Сначала приехал секретарь или доверенное лицо. Он не сказал, кто он, а значительно произнес:

– Я от мистера Окфельдера, – помолчал, как бы проверяя, какое впечатление произвело имя его босса. Имя было знаменитое. Несмотря на недолгое проживание в Америке, Батюшков знал: Окфельдер – один из крупнейших денежных воротил.

Прибывший продолжал:

– Господин Окфельдер хочет с вами поговорить. Сам приехать сюда к вам он не может, по разными причинам, в том числе из соображения безопасности.

В Штатах любое дело, услуга или, вот, предполагаемое свидание стоит денег. Понимая это, гость сказал:

– Ваш визит будет оплачен, независимо от того, договоритесь вы или нет.

– Я хотел бы знать, зачем я понадобился господину Окфельдеру?

– Мой шеф хочет воспользоваться вашим искусством. Он очень полный.

– Пожалуйста, моя клиника к вашим услугам. Я на дом не выезжаю. Здесь вся необходимая аппаратура.

Посланец проявил нетерпение от непонятливости доктора:

– Мистер Окфельдер – не обычный клиент. Все будет оплачено, не беспокойтесь. Сегодня при встрече с вами именно об этом пойдет разговор.

Том стоял сбоку от визитера и делал руками осторожные жесты, и глаза его едва не выскакивали из орбит: мол, соглашайся!

– Хорошо. Я согласен навестить вашего босса. Когда он назначает встречу?

– Мой босс никогда не откладывает. Надо ехать сейчас.

Том закивал очень энергично.

– Ну, что же, – сказал Иван Петрович. – Ваш хозяин – очень уважаемый человек, я не могу отказать, поехали!

Визитер расслабился, заулыбался, видно, он опасался – вдруг доктор заупрямится и не поедет, и тогда ему от босса влетит. До этого он стоял прямой, официальный, от таких говорят – аршин проглотил. А получив согласие, обмяк, позвоночник у него стал гибким.

– Благодарю вас, мистер Батюшков. А мой хозяин отблагодарит вас очень щедро.

Сели в сверкающий, мощный «джип». Иван Петрович прикинул: «Тысяч на семьдесят потянет». Шофер ничего не спросил, сразу дал газу и помчал очень быстро. Батюшков подумал: «Наверное, у него, как и у нас в Союзе, какие-то особые номера». Да и сам шофер был явно мастер: крутился и вилял в уличных пробках, чудом не задевая соседние машины.

– Ювелир! – восхищенно сказал Батюшков, показывая Тому на водителя.

– Фирма! – значительно молвил компаньон.

Приехали в загородный не коттедж, а настоящий замок, окруженный высокой металлической фигурной оградой черного цвета. В ограде был шикарный, ухоженный парк, цветочные клумбы и несколько фонтанов.

Кабинет босса – на первом этаже, рядом с богато отделанным белым мрамором вестибюлем. На верхние этажи ему трудно подниматься, отметил Бабушкин, поэтому кабинет внизу.

Окфельдер сидел на диване, раскорячив толстые ляжки, ни в один стул или кресло он не поместился бы. «Вот так туша! Много я видел толстяков, но таких еще не встречал», – первое, что подумал Иван Петрович. – «Килограмм на двести. И половина в нем – жир. Тут придется работать неделю!»

– Господин Батюшков, – представил сопровождающий, сделав, как и прежде, ударение на «ю». О Колдере он ничего не сказал, будто его здесь не было.

Окфельдер весь состоял из округлостей: толстые руки, как клешни, оттопырены, ноги, такие же округлые, раздвинуты, шея и двойной подбородок тоже округлые. Лицо как тыква, только с глазами, которые мигали из жирных складок. Он тяжело дышал, будто только что поднялся по лестнице.

Босс изобразил на своем тестообразном лице нечто похожее на улыбку и сразу, как и полагается бизнесмену, приступил к делу:

– Я располагаю о вас полной информацией. Меня устраивают результаты операций, которые вы проводите. Что надо делать, вы видите. Я заплачу вам сто тысяч долларов, если вы облегчите мое существование.

