Поэтому, что бы Носик ни говорил о своих мотивах, сочетание букв dolboeb уж никак не было для него случайным. Мат – такая же торговая марка для него, как и для Тёмы Лебедева; разница в том, что Тёма ограничивает его употребление публичной сферой (то есть матерится только в своем ЖЖ на глазах у нескольких десятков тысяч читателей), а Носик с удовольствием матерится как в ЖЖ, так и в личном общении, и в интервью для прессы. Он и в современную литературу вошел как персонаж, наделенный двумя исключительными качествами: доскональным знанием компьютера и интернета и виртуозным владением ненормативной лексикой.

Первая подзамочная запись в ЖЖ будущего мультитысячника и человека, который в компании СУП будет занимать загадочную должность Social Media Evangelist, то есть одновременно торговать лицом одного из самых популярных блогеров Рунета (dolboeb’а) и служить мальчиком для битья в конфликтах блогеров с администрацией «Живого журнала», – первая подзамочная запись в его ЖЖ появилась 25 февраля 2001 года. В ней хозяин журнала, у которого тогда было около 70 подписчиков, обещал, что станет вести его под замком, как только в ЖЖ соберутся «все правильные люди», и добавлял: «Надо только попинать хозяев ЛивЖурнала, чтобы сделали еще пару вариантов protected mode:

• записи, доступные только зарегистрированным пользователям сервиса;

• записи, доступные тем, кто тебя во friends добавил.

У кого-нибудь есть с этими орлами контакт?»

Отличие пользователя dolboeb от подавляющего большинства других пользователей «Живого журнала», которые тоже в свое время начинали с нескольких десятков френдов, состоит в том, что через пять лет после такой записи, в октябре 2006 года, Антон Носик уже встречал в Домодедово с цветами[14] Брэда Фитцпатрика, создателя Livejournal.com, прилетевшего в Москву, чтобы оформить партнерство с созданной не без участия Носика компанией СУП, получившей право обслуживать кириллический сегмент «Живого журнала». А 12 марта 2007 года СУП объявила о покупке Livejournal Inc., то есть всего Livejournal целиком.

Секрет в том, что Носик, в отличие от подавляющего большинства посетителей сети, действительно готов вкладываться в то, что его интересует. Искать контакты американского студента, сделавшего Livejournal.com, чтобы сообщить ему, как именно можно улучшить его сервис. Выяснять у лингвистов, почему в английском варианте написания фамилии Nossik правильно писать две буквы s. Шерстить интернет в поисках следов первого советского ВИЧ-инфицированного, чтобы написать пост из серии «100 фактов о себе». Это вообще отличает потенциального и реального мультитысячника от всех остальных пользователей: первый готов заморачиваться, если его что-то заинтересовало; у последнего интерес так и остается интересом.

А может, секрет в том, что Носик знает будущее. Ну, или, во всяком случае, твердо уверен, что знает. «Блоги существовали задолго до того, как выдумалось это слово, – скажет он в публичном интервью в рамках проекта “Разговорчики” в том же 2006-м. – Были люди, которые периодически публиковали свои соображения, наблюдения, какие-то ссылки, рекомендации и так далее, и каждый следующий выпуск клали выше предыдущего с возможностью обсуждения написанного здесь же, на странице. Лично я этим занимаюсь с 24 декабря 1996 года, а термин «блог» считается датированным 1999 годом… Тогда это было только у тех, кто мог сверстать HTML-страницу, это зависело от усидчивости, от технического любопытства – это все был порог входа. Этот порог входа закреплял поляну интернет-вещания за людьми, способными себе соорудить микрофон. Слово «блоги» отражает некую историческую эпоху: микрофоны слепили и раздали всем и каждому… В 1996 году вы могли из этих блогов узнать мнение 12 людей, владеющих языком HTML. Сегодня можно узнать мнения 120 миллионов человек, не владеющих никаким языком, даже, может быть, своим родным».

– Ты пришел в ЖЖ в 2001 году?

– Ну, да.

– И в отличие от многих, ты уже был довольно известным персонажем в интернет-тусовке.

– Да, конечно.

– По твоим ощущениям, твой вход в ЖЖ отличался от входа нынешних тысячников? Почему ты вообще туда пришел?

– У меня была и до сих пор никуда не делась привычка становиться пользователем любого интернет-проекта, предлагающего новую функциональность. Потому что мне положено знать, какие сервисы функционируют, что в них есть, какой какого лучше, – и с точки зрения обозревателя, и с точки зрения эксперта, и с точки зрения человека, отвечающего за развитие сервиса. Поэтому у меня есть аккаунты во всех почтовых системах, сколько ты их знаешь.

– И ты их все проверяешь?

