— Ламорак, — хриплю я изо всех оставшихся сил, — кто приказал тебе предать Пэллес Рил?

— Коллберг, — отвечает он, едва шевеля губами, но вполне разборчиво. — Председатель, администратор Коллберг…

Однако прежде, чем он успевает договорить, мир вспыхивает радужным кольцом.

За полсекунды до переноса я беру за руку Ма'элКота.

Коллберг колотил кулаком по переключателю, крича с каждым ударом:

— Нет! Нет! Нет!

Он бил до тех пор, пока из руки не полилась, пачкая кабину, кровь.

Техники отшатнулись от него и молча смотрели на происходящее. Полицейские в зеркальных масках переглянулись.

— Думаю, мы видели достаточно, — сказал один.

— Но это же ложь! — в отчаянии затараторил Коллберг. — Клянусь, ложь! У него нет доказательств! Второй полицейский схватил его за руку.

— Вы отозвали Пэллес Рил на глазах местных жителей. Выдав ее как актрису, вы целенаправленно разрушили ее карьеру. Вы арестованы.

Коллберг вырвался и прыгнул к панели управления, ударив по выключателю микрофона.

— Майклсон! — завопил он.

Его голос раздался в динамиках: Кейн все еще был на связи, хотя и лежал уже на платформе переноса рядом с остальными.

— Я убью тебя за это! Убью!

Когда полицейские наконец скрутили его и потащили прочь, он услышал шепот мыслеречи Кейна в динамиках:

— Да, и скоро.

В ослепительном свете направленных на платформу переноса юпитеров волосы Ма'элКота образуют нимб вокруг головы. Я не могу разглядеть выражения его лица и только рад этому; мне вполне хватает ужаса в его голосе, когда он видит ряды безликих виртуальных кресел и полулежащих в них зомби.

— Твой мир… — шепчет он, — О, забытые боги, ты забрал меня в свой ужасный мир…

И это не инстинктивная ксенофобия, не безумный страх глупого туземца; это даже не ощущение чуждости Земли — нет, не это его пугает.

Его пугает узнавание.

Он говорит по-английски.

Воспоминания Ламорака — Карла тасуются в его мощном мозгу; он видит, что его мир. Поднебесье — царство жестокости, боли и внезапной смерти, — всего лишь сон, рай по сравнению с тем, куда он попал.

Я водворил его в ад.

Я не могу представить себе ужас, который он испытывает, но это меня не слишком волнует.

Умолкший, вероятно, навеки, Косалл все еще торчит из моего живота. У моих ног на платформе лежит труп Берна.

Я победил.

Ма'элКот нагибает сильную шею, чтобы посмотреть на нас.

— Ты уничтожил меня. За что, Кейн? Его испуг прорывается в голосе.

— Зачем ты сделал это со мной?

Я пожимаю плечами. Это больно.

— Потому что тебе не повезло и ты оказался не на той стороне, где была Пэллес Рил.

Высоко над нами раздается хлопок — открываются двери Кавеа. Ко мне едет бригада медиков: какой-то сообразительный техник догадался-таки вызвать их.

На мои щеки льется теплый соленый дождь. Это слезы Пэллес.

— Держись, — говорит она. — Пожалуйста, держись. Я пытаюсь сжать ее руку, но вокруг опять смыкается темнота.

— Не уходи.

— Не уйду, клянусь.

Ма'элКот кажется потерянным и очень-очень молодым.

— А что потом? Что будет со мной?

Я не отвечаю, это меня не касается.

Наверное, я все еще на связи; никто, конечно, не позаботился отключить ее. Ну что ж, вы все окажетесь вместе со мной в темноте.

Шенна нагибается и прижимает свою теплую щеку к холодной моей. Она шепчет мне на ухо:

— Держись, Кейн.

— К черту Кейна! — отвечаю я, превозмогая боль. — Забудь эту сволочь. Зови меня Хэри.

И опускающаяся ночь плавно переходит в зарю. Я неторопливо иду к свету.

— Один раз в час по всему миру идет одна и та же передача. Волосы, естественно, великолепно уложены, на точеных скулах лежит загар, точь-в-точь как у праздножителей. Однако в тонких, едва заметных морщинках у блестящих глаз прячется холодное бешенство, а на губах, открывающих великолепные зубы, чуть заметное горькое презрение.

— Здравствуйте, я Бронсон Андервуд. Будучи ведущим «Свежего Приключения», за последние десять лет я рассказал вам обо всех лучших работах Студии по всему миру. Сегодня я рад представить вам особое предложение оттуда, где все и началось, — из Студии Сан-Франциско — эксклюзивный набор «Ради любви Пэллес Рил».

Глаза блестят, а улыбка на лице как приклеенная, пока он перечисляет содержимое эксклюзивного набора: отрывки из «Погони за короной Дал'каннита» и «Слуги Империи», несколько часов «В поисках Саймона Клоунса» — до того момента, когда было применено заклинание Вечного Забвения, а также интервью с Кейном, Пэллес Рил и самим Ма'элКотом, который говорит одновременно за себя и за Ламорака.

— …и, наконец, из Особых архивов Студии Сан-Франциско специально для эксклюзивного набора запись «Когда остановились Часы Жизни». Все вы помните захватывающие кадры, когда Кейн вернул свою возлюбленную из-под палящего солнца Анханы на Землю, в безопасность. Вы видели, а возможно, и пережили это вместе с Кейном.

Если же это мгновение тронуло вас, вы можете снова испытать его, получив новую запись Пэллес Рил — «Когда остановились Часы Жизни».

Это особое предложение не будет повторено; эксклюзивный набор — ваша единственная возможность сохранить волшебный миг. Это ваш единственный шанс заглянуть в сердце Пэллес Рил, когда она, спасшись от неминуемой смерти, встала на колени у тела любимого человека. Это ваш единственный шанс увидеть то, что видела она, почувствовать то, что чувствовала она, уронив слезы на лицо ее поверженного героя.

Глаза говорящего слегка щурятся, словно в них попала пыль. Улыбка остается на месте, как будто губы прилепили к зубам.

— А для того чтобы вы запомнили этот день Великого Приключения, заказав набор до полуночи, вы обретете Особые Личные Часы Жизни Пэллес Рил.

Часы созданы учеными Студии, сообразуясь с вашими личными данными, взятыми из медицинской сети, а также данными шести поколений ваших предков. Особые Личные Часы Жизни Пэллес Рил станут отсчитывать часы вашей собственной жизни. Эта симпатичная вещица будет прекрасно смотреться на столике у кровати, на рабочем столе и даже на кухне…

В рекламе, которую будут показывать до тех пор, пока все вокруг не забудут, о ком идет речь, есть одна маленькая фраза:

«Особые Часы Жизни Пэллес Рил не являются точным измерительным прибором. Использовать исключительно в развлекательных целях».