Бэниши что-то заметила. Медленно обернулась, охнула и, испугавшись, зажала себе рот ладонью. Кольд дернулся было, но вовремя сумел себя остановить.
      Что делать? Он никак не мог решить. С помощью аг'ашари он мог уничтожить деревню за минуту – а то и меньше. Вмешаться? Ему-то нет дела до жизней этих людей, у него нет совести, чтобы она потом его мучила. Но мальчишка? Он из-за разбойников чуть руки на себя не наложил, а из-за этих…Сумеет ли он жить со знанием, что ради его спасения Кольд сотворил такое?
      Их взгляды на мгновение встретились…
      Кольд расслабил сведенные судорогой мышцы. Нет. Не сумеет. По крайней мере сейчас, пока не понимает, какую участь уготовили ему эти мирные и слабые людишки.
      А вот когда поймет – тогда посмотрим…
      Главное, чтобы Берсерк сумел сдержаться, не призвал Огнь…
      Бэниши рванулась, Кольд с трудом успел поймать ее, вцепиться в плечо, не дать совершить глупость. Мысленно проклиная тупость рода бэниши и породивший их Порядок, колдун оттащил Старшую в сторону.
      – Вот что, красавица, отличился твой Тиан – дальше некуда. Не знаю даже, можно ль его спасти теперь. Поэтому… – проговорил он нарочито спокойно.
      – Спасти?! Что они с ним сделают?! – завопила в лучших традициях своего рода бэниши. Ну что ж такое?! Он встряхнул ее, заставляя замолчать, так, что зубы клацнули… Кольд искренне надеялся, что Нара прикусила язык – так ей и надо.
      Мало ему сумасбродного мальчишки, еще и с истеричной Старшей приходится нянчиться!
      – Не ори! Слушай внимательно! Вида не подавай, что мы с ним ехали! Узнают – всех троих убьют, никому пощады не будет. – Он шипел, в какой-то момент забыв о том, чью роль играл. Слава Породившему, что Наре было не до его странностей сейчас, а то было бы тут… представление.
      Баньши продолжала вырываться, странно, что еще на них никто внимания не обратил.
      Кольд вновь встряхнул ее, обещая себе, что если вот сейчас Нара не заткнется, он наплюет на просьбу Рей'Линэ и все-таки избавит Порядок от одной глупой Старшей.
      – Я сказал, молчи! – рявкнул Кольд ничуть не тише баньши, а то и громче. А для пущей убедительности подкрепил приказ, выпустив чуточку силы – самую капельку, но бэниши хватило и этого. Она замерла, словно в камень оборотилась – на Кольда взглянула совсем иначе – со страхом. Почуяла беду. Кто перед ней – не поняла, что, по мнению Кольда, говорило о полном отсутствии ума, но опасность угадала, задним местом что ль?
      – Поняла? – с нажимом повторил колдун.
      Она кивнула, в глубине невозможно расширившихся зрачков плескался животный ужас.
      – Тогда сделай спокойное лицо. Не подавай вида, что тебя это все касается. Мы тут не при чем, запомнила? – он дождался утвердительного кивка и, не утруждая себя дальнейшими уговорами, потащил Нару обратно на деревенскую площадь, к которой приближалась необычная процессия…
      Нара Отовсюду сбегался народ. Пришел староста деревни. Пришел местный священник – к моему удивлению, при всем своем почитании фейри, здешние жители еще и поклонялись Единому. Нет, это только люди на такую глупость способны!
      Пришла матушка Глен. Неодобрительно покосилась в нашу с Кольдом сторону, но ничего не сказала. Я запоздало сообразила, что все мои вещи приторочены к седлу золотистой кобылы. И что у Тиана на одного переизбыток лошадей, а у нас с Кольдом – явная нехватка. Только дурак не поймет, что мы вместе. Наемнику на эти соображения было, как видно, наплевать. Он зачем-то подмигнул старухе, исподтишка пригрозил мне и принялся наблюдать за разворачивающимся действом.
