ГЛАВА 19

ДНЕВНАЯ РАБОТА

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Пилкер призывает к созданию нового законодательного представительства

(изображение: Пилкер перед зданием Капитолия)

ГОЛОС: Преподобный Дэниел Пилкер, лидер группы христиан-фундаменталистов «Царство сейчас», подал иск на Соединенные Штаты, требуя создания нового законодательного представительства.

ПИЛКЕР: «У нас есть Палата представителей, Промышленный сенат. У нас есть любые группы, представляющие особые интересы и делающие все, чтобы их голоса были услышаны. Но где представители богобоязненных американцев? До тех пор пока не появится и Религиозный сенат, который сможет создавать и интерпретировать законы, учитывая слово Божье, немалая часть американского народа так и останется дискриминированной в собственной стране…»

Пригороды уплывали назад, сменяясь холмами и городами, остановками общественного транспорта и недостроенными жилыми районами – пустыми, как музейные витрины в это белое утро. По мере того как солнце взбиралось к зениту, полупрозрачные тени становились еще бледнее, как будто яркий свет в небесах был способен испарять даже тьму.

– Так что, мы не могли решить это дело, просто позвонив?

– Мне надо увидеть это место, Стэн. Нужно, и все.

– Объясни-ка еще раз. Полли Мерапануи приехала с севера, издалека. Она была уличной девчонкой в Когаре и найдена убитой под дорожной эстакадой в Сиднее. Тогда что именно мы ищем в Голубых горах, если они к этому ни имеют никакого отношения?

– Потому что она там жила. – Каллиопа обогнала грузовик, полный бетонных обломков, и ползущий со скоростью, какой можно было от него ожидать. – Почти год после того, как приехала из Дарвина. И тебе это известно, потому что это написано в ее деле.

– Просто пытаюсь разобраться, – Стэн сжал губы, разглядывая мелькающий за окнами очередной пропыленный городок. – Неужели нельзя было позвонить? Я не очень-то рвусь заниматься полицейской работой в один из своих редких выходных, Скоурос.

– Можно подумать, что у тебя бурная личная жизнь. В любом случае, у ее мачехи нет телефона.

– Достойные люди.

– Ты сноб, Стэн Чан.

– Просто пытаюсь развлечься в долгой дороге. Каллиопа открыла окно. Жара немного спала; желтую траву на склонах холмов ворошил легкий ветерок.

– Мне нужно место, откуда я могу начать, Стэн. Нужно… Сама не знаю почему, но у меня возникло какое-то ощущение, предчувствие.

– Да они даже не видели ее целых два года до ее смерти. А раз у мамаши в хижине нет телефона, то доча не могла даже позвонить, разве не так?

– Хуже тебя никто так неубедительно не ботает по фене. Нет, они ее не видели, и она им не звонила – если не считать пары звонков по бесплатной линии в ту контору, где ее мачеха работала. Зато они ее знают, а никто из тех, кого мы нашли в Когаре, не сможет такое утверждать.

– А тебе никогда не приходило в голову, что мы слишком много возимся с этим «висяком»?

Каллиопа резко и гневно выдохнула:

– Сколько понадобится, столько и будем возиться, Стэн. А сейчас просто дай мне проверить эту идею, и если ничего не получится, то поговорим о том, чтобы отложить дело в долгий ящик. Хорошо?

– Хорошо. Мы еще не приехали?

– Заткнись.

Холмы стали горами, отважными форпостами выветренных скал, мохнатых от голубой травы и вечнозеленых деревьев. Машина Каллиопы со слабосильным двигателем теперь ползла еще медленнее того грузовика с бетоном и на подъемах издавала шум, похожий на жужжание застрявшей в углу ходячей игрушки.

– …Послушай, Стэн, я лишь хочу сказать, что никто не поступает так, как поступил тот тип – камни в глазницах, все эти колотые и резаные раны, – если это не месть. Или если он не классический садист из учебника психиатрии, а такие в случае удачи не останавливаются на первой жертве. Поэтому или в ее прошлом было нечто такое, что нам следует узнать, или мы имеем дело с неопознанным серийным убийцей. Никто в Когаре не знает причин, по которым ей могли бы мстить. У нее даже парня не было. А запрос по международной полицейской сети тоже не дал результатов.

Каллиопа допила содержимое пластиковой бутылочки и бросила ее через плечо на узкое заднее сиденье.

– Тогда кого мы ищем? Того, кто поехал отсюда следом за ней в большой город, два года ходил за ней по пятам, а уже потом зарезал? Нестыковочка, Скоурос.

– Сама знаю. Черт, это ведь был поворот на Кутали?

