12

Элис стояла под деревянным каркасом, покрытым клубами ламинированного шелком кружева, чем-то вроде беседки, в конце заполненного толпой демонстрационного зала Дома моды Лувель. Прямо у нее над головой из свежесрезанных ветвей сосны, вывезенной из Норвегии Ляшумом, самым изысканным парижским фитодизайнером, была выложена надпись: «ДЖЕКСОН СТОРМ ПРЕДСТАВЛЯЕТ НЕБЕСНОЕ КРУЖЕВО!»

Сосновые ветки были обрызганы розовой краской (цвета арт-деко по-прежнему оставались модными в этом году) и усыпаны фальшивым жемчугом, изображавшим крупные дождевые капли.

Элис была облачена в придворное платье времен Марии Антуанетты с панье и длинным шлейфом из того же ламинированного материала; тугой низкий корсаж едва прикрывал соски ее грудей. Рыжие волосы были собраны наверху в пышной прическе стиля помпадур, модной при французском дворе Версаля, со свободно ниспадающими на плечи локонами, переплетенными нитями жемчуга. Выглядела она восхитительно. Почти все гости Джексона Сторма отметили это.

Однако в своем пышном наряде Элис чувствовала себя слишком утомленной после поспешно организованной пресс-конференции. Стоя в беседке, она все время бессознательно сплетала пальцы и сжимала их до боли в суставах. Специалист по связям с общественностью Кэнденс Добс не раз подходила к ней и шепотом приказывала успокоиться, так как своими беспокойными движениями Элис разрушала эффект живописной картины.

Но девушка ничего не могла с собой поделать. Она была на грани срыва. На ее месте мало кто вел бы себя иначе.

На специальный вечер, предназначенный для представления «волшебной ткани» Джексона Сторма, явилось множество людей, причем многих из них никто и не звал. Слухи и дикие спекуляции вокруг имени Джексона Сторма вызвали нездоровый интерес к его пресс-конференции. Элис узнавала сотрудников Домов Шеррера, Галано, Миаки и многих других, явно подделавших приглашения. Французская пресса и съемочные группы европейских телевизионных компаний тоже соперничали друг с другом в создании репортажей об этом событии. Кэнденс Добс организовала приезд группы нью-йоркской общественности, голливудских звезд, а административная команда Джексона Сторма прибыла в Париж на заказном реактивном лайнере.

Это было, как провозгласила Кэнденс Добс, кульминацией всей их работы – грандиозного предприятия Джексона Сторма на ниве парижской высокой моды. Всю осень реклама в средствах массовой информации шла довольно вяло. Теперь, после пресс-конференции по поводу «Небесного Кружева» в Доме моды Лувель, казалось, все должно было встать на свои места и превратить Джексона Сторма в феномен, а его предприятие – в самый грандиозный проект: от предпринятой попытки снова включить Дом моды Лувель в парижскую деловую жизнь, через поиски яркого, талантливого дизайнера-француза – к открытию «Небесного Кружева», которое называли (не вполне законно, судя по сплетням) художественным и технологическим прорывом. Мировые средства массовой информации обратили на Джексона Сторма такое пристальное внимание, о котором он мог только мечтать. Казалось, что рекламная кампания подобно снежному кому будет увеличиваться вплоть до предстоящего бала и представления фантастических моделей перспективного дизайнера Жиля Васса.

Элис обвела взглядом переполненный зал. Что, собственно, происходит? Она никогда не предполагала, что примет участие в такого рода цирковом представлении. Устраиваясь на работу к Руди Мортесьеру, она надеялась, что профессия манекенщицы в Доме моды не будет слишком напрягать ее. От нее потребуется только красивая внешность, в остальном же она сохранит свободу и независимость. В этом Элис видела прелесть своего будущего занятия.

Она подавила внезапную нервную дрожь. Подобно поспешно сконструированной беседке, ее костюм из ламинированного кружева, усеянный искусственными бриллиантами и мелким жемчугом, был сметан на живую нитку. Придворным платьем восемнадцатого столетия в последнюю минуту заменили одно из «пернатых» произведений Жиля на том основании, что, по словам Кэнденс и ребят из отдела по связям с общественностью, преждевременное появление экземпляра из коллекции «Бал Белых Птиц» смажет все впечатление от грядущего показа.