      Когда набралось достаточно благодарных зрителей, люди развернули свое представление. Сначала выступил вперед человек с Тиановой саблей, поклонился честному народу, положил оружие на землю перед старостой и принялся каяться в совершенных им ужасающих злодеяниях. Как я поняла, этот балбес охранял "священный" источник и заснул на посту. Когда проснулся – было уже поздно – неизвестный преступник уже осквернил волшебное место. А тут как раз бабы за водичкой пришли – как увидели что творится, так разошлись, накинулись на моего глупого человека, намяли ему бока, коромыслом отходили по хребту, повязали и потащили в деревню, дабы мужья разобрались.
      Решение староста принял быстро. Посадить нерадивого стража на неделю в погреб, а после отстранить от почетной обязанности. С Тианом было сложнее. Вперед вышел священник и спросил у "своего сына", правда ли то, что о нем говорят. Тиан сознался. И еще добавил, что не знал о святости этого места, и не приводил туда лошадей, а пришел уже следом за ними. Я чувствовала, как моему человеку хочется добавить много чего интересного насчет того, когда это фейки в Роси начали считаться святыми, но он сдержался.
      Священник скорбно покачал головой.
      – Сын мой, – печально произнес он. – Пусть по незнанию, но ты осквернил святое место, испоганил благодать, защищавшую нашу деревню и всех добрых путников, алчущих живительной влаги. Тебе нет прощенья.
      Тиан пожал плечами. Несмотря на взведенные арбалеты, он все еще воспринимал происходящее как нелепый фарс, который закончится сразу же, как только священнику надоест упражняться в красноречии. Да и нас с Кольдом в толпе приметил…
      Священник переглянулся со старостой.
      – Смерть осквернителю, – согласно кивнул тот.
      Смерть?!
      – Я велел тебе молчать, – жутким голосом напомнил Кольд. Я не сдвинулась с места.
      Люди вокруг разразились согласными воплями. Смерть, смерть, смерть… Почему людям так нравится убивать себе подобных? За что?! – Если ты дернешься, его подстрелят из арбалетов, – еле слышно прошептал наемник. – И пикнуть не успеешь.
      Ясно?
      Я кивнула. Что тут неясного? Сейчас мой человек умрет, а от меня останется только груда одежды. Баньши не живут без своего Рода…
      О, Ткачиха, сжалься, помоги, защити! Нет, не слышит, не может. Рей'Лине, этого ты добивалась, когда отрезала меня от владений моей Эйш-тан? Этого?! Будь ты проклята, Осенняя Княгиня, будь ты проклята…
      Тиан – Смерть! – кричали они. – Смерть осквернителю!
      А я-то еще думал, что дешево отделался – всего-то пару раз по хребту коромыслом дали да нос пытались сломать. И покорно на суд пошел ведь – решил, что откуплюсь, Нару с Кольдом бросать не хотелось. Вот и влип! Кто ж знал?!
      Хорошо хоть моя менестрелька додумалась не вмешиваться, а то на пару бы нас – ее-то кобылка тоже вволю из источника напилась. Кольд смотрел на меня так, будто готов был самолично исполнить роль палача – как он зубами скрипел, аж отсюда слышно было. Да уж, подкинула ему Княгиня работенку – со мной носиться.
      На мгновение я испугался, что он вот сейчас сверкнет глазами своими нелюдскими, нацепит кольца, и пойдет крушить-рубить, но обошлось… То ли была у колдуна все-таки совесть, то ли понял, что попробуй – я не посчитаюсь ни с чем, а остановлю.
      – Смерть!
      Я решил, что прямо сейчас меня и потащат, но нет – священник этот неправильный ко мне подошел и на шею какую-то гадость нацепил. Огнь рванулся, ударил во врата со всей мочи, затрещали запоры…
      – Не с-смей! – шипение, словно на горячие угли водой плеснули. – С-сними!
      Священник состроил скорбную мину, но амулет, который должен был, по его словам, меня от совершения глупостей всяких уберечь, не снял.
      Староста тем временем совет открыл, решали всей деревней, когда меня казнить: прямо сейчас потащить али, как по закону, дождаться заката. Сошлись на том, чтобы дождаться – чтоб все по правилам, как предки наказывали. Меня закинули в подвал ближайшего дома, поставили на крышку погреба что-то тяжелое, а сами ушли молить Единого о том, чтоб моя душа упокоилась с миром и не вздумала мстить.
      Я уселся на пустую кадушку. Развязать руки оказалось минутным делом. А вот амулет не снимался, как я ни старался – намертво прилип к коже. Мелькнула мысль выдрать с мясом, но, подумав, оставил этот способ на крайний случай.