– Да упаси боже. Я же их никому не даю. У меня есть почта на «Мейле», на «Рамблере», на «Яндексе», на «Хотмейле», на «Яху», на «Гугле» и черт-те где еще. У меня есть аккаунты в любой социальной сети, будь то «Мой круг», «Мир тесен», «Твиттер»… У меня есть контакт в любом мессенджере, нужном и ненужном: в «Яху-мессенджере», в MSN, в аське, в «Маккоме», – Носик пускается в перечисление и называет сочетания звуков, которые никому, кроме него, создателя соответствующего сервиса и, может быть, еще десятка его случайных пользователей ничего не говорят. А я думаю о том, что мозг Носика – помимо прочего, еще и кладбище интернет-стартапов, где на каждой могилке аккуратно записаны дата создания, платформа, совместимость с разными операционными системами и причина смерти, причем довольно точно диагностированная. – И пришел ко мне Лейбов, и стал говорить в начале 2001 года: «Смотри, какая прекрасная вещь. Смотри, какая прекрасная вещь». Я посмотрел, зарегистрировался, создал журнал, настроил его оформление. Взял присланную мне по почте моим иерусалимским приятелем политическую статью, скопипейстил оттуда кусок, выложил в ЖЖ[15]. Это был мой первый пост. Я увидел, что да, интересная машинка. Раньше у нас были инструменты, чтобы вручную на HTML писать сайты. И все сайты дохли, потому что добавляешь новую страницу – надо исправить все предыдущие, чтобы она там появилась в ссылках. А теперь есть возможность только писать текст, а всей версткой и публикацией занимается специальная машинка – прекрасная функциональность. Но мне-то зачем? У меня есть «Вечерний Интернет», я одновременно и главный редактор «НТВ-портала», и руководитель в «Яндексе», и руководитель в «Ленте». У меня хватало публичности, зачем мне еще ЖЖ? Но, с другой стороны, там собрался приятный народ.

– Если мы возьмем месяц моего прихода, то это и Рома Лейбов, и Саша Гагин, и Сережа Кузнецов, и Ваня Давыдов, который за неделю до меня пришел, и Тёма Лебедев… И Толик Воробей – пользователь avva, с которым я познакомился в израильских доинтернетовских сетях в 1993 году; впоследствии он стал первым русским сотрудником ЖЖ, работая из Израиля удаленно. Собрались люди, с которыми, в общем, приятно обсуждать разные вопросы. И ЖЖ был форматом обсуждалки с ними, не общения с публикой – для этого были другие ресурсы. Поэтому, когда на мой собственный журнал обращали внимание какие-то издания, мне это не нравилось: он не для этого был предназначен. Это не был рупор для общения с миром.

– Но все-таки твои посты были в открытом доступе?

– Нет, не были.

– Разве? – к тому моменту я прочитала журнал dolboeb с 2001 по 2008 год и могла поклясться, что практически все записи в нем открытые.

– Не были. Открытый доступ был потому, что ЖЖ тогда был не у всех.

– Но значит, все равно все было в открытом доступе…

– Нет. Предполагалось, что вот сейчас соберутся все люди, которые мне интересны, – и я закрою доступ. На протяжении 2001–2002 года больше 90 % записей в моем журнале – это записи под замком. Поскольку ты мой френд, ты можешь пойти туда и прочитать их.

Я пошла и действительно их прочитала – вернее, прочитала заново. Подзамочные посты в ЖЖ dolboeb начинаются где-то с июля 2001 года; в сентябре того же года открытых записей вообще только две – в середине месяца; остальное – классический подзамочный «лытдыбр». Может быть, мне казалось, что ранние его «лытдыбровые» посты были открытыми, потому что они ничем не отличаются от нынешних его постов? Просто теперь он не считает нужным скрывать записи, которые другой бы постеснялся или побоялся вешать без замков.

Такое же ощущение было и у его тогдашних читателей. В комментариях к рассказу о том, как ему в полшестого утра позвонила девушка из Internet Media House Russia с мелким операционным вопросом по рекламе, который вполне можно было бы решить с линейным менеджером Ленты. ру, а не с ее главным редактором и президентом «Рамблера», тогдашний директор проекта «Интерактивное телевидение» корпорации ARRAVA Никита Корзун пеняет Носику, что, дескать, размещение такой записи у него в ЖЖ – черный пиар.

Носик возражает, что его журнал – не публичная площадка, а личный дневник: «Если я захочу разбираться с IMHO публично – я дам интервью, распространю пресс-релиз, соберу пресс-конференцию, перешлю кое-какие интересные документы в пару-тройку изданий. А здесь я просто пар выпускаю». В ответ на это Корзун замечает: «Не кажется ли тебе некоторое лукавство в употребляемом слове “публичность”? Распространенность ЖЖ в целевой аудитории, которой было бы интересно прочесть твою трогательную заметку с последующими выводами, влияющими на бизнес, тебе известна. Даже несмотря на непубличность. <…> Просто, с учетом того, что ты прекрасно отдаешь отчет в весе твоих слов/отношений на часть этой непубличной аудитории, мне показалось, что это пахнет слегка дурно».

С одной стороны, если учесть, что я сейчас цитирую даже не пост, а переписку двух медиаменеджеров под подзамочным постом, который в момент его написания был адресован дай бог сотне читателей, нельзя не согласиться с Корзуном. Тем более что обе компании – и IMHO, и Лента. ру – благополучно дожили до сегодняшнего дня на рынке и по-прежнему дорожат своей репутацией в деловых кругах.

