Тот самый?!
      – Погоди-ка, – оборвал ее. – Ты хочешь сказать, что Костряки выстроены на месте, где когда-то стоял Великий Град. Это ЗДЕСЬ погиб Первый Берсерк?! На ЭТОЙ земле?!
      – История повторяется… – безнадежно произнесла она. – История повторилась.
      Повторится. Круг замкнулся. Род закончится там же, где начался. Смешно…
      Столько лет… И все зря… Вся моя жизнь…О, Ткачиха! Радуйся! Ты отомстила ему! – И с ненавистью: – Будь ты проклята, Княгиня Судеб! Слышишь?! Будь ты проклята во веки веков!
      Я зажмурился, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Что-то было в этом…
      Решение… Мои сны. Что было в них такого? Во снах я…
      Я был им – Первым Берсерком. В тех снах, что насылала Княгиня.
      Но было другое видение. Первое. То, на торжище, когда Нара пела. Там было иначе…
      Там…
      Она перешла на истинный. Взывала, проклинала, молила…
      А я стоял и глупо улыбался…
      Я выбрал СВОЙ путь.
      Я знал, что должен сделать…
      – Солнце село, – заметил вернувшийся Кольд. – Что, к воротам?
      Нара зашипела на него, словно кошка рассерженная. Я лишь кивнул и попросил:
      – Защити ее.
      Кольд улыбнулся.
      – Ты выбрал свой путь, Воин? – спросил он.
      – Выбрал. – Я прямо встретил его взгляд. – Разве ты не верил, что я сумею? Это ведь ты рассказал мне о Клятве. Помнишь?
      – Ты никуда не пойдешь! Не позволю! – она кинулась ко мне, вцепилась в куртку, не оторвать, клещом. Кольд все-таки сумел отцепить ее, обхватил сзади. Нара брыкалась, ярилась, пыталась ударить его, но ничего не могла поделать – сил не хватало справиться с высоким мужчиной. – Не пущу-у-у-у!
      – Держи ее крепче. – Я подошел к Наре и провел ладонью по щеке. Потом наклонился и поцеловал. В последний раз. Запоминая. Прощая. Жестко, кусая до крови, ставя тавро.
      Моя. Была моя. Она была моей. И она будет помнить. Всегда.
      Она будет ненавидеть меня, проклинать, но она будет жить – это все, что имеет значение.
      Резко развернувшись, я запустил руку в волосы, стягивая ленту, срывая, бросая на землю, впечатывая ненужную мне больше защиту в землю.
      Я шел по обреченному городу – одна из его теней, одна из его Душ. Часть его. Его сердце. Его хранитель. На меня глазели, мне вслед оборачивались, кто-то шептал молитвы, кто-то неистово осенял себя знаком Единого. И Город шептал: "Тиан…
      Тиан Берсерк… Пророчество сбылось…" Шептали люди, шептали камни, шептал огонь. И первые снежинки ложились мне на плечи. Все повторялось: ночь, снег и Огнь.
      Все… Повторялось… Пока…
      Пророчество должно сбыться…
      Я шел к воротам. Печатая шаг, расправив плечи, глядя прямо перед собой. Кольцо сжало мизинец до боли. Эта боль – единственное, что я чувствовал. Она не давала мне забыться. Еще рано. Слишком рано.
      Все повторялось, но было отличным. Первый Берсерк увел их в Огнь. Я же…
      Я же их призову.
      Хрипло каркал ворон в рукояти сабли, шипело пламя, грохотали катапульты…
      Я шел к воротам.
      Они были там: последние защитники уже павшего, но не сдавшегося города. Наемники, стражники, охотники, простые горожане. Они ждали. Ждали первого удара тарана, который уже подвезли к воротам. Облизывали сухие, потрескавшиеся губы, молились, боялись, но не бежали.
      За моей спиной не было отряда алых гвардейцев, не вился в ночи мой стяг – но они расступились предо мной. И шепот перерос в крик.
      – Берсерк! Берсерк пришел! Пророчество сбылось!
      Перед воротами никого не осталось: защитники расступились, дав мне дорогу.
      Я опустился на одно колено. Злые шепотки обожгли: "Сдаться?! Да он ли это?!" Вытянув саблю, я вогнал ее в сухую, смерзшуюся, твердую как камень, землю. Ворон каркнул и распахнул огни-глаза.