Названная цифра несколько обескуражила Батюшкова. Том, стоящий на шаг позади, даже тихонько икнул, чем напомнил Ивану Петровичу о своем компаньонстве.

– Я не могу принять от вас деньги. У нас холдинг, компаньоны должны получать проценты со всех доходов. Вам придется заключить с нами контракт и перевести гонорар на счет нашего холдинга.

– Меня не интересуют формальности, – он взглянул на своего посыльного, и тот жестами показал, что все будет в порядке. – Помогите мне избавиться от этого безобразия, и я вам хорошо заплачу.

– Вам придется приезжать ко мне в операционную, там вся аппаратура. Причем операции займут больше недели.

– Это меня не устраивает. Ездить к вам не могу. Везите сюда вашу аппаратуру. Мой массажный кабинет, надеюсь, вам подойдет. Гарри, покажите доктору массажный кабинет.

Батюшков не согласился с хозяином:

– Я не могу возить к вам свою аппаратуру. У меня контрактные обязательства перед другими пациентами. В контракте указаны определенные сроки. Я должен работать в своей клинике.

– Хорошо. Гарри, посмотрите, какое у доктора оборудование и закажите для меня на той же фирме, где для них изготовляли. Вот так, доктор, оборудование будет постоянно здесь, вы будете только приезжать. Вернее, вас будут привозить и отвозить. Если у вас возникнут нелады с пациентами по срокам их лечения, я буду оплачивать неустойку по вашим контрактам.

Он сам тут же подвел итог разговора – не привык, чтобы ему возражали или отказывали:

– Все, договорились! Гарри, действуйте, все должно быть сделано быстро! А теперь отвезите доктора. – И Батюшкову: – Извините, больше не могу уделить вам время. У меня дела!

Он грузно поднялся и, широко расставляя ноги и растопырив руки, как борец-тяжеловес перед схваткой, двинулся к огромному письменному столу. Даже не оглянулся. Он все решил. И все будет так, как он пожелал.

В машине, при возвращении, Том не разговаривал – мешал Гарри и шофер. По приезде в клинику, Гарри записал адрес фирмы, в которой была заказана аппаратура.

– Чертежи? – коротко спросил он.

– В фирме остались образцы. К тому же мы расширяемся, для нас там изготавливают десять новых комплектов.

– О,кей! – и умчался на своем шикарном «джипе» выполнять приказ шефа.

Когда остались вдвоем, Колдер с восторгом сказал:

– Знаете, с кем вас свела судьба?

– Обыкновенный обожравшийся денежный мешок.

– Нет, не обыкновенный! Этот миллиардер может купить небольшую европейскую страну со всеми ее потрохами. Сто тысяч долларов для него пылинка. Надо хорошо потрясти этот, как вы говорите, денежный мешок!

– Сколько на нем жира, вы видели? Мне придется больше недели его обрабатывать. Если разделить его сто тысяч на эти дни, не такой уж большой гонорар получится. Жмот ваш миллиардер.

– Надо подумать, как избавлять его не только от жира, но и от долларов.

На следующий день примчался Гарри и с порога воскликнул:

– Все готово! Я купил один из приготовленных для вас комплектов. Можем ехать.

Иван Петрович положил докторский чемоданчик с растворителем, смазку, кремы и сказал Тому:

– Я думаю, вам не надо ехать.

– А как будете объясняться?

– Языком жестов, и моих знаний английского языка достаточно.

В замке Окфельдера Батюшкова провели в массажную – большую комнату с высоким потолком и ярким светом. Необходимое оборудование установлено рядом со столом для массажа. Вся аппаратура с фирменным знаком «Батюшков и К°».

Гарри сказал:

– Проверьте, все ли работает, и я позову шефа.

Иван Петрович залил растворитель в капельницу. Включил основной агрегат, который мягко и знакомо заурчал.

