– Так называемая поющая чаша, – объявил Кейн, ставя ее обратно на стеллаж. Потом кивнул на хрустальные чаши, стоявшие выше. – Эти тоже.

– А та, что выглядит как жемчужная?

Не ожидая ответа, Мэрэм снял с постамента жемчужную чашу и попытался извлечь из нее музыку той же палочкой, что и Кейн. Не добившись ничего, кроме скрипа, он поставил ее на место и раздосадовано пробурчал:

– Похоже, что эта годится лишь для услаждения глаз.

Тем не менее меч, поднесенный к ней, начал светиться очень сильно. Мне показалось, что я слышу, как жемчужная чаша тихонько поет; гармоничная музыка напоминала золотой голос Альфандерри.

– Что-то в ней есть. – Я подошел ближе, и Элькэлэдар загудел в моих руках.

Атара взяла переливающуюся чашу.

– Она тяжелая – гораздо тяжелее, чем могла бы быть жемчужина такого размера.

– Ты когда-нибудь видела такую большую жемчужину? – спросил Мэрэм. – Боже, тогда устрица, которая ее произвела, наверное, размером с медведя!

Атара поставила прекрасную чашу на место, вглядываясь в нее с сосредоточенностью, исходившей из источника более глубокого, чем сверкающие синие глаза. Кейн тоже недоверчиво присматривался к находке.

– А не может ли… – начал Мэрэм. Затем помотал головой, словно приходя в себя. – Нет, конечно, нет! Камень Света золотой, а это жемчуг. Золотой джелстеи не должен напоминать жемчужину.

– Может быть, Джелстеи выглядит так, как хочет смотрящий? – предположила Атара.

Тишина заполнила комнату, глубокая, как море.

– Наверняка он, – промолвил я, глядя на яркое серебро Элькэлэдара и вслушиваясь в пение жемчужной чаши. – Но как такое возможно?

Наши сердца дружно забились. Атара глядела на чашу, словно зачарованная ее сиянием.

– Вэль, я вижу его! Он внутри! – прошептала она.

Атара поведала, что жемчужная чаша – лишь оболочка, которой древние покрыли содержимое, как эмалью.

– Но внутри металл. Золото или что-то очень похожее на золото – я уверена.

Глаза Кейна впивали свет чаши, словно черные озера.

– Тогда мы должны вынуть его. Ударь мечом, Вэль.

– А как же насчет второго правила Лорда-Библиотекаря?

Мэрэм утер пот с пылающего лица.

– Мы не должны портить книги, так сказал лорд Грэйам.

– Дух правила в том, что мы ничего не должны здесь портить.

– О, конечно. Но разве сейчас не настало время соблюсти его букву?

– Может, лучше отдадим чашу ему и пусть он сам решит?

Атара, имевшая более ясное представление о том, что верно, а что нет, мотнула головой в сторону предмета спора.

– На месте лорда Сильвашу, чей замок вот-вот падет, хотел бы ты, чтобы тебя беспокоили такими вещами?

– Нет, конечно.

– Так не должны ли мы руководствоваться высшим законом? – Она процитировала из книги мастера Йувейна: – Действуй с оглядкой на остальных, поступай так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой.

Я замолчал, стиснул меч и посмотрел на чашу.

– Ударь, Вэль. Ударь.

Так я и сделал. Не дожидаясь, пока сомнение заморозит мои конечности, я сверкающей дугой обрушил Элькэлэдар на чашу. Кейн научил меня владеть мечом в совершенстве. Лезвие рассекло лишь жемчуг, не более. Силюстрия прошла через мягкое покрытие, тонкая оболочка раскололась, как скорлупа вареного яйца. Кусочки жемчуга со звоном посыпались на мраморный постамент, и из-под него показалась гладкая золотая чаша.

– О Боже! О Боже!

Кейн, не обращая внимания на потрясенного Мэрэма, взял её в руки и быстренько стряхнул кусочки жемчуга, все еще цеплявшиеся за золотую поверхность, совершенную и незапятнанную, как силюстрия моего меча.