      Они прозвучали одновременно: удар тарана и мое первое слово.
      – Тысячи лет назад на этом месте стоял город. Великий Град. И пришли с края мира орды демонов, и не было спасения людям… Великий Град погиб, но победил, защитил Рось. И люди его ушли в Огнь – все до единого. И завещали они…
      Поклялись они…
      Второй удар – затрещали ворота, треснул один из брусов. В здании Управы упал без чувств последний из магов.
      Город пал.
      Но не сдался.
      У Города все еще был я.
      – Поклялись они, что хранить будут эту землю. Поклялись, что защитят тех, кто придет на нее. Пришло время. Пришел час сдержать клятву.
      Я положил ладонь на рукоять сабли, вторую руку вытянул перед собой.
      Распахнулись ворота, разлетелся в щепы таран, алое марево встало меж людьми и чудовищами.
      Он стоял впереди всех: смуглый, клыкастый, закутанный в шкуры, сжимающий в когтях костяной посох, окровавленный, скалящийся.
      Он – и я.
      Зверь и человек.
      Демон и Воин.
      За его спиной стояли чудовища, жаждущие крови. За моей – лишь испуганные люди. А между – разгоралось пламя.
      – Я не поведу вас, люди! – произнес я. И уже громче: – Я не выберу ваш путь! Это было бы трусостью. Не мне вести вас, не мне отнимать ваше право на смерть. Ваши жизни не мне принадлежат. Лишь моей я могу распоряжаться, лишь себя могу отдать Огню. И я отдам! Но помните, люди, что однажды вам придется выбрать, как сейчас мне.
      Я поднялся на ноги. Шаман зарычал, вытянул посох, попытался колдовать – тщетно, пламя пока хранило нас. Но оно гасло… Огнь дал мне отсрочку – всего лишь. Дал мне время попрощаться.
      Я вытянул саблю и улыбнулся хищно, проведя по ладони острым клинком: кровь побежала струйкой. Кровь Берсерка.
      И я говорил. И призывал. И приказывал.
      – Придите воины. Придите жители Великого Града, покоренного, но победившего смерть. Придите те, кому не ведом мир, кто не желает покоя… Придите и исполните клятву, спасите потомков, отомстите! – Горячо. Кровь течет по рукам.
      Кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то проклинает, рычит, воет, молит, шепчет… И только один голос я слышу: ее…
      – Тиан… Тиан… Тиа… Зачем, Тиан?!
      Кровь по рукам – пламя… Пламя охватывает меня, Огнь принимает, дарует покой.
      Он дорожками расползается вокруг, и земля трескается, волнами идет.
      Они выходят из-под земли. Они сжимают в костяных пальцах ржавые мечи. Огнь заполняет их, разгораются пустые глазницы, искры сыплются на черную землю. Они встают. Здесь – в Городе. Там – под его стенами.
      Тысячи…
      Я вижу каждого из них.
      Я чувствую всех до одного.
      Я – есть они.
      Огнь. Белый пух-снег. Ночь.
      Я стою на коленях.
      Я уже не жив, но еще не мертв.
      И стоят они – ждут моего приказа.
      И я отдаю его.
      – Исполните клятву! – призываю я. –
      Отомстите! Защитите!.. Спасите!
      И падаю. В Огнь, в Ночь, в Снег…
      Иду, крушу, убиваю, сжигаю, мщу…
      Спасаю…
      Не помню. Не знаю. Не чувствую.
      Лишь вижу ее лицо.
      Лишь слышу ее голос.
      Лишь чувствую на губах соль ее слез…
      Лишь умираю ради того, чтобы жила она.
      Нара – Он не выстоит, – шепчу. – Не его время, не его сила.
      И вывертываюсь из его рук, разворачиваюсь, бью кулаками в грудь, не видя ничего от застлавших глаза слез.
      – Ты должен ему помочь! Помоги ему! Ты же можешь! Помоги!
      Я знаю: его уже не спасти, но если Кольд не вмешается – все напрасно. Даже этой армии не справиться с демонами, призванными Ткачихой. Слишком поздно – гаснет осеннее пламя, уже вышла из врат Хозяйка Вьюг, взвыли три сестры-стихии. Как только она доберется до Костряков, как только…
      – Тише, – он ласково погладил меня по голове, словно ребенка утешая. – Тиш-ш-ше…
      Взвизг. Я обернулась, успев увидеть, как алой крупой осыпается тело одного из прорвавшихся в ворота демонов. Щит, окружавший нас, мягко светился.