– Зовите.

Окфельдер пришел в спортивном костюме. Батюшков показал жестом – надо снять одежду.

– Раздевайтесь. Все, до трусов.

Толстяк, кряхтя и отдуваясь, разделся и взгромоздился на массажный стол. Иван Петрович осмотрел, ощупал пациента и пришел к неприятному выводу: толстяк, желая похудеть, занимался с гантелями, гирями, штангой, от чего в жировых отложениях образовалась прослойка мышц, они будут мешать удалению жира.

Гарри стоял в сторонке. Батюшков сказал ему, подтверждая слова жестами, будто выжимая штангу:

– Спортсмен! Жирный, но плотный. – Помял бока пациента и добавил: – Дификулт ту ворк! (трудно работать).

Окфельдер заерзал, он понял, о чем говорит доктор, приподнялся и твердо приказным тоном буркнул:

– Ай шел пей фор эврисин! (я плачу за все!).

Иван Петрович начал с большого рыхлого живота – нанес глицерин, чтоб раскрылись поры, включил подачу растворителя из капельницы и с легким нажимом стал через щетку вводить растворитель. Пациент покорно лежал и пыхтел, даже лежать ему было трудно. Сеанс длился около двух часов. Батюшков выкачал из пациента полтазика белого, похожего на слизь жира. Показал его Окфельдеру. Тот посмотрел и радостно воскликнул:

– Черт возьми! Вы и вправду чудотворец.

Батюшков натер ему кремом покрасневшие от обработки участки живота. Дал тюбик и показал, будто ложится спать.

– На ночь. Бефор слип! Перед сном еще раз намажьте. На сегодня все.

Через неделю Окфельдер стоял перед ним, как большой мяч, из которого выпустили воздух. Морщинистые розовые складки тела местами висели, как тряпки. Босс смотрел на себя в большом настенном зеркале. Не было одышки. Радость и удовлетворение были на его все еще тестообразном полном лице, которое Батюшков не обрабатывал.

– Браво, док! Я словно заново на свет родился.

Иван Петрович подал ему два тюбика успокаивающего крема.

– Мажьте утром и вечером. Эти складки рассосутся. Тело войдет в норму.

Окфельдер прошелся нормальным шагом по комнате:

– Я дышу! Гарри, вы видите, как я дышу?

Гарри был счастлив не меньше самого босса.

– Вы помолодели на сто лет, босс!

Хозяин натянул спортивный костюм и поманил Батюшкова идти за ним. В кабинете он открыл сейф. Достал две пачки по десять тысяч новеньких долларов, подал их Ивану Петровичу и торжественно произнес:

– Окфельдер высоко ценит ваше искусство! Это вам помимо контракта. – И тут же, очевидно вспомнив о своих неотложных делах, согнал с лица улыбку и скомандовал: – Гарри, отвезите дока!

Пока шло становление холдинга «Батюшков и К°», Иван Петрович, занятый делами, не обращал внимания, не вникал в жизнь Кати и Андрея. Ходят в кино, в театры, где-то проводят вечера – вот и хорошо, пусть радуются вольнице. Но и у него появились, наконец, свободные вечера, и он с удовольствием проводил их в своем уютном, комфортабельном коттедже, наслаждаясь тишиной, удобствами быта, красивой мебелью, красивыми видами с балкона в сад, окружающий особняк. Вот в эти счастливые вечера отец не раз обнаружил у своих деток неприятное и неожиданное новшество – от них попахивало спиртным. И вообще, они приходили с вечеринок какие-то другие – развязные, болтливые, сумбурно жестикулирующие. Решил поговорить с ними прямо, без обиняков:

– Что-то вы, детки мои, не туда идете, не туда заворачиваете.

Катя остановила на нем удивленные глаза:

– Что ты имеешь в виду, фазер?

– Попахивает спиртным, это может войти в привычку и плохо кончиться.