– Она кантовалась на улицах, воровала на улицах, и ее пришили на улице.

– Господи, Стэн, ты перестанешь когда-нибудь говорить, как коп? Ненавижу это дерьмо.

– А как же мне еще говорить? – Стэн помолчал, пока она делала явно незаконный разворот на 180 градусов через две полосы пустого шоссе и грязный центральный разделитель. – Каллиопа Скоурос, ты покорила мое сердце. Я безумно в тебя влюблен. Умоляю, позволь мне увезти тебя подальше от всех этих отвратительных дел про убийства…

– О, мы прекрасно поладим – гречанка-лесбиянка и сказочный принц-китаец из Австралии.

Стэн продемонстрировал в ослепительной улыбке очень хорошие зубы:

– Довожу до твоего сведения, что я исключительно и, можно даже сказать, категорически не сказочный принц.

– Как будто такое признание повысит твои шансы, Стэн. – Неожиданно она взглянула на него с тревогой. – Ты ведь шутишь? Ты ведь не носишь в сердце безнадежную страсть к своей недосягаемой напарнице?

– Шучу.

– Уф-ф, замечательно.

Некоторое время она вела машину молча, дожидаясь, когда покажется обещанный дорожным указателем Кутали. Покрутила настройки радио, но вскоре выключила музыку.

– Ладно, вот тебе старая загадка, – сказала она. – Адам, Ева и Ущипни Меня пошли к реке купаться. Адам с Евой в воде потонули – кто из троих спасся?

– Мы еще не приехали?

– Ну же, Стэнли, кто из них?

– Кто из них что?

– Кто из троих спасся?

– И каковы на сей раз мои шансы?

– Ты ведь прикидываешься дураком, да? Адам, Ева и Ущипни Меня.

– По-моему… Адам.

– Нет! Ущипни Меня! Ой! Боже, ну ты и задница, Чан.

– Ты только что пропустила поворот на Кутали.

– Думаю, что поступлю честно, – сообщила она пятнадцать секунд спустя, снова пересекая разделитель между полосами, – если скажу, что наша помолвка безусловно отменяется.

– Она уехала?

У женщины, выглядывающей из-за двери трейлера, был оскорбленный вид несправедливо обвиненного человека:

– Я же сказала. Уехала около месяца назад.

– Куда? – Каллиопа бросила взгляд па Стэна Чана, разглядывавшего брусья под трейлером с таким видом, словно то было чудо инженерного искусства, затмевающее Пантеон. Женщина и свою очередь наблюдала за Стэном с величайшим недоверием, словно тот мог в любой момент схватить эти заляпанные маслом куски дерева и убежать с ними.

– Да откуда мне знать? Я с этой стервой даже не была знакома, зато ее проклятая собака вечно меня будила. Туда им и дорога.

– Вот видишь, – сказал Стэн несколько минут спустя, когда они медленно отъезжали от трейлерного парка. – Достойные люди.

– Надеюсь, мы что-нибудь узнаем от ее работодателя, – угрюмо проговорила Каллиопа. – Иначе ты окажешься чертовски прав насчет поездки сюда. Впервые в жизни.

Указанное в деле Полли Мерапануи место работы ее мачехи оказалось скромным домиком на окраине Кутали. Огромное каучуковое дерево накрывало ветвями почти весь двор. В его пятнистой тени двое темнокожих ребятишек, взвизгивая, поливали друг друга из шланга, а вокруг них с восторженным лаем носилась коричневая собачка.

Дверь открыла аборигенка в очках и переднике. Прочитав удостоверение Каллиопы, она вытерла руки передником и сказала:

– Заходите. Я позову мужа.

У мужчины, который вышел из задней комнаты, застегивая рубашку, была пышная копна черных курчавых волос, придающая ему неуместную для его лет моложавость. Длинная же узкая бородка придавала сходство с портретом, вышедшим из-под кисти кого-то из фламандских мастеров.

– Здравствуйте. Я преподобный Деннис Булураме. Чем могу помочь?

– Этот адрес указан как место работы Лили Понегарры, также известной как Лили Мерапануи. Мы хотели бы с ней поговорить.

– А-а… Увы, ее здесь нет, но она работала у меня. Точнее, is церкви. Пройдемте в мой кабинет. Возьмите вон гот стул и прихватите его с собой.

Кабинет преподобного Булураме оказался тесной комнатушкой, где едва помещались его рабочий стол, дешевый настенный экран и несколько плакатов, извещающих о церковных событиях – распродажах, концертах и карнавалах.

– Лили убирала в церкви, а иногда и у нас.

– Вы сказали это в прошедшем времени, – отмстила Каллиопа.