      – Кольд, ты же не Враг ему! – в последней, отчаянной попытке умоляю, зная, что это ничего не даст. Вредить не станет, меня защитит, но помочь – не поможет, это противоречило бы его сути. Но я все равно прошу, просто потому, что не могу стоять и смотреть, ничего не делая. Не хочу ждать…
      Где-то там, среди разноцветной паутины, кружит Ткачиха, обрывая нити одну за одной. Смеется, плачет, танцует, любуется…
      Там, под стенами, гудит пламя, но оно гаснет. Осыпаются грудами костяки, из которых искра за искрой уходит вторая, подаренная кровью Последнего Берсерка, жизнь. Снег уже не падает – валит стеной.
      Зима пришла.
      Не поддержи меня Кольд, я бы кулем осела на стылую землю, но он успел, подхватил…
      – Смотри, бэниши, внимательно смотри… – горячее дыхание опалило щеку. – Смотри, что может сделать с узором одна непрочная нить. Порви ее – и все, узор испорчен…
      Зло взвыл ветер…
      Тиан Я не помню, когда стрела настигла меня. Да и стрела ли? Я шел дальше, забыв о боли. Я сражался, не считаясь с усталостью, понимая, что "потом" у меня не будет, стараясь успеть, не потратить впустую шанс, данный мне. И бились рядом со мною воины, призванные кровью и клятвой, и полыхало осеннее пламя. А потом пламя ушло.
      И я остался один. Упав в мягкий белый снег, я смотрел в ночное небо, чувствуя, как капля за каплей, искра за искрой, жизнь покидает меня.
      Напрасно. Все было напрасно. Было бы не страшно умереть, если бы я победил, но нет, даже призвав людей Великого Града, я не смог спасти Костряки.
      Не сумел защитить женщину, которую люблю.
      Если бы у меня еще оставались силы, я бы усмехнулся: Нара оказалась права. Я – не Воин. Всего лишь стражник, вообразивший о себе невесть что. Гордыня меня сгубила. Гордыня и глупость. Вот так и умру: лежа в алом снегу, глядя в черно-белое небо…
      – Встань и иди… – шепчет ветер. Я кашляю, давлюсь сладко-горькой кровью.
      – Встань и иди… – зло шипит затухающее пламя. – Вс-с-стань и иди!
      – Встань! – каркает ворон в рукояти сабли. – Иди!
      Я хочу ответить, хочу попросить прощения, но…
      – Встань… – тихий голос. – Встань, Берсерк. Встань и иди. Ты еще не победил.
      Снег и тьма перед глазами. Ни икорки, ни проблеска…
      И чудится мне, что из-за стены снега выходит девушка. Склоняется надо мною – холодом дохнуло стылым, мертвым.
      – Встань и иди. Иди и победи, Берсерк, – в ее голосе ветер, стужа и снег. В ее глазах цвета сирени мерцают холодные искры. Танцуют вокруг нее снежинки, ветер треплет длинные серые волосы. Она смотрит на меня…
      – Встань и иди! – кричит. Приказывает. Просит. – Иди!
      И тишина лопается, словно мыльный пузырь… Кричит кто-то, воет, рычит… И слышен лязг стали о сталь. Шипят искры, падая в снег, гремят доспехи.
      Город еще не сдался. Город все еще цеплялся за жизнь, сражался до последней капли крови.
      Так почему же сдался я? Почему не посмел сполна воспользоваться шансом?
      Огнь бьется в груди. Ворота трещат, но запор, положенный мною, крепок…
      Удар. Еще один…
      И я снимаю запор… Ворота распахиваются. Огнь вырывается, заполняет гложущую пустоту, с которой я уже почти свыкся… Горячо. Холодно. Больно. Пусто.
      Правильно.
      Все правильно. Все так, как должно быть.
      Я стоял на коленях, чувствуя как размеренно, в такт биению моего сердца, пульсирует окружившее меня пламя. Нет, не пламя – Огнь. Раны затянулись прямо на глазах – как до этого прорехи на мундире. Я ухватился покрепче за скользкий от крови эфес и поднялся… Где я? Как далеко я успел прорваться?
      Снег застилал взгляд, шипело окружающее меня пламя, пожирая подступающий холод.