Катя беззаботно махнула рукой:

– Не напрягайся, фазер, мы коктейлями балуемся, крепких напитков не принимаем. На дискотеке надергаешься, душа холодненького просит. А в коктейле соки, лед, ну и чуть-чуть виски.

– Смотрите, ребятки, все начинается с этого «чуть-чуть».

Андрей не оправдывался, он на дискотеку ходил изредка, все время помогал отцу, старался и вникал в дела холдинга.

На этом разговор кончился. Но продолжались Катины коктейли. Причем явно прогрессировали.

Однажды Иван Петрович попросил Андрея:

– Своди-ка ты меня на эту дискотеку.

– Может быть, не надо, па?

– Почему?

– Расстроишься. Переживать будешь.

– Нет, я должен увидеть и понять, что происходит с Катей.

Не откладывая, в тот же вечер направились на танцы. Вход в дискотеку пылал рекламными огнями, они мигали, прыгали, гасли и загорались в ритме джазовой музыки, которая вырывалась из входа.

В огромном пространстве, похожем на ангар с балками и арками, поддерживающими крышу, сразу у входа бар сверкал яркими бутылками и посудой. За стойкой в красной рубашке, полыхающей, как огонь, в электрической подсветке, манипулировал бармен. Он, как жонглер, ловко крутил, подкидывал и ловил смеситель для коктейлей.

В дальнем углу, на ярко освещенной эстрадной площадке, издавала невероятно громкие звуки и колотила в барабан группа из пяти дергающихся фигур. Все, что они извлекали из своих инструментов, усиливалось спецтехникой, подвешенной вокруг гладкой, блестящей площадки, на которой в ритме музыки дергались пары. Танцующими их назвать нельзя – это были конвульсии с беспорядочным выделыванием вензелей ногами и руками. Да и в пары они сходились на некоторое время, когда слипались и терлись в экстазе, особенно теми местами, где под одеждой скрыты половые органы. Потом они отскакивали и дергались поодиночке. И опять слипались и терлись, терлись, терлись. Иван Петрович вспомнил: в молодости он бывал на танцплощадках, там тоже прыгали в фокстротах и румбах, но как-то по-другому, без похоти. А когда в плавном танго один его приятель очень плотно привлек к себе партнершу, Лиза шутливо шепнула Ивану:

– По-моему, после этого он должен на ней жениться.

Иван Петрович показал Андрею на трущихся в сексуальной истоме и пересказал ему шутливую фразу Елизаветы:

– После этого полагается жениться.

Андрей даже не улыбнулся, серьезно пояснил:

– Здесь это не обязательно, когда становится совсем невтерпеж, идут туда и трахаются.

Иван Петрович не понял:

– Как это?

– Вон, смотри, справа дверь за занавеской и слева такая же. Входят с разных сторон. Там небольшой холл, в нем сидит кассирша. Платишь десять долларов за сеанс, берешь презерватив и входишь в темную комнату, где ждет партнерша, которая так же вошла с противоположной стороны. Мрак абсолютный. Находят на ощупь. И трахаются. Там для этого поставлен диван. И все в порядке, не нужно никакой свадьбы.

Иван Петрович онемел от этих подробностей. Андрей продолжал:

– Больше того. Могут в этой комнате встречаться не только те, кто договорился. Любой, кому захотелось трахнуться, может заплатить десять долларов и встретиться с незнакомкой, тоже жаждущей секса. Трахнулись и разошлись. И не знают, кто был партнером. Романтика. Многим нравится.

– И ты заходил?

– Попробовал…

– Ужасно… Неужели и Катя там бывает?

– Не знаю. Я ее об этом не спрашивал…

– Но ты брат! Должен оберегать ее нравственность.

– От кого? Здесь такая жизнь. Здесь все можно. Полная свобода личности.

– Но это же скотство. Так только собаки под забором случаются.

– Ты старомоден, па.

– А ты почему этим не увлекся?

– Я буду всегда рядом с тобой.