Джексон Сторм настоял только, чтобы костюм вовремя подготовили к пресс-конференции, намеченной для проведения за несколько дней до праздников, так как сам планировал провести Рождество со своей семьей.

Напряжение сказывалось на всех. Особенно на Жиле. Он приходил на работу совсем осунувшимся и, когда начинал рисовать, его руки дрожали. Весь штат Дома моды Лувель, за исключением Джексона Сторма, понимал, что их молодой дизайнер работает на износ.

К сожалению, Джексон Сторм странным образом оторвался от реальности. Даже его давние коллеги не понимали, что с ним происходит. Глава крупнейшей в мире империи массового рынка мод стал глух ко всем текущим проблемам, проявляя интерес лишь к самым диким, нереалистичным прогнозам по поводу приближавшегося «Бала Белых Птиц». Даже Минди Феррагамо не могла объяснить странную эйфорическую отрешенность Джека. Великий Сторм панически боялся плохих новостей.

А плохих новостей хватало.

Большинство рулонов «Небесного Кружева», присланных из Лиона, на поверку оказались испорченными черными пятнами плесени, по-видимому, в результате многолетнего хранения на складе де Бриссака. Со всех взяли клятву хранить инцидент в тайне, материл подняли на верхний этаж и припрятали в кладовой. По приказу Джексона Сторма, учитывая парижскую фабрику сплетен и то, как много было поставлено на карту, бракованные рулоны не были доверены даже городской свалке.

Неизбежно приходилось признать, что ламинированное кружево де Бриссака не было новейшим открытием, как утверждалось в пресс-релизе Джексона Сторма. Жилю оно не понравилось с первого взгляда. Даже Питер Фрэнк высказал свои сомнения.

– Нужно быть осторожными, – предостерег он Джека, – или все взлетит на воздух, увлекая нас за собой. Нельзя брать заказы, нельзя строить на нем весеннюю коллекцию – ведь материл даже не запущен в производство!

Джек отмел все возражения.

– Не будь таким пессимистом, Питер! Постарайся понять, мы выдвигаем концепцию, идею, фэнтэзи. Это же иллюзия!

– Как и твой положительный торговый баланс? – саркастически вставила Минди Феррагамо.

Впервые Джек пропустил ее слова мимо ушей.

Гонка во время подготовки пресс-конференции, постоянные ссоры, вспышки раздражения Жиля из-за необходимости работать с ненадежным материалом вели к общему истощению сил. Элис не верила своим глазам, глядя на многолюдную толпу в зале. Все-таки им удалось организовать это сборище. Похоже, Джеку Сторму сопутствует сногсшибательный успех.

Жиль в черной водолазке и джинсах того же цвета, выглядевший на удивление спокойным, под ярким светом переносных прожекторов в одном из углов зала давал интервью специальному каналу мод Би-би-си. Джексон Сторм, чья голова с посеребренными сединой прядями возвышалась среди других, ожидал своей очереди. Неподалеку стоял Кристофер Форбс, делая пометки для статьи в журнал «Форчун».

Демонстрационный зал Дома моды Лувель представлял собой сказочную декорацию из позолоченных зеркал, рождественских деревьев и мерцающих свеч. Оркестр исполнял опереточную музыку середины столетия. Над толпой репортеров, окружавших великолепный буфет, возвышались голова и распростертые крылья гигантского, высеченного изо льда лебедя, в полости которого вмещалось несколько фунтов первосортной белужьей икры.

Столь людное собрание представителей ведущих органов европейской прессы всего за три дня до наступления Рождества было почти чудом. Шампанское текло рекой, и лица присутствующих выглядели раскрасневшимися и довольными.

– Элис, дорогая, где я могу достать пресс-релиз? – Редактор отдела моды «Пари суар» Бебе Колюмбер оглядела пристальным взглядом костюм Элис. – Это сделал Жиль, не так ли? – Она протянула руку и пощупала оборку платья из кружева и шелка. – Я, конечно, сошла с ума, – пробормотала Бебе, хмурясь, – но, мне кажется, я где-то уже видела эту ткань!

Перед Элис лежала аккуратная стопка официальных проспектов, где описывалось «Небесное Кружево» и рассказывалось, как молодой дизайнер и обладатель прошлогодней премии Жиль Васс планирует использовать его для предстоящего «Бала Белых Птиц».