      Но битва еще шла – там, за этой белой завесой.
      Она – Княгиня? Старшая? Еще одно порождение Хаоса? – все еще была рядом.
      – Иди, Берсерк… – шепнула она. – Иди… Эта ночь теперь твоя. Я дарю ее тебе, Берсерк. Победи своих… наших… врагов.
      Сверкнули ее глаза, взметнулись широкие рукава, обнажая тонкие белые запястья, пронизанные яркими жилками: и снег затих. Словно и не было этого безумия, словно не стоял он, вот, стеной.
      – Победи, Берсерк! – взвыл ветер, и она исчезла.
      Я огляделся и обнаружил, что от ворот-то совсем недалеко отошел – вот они… Со всех ног бросился туда, где последние остатки призванного мною войска удерживали город. Сыпались искры с ржавых сабель, лентами вилось пламя, отмечая их путь…
      Но как же их осталось мало! Что делать? Одному мне не справиться… Не выстоять…
      Не удержать… Не спасти.
      – Держать ворота! – кричу. И мои воины отзываются – рычанием, шипением, свистом, шорохом. Пламя, едва тлевшее внутри костяков, разгорается ярче… и ярче… И вспоминается мне вновь видение, что послала Реи'Линэ…
      – Больше! Больше огня! – чей это голос? Мой? Его? Не важно… И вновь вскипают за плечами крылья, я отталкиваюсь от земли – лечу, вспышкой прошивая тьму. – Эй, на стенах! Не жалейте стрел! Дайте мне огня! Все живые – на стены! На стены!
      Первая стрела прошивает небо, вторая… Я камнем падаю вниз, туда, где сошлись в последней битве мои воины и мои враги. Одна стрела, две… Три… Сотня…
      Стрелы впиваются в шкуры шатров, занимается пожаром. Шипят мокрые угли, тает устлавший землю снег, а из-под него вырастает пламя, стремясь языками-побегами к темному небу, хватая обжигающими пальцами чужаков, утаскивая за собой.
      – Жарче! Больше! – кричу. Жжет запястье браслет, полыхают кольца. Черпаю пламя из крыла и бросаю его. Не во врагов – в своих. Пою их моим огнем, моей кровью.
      Чтобы яростней дрались, чтобы не разлетелись прахом.
      К воротам… Узнать, что с Нарой… Не опоздал ли…
      – Она на стенах, – Кольд сидит на земле, рассматривает продырявленную куртку. – Да не бесись ты! Ничего с ней теперь не станет, не до людей им теперь, не до живых. А она… устала ждать. Ты не бойся, Город защитит твою Нару, он умеет быть благодарным своим душам.
      – Кольд, я… – закусываю губу. Когда уходил к воротам, думал, все – конец.
      Оказалось, что рано попрощался. Но вот теперь…
      – Я знаю, Берсерк. Я знаю. – Он вскочил на ноги. Подмигнув, засунул два пальца в рот и засвистел. Тут же, будто из-под земли, стал передо мной его дьявольский конь. – Бери, Берсерк. Бери. Первому Ворон служил, пусть послужит и Последнему.
      Бери!
      И резко развернулся. Ушел. Не сказав: "Прощай".
      – Прощай, Кольд. Ты был настоящим Другом, – произнес я, взбираясь в седло.
      Прикрыв глаза, посмотрел. Воины, напоенные моею кровью, еще стояли. Они ждали, знали, что их долг дать мне время. И они исполнили его. Похлопав Ворона по шее, я наклонился и попросил, зная – поймет: – Идем… Пора нам с тобой…
      Он сорвался с места в галоп. Мы мчались вперед, стелились по ветру его грива и мои волосы, путаясь, становясь одним. Летели искры из-под его копыт, срывалось пламя с моих ладоней. И мчались за нами тени, с каждым мигом, с каждой искрой, становясь все плотней, все ярче. И смеялась Княгиня-Огнь, скачущая рядом со мной – по правую руку. А по левую несся он – мое отражение…
      – Вперед, Воины! Идите за тем, кто открыл вам путь! Горите мои души! – хохотала Княгиня. – Победа иль Хаос!
      – Победа иль Хаос! – подхватило мое отражение.
      – Победа! – подхватил я.