– Вот камень Света! – воскликнул Мэрэм.

Кейн выглядел странно. Его лицо вспыхнуло удивлением, сомнением, радостью, горечью и страхом. По прошествии очень долгого времени он вручил чашу мне. В тот момент, когда мои руки сомкнулись вокруг нее, я ощутил, как сладкое жидкое золото втекает в мою душу.

– Хотел бы я, чтобы Альфандерри видел это…

Прохладное волшебство золотой чаши открыло мне разум. Я слышал внутри себя каждую ноту последней песни Альфандерри.

Следующей в чашу заглянула Атара, а Огонек кружил над нами, как всегда при звуках музыки Альфандерри; его возбуждение было не меньшим, чем мое собственное. Потом находку толстыми пальцами обхватил Мэрэм и закричал еще громче:

– Камень Света! Камень Света!

Мы быстро посовещались и решили, что должны отыскать Лильяну и мастера Йувейна.

Но они нас отыскали сами. Заслышав шаги в соседнем помещении, Мэрэм быстро сунул чашу в карман туники и виновато принялся собирать осколки жемчуга со стеллажа в другой карман. Однако когда в комнату вошли Лильяна и мастер Йувейн, он с облегчением вздохнул, прекратил прятать следы нашего безобразия и извлек находку.

– Я нашел камень Света! Смотрите! Смотрите! Смотрите и радуйтесь!

Большие серые глаза мастера Йувейна раскрылись еще шире, а я снова устремил взор на золотую чашу, впивая ее красоту. Это был один из счастливейших моментов моей жизни.

– Так вот почему вы так громко кричали, – промолвил наставник, вглядываясь в реликвию. – Мы вас везде ищем – разве вы не знаете, что уже далеко за полдень?

В этой комнате без окон время, казалось, затерялось в чаше, которую с победоносным видом держал Мэрэм.

– Я нашел Джелстеи! – повторил он, оправдывая наше опоздание на встречу у статуи короля Элали.

– Ты нашел его? – спросила Атара.

– Ну, я имею в виду, э-э… что первым взял. Первым увидел.

– Разве ты его первым увидел?

Она пояснила, что Кейн взял чашу после того, как я разбил жемчужную оболочку; так кто же первым увидел ее?

– Я не думаю, что кто-то из вас отыскал камень Света, – сказал мастер Йувейн.

Мэрэм посмотрел на него с таким недоверием, что чуть не уронил чашу. Атара и я взялись за руки, словно пытаясь уверить друг друга в том, что мастер Йувейн испортил себе зрение, весь день читая книги. А Кейн просто смотрел на джелстеи, и его черные глаза были полны сомнения.

Мастер Йувейн взял чашу из рук Мэрэма, а Лильяна подошла ближе.

– Вы ее проверяли?

– Это Джелстеи, сир. Что же еще?

– Если это истинное золото, то ничто не может повредить его. Ничто не может поцарапать Джелстеи – даже силюстрия.

– Вэль ударил его мечом. И сморите, никаких отметин! – сказал Мэрэм.

На самом деле лезвие Элькэлэдара не прикасалось к чаше. Желая удостовериться, действительно ли это камень Света, я снова достал меч и, пока мастер Йувейн крепко держал чашу в руках, провел лезвием по ее кромке. На золотой поверхности появилась слабая царапина.

– Не понимаю! – Я ощутил неожиданную пустоту под ложечкой, словно падал с утеса.

– Боюсь, что вы отыскали один из Фальшивых Джелстеи. Несколько таких было изготовлено в незапамятные времена.