Отец ощутил прилив радости от этих его слов. Но то, что сказал сын дальше, его ужаснуло:

– Я буду с тобой – делать деньги!

При этом у него были такие холодные и чужие глаза, каких отец прежде никогда не видел.

Но сейчас было не до сантиментов, отец сказал:

– Надо спасать Катю. Надо ей запретить…

– Поздно, папа. Ей эта жизнь очень понравилась.

– Разве это жизнь? Что ждет ее в будущем?

– То же, что всех этих парней и девушек. Перебесятся, станут порядочными, трудолюбивыми американцами, бизнесменами, торговцами, врачами, клерками, шоферами. И спутников жизни найдут, и семьи будут у них хорошие. В общем, не сомневайся, па, в Америке все, как в фильмах, кончается хэппи эндом.

– Нет, я так не могу. Я должен серьезно поговорить с Катей.

И поговорил. В тот же вечер увел ее за руку с дискотеки. Она, потная, раскрасневшаяся, сопротивлялась. Но он властно сжал ее руку и привел домой.

– Ты что, совсем очумела в этой Америке?

– Не понимаю, о чем ты?

– Я все видел. Андрей рассказал мне о темной комнате. Это даже не проституция, а что-то еще более мерзкое!

– Не знаю. Не пробовала. Но раз ты говоришь с таким осуждением, надо обязательно попробовать.

Батюшков не узнавал свою дочь. У нее были наглые, немигающие глаза. Ни малейших проблесков совестливости, не говоря уж об уважении к отцу. У нее были глаза нахальной, гулящей девки.

Иван Петрович чувствовал – сейчас его расшибет инфаркт. На его глазах погибала дочь, и он не может ее спасти. Рушилось все! Благополучие, созданное в Штатах таким трудом. Никчемным становится широкое применение своего изобретения. Поток денег! Будь они прокляты! Из-за погони за долларами он теряет детей. Он сам привез их в эту клоаку! Господи, накажи меня! Пошли мне смерть!

В груди страшно, как ножом, резануло, и Иван Петрович упал, потеряв сознание. Дети кинулись к нему. Подняли. Положили на диван. Они не знали, что делать. Катя махала платком. Андрей расстегивал пуговицы на сорочке отца.

– Это все из-за тебя! – прорычал Андрей.

– Нет, из-за тебя! Зачем ты его привел на дискотеку?

– Вызывай скорую!

– Я не знаю, как это делается в Америке.

– Надо звонить Тому, он все знает.

Позвонили. Том действительно знал, что надо предпринимать. До его приезда уже примчался врач, пожилой господин при роговых очках, с традиционным докторским баульчиком. Он быстро осмотрел, ослушал пациента. Достал шприц, наполнил его из ампулы лекарством и деловито сказал:

– Это очень дорогой препарат. Кто будет платить?

Андрей закричал и замахал руками:

– Да колите скорее! Мы за все заплатим.

Доктор сделал укол в предплечье отца.

– Сейчас ему будет лучше.

И действительно, Иван Петрович открыл глаза. В эту минуту ворвался в комнату Том. Он с порога закричал:

– Что случилось? – Увидев доктора, кинулся к нему: – Доктор, делайте все возможное. Этот человек стоит миллионы долларов. Делайте все возможное и невозможное. Я все оплачу!

Иван Петрович попытался сесть. Но доктор остановил его и тихо сказал:

– Полный покой. Не вставать. Не ходить. Завтра утром я приеду.

Том пытался узнать у Кати и Андрея:

– Как и почему это случилось?

Но они пожимали плечами:

– Вошел в комнату и вдруг пошатнулся и упал.

– Переутомился, – заключил Том. – Это я виноват, надо было заботиться и о его отдыхе.

Правильно гласит русская пословица: «Пришла беда – отворяй ворота!» Как беспощадный, все разрушающий цунами беда обрушилась на холдинг «Батюшков и К°». Все началось с публикации в местной газете в Майами статьи на первой полосе под заголовком огромными буквами: «Очередной удар русской мафии», и буквами поменьше на той же полосе другой подзаголовок: «Русский мафиози Батюшков обирал американцев под личиной профессора».