      И все поглотило пламя. В мире не осталось ничего, кроме него…
      Нара – На стены! – кричал он, паря над городом, обнимая его алыми крыльями. Еще миг назад мне казалось, что все кончено. Но нет. Вставали воины, поднимали мечи и шли вперед. И враг отступал. Шаг за шагом, медленно, но отступал. – Все живые, на стены! Дайте мне огня!
      Я рванулась из рук Кольда. Не стану ждать. Тиану от меня никогда пользы не было, я лишь мешала ему, но сейчас я не стану стоять в стороне. И пусть я в своей долгой жизни никогда не держала в руках оружия, но, думаю, тетиву натянуть смогу.
      Вон, даже дети идут вслед за стариками и женщинами. На стены. Все на стены. Ибо не спастись тем, кто не борется.
      Кольд не остановил. Не окликнул. Не побежал следом. Кто-то дал мне лук, кто-то – полупустой колчан. Первые горящие стрелы уже взвились в небо. Дрожащими руками я натянула тетиву и, не целясь, спустила. Взвизгнула стрела, по ладони потекла кровь. Я подпалила обмотанный чем-то наконечник второй стрелы. Рядом стояли смертные. Они стреляли быстро, много быстрей, чем могла я, но это было неважно.
      Никогда бы не подумала, что скажу это, но я поняла. Поняла, что двигало моими людьми, уходящими на войну. Я поняла, почему Тиан не убежал… Я поняла…
      Стоя плечом к плечу с людьми, защищающими свой город, я вдруг перестала бояться Огня. В груди, презрев законы Порядка, Хаос и суть бэниши, разгоралось пламя…
      Тиан камнем рухнул вниз, туда, где оставил меня и Кольда. Рвануться? Побежать?
      Нет. Мы попрощались. Я не хочу передумать, не хочу, чтобы этот тусклый, колеблющийся огонек в моей груди вновь потух.
      Я хочу, чтобы мой человек гордился мной.
      Мною – Нарой Воином.
      Баньши Рода Воинов.
      Топот копыт. Он вылетает из щербатого рта полуразрушенных ворот. Конь-огонь мчится едва касаясь копытами земли, и брызжут искры, отмечая его путь. Я едва не забываю, что натянула тетиву, замираю, глядя на них – Тиана и его, теперь его, Ворона. И кажется мне, что из пламени, что струится за ними, тени выходят…
      Или не кажется?
      Один, два… Сотня… Тысяча…
      Они рвут тьму на клочки. Звенит оружие, шипит Огнь и над всем этим звучит ее смех. Ее голос. Огненным валом накатывают они на нелюдей, что посмели бросить вызов людям. Сминают копытами, рубят, жгут. А они парят над огненным морем – два огненных ворона, крыльями сцепившиеся навек…
      И шепчет кто-то рядом со мной… И шепот подхватывают… И обращается шепот в крик:
      – Победа! Победа! Победа!
      Люди не стреляют больше, я тоже опускаю лук…
      И падаю на колени.
      – Ты в порядке, девонька? Эй… Ты в порядке? – тревожно спрашивает старик, подававший мне огонь. Он трясет меня за плечо. – Все кончилось… Мы живы, девонька! Живы! Сбылось пророчество, пришли души огненные! Смотри, девонька! Они уходят! Смотри!
      А я не хочу смотреть. Мой Тиан победил, мой Тиан умер… И мне осталось лишь молить Хаос… Но нет, даже теперь… Огнь не примет меня – Старшую.
      Тиан победил. Мы победили.
      Если бы остались силы, я бы завыла. Завыла, провожая моего человека…
      И себя.
      Кольд исчез, будто и не было его. В Хвосте хозяин лишь плечами пожал, сказал, что вот всего пару часов назад Кольд зашел за вещами, а коня еще раньше увел.
      Уехал, знамо дело, ему на месте не сидится, старому вояке. Тут-то дело кончилось…
      Люди боялись приближаться к выжженному полю, нескоро еще пойдут по тракту караваны, даже путешественники будут объезжать город с юга. Почти уверена, что разрушенные ворота заложат, зарастет травой старый тракт…
      Я вышла из города, не обращая внимания на оклики смертных. Где-то там, глубоко внутри, теплилась надежда: я еще жива… Может ли… Возможно ли?! Вдруг он не ушел?! Может быть он ждет меня там, на пепелище. Я должна спешить.