Мастер Йувейн поведал нам, что во время эры Закона, в течение столетнего правления королевы Атары Ашторет, древние вели свой собственный поиск – пытались уловить в материальной форме саму суть Единого и создать золотой джелстеи. Великий алхимик Нинлиль Гармани добился успеха: сделал серебряный джелстеи с золотым блеском. Хотя тот и не обладал качествами истинного золота, думали, что камень Света черпает свою силу больше из своей формы, чем из материала. Похожую на золото силюстрию отливали в виде чаш и кубков, в подражание самой Чаше Небес… Бесполезно.

– Боюсь, есть лишь один камень Света.

– Так, – сказал Кейн, глядя на находку в своих руках. – Так.

– Но смотрите! – сказал я, устремляя меч на чашу. – Смотрите, как он светится!

Меч на самом деле серебристо светился. Однако мастер Йувейн медленно покачал головой.

– Ты помнишь поэму Альфандерри?

Меч – серебристая звезда,

Взыскует солнечный фиал.

В его присутствии всегда

Горел он ярко и сверкал.

– Он теплый, он светится… но не сверкает.

Я посмотрел на серебристый блеск меча и был вынужден согласиться.

– Чаша сделана из силюстрии, причем особенной силюстрии. Твой меч резонирует с ней – потому указывал на эту комнату, а не туда, где на самом деле лежит камень Света.

Пустота в душе сделалась огромной, как пещера, душевная боль пронзила меня, но потом я осознал смысл слов мастера Йувейна и разглядел в его глазах свет.

– Что вы сказали, сир?

– Я знаю, где Сартан Одинан спрятал камень Света. – Он поставил чашу обратно на постамент и улыбнулся Лильяне. – Мы знаем.

Я наконец обратил внимание на то, что Лильяна держит в руках потрескавшуюся, переплетенную кожей книгу.

– Похоже, что мастер Йувейн даже более ученый, чем я думала. – Она протянула ему книгу.

Просияв от такого комплимента, наставник поведал нам о своих изысканиях в Библиотеке – в те дни, когда я лежал без сознания в лечебнице.

– Я попытался изучить все, что библиотекари собрали о Сартане Одинане. Ожидая, пока Вэль очнется, я должен был просмотреть около тридцати книг.

Случайная пометка в одной из книг подсказала ему, что перед тем, как попасть под власть зла и примкнуть к клирикам Каллимуна, Сартан Одинан мог учиться в Братстве. Это обучение, как полагал мастер Йувейн, оставило глубокий отпечаток в его душе. Тогда Сартан, испытывая великую нужду спрятать камень Света, должно быть, алкал общества тех, кто учил его в детстве.

Интуитивная догадка оказалась истинной.

По Большому библиотечному Каталогу мастер Йувейн стал искать упоминания о Сартане в сочинениях братьев. И нашел ссылку на мастера Теодора, жившего в темнейший период эры Дракона, когда сарнийцы вновь прорвались через Длинную Стену и угрожали Трайе. Мастер Теодор собирал сведения обо всем, что имело отношение к камню Света, особенно мифы о его судьбе.

У мастера Йувейна ушло полдня на то, чтобы отыскать огромный труд мастера Теодора в хранилищах Библиотеки. Там он нашел упоминание о мастере Малачи, который глубоко интересовался Сартаном Одинаном, считая его фигурой трагической. Мастер Йувейн, поискав в пристройке к северному крылу, раздобыл несколько книг мастера Малачи, и в «Золотом отступнике» обратил внимание на абзац, где упоминался некий мастер Алуино, по слухам, видевший Сартана перед смертью.

– Тут я испугался, что эта ветвь моих поисков обрывается, – продолжал мастер Йувейн, рассматривая Фальшивый Джелстеи. – Видите ли, я не смог найти никаких упоминаний о мастере Алуино в Большом Каталоге. Это неудивительно – тысячи книг еще не зарегистрированы, и с каждым годом накапливается все больше.

– Так что же вы сделали? – спросил Мэрэм.

– Что я сделал? Подумай, брат Мэрэм. Сартан бежал из Аргатты с камнем Света в 82-м году нашей эры – так говорят историки. Значит, таковы же и годы жизни мастера Алуино. Теперь понимаешь?