      Что ж, ждем заката… Посмотрим, как они меня жечь будут. Уж если что хорошего и вышло с моего служения Огню, так это неуязвимость к подвластному ей пламени.
      – Попробуйте меня сжечь, а я посмеюсь над вашими попытками, – прошептал я тихо.
      – Закон невинности(21) еще никто не отменял, даже вы против не пойдете, глупцы…
      Скрипнули наверху половицы, ворчание послышалось:
      – Да заходите, чего уж теперь. Скверной больше – скверной меньше… Вот ведь…
      Все у Коротича, а мне сиди – сторожи. Никакого уважения к мудрости старших… А я бы много чего сказать могла…
      – Так иди. И сестричку мою прихвати. Она вон, синяя вся сидит, дрожит, небось боится, что лиходей сейчас как выпрыгнет из-под полу, как кинется!
      Я затаил дыхание… Кольд? Нара?
      – Так это ж… А сторожить кто осквернителя будет? – заохала старуха. – Не дай Князь Пресветлый, сбежит окаянный!
      – Так я ж посторожу, матушка… Что ж я, одолжение старой подруге не сделаю?
      – Не такой уж и старой… – захихикала старуха.
      – Так как, идешь, матушка Глен? Там небось всю настойку на липовом меду выпили… – продолжал Кольд умильно. – Иди, Гленни, не забивай свою хорошенькую головку такими пустяками, как этот осквернитель.
      – Ох, ну ладно… Идем, девка, а то и правда не достанется нам настойки…
      – Не… – я уж решил, что все, сейчас Нара как раскричится…
      – Иди, – тихо приказал Кольд. – Иди, я сказал.
      Не было в его голосе ни угрозы, ни злости, но зашуршали шаги, громко хлопнула дверь и смолкло все. Обождав минуту, Кольд завозился наверху, освободил крышку от груза, открыл. В погребе сразу стало светлее.
      – Ну что, доигрался, Воин? – спросил холодно колдун. – Сиди, нечего вставать, из погреба я тебя все равно не вытащу. Амулет на тебе знатный, такой мне своими силами не побороть, а занимать ради тебя, глупца, не стану.
      – А я и не прошу, – сев обратно на кадушку, я опустил взгляд. – Уезжайте с Нарой, я вас завтра догоню. Меня-то сжечь не сумеют, на вас кинутся вотмест.
      – Сжечь? – рявкнул Кольд. Странно, что еще никто не прибежал на его крики. – Сжечь, дурень? Да кто тебе сказал, что жечь осквернителя станут? Утопят тебя.
      Камень на шею, руки магической веревкой – и в речку с мостков, в мелкое место, чтоб побарахтался, развлек народ! Ясно тебе, голова пустая?!
      Я сглотнул. Вдруг почувствовал, как холодно в погребе, аж в дрожь бросило.
      – Ты слышишь меня, Берсерк? – Кольд склонился над лазом.
      – Слышу, – ответил я. – Забирай Нару и бегите. Не к чему ей смотреть на это…
      – Сдался? – насмешливо. – Не выйдет все так просто. Я поклялся, что до Костряков ты живым доберешься, значит доведу.
      – Ты сам сказал, что амулет снять не можешь, – я обхватил себя руками, пытаясь сохранить тепло.
      – Не могу. Учти, Берсерк, если сам не выпутаешься, я уничтожу осудивших тебя смертных. Вместе с ними исчезнет и магия, привязавшая тебя к деревне. Ты понял меня, Берсерк? На закате я напою реку их смертной кровью, никого не пощажу.
      – Не смей! – прорычал я, сжимая в бессильном гневе кулаки.
      – Думаешь, защитишь этих мирных людей от меня, так они разом простят и отпустят?
      И не мечтай. Да и не остановишь ты меня, остолоп, не окрепли еще твои крылья, вороненок, чтоб с орлами тягаться!
      И хлопнул крышкой и вновь придавил…
      Я застонал, пряча лицо в ладони. Выхода нет… Нет выхода! Не подниму саблю против людей, Кольд сделает это за меня. И прав он, не тягаться мне с ним. А решу выйти против, так в Огнь дорога уведет, сам не замечу.