      Найти Тиана было не сложно. Он лежал на земле, в центре поля. Пламя его крыл опалило землю, в камень обратило. Он лежал там, словно ворон мертвый, глядя невидящими глазами в предавшее его небо. Разметались вокруг багряные слипшиеся пряди, Тиан весь был в крови и прахе. Все еще сжимая верную саблю в руке, все еще… И пасся рядом Ворон, пожирая пробивающиеся там и тут языки пламени. И вставало солнце, и падал с неба снег…
      Он не дышал. Последний из Рода был мертв. Ткачиха забыла обо мне, не оборвала нить, но… что толку? Сейчас… Сейчас… Не волнуйся, Тиан, я не оставлю тебя здесь. Я ничего не смогла сделать для тебя, не уберегла, не защитила, но уж эту, последнюю услугу я тебе окажу. Ты не останешься здесь, рядом с твоими врагами.
      Осматриваюсь. Я должна найти что-то. Я должна…
      Своими руками отдать Тиана огню.
      Так хоронили всех Воинов. В пламени. И уходили вслед за ними жены и матери, отдавали пламени золото и самоцветы, оружие и доспехи. С начала времен так было…
      Разожгу костер и прыгну следом. С ним – не страшно. Но вначале… Вначале – долг.
      Я завела песню-плач. Пусть слышит спасенный город! Пусть помнит, пусть всегда помнит о цене, которую заплатили за его жизнь и свободу! Этой ночью оборвались две нити – Берсерка и моя. Остальные не в счет, люди никогда не имели для меня значения – если это не были мои люди.
      Плачь, баньши, плачь! Больше тебе никогда не придется плакать! Пой! Кричи!
      Помните, люди! Помните, всегда помните о заплаченной за вас цене!
      Я уже умерла. Меня больше нет.
      – Не боишься охрипнуть – на холоде-то кричать? – Вопрос прозвучал спокойно и буднично, он врывался в мои мысли, казался просто невероятным. Я подняла голову.
      Рыжие волосы, челка заплетена в три косички, одна из них – совершенно седая. Тот самый Князь, которого так ненавидит моя Эйш-Тан и который стольким мне уже навредил.
      – Ли'Ко?
      – Здравствуй, бэниши – поприветствовал меня фейри, усаживаясь прямо на залитую кровью и засыпанную мокрым пеплом землю.
      – Зачем ты пришел, Князь? Тебе мало того, что вы с Рей'Линэ уже сделали? Тебе нужно еще и лично позлорадствовать? Радуйся! Вы убили его! Вы! – говорю резко, почти кричу. Мне нечего терять. Фейри уже не может навредить мне больше, чем уже навредил.
      – Ты не умерла еще, бэниши. – Ответил он спокойно.
      – Почему?! – теперь уже точно кричу. Мой крик снова разносится над полем, но мне неважно, сколько ушей меня слышит. – Почему?!
      – Он оставил семя, – просто отвечает Князь.
      Я должна бы радоваться, но вместо этого я чувствую странную пустоту внутри, словно мне грудь разворотили тиановой саблей, вынули сердце и бросили на радость воронам. Нет. Все сначала. Опять. Отыскивать женщину, являться ребенку… нет. Я больше не могу. Даже у Старших могут закончиться силы жить. Я не смогу больше…
      Когда он успел?! С кем?
      Этот вопрос я повторяю вслух.
      – Да с тобой же, глупая, – смеется Князь. Я отшатываюсь.
      – Не шути со мной, Ли'Ко! Я не могу продолжить Род – я не человек. Дитя не будет человеком. – Кричу. Запоздало понимаю, что это не имеет значение. Прикрываю руками живот. Мой. Его. Наш. Не отдам. Пусть – не человек. Только бы мне позволили дожить, впустить нашего сына в мир. Только бы Ткачиха не…
      – Об этом я и пришел поговорить с тобой, баньши, – неторопливо отвечает Лис, достает откуда-то трубку, кисет, набивает трубку. Все это время я жду. В ужасе жду, что же скажет самый сумасбродный из всех фейри. – Предлагаю тебе сделку, бэниши. Я даю тебе выбор. Ребенка твоего никто не отнимет, он, – он кивнул на Тиана, – заплатил сполна за твою и его жизни. Ты родишь его, но потом… Что потом? Я могу сделать сына Берсерка человеком. Ты останешься с ним, выпестуешь, вырастишь, женишь на смертной. И воспрянет из пепла Великий Род. А прожив смертную жизнь, ты станешь его хранить…
      – Какую цену я должна буду заплатить за твой щедрый дар?! – Прерываю я Ли'Ко. Не верю я, что Князь ничего не запросит взамен.