Все, что ей нужно было сделать, это осторожно протянуть руку за раскачивавшиеся розовые ветви сосны и достать тонкую брошюрку. Однако Элис не могла отвести глаз от противоположного конца зала, где принцесса Жаклин Медивани в толпе газетчиков сумела устроить собственную пресс-конференцию.

«Бог знает, что она говорит им», – подумала Элис, чувствуя невольную тревогу. На этот раз принцесса Джеки была одета с шиком: мини-юбка, черные ажурные чулки, туфли на высоких каблуках и просторный, вышитый тамбуром мешковатый блузон из золотой металлической пряжи, сквозь который просматривался черный атласный лифчик. Карим в опрятной синей униформе стоял неподалеку в дверях, собирая у входящих пригласительные билеты, и то и дело бросал взгляды в сторону принцессы.

За несколько дней своего пребывания в стенах Дома Лувель Элис почти привязалась к этой неряшливой девице; в конце концов, как можно недолюбливать кого-то, кто не скрывает своего обожания и всячески стремится понравиться тебе? Однако Элис также знала способность принцессы Джеки говорить обо всем, что только приходит ей в голову. На свободном французском. Или на английском.

Существовала реальная опасность того, что принцесса проболтается прессе о «Небесном Кружеве». Элис пыталась поймать взгляд Кэнди Добс, но специалист по связям с общественностью была занята беседой с Джексоном Стормом.

Элис лихорадочно оглядела комнату. Жиль закончил свое интервью для Би-би-си. На очереди был господин Луи де Бриссак, старейший представитель знаменитой семьи лионских шелкопромышленников.

Это тоже не вызывало особых восторгов. Элис надеялась, что его вычеркнут из списка. Только днем накануне она нечаянно услышала, как Кэнди натаскивала владельца фабрики, которому предстояло расписать значение новой ткани как торжество руководящей роли Франции в мировой текстильной промышленности. Кэнди и ее сотрудники приготовили текст, намереваясь таким образом расположить французов к местным начинаниям Джексона Сторма. Но даже Кэнди в последний момент решила, что речь слишком рискованна. Де Бриссак нервничал перед камерой; не было гарантий, что он не проговорится, сколько времени «Небесное Кружево» провалялось на его складе.

Элис, нервно сжав пальцы, отвела взгляд от съемочной группы телевизионщиков.

– Жилю Вассу нравится работать с «Небесным Кружевом». – Она обещала Кэнденс Добс, что скажет так прессе, если ее будут интервьюировать. – Для него это был очень плодотворный эксперимент, – солгала она.

Однако Бебе Колюмбер не слушала ее, все свое внимание обратив к группе чернобровых, решительного вида бизнесменов, которые только что появились в зале.

– Ага, вот и греки! – Бебе оживилась. – Я надеялась, что они придут. Хотела взглянуть на инвесторов Джексона Сторма.

Элис застыла от удивления. Николаса Паллиадиса сопровождали двое мужчин с суровыми смуглыми лицами, совершенно одинаковые в своих черных шелковых костюмах. Это могли быть помощники. Или телохранители.

Смотрелись они, как гангстеры.

Прошло всего несколько дней. Элис внезапно охватило паническое чувство вины.

– Они были сегодня в суде, – сообщила Бебе, – вся команда «Паллиадис-Посейдон». Знаешь, им предъявлен иск на огромную сумму за нарушение правил международной морской торговли!

Элис оторвала взгляд от вошедших.

– Я не знала.

– Нико Паллиадис вложил деньги в дело Сторма из-за тебя? – Газетчица, листая страницы, делала вид, что читает брошюрку о «Небесном Кружеве». – Или он инвестировал предприятие, потому что Джексон Сторм заполучил Жиля Васса?

– Что вы сказали? – Сердце Элис бешено колотилось. Темный взгляд Николаса Паллиадиса отыскал ее и теперь прожигал, словно луч лазера.

– Я знаю, что дома моды не входят в обычный круг инвестиций Паллиадиса. – Бебе Колюмбер вынула из сумочки блокнот и что-то записала в нем.

Спутники Паллиадиса отошли к буфету, но сам он стоял, глядя на Элис поверх голов в толпе. От волнения ее ладони стали влажными. Непонятный ужас охватил ее. Элис пыталась побороть в себе это состояние, но почему-то всего за несколько секунд жизнь стала слишком сложной, слишком опасной.

Чему быть, того не миновать. Правда о «Небесном Кружеве» должна скоро выплыть на поверхность. Если это произойдет, она, вне всякого сомнения, потеряет работу в Доме моды Лувель. Принцесса обязательно наговорит лишнее репортерам, толпившимся вокруг нее.