      О, Единый, дай мне мудрости, подскажи, что делать!
      Кольд вышагивал там, наверху. Туда-обратно. Туда-обратно. Не знаю, сколько времени прошло, но вот уже Нара с хозяйкой вернулись, заговорили… Заскрипели полы, собирался народ. Меня вытащили из погреба. Я успел на Нару глянуть – и правда, синяя. На лице не кровинки, губы все искусаны. Только и успел улыбнуться ей через силу, как мне руки вновь связали, пинками погнали на улицу. Я покатился по земле, отплевываясь и пытаясь уберечь и без того пострадавшую сегодня спину.
      Что делать? Времени не осталось… Нужно что-то придумать… Нужно…
      Меня вздернули на ноги. Кольд стоял прямо передо мною. Всего в шаге. Из синих глаз пропал смех, остался лишь равнодушный холод.
      – Не смей, – одними губами произнес я. Кольда потянули за руку, чтобы освободил дорогу. Но я успел прочитать в его глазах – посмеет.
      Мое сердце продолжало отсчитывать секунды, оставшиеся до момента, когда мне придется сделать последний выбор…
      Нара На берегу люди споро связали Тиану еще и ноги, заставили опуститься на колени.
      Надели на шею веревку, привязанную к большому камню. Мой человек не сопротивлялся – на него по-прежнему были наставлены арбалеты. Чего ты ждешь, Тиан? Призови Огнь, разве сможет жалкое оружие смертных навредить Генералу? Чего ты ждешь? Жалеешь их? Зачем? Они – ничто, простые люди, которые осмелились поднять руку на Воина, на Последнего из Рода. Ты в своем праве, и ты сможешь его отстоять. Чего ты ждешь, Тиан?
      На лице моего человека был написан откровенный ужас. Он старался не смотреть в сторону реки, но его взгляд то и дело возвращался к воде. Топить живой Огнь – только смертные способны на такую жестокость… Я попыталась перехватить его взгляд. Тиан отвернулся. Священник запел молитву. О, Хаос, Стихии, Великая!
      Спасите его! Я не хочу умирать!
      Паутина… переплетение разноцветных нитей. Мерно раскачивается гамак. В нем лежит синеволосая Княгиня и, улыбаясь, натягивает одну из нитей. Потянет-отпустит, потянет-отпустит…
      А вокруг этой нити, как вьюнок, обвивается вторая… Ткачиха забавлялась.
      Потянуть-отпустить, веселая игра. Сколько я наблюдала за ней? Минуту? Секунду?
      Вечность?
      – Великая! – не помню себя, падаю на колени, протягиваю руки к Эйш-тан. – Великая, помоги!
      Ткачиха даже не повернула голову. Она тренькала на переплетшихся нитях, как на струнах, не заботясь о том, что одна из них, опорная, вот-вот оборвется… Тиан… его судьбой сейчас забавлялась Княгиня Судеб. Мой человек!
      Внезапно я поняла: не могла Рей'Лине надолго отрезать меня от владений Ткачихи.
      Не может Осенняя Княгиня лишить Княгиню Судеб того, что по праву принадлежит ей.
      Вот только не хотела моя Эйш-Тан говорить со мной. Не Рей'Лине, а сама Ткачиха преградила мне путь в ее владения. Я прогневала ее, я виновата.
      – Великая! – молю уже безо всякой надежды. – Прости!
      – А, это ты, – не глядя на меня, произносит Великая. – Видишь?
      Она с особенной силой потянула за тианову нить, едва не порвав ее. Я закричала – отчаянно, безнадежно. Князья не знают жалости, когда творят свою волю. Наши жизни – только игрушка Плетельщицы Судеб.
      – Иди, – приказала Ткачиха, отпуская нить. – Спасай своего… Воина.
      Тиан Теперь я знаю, как чувствует себя загнанный охотниками зверь. Сделать выбор? А он у меня есть? Вода или Огнь – вот и весь выбор, оставленный мне.
      Амулет раскалился. Трещали в груди ворота. Огнь бился в них, тщетно стремился сорвать запоры. Не пущу! Не сдамся!
      И чувствую, как за спиной свивается тугими спиралями сила, понимаю, что вот-вот…
      Что он готов… Что этих глупых но, в общем-то, ни в чем не виновных людей от смерти отделяет одно слово. Закричать? Пригрозить?