      – О, сущий пустяк, – отмахивается Лис. – Всего лишь твои воспоминания о Тиане Берсерке. Все воспоминания. Ты исполнишь свой долг, более того – станешь частью Рода, что хранишь… Но его – Тиана, – помнить не будешь. Оно и к лучшему, бэниши… Не будет болеть сердце по тому, кого не вернуть.
      Я должна согласиться. Я обязана согласиться. Сохранить Род – я существую ради этого. Но… Тиан. Забыть его? Забыть его улыбку, его доброту, его любовь…
      Забыть его жертву? Забыть о том, как недолго, но горел в моей груди Осенний Огнь?
      – Ты сказал, что у меня есть выбор? – я обняла себя руками.
      – Да, есть, – он прикурил от услужливо полыхнувшего пламени и пыхнул трубкой. – Выбор есть всегда. Например, ты можешь наплевать на все и прыгнуть в костер вслед за своим воином. Можешь принять мое предложение… То, что я уже сделал… или второе. Роди сына Берсерка, бэниши, и отдай его мне. Старшие вырастят из него воина. Он займет место в свите Реи'Линэ. А ты… Отдав сына, ты сможешь уйти. В обмен на ребенка Огнь примет тебя как одну из своих душ. Ты сможешь уйти к своему человеку, вечно быть с ним. Нет, не возражай, бэниши… Она может это сделать, Ткачиха проиграла твою судьбу, теперь только нам решать, что с тобой станет.
      Руки дрожат. Я ведь забыла, совсем забыла, как жестоки Князья. И Ли'Ко – не исключение.
      Род или Тиан? Тиан или Род? Мой долг или мое сердце? Я не могу выбрать!
      – Зачем тебе это? – молю. Пусть он не заставляет меня выбирать. Я не могу. Я просто не могу! Пойти против сути? Пойти против сердца?
      – Зачем это мне? – переспросил он. – Ты знаешь, баньши, как меня звали в прошлых мирах? Огненный сказитель… Я люблю печальные истории, но много больше – сказки о любви. О счастливой любви. Я не получу взамен ничего, кроме возможности однажды, спустя тысячи лет рассказать эту историю той, кому, я уверен, она понравится…
      Я невольно взглянула на седую косичку. Он до сих пор ждет Вьюгу, оставившую ему эту метку на память. Ждет. И долго ему еще ждать.
      – Выбирай, баньши, – торопит меня Князь. – Быстрее выбирай.
      – Ты знал, что я выберу, Князь? – горько усмехнувшись, ответила я. – Ты расскажешь сказку о счастливой любви, но это будет печальная история. Потому что без него мне не нужна жизнь. Я хочу уйти туда, где сейчас он. Мой человек.
      Последний из Рода. Ты получишь мое дитя, ты вырастишь из него Воина, идеального слугу Огню.
      Прости, Дитя…
      Внезапно Лис вскакивает на ноги. Он смеется, запрокинув голову к небу. Смеется и исчезает. И ничего не говорит на прощание.
      Я знаю, он вернется, когда наступит срок… Я…
      – Ты сделала правильный выбор, – его горячее дыхание щекочет мне шею. Не ушел? – Ты сделала единственный правильный выбор, Бэниши Рода Воинов. Однажды я расскажу моей саннер-воррен о вас двоих. Я расскажу о Наре Верной и Тиане Берсерке… И ей понравится эта сказка. Она будет счастливой, и последними словами станут: "и жили они долго и счастливо".
      Он толкает меня в спину. Рыжие волосы трепещут на ветру, ожившим пламенем оборачиваются. И кружат вокруг нас сухие осенние листья, снежинки и искры.
      – Я пришел предложить тебе еще одно пари… Ты же знаешь, я люблю спорить… – Лис улыбнулся. – Я хочу получить твою баньши. Я хочу ее нить.
      Ткачиха рассмеялась и покачала головой.
      – Ее судьба принадлежит мне, она не стоит на кону.
      – Тогда поставь ее…
      – И что ты предложишь взамен?
      – Разве есть что-то у меня, чего не могла бы получить ты? – улыбнулся Лис.