И дальше излагалось, как этот самый лжеученый, обещая легкое похудение путем избавления от лишнего жира, на самом деле обманывал людей, брал у них доллары за лечение и вводил под кожу какую-то дрянь, от которой у людей начинались нарывы, нагноение, и даже угрожала смерть от заражения крови.

На холдинг немедленно наложили арест. Заморозили счет в банке. Опечатали помещения в клинике. Около лаборатории поставили полицейский пост.

Иван Петрович был в полной растерянности, не мог понять, что происходит. Прибывшему следователю он сказал:

– Я не имею никакого отношения к лечебнице в Майами. Это, наверное, какие-то аферисты решили подработать под нашей маркой.

На это следователь показал Батюшкову документы об открытии лечебницы, рекламу, контракты, заключенные с пациентами и иски этих пациентов, поданные ими в суд за ущерб, причиненный их здоровью. Иски были со многими нулями от каждого, потому что вопрос шел не только о здоровье, но даже о жизни.

Иван Петрович, взволнованный и растерянный, обратился к Тому Колдеру:

– Объясните, что происходит?

Том утратил свою обычную веселость и порывистую энергичность. Он опустил глаза и тихо сказал:

– Бес попутал. Это я открыл филиал в Майами. Хотел большие деньги заработать. Там курорт, на пляже тысячи толстых женщин, которые за хорошую фигуру готовы выложить пачки долларов.

– Но что вы им вводили? Вы же не знаете состав моего растворителя, – воскликнул Иван Петрович.

– Вот это нас и подвело. Я посоветовался с врачами. Они вроде бы составили какой-то эликсир, но, как видите, получился полный провал. Я очень виноват перед вами, Иван Петрович. Но я же спасу вас, не сомневайтесь. Вы знаете, у меня голова полна очень изворотливыми мозгами.

Спасение не получилось. Улики мошенничества были неопровержимые. После недолгого расследования состоялось несколько заседаний суда в Нью-Йорке, потому что главный офис холдинга был здесь. Несмотря на заявление Батюшкова, что он не имеет отношения к лечебнице в Майами, и предъявленные им отзывы и фотографии пациентов, которых он лечил в Нью-Йорке, суд вынес решение закрыть холдинг «Батюшков и К°» как несоответствующий заявленному статусу. Деньги на счету холдинга обратить на удовлетворение исков пострадавших пациентов и на уплату арендной платы за все помещения холдинга, а также личного жилья, автомобиля и другого имущества президента холдинга Батюшкова.

Газеты неделю покричали о русской мафии, которая продолжает проникать в Соединенные Штаты, и забыли об этом скандале, появилась новая сенсация, какой-то маньяк убил подряд четырех девушек и где-то на свободе подкарауливает новые жертвы.

Наступила для Батюшкова тишина, пустота и полная неизвестность о том, что его ожидает в будущем.

Иван Петрович предполагал, что Колдер будет избегать встреч после краха, который произошел по его вине, но Том, как ни в чем не бывало, пришел после завершающего заседания суда и непринужденно, как бывало прежде, сказал:

– Профессор, не отчаивайтесь, все уладится! Перемелется – мука будет.

– Мэка уже есть! – поправил его Батюшков, изменив ударение в слове мука.

– Вы еще раз подтверждаете свою полную некомпетентность в бизнесе. Обанкротился холдинг «Батюшков и К°», появится новый холдинг «Том Колдер и К°». Это вы обанкротились, а я чистый, через месяц зарегистрирую свой холдинг. Теперь я буду босс, а вы у меня станете главным врачом с правами компаньона. Я вам, кроме приличного оклада, предусмотрю в контракте 30% годового дохода. Буду более щедрым, чем вы с вашими 20% за все мои хлопоты.