      Священник опустился рядом со мной на колени.
      – Слушай, сын мой. Два пути есть у тебя. Дыханием своим последним искупить осквернение, или же ты должен жениться на невинной деве и провести с ней ночь.
      Готов ли ты, сын мой, выполнить свой долг и вернуть людям священные воды источника?
      В сухих пальцах он сжимал цепочку, на которой покачивался кулон из белого как снег камня. Туда-обратно… Туда-обратно…
      Огнь вскипает в венах…
      Клубится за спиной чужая сила…
      Что выбрать? Как спастись?
      Тело знает прежде разума – я киваю. Согласен.
      Нара -…должен жениться на невинной деве и провести с ней ночь, – говорил священник, зачем-то покачивая кулоном на тоненькой цепочке. – Готов ли ты, сын мой, выполнить свой долг и вернуть людям священные воды источника?
      Тиан неохотно кивнул. Священник повернулся к толпе народа и сделал приглашающий жест.
      – Кто из девушек решится выйти замуж за этого человека, чтобы их жертва возвратила волшебство, охраняющее нас вот уже две сотни лет?..
      Подумаешь, две сотни лет! Я храню Род Тиана тысячелетия – и хоть бы кто спасибо сказал!..
      Я встряхиваю головой. О чем я думаю? Что происходит? Сколько времени я провела во владениях Ткачихи?
      Кольд недовольно хмурился, поглядывая на арбалетчиков. Те по-прежнему держали Тиана под прицелом, не давая наемнику возможности вмешаться. Наемнику?! О, нет!
      Кем бы Кольд ни был, но уж точно не наемником. Сила – чужая, страшная, – свивалась в тугие нити, коконом оплетая его запястья. О, Хаос! Ну конечно же!
      Маг! Кольд Союзник, тот самый, что по слухам стал саннер-воррен Реи'Линэ! Она все-таки не оставила нас в покое, послала своего колдуна проследить. А он не уследил, не уберег…
      Что делать? Я достаточно слышала о Союзнике, чтобы понимать: как только Тиана поднимут на ноги и поведут на мостки, терпение Кольда иссякнет и он отпустит рвущуюся на волю силу, никого не пощадит. По мне – пускай, но мой дурень-то…
      Он попытается Кольда остановить, а потом… Под горячую руку…
      Я осторожно шагнула в сторону, стараясь не привлекать внимания Кольда. Никогда больше не оставлю Тиана. Никогда не подойду ни к кому другому. Пропадет мой человек без меня… а мне страшно.
      Люди молчали. Кольд медленно поднимал руку, сила расползалась щупальцами, опутывая собравшихся.
      – Кто возьмет этого человека в мужья? – безнадежно повторил священник. В мужья?!
      Тиана?! Сейчас?! Нет, права была баньши, я постепенно тупею. Не могу понять, зачем, но теперь смертные решили уже не утопить моего человека, а женить его на одной из своих… хм, девушек. Женить. Тиана. Он породит потомка здесь, я на всю жизнь останусь прикованной к этой проклятой деревне!
      В памяти всплыло воспоминание. Ночь, таверна, я сижу в темноте и смотрю сквозь деревянные стены. Я вижу, таких вещей не скроешь от баньши. Я вижу, как Тиан обнимает служанку. Я устроила это, я сама. Но почему же мне так плохо? Так больно и противно? Разве из-за ребенка, что вырастет среди простых крестьян в обычной деревне? Разве только из-за этого?
      Хочу кричать, но наталкиваюсь на холодные глаза Кольда. Убьет и не задумается.
      Реи'Линэ ему только спасибо скажет. Нет. Не сейчас. Не время для криков.
      – Кто готов взять в мужья этого человека? – в третий раз повторил священник. Мой.
      Тиан мой человек. Не отдам, никому не отдам, не оставлю. Я делаю шаг вперед. В толпе кто-то ахнул, я не слышу. Тиан смотрит на меня. Я подхожу ближе.
      – Нара, не нужно… – бормочет мой человек. Я не слушаю. Мой. Никому не отдам.
      Ни женщине, ни Огню, ни Воде, ни судьбе, ни смерти. Только мой. За спиной доносится кольдово: "Дура!". Пусть. Только Тиан никому не достанется. Никогда.