      – Ну хорошо, – Ткачиха покачала головой. – Мне хватит и твоей нити… Если вдруг случится невероятное, и мальчишка сумеет порвать мой узор… Пусть баньши выберет. Род или этот… человек. Если она выберет его, то получит свою нить, станет хозяйкой своей судьбе и своему сердцу.
      Лис кивнул и, обернувшись, скрылся в лесу.
      Ткачиха расхохоталась.
      – Глупец, – бросила она. – Разве может баньши предать свой Род?
      – Ты слышала, Ткачиха! – кричит он, запрокинув голову. – Она выбрала его! Она отказалась от Рода! Не твоя! Его! Она – его!
      Ветер рвет одежду, путает волосы, бросает в лицо пригоршни осеннего золота, искры и пепел. Зажмурившись, обхватываю себя руками. Что еще задумал этот глупый Князь? Почему не оставит меня наедине с моим горем?
      Он обнимает меня, и…
      – Оставь! – вырываюсь.
      – Никогда… – Этот голос… Горячо глазам. Боюсь… Боюсь поверить. – Я никогда больше тебя не оставлю, моя Нара.
      Плевать, что бэниши не должны лить слезы попусту. Плевать, что нечем дышать, что пепел забил горло, горчит на языке. Плевать на тлеющий подол, на припорошенные осенним золотом и снегом волосы… Плевать на кровь и прах, на жар и боль.
      – Живой, – шепчу, прижимаясь к нему. – Мой…
      И смеется Лис, глядя на нас. Смеется и танцует. Ворон тыкается носом мне в спину.
      А Тиан смотрит мне в глаза, гладит кончиками пальцев лицо и шепчет, шепчет, шепчет…
      – Никогда… Никогда, моя Нара… Не оставлю. Моя Нара. Моя любимая. Моя баньши.
      Плевать на Род, плевать на Князей, на Огнь и Хаос. Моя. Ты – моя.
      Мы вернулись в город. Незамеченными проскользнули в "Гнездо".
      – Возьми… – я протянула Тиану грязную ленту. Он такой беспечный… И зачем выбросил?
      Он устало улыбнулся и принял.
      – Спасибо. Ты иди к себе, Нара. – Собрав одной рукой грязные пряди, он попытался перевязать их, но руки дрожали, не слушались. Я отобрала ленту и сама завязала…
      – Иди. Я сейчас найду хозяина… или кого-нибудь… воды натаскают, вымоюсь. А то…
      Я кинула, вдруг поняв, чем с ног до головы покрыт Тиан, да и я теперь.
      – Я бы тоже… – заикнулась, но, опомнившись, затараторила: – Нет, ты первый иди, тебе нужнее, а я пока вещи соберу…
      Он, кажется, собирался поспорить, уступить, но не было на это сил, махнув рукой, он, едва переставляя ноги, поплелся к себе в комнату.
      Я пошла к себе, надеясь, что пока Тиан смывает с себя кровь и прах, успею передохнуть. Хоть полчаса, хоть пять минуток. Просто прикрыть глаза…
      Моим мечтам не суждено было сбыться. Меня ждали…
      Старейший был в гневе. С разрешения Ткачихи он и другие баньши покинули Костряки ещё до начала осады, сбежали как можно дальше, чтобы не видеть, как гибнет город, не слышать стонов умирающих подопечных. Но город выстоял, узор Великой Княгини испорчен – и отец явился сюда, призвать к ответу непокорную дочь. Он не знал, что произошло на поле битвы, знал только, что я жива, а, значит, и мой человек жив. И даже не спросил, как это нам удалось. Его это не интересовало. Главное – воля Эйш-тан не свершилась – и не свершилась по моей вине. Стихии, как я устала! -…ошибки с этим смертным – закономерны после всего того, что ты натворила, – поучал меня Старейший. – Сначала ты довела Род до упадка.
      – Но…
      – Не перебивай! Ты довела, ты, Нара. И не надо мне рассказывать про нападение степняков на Псхов. Да, твои люди пошли все сражаться. Да, умерли. Но почему ты их не удержала?!
      – Огнь… – пытаюсь возразить я, но бесполезно, Старейший ничего не желает слышать – зачем? Он не слушать сюда пришёл, да и знает он всё и без меня. Когда Псхову грозила опасность, мои люди внезапно забыли все, чему я их учила, и пошли защищать родной город. И все полегли, потому что сражаться не умели.