– Прошу прошения, нет.

– Я подумал, что мастер Алуино вел дневник, как делают все братья.

Мэрэм в смущении уставился в пол. Ясно было, что он и без дневника всегда находил, чем занять себя в ночные часы.

– А если мастер Алуино вел дневник, то есть шанс найти его в Библиотеке.

– Ага. – Мэрэм поднял глаза и кивнул.

– В зале западного крыла хранятся все старые дневники, разобранные по столетиям. Я провел там большую часть дня, разыскивая дневник мастера Алуино. Нашел и прочитал.

С этими словами мастер Йувейн горделиво поднял старинный дневник и раскрыл на заложенной странице.

– Написано на старозападном ардике. Мастер Алуино жил в святилище Братства в Нэваа, в Суррапаме, и работал там мастером-целителем.

Нет, нет, подумал я, не может быть. Нэваа лежит в пятистах милях от Кайшэма, по другую сторону Красной пустыни, в землях, занятых ныне мародерствующими армиями гесперийцев.

– Что же говорится в дневнике? – осведомилась Атара.

Мастер Йувейн прочистил горло.

– Эта запись сделана в пятнадцатый день вэльте, в 82-м году эры Дракона.

Он начал читать, переводя по ходу дела:

«Сегодня ко мне принесли человека, разыскивавшего святилище. Высокий мужнина с грязной бородой, одетый в лохмотья. Его ноги изодраны и кровоточат, его глаза печальны, безнадежны, дики. Глаза сумасшедшего. Тело сильно обожжено солнцем, особенно руки и лицо. И странные ожоги на ладонях и пальцах, которые не заживают; такие ожоги кого угодно сделают сумасшедшим.

Все мои попытки исцелить его не принесли успеха. Даже варистеи оказался бессилен, ибо вскоре я понял, что ожоги поразили не только тело, но и душу. А когда душа решает умереть, тело ничего не может с этим поделать.

Думаю, незнакомец и пришел в наше святилище для того, чтобы умереть. Он утверждает, что ребенком учился в одной из школ Братства в Алонии. Много раз он говорил о том, что шел домой. Точнее лепетал. Речи его бессвязны. А то, что можно разобрать, – неправдоподобно. Четыре дня я слушал его разглагольствования и фантазии и собрал их воедино.

Похоже, бедняга этот – Сартан Одинан, тот самый клирик Каллимуна, что сровнял с землей Суму при помощи огнекамня во время завоевания Алонии Красным Драконом. Сартан Отступник раскаявшийся в своем ужасном преступлении и предавший хозяина. Считается, что Сартан убил себя во искупление вины, но таинственный незнакомец рассказал совсем иную историю».

Здесь мастер Йувейн оторвался от дневника.

– Учтите, запись сделана сразу после того, как Кэлькамеш подружился с Сартаном и отправился с ним в Аргатту на поиски камня Света. Эта история не могла быть широко известна. Красный Дракон только начал мучить Кэлькамеша.

Неподвижные глаза Кейна напомнили мне о Песне о Кэлькамеше и Телемеше, которую он попросил менестреля Йошку спеть в зале герцога Резу. Я не мог не подумать о том, как бессмертный Кэлькамеш был распят на скалистом лике Скартару и о его спасении юным принцем, который потом стал одним из величайших рыцарей и королей Меша.

– Позвольте мне продолжить повествование. – Мастер Йувейн постучал по дневнику пальцем. – Вы уже знаете, как Кэлькамеш и Сартан отыскали камень Света в запертой темнице.

«Когда они с мифическим Кэлькамешем открыли двери темницы, их обнаружила стража Красного Дракона. Кэлькамеш повернулся, чтобы принять бой, а он схватил Чашу Небес и побежал через тронную залу Красного Дракона, откуда они пришли. Ибо этот человек, в прошлом якобы Верховный Клирик Каллимуна, снова пал, и теперь им двигало стремление сохранить Чашу для себя самого.