      Староста. У него виноватое лицо. Отчего он печалится? Ах, да, баньши велела им позаботиться обо мне. Ну, так что же?
      – Ты уверена, доченька? – матушка Глен. Я ей не доченька. И я уверена.
      – Да что вы переспрашиваете, жените их, и вся недолга! – Я не слышу, кто это говорит, кажется, кто-то из толпы людей. Пусть. Пусть женят, какая разница? Что для Старшей клятвы Единому, выдуманному божку жалких смертных? Пусть женят, пусть молятся. Пусть.
      Староста поворачивается к Кольду. Ах, да, наемник представился моим братом.
      Машет рукой. Недоволен. Кольд очень недоволен происходящим. Но – не вмешивается.
      Поглядывает на арбалетчиков. Тиан по-прежнему под прицелом. Кольда просят подойти. Отказывается, упрашивают.
      – Благословляю вас, дети мои, – паясничает наемник. Но глаза его по-прежнему холоднее льда, а улыбка словно перечеркивает лицо кривой линией. Я отодвигаюсь к Тиану, ищу его руку, но он не дается. Пусть.
      Нас разворачивают к священнику. Тот читает молитвы, говорит знакомые слова.
      Пусть. Я видела несметное количество свадеб, я устроила все бракосочетания в своем Роду. Что нового могут показать мне смертные? Машинально произношу то, что от меня требуется. Пусть. Клянусь Единым. Пусть. Глупые смертные, чем задумали связать баньши? Клятвами?
      В руки Тиана вкладывают каменный кулон на серебряной цепочке. Магия. На нем – магия фейри. Чужая, злая, враждебная. Отшатываюсь. Меня удерживают, толкают назад.
      – Поздно спохватилась, – шипят в ухо. Тиан подносит цепочку к моей шее, защелкивает замок… Ворон просыпается, раскрывает крылья. Смертные отшатываются…
      Ярится хранитель Рода, но даже его магия не может пересилить эту, фейкину…
      Больно. Очень больно. Чудовищно. Меня никогда еще не предавали. Никогда я не чувствовала такого… такого… нет, я не знаю слов…
      Мой человек своими руками надел на меня ошейник. Волшебную удавку, привязывающую меня к деревне. Шаг за пределы очерченного невидимой привязью круга – и ошейник пережмет мне горло. Мой человек. Своими руками. Мой. За что?!
      Я увидела, как магическая цепь пытается захлестнуться вокруг Тиана, привязать к деревне и его. Пытается… и соскальзывает. Кто может сковать Огнь? Вместо него второй раз обвивает мою шею. Люди не видят, а я чувствую.
      Больно. Очень больно, когда тебя предают. Даже когда не знают об этом…
      – Если к утру камень не покраснеет – умрете оба! – Священник. Предостерегает.
      Чем грозишь, дурак? К утру мой человек будет уже далеко…
      Люди деревни не оставляют нас в покое. Девушки заводят песню, кто-то подталкивает нас, ведет… Дурень-староста что-то сыпет в стащенную из вещей моего человека флягу, подносит ему: "Выпей, чтоб наверняка долг исполнить". И вдруг с криком отбрасывает засиявший зло подарок Князя. Я еще успеваю злорадно усмехнуться, но меня настигает очередная вспышка боли.
      Я умру здесь. И, даже мертвая, останусь в этой деревне навечно. Никогда не смогу последовать за Тианом. Никогда не смогу уйти. Как мне все-таки больно…
      Цепочка пережимает горло. Пусть людям кажется, что она свободно висит на шее, я-то знаю: в ней трудно дышать. Трудно. Почти невозможно. Баньши, мы на всю жизнь привязаны к своим людям, но никто никогда не сажал нас на привязь. Никто не указывал нам, где нам быть и куда идти. Мне не хватало воздуха. Больно. Плохо. О, Великая, спаси!
      Нет. Не слышит. Не хочет слышать. Она качается в своем гамаке из судеб и натягивает нить. Может – мою. Великая…
      Никто не поможет, никто не спасет. Теперь я понимаю, почему люди так любят молитвы и надежды. Они не видят отказа от своего бога. Тот не смеется им в лицо, когда они просят о помощи…
      Запах цветов, что цветут лишь в Темном лесу. Здесь прошла баньши, здесь она творила свое колдовство. Слабое, но все же влияющее на судьбы людей и Старших.