С другой стороны, то, что я цитирую, – личная переписка под подзамочным постом, и решение вынести ее на всеобщее обозрение – исключительно мое, не говоря уже о том, что оно довольно хамское.

А с третьей стороны, Носик ведь уверен в том, что знает будущее; вряд ли он не отдавал себе отчет в том, что со временем и его замки, и его матерный ник dolboeb перестанут быть препятствием для цитирования его в СМИ и в литературе.

– В принципе, это было адресовано тем 700 френдам, которые за первые пару лет появились. Но постепенно чтение и ведение ЖЖ вошло в привычку, и разница между писанием для 750 человек и для 1750 человек стала неочевидной. В ЖЖ сместилась та площадка, которой раньше был «Вечерний Интернет».

– То есть?

– Был «Вечерний Интернет», его единственным фидбэком была гостевая книга «Вечернего Интернета» с некоторой публикой, постоянно там тусующейся. Я им всем рассказал про «Живой журнал», они постепенно завели себе там аккаунты. Мало-помалу оказалось, что с ними там можно точно так же общаться, как и посредством «Вечернего Интернета». Но «Вечерний Интернет» верстался вручную, а «Живой журнал» верстался автоматически. И постепенно «Вечерний Интернет» перестал обновляться, а «Живой журнал» продолжил.

Одним из более или менее постоянных обновлений журнала dolboeb в феврале-марте 2001 года был роман о грузинском киллере по имени Нана Гонобанович Чачахия. Вернее, даже не роман, а его обсуждение, которое шло одновременно в двух журналах – dolboeb и r_l. Роман Лейбов[22] и Антон Носик, одни из первых русскоязычных пользователей «Живого журнала», как и полагается в русской текстоцентричной культуре, тестировали новую интернет-игрушку с помощью интерактивного литературного творчества.

Постепенно в него оказались втянутыми и офлайновые персонажи – в основном в качестве потенциальных жертв Наны Гонобановича.

Один из соавторов при этом был в Москве, а второй – в Тарту. «Живой журнал» оказался отличной площадкой для виртуального эксгибиционизма: русскоязычные читатели ЖЖ, которых тогда было всего несколько десятков, конечно, знали оба журнала и легко могли сложить целостное повествование о том, как два друга по интернету пишут роман у всех на глазах, из постов, появлявшихся в двух ЖЖ сразу и зачастую одновременно. Тогда, в начале «Живого журнала», это было возможно еще и потому, что френд-ленты у немногочисленных пользователей кириллического сегмента ЖЖ практически совпадали: если у тебя во френдах был Лейбов, значит, там был и Носик, и наоборот. Впоследствии аудитории мультитысячников разойдутся: читателям пользователя vero4ka ничего не скажет сочетание букв stalic, а подписчики блога mrparker не будут ничего знать о Марте Кетро. «Живой журнал» станет собранием сообществ и почти не пересекающихся кружков по интересам.

Но пока ничего этого в ЖЖ нет, как нет и сотни русскоязычных читателей. Поэтому там есть возможность писать роман, в который включен весь «кириллический сегмент» ЖЖ и даже некоторые офлайновые персонажи.

– Мы на протяжении нескольких недель тестировали этот сервис и разные его возможности. Надо же было придумать какие-то способы его использования, которые бы позволяли оставить там больше одной записи, – вспоминает Носик. – И я подумал, что это, например, хороший инструмент для литературных проектов: можно придумывать тут какой-то роман с продолжением. Но прежде чем его писать, надо было предложить сюжет. Потому что один роман уже был написан, он назывался «Роман» в честь Лейбова и был гипертекстовым романом, который любой желающий мог продолжить. Это был проект, который Делицын[23] делал вместе с Лейбовым и Вербицким[24]. А тут можно было придумывать сюжет. Мы стали придумывать сюжет, то есть я решил, что мой ЖЖ – это площадка для написания романа. Наметил персонажа, и мы стали – в основном, с Лейбовым – придумывать к нему сюжет.

– Там фигурирует Дмитрий Ицкович[25], а роман – про киллера. Ицкович должен был погибнуть?

– Киллер попадает в московскую богемную тусовку, и все персонажи оказываются постепенно разрублены. Лейбов предположил, что подходящей кандидатурой для разрубания мог бы быть Дмитрий Соломонович Ицкович, потому что он виктимный тип. И после того, как мы с ним начали это предположение обсуждать, творчество пошло бойчей. Потому что мы стали изучать обстоятельства, при которых этот киллер в «Пирогах» на Большой Дмитровке поедает мясное карпаччо, или Ицкович поедает мясное карпаччо, а киллер за соседним столиком накачивается потихонечку…

– А что за рыжая девушка там у вас фигурирует?

– Ну, рыжая девушка с зелеными глазами, с которой сидит то ли Ицкович, то ли грузин. Это, в общем, баловство было такое, в процессе которого мы дожили до момента, когда «Живой журнал» стал клубом общения по интересам. И тогда роман как бы сам собой забылся.