Тут больной дошел до самой невероятной части своей истории. Он утверждает, что когда прикоснулся к Чаше Небес, та вспыхнула ослепительным золотым светом и обожгла ему руки, а потом сделалась невидимой. Он говорит, что оставил Джелстеи в тронной зале, с радостью избавившись от него – от этой, по его словам, адски прекрасной вещи. Потом он поведал мне о том, как прошел через Красную пустыню и горы Полумесяца и попал в наше святилище.

Трудно поверить в эту историю целиком, особенно в миф о бессмертном человеке по имени Кэлькамеш. Лишь Элийины и Галадины достигли бессмертия Единого. И никому не под силу пробраться в Аргатту, ибо ее стерегут драконы. И нигде не записано, что Чаша Небес способна становиться невидимой.

И все же на руках у него странные ожоги. По крайней мере в эту часть истории я верю: его сожгла страсть к камню Света, сожгла и тело, и душу, ввергнув в пучину безумия. Может, он и вправду как-то ухитрился пересечь Красную пустыню. Может, он увидел изображение камня Света на раскаленных камнях или железе и попытался схватить его. Так или иначе страсть иссушила душу этого человека, и моей силы не хватит, чтобы исцелить ее.

Я уже стар, сердце слабеет. Варистеи не способен удержать меня от путешествия, которое должен совершить каждый – и в которое, несомненно, вскоре отправлюсь я: может быть, в следующем месяце, может быть, завтра, последовав к звездам за моим пациентом. Но перед тем как покинуть этот мир, я хочу записать здесь предупреждение самому себе, которое, сам не зная того, принес мне несчастный, обреченный человек: самая большая опасность таится в жажде того, чем не может обладать никто. Довольно скоро я вернусь к Единому и там, далеко вовне, вновь обрету тот свет, что содержит всякая чаша и всякий камень».

Мастер Йувейн закончил чтение и закрыл книгу. Тишина в комнате с древними артефактами сделалась почти абсолютной. Огонек медленно кружил вокруг Фальшивого Джелстеи, и казалось, что с ним кружится весь мир. Атара смотрела на стену, словно гладкий мрамор был так же невидим, каким пациент мастера Алуино считал камень Света. Глаза Кейна сверкали отчаянием и ненавистью, и мне тяжко было на него смотреть. Отведя взгляд, я увидел, как Мэрэм нервно теребит бороду, а Лильяна иронически улыбается, словно пытаясь сокрыть великий страх.

Потом, откуда-то издалека, через маленькую комнату, пахнущую пылью и поражением, донесся слабый звук рогов и грохот боевых барабанов: дуум, дуум, дуум.

Мэрэм нарушил тишину первым.

– Не может же быть правдой история этого сумасшедшего? – спросил он, указывая на дневник.

Может , – подумал я, вслушиваясь в биение сердца и биение мира вокруг, – она совершенно правдива.

– О нет, это очень, очень плохо – думать, что камень Света оставили в Аргатте, – пробормотал Мэрэм.

ДУУМ! ДУУМ! ДУУМ!

Я посмотрел на Фальшивый Джелстеи, стоявший на стеллаже, и стиснул рукоять меча.

– Поиск окончен. Надежды нет, – сказал Мэрэм.

Я перевел взгляд на мастера Йувейна и Лильяну, потом на Атару и Кейна. В их душах не осталось ничего, кроме черного отчаяния.

Мы долго так стояли, ожидая сами не зная чего. Атара затерялась в каком-то своем тайном страхе. Даже мастер Йувейн, гордый открытием, сообразил, к чему оно привело, и впал в глубокое уныние.

Раздались шаги. Несколько мгновений спустя в комнату вошел молодой библиотекарь лет двенадцати.

– Сэр Вэлаша, лорд Грэйам просит вас и ваших спутников укрыться в убежище или присоединиться к нему на стенах, если вы того хотите.

Началась осада.