      Колдовство. Судьбы. Ночь и цвет камня как-то связаны между собой. Зная это, я сумела увидеть, какая магия вложена в проклятый кулон. Увидела и расхохоталась, как безумная. Им было мало пленить баньши. Они хотели уложить ее со смертным в постель. О, Хаос, покарай их, в своем неведении люди преступили все законы.
      Я потянулась к своей нити, обратилась к своей магии. Запах колдовских цветов и цепочка на шее заставляли задыхаться, мне едва хватало воздуха. Не знаю, кто и куда меня вел: я ничего не видела. Глаза заволокла красная пелена. О, Великая, пощади, дай мне сотворить это колдовство!
      Я видела несчетное множество свадеб, зачатий и рождений. Я предуготовила больше половины из них. Неужели, неужели я не могу изменить свою нить так, чтобы проклятый камень сменил цвет и разомкнул цепь? Неужели?!
      Толчок в спину. Я бы упала, но меня подхватили чьи-то руки. Поднимаю взгляд, но ничего не вижу. Где-то далеко-далеко хлопает дверь, лязгает замок. Еще хлопки – словно закрываются ставни. Лязг – замки на них? Я ничего не вижу. Я ничего не понимаю. Я тяну, изо всех сил тяну за собственную нить, надеясь, что Великая поймет и даст мне свободу. Пожалуйста, прошу тебя!..
      Чих. Меня словно встряхивает. А теперь меня точно трясут, словно надеясь привести в чувство. Моргаю. Вокруг темно, темно, как в самом глубоком подземелье, но это не мешает мне видеть. Увидеть. Я стою посреди избы, возле меня мой человек. Бережно поддерживает, не давая упасть, и смешно морщит нос. Запах колдовских цветов, слишком сильный для такого маленького помещения. Бесполезно все, бесполезно… не изменить таких вещей магией баньши. И никто бы не справился. Я потратила все свои силы на безнадежную попытку освободиться…
      Права была "сестрица", я стала слишком похожа на человека… Теперь еще лет так триста я не смогу вмешаться в чужую судьбу без посторонней помощи. Триста лет.
      Смешно. Мне и трехсот минут не осталось…
      Тиан что-то говорит. Что ему нужно? Ах, да, спрашивает, что со мной.
      А что со мной может быть?! Что может быть с баньши, которую ее человек посадил на цепь?! Тиан, неужели я тебе настолько надоела?
      Качаю головой.
      – Все в порядке. – Голос хриплый, надтреснутый. В деревне натяжение немного ослабло, дышать стало легче, но плохо мне до сих пор. Тиан не верит, подозрительно вглядывается в мое лицо. Все в порядке, Тиан, о чем тебе беспокоиться? Все так, как должно быть. О, Ткачиха, ты это знала, почему же не сказала заранее? Зачем тебе привязывать меня? Зачем? За что?
      – Тиан, – говорю хрипло. Кашляю. Тяжело терпеть на шее магию фейри. Как я их ненавижу… – Тиан, послушай меня. Люди не будут сторожить под дверями, замерзнут. Может, охрану выставят, но к утру их все равно сморит сон. Тебе нельзя здесь оставаться. Дождись, когда до рассвета останется час – и выбирайся.
      – Двери и ставни заперты снаружи, – осторожно напоминает мой человек.
      – Их можно прожечь.
      Тиан смотрит на меня с откровенной жалостью. Раньше хоть притворялся… Хочешь сказать, на запах дыма сбежится вся деревня?
      – Выломать, – поправляюсь я. Оглядываюсь. Печь, лавка с подушкой, рядом застеленная кровать. Кто-то уступил нам свой дом на ночь. Большая семья, судя по количеству лежанок. Ничего не пожалели!
      – Вон, – киваю. – Кочерга лежит. Небось, если в сенях пошарить, еще и топор найдется. Ночью только в световой круг не попадать, а там тебя арбалеты не достанут. Если лошадей и вещи сторожат – бросай все, уходи сам. Добро новое наживешь, а вот жизнью никто не поделится.