– Но я не могу поверить, чтобы молодой Нико ввязался в это ни с того ни с сего, – продолжала сотрясать воздух Бебе, одновременно рассматривая платье и что-то чиркая в своем маленьком блокноте. – Старый Сократес не позволил бы ему. Кроме того, их мысли работают в другом направлении. – Она снова ощупала ткань. – Нико Паллиадис дарил тебе драгоценности? – продолжала допытываться она. – Если он все это делает для тебя, значит, наконец вылез из своей раковины. Он долго был замкнут в себе, после той истории с Кэтрин Медивани.

– Что? – переспросила Элис.

В эту минуту Кэнденс Добс вместе с телевизионщиками двинулась по направлению к беседке. Заметив это, редактор «Пари-суар» усилила свой натиск:

– Давай, что ты знаешь об этих преступлениях? За что Паллиадис был вызван в суд? – спросила она скороговоркой. – Нико рассказывал тебе что-нибудь? Я слышала, их пытаются обвинить в нелегальных морских перевозках. Это международный скандал.

Заняв позицию перед ними, телевизионная группа направила камеру для съемки крупным планом.

– Английский? Французский? – спросила блондинка-корреспондент, протягивая вперед микрофон. – Немецкий?

Бебе сунула блокнот в сумочку.

– Ты не должна им позволить навредить тебе. – Она говорила, понизив голос и не глядя в сторону Элис. – Эти греки – пираты. Думают, что могут купить все, что пожелают. Но не уступай им, милочка. Особенно отвратительному деду.

Телевизионный корреспондент попросила Элис на английском, а затем на французском поднять в руке брошюру о «Небесном Кружеве». Элис застыла на месте. Она никак не могла сообразить, будет ли ошибкой с ее стороны появиться на европейском телевидении. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

– Из чего, вы говорите, сделана новая ткань? – пожелала узнать телевизионщица.

– Из шелкового газа. – Элис была так напряжена, что едва шевелила губами. – Кружево, ламинированное в шелковом газе.

Николас Паллиадис двинулся через толпу по направлению к ней.

– Для создания такого материала требуются высокие температура и давление плюс добавляются новейшие разновидности смол.

Элис смотрела в объектив камеры на свое крошечное, как булавочная головка, изображение на выпуклом черном стекле. Она чувствовала, что тонет в водовороте проходящих событий. Она была беспомощна… здесь, в самом странном из всех мест, на экстравагантной пресс-конференции Джексона Сторма, устроенной для рекламы его последнего проекта. Западногерманское телевидение брало у нее интервью.

«Обвинительные акты… Международные преступления… Незаконные махинации»…

Все тот же мир, откуда она бежала.

Когда Элис отважилась поднять голову, она увидела, что вовсе не Николас Паллиадис пробирается к ней. Это был другой мужчина, но с таким же суровым и непреклонным лицом.

Свет начал меркнуть. Элис слышала, как кто-то из телевизионной группы вскрикнул, когда она подняла руку, чтобы дотронуться до своей холодной и влажной щеки.

Элис теряла сознание, но одно оставалось яснее ясного: лицо, надвигающееся на нее так целеустремленно, не принадлежало Николасу Паллиадису.

Это был Роберт, ее брат.

И он пришел, чтобы вернуть ее, лишить ее свободы. Телевизионные камеры все еще работали, бесстрастно запечатлевая происходящее.

Элис пошатнулась и упала бы на пол, если бы Николас Паллиадис не подхватил ее на руки.

13

– Ты загнал этих людей в угол, Джек, – выкрикнула Минди Феррагамо в лестничный колодец. – Хочешь получить кучу больничных счетов? Швеи гробят себя, работая сверх всяких норм над этими сумасшедшими костюмами, у твоего дизайнера руки дрожат от нервного напряжения. А твоя лучшая манекенщица, – выкрикнула она, оставляя самое лучшее на закуску, – потеряла сознание и повалилась замертво перед камерами европейского телевидения. В объятия твоего инвестора! Неужели этого мало? Ради всего святого, подумай, что ты делаешь, Джек?

– Это было не прямой трансляцией, а записывалось на пленку. – Джек в черном шерстяном пальто, отделанном каракулем, подписывал последнюю пачку счетов в холле на первом этаже. Питер Фрэнк держал перед ним папку. – Мы выкупили материал у «Дойчвидео». – Он пожал могучими плечами. – Он не будет демонстрироваться.