– Да, потому что она уехала. Покинула город. Встретила мужчину, вот что с ней случилось. – Он покачал головой и печально улыбнулся, – Ее в любом случае мало что привязывало к нашим местам. Работая в церкви, не разбогатеешь.

– А вы знаете, куда она уехала? И как зовут того мужчину?

– Билли, Бобби, что-то в этом роде. Это все, что мне известно… пожалуй, я не очень-то вам помог, верно? И она не сказала, куда уезжает; лишь то, что они уезжают вдвоем. Однако очень извинялась, что не предупредила за две недели. С ней что-то случилось?

Стэн разглядывал плакаты. Ему пришлось шагнуть в сторону, пропуская вошедшую жену священника. Та принесла поднос с лимонадом и тремя стаканами.

– Нет. Мы лишь хотели задать ей несколько вопросов о дочери.

– О ее дочери?.. – Он на секунду задумался, вспоминая. – Полли? Через столько времени? – Булураме покачал толовой. – Ужасно. Но я почти забыл. Странно, что такое страшное событие могло ускользнуть на задворки памяти. Лили была в отчаянии. Кроме девочки, у нее никого не было.

– Его ведь так и не поймали, да? – спросила миссис Булураме. – Того дьявол-дьявола, который ее убил?

– Вы его арестовали? – Священник подался вперед. – Поэтому и приехали сюда? Готовите дело к суду?

– Увы, нет. – Каллиопа пригубила лимонад, который мог бы быть и послаще. Невольно поморщившись, она быстро согнала с лица «кислое» выражение и спросила: – А кто-нибудь из вас был знаком с Полли?

– По сути нет. Видел ее иногда на улице или в магазине, но Лили у нас тогда еще не работала. Фактически я и решил-то, что церкви не помешает регулярная уборка, отчасти как раз из-за того, что убийство так потрясло Лили, ну вы меня понимаете. Я нашел ей хоть какое-то дело. Да и с деньгами у нее было туго. Есть люди, которые с толком использовали деньги, полученные по второму «Постановлению об оседлости», а другие, вроде Лили… словом, деньги утекли у них между пальцев. – Ясно подразумевалось, что святой отец и его жена принадлежат к тем, кто поступил разумно и вложил полученные от правительства деньги в симпатичный домик и домашнюю систему с выходом в Сеть.

Каллиопа мысленно вздохнула. Они не услышат ничего интересного от этого приятного и довольного собой человека, уж это точно. Она заставила себя задать остальные запланированные вопросы, пока Стэн Чан потягивал лимонад и делал вид, будто не видел ничего интереснее рекламных плакатов. Результат разочаровал ее как раз настолько, насколько она и предполагала: чета Булураме ничего не знала о возможных приятелях дочери Лили и не могла даже сказать, остались ли у матери в городе друзья, знающие хоть что-нибудь из истории этой семьи.

– Лили почти ни с кем не общалась, – пояснил священник. – Вот почему тот мужчина… словом, вряд ли у них были духовные отношения, если вы меня понимаете. Лили всегда была немного простовата, благослови ее Господь, и меня тревожит то, что ей легко манипулировать.

Каллиопа поблагодарила его за потраченное на них время. Попрощавшись с гостями, священник не стал подниматься. Его жена проводила их до двери, и Стэн уже нахмурился, представив, что им предстоит пройти мимо размахивающих шлангом детей во дворе, и тут Каллиопа обернулась:

– Вы сказали «тот дьявол-дьявол», миссис Булураме. Что именно вы имели в виду?

Карие глаза жены священника широко распахнулись, словно Каллиопа затронула непристойную тему – например, поинтересовалась, не любит ли она гулять нагишом.

– О, это… Ну, совсем как в той легенде, верно?

– Легенде?

– Я ее слышала еще девочкой, от бабушки. Легенду о Вулагару. Дьявол-дьяволе с крокодильими зубами. Кто-то его сделал, вырезал из дерева, но глаза у него были каменные. Очень похоже на то, что случилось с бедняжкой Полли.

Полтора часа спустя, убедившись, что все возможные ручейки фактов такие же сухие, как и пыль, осевшая на служебную машину Каллиопы, они выехали из Кутали.

– Вулагару, – повторила она. – Ты что-нибудь знаешь о фольклоре аборигенов, Стэн?

– Конечно. Фактически это была важнейшая часть нашего обучения в академии полиции, Скоурос. Каждый день мы по несколько часов читали о Баньипе и о том, как Кенгуру научился прыгать. А если потом оставалось немного времени, то иногда ходили в тир пострелять. А разве у тебя было иначе?

– О, заткнись. Будем считать, что ты ответил «нет».