      Тиан смотрит на меня в упор. Запускает руку в волосы, срывает ленту. Зачем? Что это меняет? Замираю под взглядом Огненного Генерала. Своего человека, который при жизни слился со Стихией. О, Хаос, за что мне это?..
      – А ты? – требовательно. Жестко.
      – А я тебя провожу. – Устало. Безысходно. – Докуда дойти смогу…
      Дергаю ошейник – с ненавистью, с напрасной злостью. Куда там! Не порвать его, не освободиться.
      – А потом? – не понимает. Ох, Тиан, что же ты такой дурак-то?..
      Не выдерживаю. Кричу.
      – А что – потом?! Потом я умру или останусь в этой трижды проклятой деревне навсегда! Навечно! Ты разве не видишь, что ты… – Все-таки спохватываюсь.
      Успеваю. Поправляюсь. – Не видишь, что тебе подсунули?! Мне не уйти отсюда!
      Никогда не уйти. Я здесь даже мертвая останусь…
      Не плачу. Баньши оплакивают своих людей – не себя. Не плачу.
      – Ты извини, я… я сама виновата. Уходи, Тиан, не оглядывайся. Тут уж ничего не поделаешь, судьба такая… все в воле Ткачихи.
      Мой человек вздрагивает. Странно, не думала, что ему что-то скажет это имя…
      Тиан подходит ко мне, протягивает руки. Я хочу отстраниться, но не успеваю.
      – Не надо, ты ничего не изменишь.
      Тиан не слушает, берется за цепочку. Пытается расстегнуть замок – напрасно.
      Дергает, надеясь порвать. Цепочка натягивается, дрожит в его руках. Нет, не порвать тебе цепочку, не освободить меня. Не пытайся, Воин, не выйдет…
      Цепочка дрожит, звенит тоненько. Слышится журчание воды, когда она выбивается из-под земли, струится, разливается…
      Не твоя, Огненный, не твоя… не проси, не получишь… не твоя, не освободишь, не спасешь, не выйдет…
      Цепочка звенит, натягивается, сдавливает мне шею. Тиан поспешно разжимает руки, увидев, как удавка впивается в кожу.
      – Нет, Тиан. Будь я… – Прерываюсь, кашляю. – Будь во мне Огнь, хоть искра, магия отдала бы тебе твое по праву, отпустила бы тебя. Ты – душа Стихии, а цепочка заколдована фейри… твое право… было бы. Но Огнь – чужой мне, я не…
      – Снова кашляю. На лице Тиана – вина, тревога, упрек… – Не думай обо мне, уходи. Уходи. Люди ничего мне не сделают, не смогут. Главное – чтобы ты был. Жил.
      В безопасности. Тиан! Не смотри так!
      Мой человек отшатнулся, отвернулся, прошелся по комнате. Я отметила, что в абсолютной темноте он совершенно не натыкается на предметы, стоящие в комнате.
      Ну да, Тиан ведь теперь и не человек вовсе… и его люди хотели удержать взаперти?!
      – Ты моя жена, – внезапно произнес мой человек. Резко. Неуступчиво. – Я клялся перед Единым беречь тебя и защищать. Не бросать в беде и опасности.
      О, нет… только не это… Тиан воспринял всерьез устроенный людьми нелепый балаган и ничего не значащие клятвы. Хаос, есть ли предел глупости смертных?
      – Ты тоже клялась, – требовательно. – Хочешь бросить меня сейчас? Уйти из жизни?
      – Я не бросаю. – Возражаю, уже не надеясь, что мой человек поймет и – прости, Тиан! – отстанет со своим ненужным благородством. Спорю уже просто из принципа.
      Такие, как Тиан, все решают для себя сами, и с намеченного пути их уже не столкнуть. Стихии, за что мне такое досталось?! – Я не бросаю. Позволяю оставить меня и уйти. Это другое.
      – То же самое! – Человек кидается ко мне, хватает, именно хватает – грубо, болезненно. Заставляет взглянуть ему в глаза. В них Тьма и Пламя, я не могу выдерживать этот взгляд, но Тиан не отпускает. – Я. Тебя. Не. Оставлю. И не позволю уйти. Нас связал Единый, мы принесли клятвы, которые нельзя расторгнуть.
      Есть в тебе Огнь или нет – ты моя жена, Нара. Навсегда.
      Дурак.