– Пять тысяч долларов? Пять кусков за тридцатиминутную немецкую видеопленку, в довершение к тем деньгам, которые мы вбухали в парижскую канализацию?!

Минди, рискуя жизнью, сильно перевесилась через мраморные перила. Мало кто видел вице-президента «Джексон Сторм интернэшнл» в таком бешенстве.

– Джек, помяни мои слова, ты попадешь в преисподнюю и нам всем не поздоровится!

Однако в ответ на ее тираду лишь захлопнулась парадная дверь.

Питер Фрэнк взглянул вверх в лестничный проем, обеспокоенный тем, что гневная речь Минди разнесись по всему зданию.

– Наши дела не так уж плохи, Минди, – сказал он, хотя сам далеко не был в этом уверен. – Никакой преисподней до конца следующего финансового квартала, ладно? Но ты права, – признал Питер, – мы все на пределе. – Он вымученно улыбнулся. – Устроим себе передышку на Рождество, хорошо?

Минди Феррагамо воинственно расправила плечи под черным деловым костюмом.

– Питер, что ты во все этом понимаешь? У Джека личные проблемы. Он не может найти Марианну и девочек. – Она отошла от перил, и ее лицо скрылось в тени. – Жена Джека его избегает.

– Бог мой, – ахнул Питер. – Вот бедняга!

Минди Феррагамо уже давно оставила площадку верхнего этажа, а изумленный Питер все еще стоял в холле, держа в руках папку со счетами.

Утром накануне Рождества Джексон Сторм вылетел на «Конкорде» из Парижа, рассчитывая провести праздники в Тахо. Или, может быть, в Сен-Круа. Никто не знал точно. Связываться с ним должны были через центральный офис в Нью-Йорке.

Минди Феррагамо отбыла в аэропорт Шарль де Голль на рейс в Канзас-Сити, чтобы отпраздновать Рождество с родителями. Питер Фрэнк направился в Бостон. Принцесса Жаклин осталась где-то в Париже со своим отцом принцем Алессио и замужней сестрой Кэтрин. На столике в ателье принцесса Джеки оставила для Элис огромный флакон духов «Джой» в красивой подарочной упаковке. Корреспондент журнала «Форчун» Кристофер Форбс вылетел в Лондон для выполнения срочного редакционного задания.

В день Сочельника Жиль Васс пришел на работу в Дом моды Лувель, очень надеясь закончить хотя бы несколько моделей для бала. В своей комнатке рядом с вестибюлем Абдул с удивлением наблюдал, как Жиль поднимается по лестнице. Он поспешно отметил его приход в своем списке.

Наннет и Сильвия тоже были на работе, хотя собирались уйти на полчаса раньше на ежегодный цеховой праздник швей, спонсируемый Сен-Лораном. Элис пришла, чтобы помочь им.

Казалось, весь Париж празднует наступление Рождества. Снег по-прежнему покрывал землю, воздух был свеж и морозен. Вокруг царило праздничное оживление. Шум транспорта на близлежащей рю Камбон походил на отдаленные раскаты грома. Колокола многочисленных церквей на правом берегу Сены трезвонили все утро и не собирались смолкать вплоть до рождественской полуночи.

– Ах как хорошо хоть недолго побыть в тишине! – воскликнула Наннет, обращаясь к стоявшей рядом Элис. – Ты в порядке? Так перепугала всех нас этим обмороком на пресс-конференции… – Она окинула Элис пронзительным взглядом. – Тебе не следует переутомляться.

Элис покраснела. «Наннет считает, что я беременна», – сообразила она, чувствуя себя униженной. Все, вероятно, думают, что она регулярно спит с Николасом Паллиадисом.

– Я слишком много работала, – выдавила Элис и, заметив недоверчивое выражение на лице собеседницы, добавила: – И сидела на диете. Я прибавила два килограмма.

– Два килограмма? – удивленно воскликнула полная, средних лет примерщица. – Ради Бога, какая тут трагедия?!

– Станет трагедией, если я не сброшу их к тому времени, когда надо будет примерять костюмы для бала.

– Правда, правда! – Француженка посмотрела на тоненькую, как тростинка, фигуру Элис и, покачав головой, повторила: – Два килограмма!