Она включила музыку, современное произведение композитора, чье имя она никак не могла запомнить, скачанное во время вчерашнего вечернего шоу. Музыка заполнила машину, ненавязчивая и горько-сладкая, напоминая мелодии, которые звучат возле японского декоративного пруда. Стэн закрыл глаза и откинулся на спинку сидения.

Вулагару. Каллиопа мысленно попробовала это слова на вкус. Дьявол-дьявол. Камни вместо глаз, как в легенде.

Это, разумеется, ничего не значило. Но то было «ничего» несколько лучшего качества, чем что-либо до сих пор.

– Но поскольку вы адвокат, мистер Рэмси, то наверняка лучше кого угодно сможете понять, что мы не сообщаем домашние номера наших исполнителей или любую иную частную информацию. Такое было бы неслыханным. Невозможным. – Улыбка женщины из отдела по связям с общественностью не изменилась даже тогда, когда она произносила отказ. Фактически, если учесть анимированный плакат с дядюшкой Джинглом, занимающий всю стену позади нее, и вложенное окно, где показывалось в реальном времени шоу с дядюшкой, ее застывшая профессиональная улыбка была единственной неподвижной деталью на стенном экране Катура Рэмси.

– Я не спрашиваю код ее домашней линии, мисс Дрейбах. Но у меня есть очень важная тема, которую я хочу с ней обсудить, а она не ответила ни на одно из моих сообщений, посланных по другим каналам.

– Это ее право, не так ли, мистер Рэмси? – Улыбка утратила частичку монументальности, возможно, даму слегка встревожили слова Рэмси. – Если вопрос юридический, то не следует ли вам связаться непосредственно с нашим юридическим отделом?

Дядюшку Джингла тем временем проглотил кит – или нечто, что называлось бы китом, если бы китообразных делали из кирпичей. За прошлую неделю Рэмси успел насмотреться шоу дядюшки Джингла и знал, что это существо называется Стенной Кит. За мелодраматическим ужасом дядюшки наблюдать было не очень-то приятно. А что вообще дети думают о таких шоу?

– Возможно, я недостаточно ясно выразился, – сказал он, отводя взгляд от миниатюризированного спектакля. – Ольга Пирофски не сделала ничего плохого. У моих клиентов нет жалоб ни на «Джунгли дядюшки Джингла», ни на «Развлекательную корпорацию Оболос». Мы просто хотим поговорить с мисс Пирофски на тему, очень важную для моих клиентов, и я обратился к вам за помощью, потому что она не отвечает на мои сообщения.

Мисс Дрейбах поправила шапочку глянцевитых волос. Она немного успокоилась, но, судя по ее виду, Рэмси не сумел убедить ее окончательно.

– Рада это слышать, мистер Рэмси. Как вам известно, «Оболос» является мировым лидером по детским развлекательным программам, и мы не желаем, чтобы по Сети расползлись необоснованные слухи о каких-либо юридических проблемах. Но не думаю, что смогу чем-либо вам помочь. В конце концов, я ведь не могу заставить одну из наших служащих ответить на ваш вызов.

– Послушайте, а есть хоть что-то, о чем вы способны думать? Не может ли кто-нибудь вручить мисс Пирофски мою записку? И заверить ее, что она может помочь моим клиентам в очень важном деле, и это не будет ей стоить ничего, кроме нескольких минут для разговора со мной.

– Что ж… – Похоже, она развеяла миниатюрную бурю своих сомнений и теперь размышляла над возможным компромиссом. – Нам очень не хотелось бы, чтобы вы ушли отсюда, полагая, будто мы здесь, в «Самом счастливом месте Сети», не делаем все, что в наших силах. Пожалуй, я смогу дать вам номер офиса режиссера шоу. И возможно, она… ой, на этой неделе режиссер – это он! – Она скорчила гримаску типа «какая я глупая», которая отняла десять пунктов от ее коэффициента интеллектуальности и добавила почти столько же лет к возрасту. – Возможно, он сможет передать ваше послание Ольге. Мисс Пирофски.

– Спасибо. Это было бы замечательно, мисс Дрейбах. Даже не могу выразить, насколько вы мне помогли.

Она снова замерла, консультируясь с начальством. А на экране за ее спиной дядюшка Джингл кувыркался отчаянно и бесконечно, как белка в колесе.

Звонок раздался за несколько минут до десяти часов, когда он уже подумал о том, что можно собираться домой. Рэмси вздохнул и поудобнее расположился в кресле.

– Ответить.

Входящий звонок оказался только голосовым. А сам голос прозвучал робко и с еле заметным акцентом, который он никогда не замечал на шоу дядюшки Джингла: